ГЛАВА 28

— Пальцы у вас работают слишком медленно. Попробуйте еще раз. Двигайтесь быстрее, словно вас подгоняет ветер. — Голос Бетховена звучал чересчур громко — композитор слышал себя слишком плохо и не мог его модулировать.

Марго постаралась сосредоточиться… однако она теперь постоянно думала о том, чем занималась — насколько это ужасно и насколько необходимо. Удался ли ее замысел? Доверяет ли ей Бетховен? Как дела у Каспара — ему лучше или хуже? Марго казалось, что она ни разу не дышала полной грудью с тех пор, как Каспар уехал, вот уже девять месяцев назад.

— Вот так гораздо лучше. Но попробуйте снова. Еще быстрее. Почувствуйте больше ветра.

Марго начала перебирать пальцами быстрее. Еще быстрее. И, наконец, стала творить музыку. Не было ничего хорошего в том, что она обнаружила страсть к роялю в процессе коварного обмана.

Закончив, Марго оторвала взгляд от клавиатуры и увидела, что Бетховен одобрительно кивает.

— Да, да. Просто поразительно, как быстро вы все схватываете. Красота и талант. Вы счастливы вдвойне — как и я, имея такую ученицу.

Его заигрывания были настолько чистосердечными, что Марго была обезоружена.

— Благодарю вас, — сказала она, памятуя смотреть Бетховену в лицо, чтобы он мог читать по губам.

— А ваш супруг… ему выпало еще большее счастье.

Тронутая и искренне признательная, Марго накрыла руку композитора ладонью.

— Я часто размышлял о том, чего лишился, так никогда и не женившись. Но, от каких бы удовольствий я ни отказался, это дало мне больше времени на более благородные деяния. — В голосе Бетховена прозвучала гордость, но также эхо одиночества, и Марго не стала убирать руку.

После того как Рудольф Толлер признался, что отдал Бетховену флейту, по закону принадлежащую Марго, в надежде, что композитор раскроет тайну древней музыки, спрятанную в инструменте, майор Арчер Уэллс разработал хитроумный план.

Марго предстояло брать уроки фортепиано у маэстро, что позволило бы ей бывать у него дома и дало бы возможность похитить флейту, как только Бетховен разгадает ее тайну. После этого Арчер должен выкупить инструмент для семейства Ротшильдов, с которым он уже связался. Ротшильды так жаждали получить в свои руки эту музейную редкость, что предложили за него сумму, способную покрыть все расходы на снаряжение экспедиции по поискам Каспара.

Но все зависело от того, согласится ли Бетховен взять Марго в ученицы, и это ее очень беспокоило.

— Марго, ну разве он сможет вам отказать? Разве вам сможет отказать хотя бы один мужчина? — заигрывая, спрашивал Арчер.

Этот комплимент заставил женщину вспомнить о Каспаре, снова ощутить щекочущее прикосновение его дыхания, когда он нашептывал ей на ухо во время того последнего раза, когда они вместе были в опере: «Ты здесь самая красивая женщина, тебе это известно?»

Вожделенно задержав взгляд на откровенном вырезе платья, британский майор продолжал:

— Бетховен обожает очаровательных учениц. Особенно если те приходят с деньгами. С июля он потерял двух из трех своих благодетелей. Сначала князя Лобковитца, у которого начались финансовые трудности, а затем князя Кински, умершего после падения с лошади.

Протянув руку, Арчер провел в воздухе линию, повторяющую изгибы тела Марго вдоль линии декольте.

Она могла вытерпеть и это. Ради Каспара. Ради Каспара — все, что угодно. В то время как другие женщины меняли мужчин как наряды, Марго могла думать только о том, как передвинуть все горы Индии, чтобы разыскать своего супруга и вернуть его домой. А для этого ей были нужны майор Арчер и деньги, предложенные Ротшильдами за флейту и скрытую в ней музыку.

Часовой урок закончился, и Марго предложила перекусить — она повадилась приносить на занятия любимые лакомства композитора: хорошее вино, сыр, фрукты и свежий хлеб.

— Сначала вино, — сказал Бетховен. — И принесите его сюда, я хочу исполнить для вас отрывок из своей новой симфонии.

Марго поставила на рояль полный бокал. Ее не переставала поражать неряшливость композитора, который ел и пил где угодно, только не за столом, оставляя стаканы и тарелки на скамье, под ней и даже на крышке рояля. Даже ночной горшок иногда стоял у всех на виду. Но каким бы неприличным ни было поведение Бетховена, его музыка заставляла забывать все то низменное и приземленное, чем он страдал. Она поднимала его над всеми людьми.

Взяв бокал с вином в левую руку, Бетховен правой прошелся по клавишам. Жадно осушив бокал, он поставил его на рояль и стал играть обеими руками. Его музыка одновременно парила ввысь и опускалась к земле, ласкала, утешала и возбуждала, и Марго зачарованно слушала.

Закончив играть, композитор уставился на свои руки, лежащие на клавиатуре, и заговорил, не глядя на Марго:

— Жизнь для меня стала чуточку ярче с тех пор, как я соприкоснулся с вами. Полагаю, вы понятия не имеете, каким печальным, каким бесконечно унылым было мое существование на протяжении последних двух лет. Моя глухота, подобно привидению, везде появляется впереди меня, поэтому мне приходится чураться общества и изображать из себя мизантропа, хотя, надеюсь, вы уже имели возможность убедиться, что от природы я совсем другой.

— Ваши слова для меня большая честь. Я даже не могу вам это передать…

Бетховен ее не услышал, поэтому Марго взяла его за подбородок и подняла лицо к себе, чтобы он видел ее губы, и повторила свои слова. Маэстро улыбнулся, и Марго почувствовала, что ее план увенчается успехом.

— Быть может, нам чего-нибудь поесть? — спросил Бетховен, внезапно наполняясь энергией.

Направляясь к столу, Марго остановилась у окна и, выглянув на улицу, заметила человека, стоявшего в тени дверного проема дома напротив. Даже в профиль острый нос и покатые плечи показались знакомыми. Отступив на шаг назад, чтобы человек не заметил ее, даже если поднимет взгляд, молодая женщина всмотрелась в сгущающиеся сумерки. Неужели это действительно партнер ее супруга? Тут мужчина повернулся, и Марго увидела ввалившиеся щеки и мертвые глаза Толлера. Каким образом он проведал о ее плане?

На самом деле выяснить это было не так уж и трудно. Министры иностранных дел пяти великих держав со своими подручными собрались в Вене, чтобы определить будущее Европы; каждый из них панически боялся остальных, и шпионаж стал таким же национальным видом времяпровождения, как и вальс. Следили все: лакеи, дворецкие, горничные и кучера. Мусор продавался за бешеные деньги ради обрывков бумаги, которые можно было обнаружить среди картофельной шелухи и обглоданных костей. За список закупок съестных припасов для русской делегации выкладывали больше, чем за серебряный столовый сервиз, в надежде на то, что на самом деле это зашифрованное послание.

Толлер без труда мог нанять соглядатая, наблюдавшего за всеми передвижениями Марго так, что она даже не подозревала бы о его существовании. Улицы города запружены толпами. По вечерам у нее в салоне собирается столько народа. Но сможет ли она выполнить свою задачу под бдительным оком Толлера? Или же ее план обречен на провал?

Когда Марго накрывала на стол, руки у нее так тряслись, что она выронила нож. Она подняла взгляд. В последнее время со слухом у Бетховена стало немного лучше, и он все заметил. Композитор вопросительно посмотрел на женщину, но она лишь пожала плечами. Быть может, ей следовало бы просто открыть ему всю правду и предложить заплатить больше, чем обещал за разгадку мелодии Толлер? Согласятся ли Ротшильды выложить за флейту столько, что этого хватило бы на выплату суммы, обещанной Обществом памяти, и еще осталось бы на снаряжение экспедиции в Индию?

Марго освободила стул для себя, а затем для Бетховена. Снимая со спинки второго стула сюртук композитора, она прикоснулась к грубой шерстяной ткани и заметила, как же он изношен: протертые манжеты, оторванные пуговицы.

— Вам нужно купить себе новый сюртук.

— У меня есть другой. Но когда я выхожу гулять и не хочу, чтобы меня тревожили, я надеваю старый сюртук и шляпу с широкими полями, чтобы скрыть лицо. Переодевшись бедняком, я могу наблюдать сам, не опасаясь чужих взглядов, и передо мной открывается весь мир.

Быть может, ей следует сегодня на вечер одолжить сюртук и шляпу, чтобы Толлер не заметил, как она выйдет из дома. Попробовать стоило. Во время полных опасностей путешествий Каспар заставлял ее переодеваться юношей, и Марго научилась хорошо копировать мужскую походку.

Последним предметом, лежавшим на стуле, была бежевая замшевая рубашка. Когда женщина прикоснулась к тонкой коже, ее взгляду открылось сокровище, как она надеялась, оно должно было стать ключом к спасению ее супруга, ее личной «чашей Грааля».

Выйдя замуж за Каспара, Марго обнаружила, что перед ней открылась редчайшая возможность прикоснуться к тем знаниям, доступ к которым имели одни только мужчины. Обучаясь вместе с Каспаром, читая книги, изучаемые мужем, Марго заразилась его интересом к культуре других стран, их легендам и мифологии. Вместе с супругом она мечтала о поисках сокровищ, погребенных в заброшенных городах, об ушедших цивилизациях, но больше всего ей хотелось найти один из легендарных утерянных «инструментов памяти».

За двенадцать лет супружеской жизни Каспар совершил семь путешествий в Индию, вылившихся ему в кругленькую сумму: на это ушло все приданое Марго и все наследство самого Каспара, и они остались чуть ли не нищими. Но ее муж был уверен, что каждая следующая экспедиция подводит его все ближе к цели. Он жил ради того, чтобы разыскать один из «инструментов памяти»; а теперь он или погиб, добывая эту флейту, или погибнет, если его жена не сможет воспользоваться ею, чтобы его спасти.

Бетховен приблизился к Марго, чтобы посмотреть, что так сильно привлекло ее внимание.

— А, я должен хранить это подальше от пытливых глаз, — сказал он, беря флейту.

— Нет, пожалуйста! Я знаю, что это такое… — прошептала Марго, давая выход благоговейному восхищению, облегчению и восторгу, забыв о том, что Бетховен не сможет ее услышать.

— Что? Что вы сказали?

Какой хрупкой и простой выглядела эта флейта! Она была на вид такой старой и хлипкой, что, казалось, могла рассыпаться от одного только случайного дуновения воздуха. Всего шесть дюймов в длину и меньше двух дюймов в поперечнике, грубо обработанная, чуть изогнутая, с семью отверстиями посредине, расположенными на равном расстоянии друг от друга. И всю ее поверхность покрывала резьба. Каспар упомянул в своем последнем письме об этих странных узорах, даже срисовал некоторые из них, но Марго не ожидала увидеть такую затейливую вязь.

— Что вы сказали? — снова повторил Бетховен.

Марго подняла взгляд.

— Каспар сказал, что этой флейте тысячи лет… возможно, она даже старше Библии… Ее находка стала зенитом его карьеры. Вам известно, для какой цели предположительно использовался этот инструмент?

— Да, герр Толлер объяснил, что музыка флейты якобы вызывает воспоминания из прошлой жизни. — Покачав головой, Бетховен провел указательным пальцем по запутанным линиям и завиткам. — Только представьте себе! Эта мысль уже давно захватила меня, и я читал переводы древних рукописей, привезенных из Индии.

— И вы раскрыли, какая мелодия спрятана в этой флейте?

Если Бетховен ответит «да», всему ее притворству наступит конец, и можно будет снаряжать экспедицию на поиски Каспара. Наконец.

— Почему-то считается, что это должно у меня получиться. — Нахмурившись, Бетховен посмотрел на флейту, и у него на лице появилось выражение недовольства. — Но я еще даже не нашел отправной точки, от которой можно было бы начинать разбирать эти надписи. Вы даже представить себе не можете, сколько раз меня охватывало непреодолимое желание схватить эту чертову штуковину и швырнуть ее о стену — она такая хрупкая, что, можно не сомневаться, разлетится на мелкие куски, но, по крайней мере, перестанет меня терзать, насмехаться надо мной. Делать из меня дурака.

Арчер дал ясно понять, что Ротшильды заплатят за флейту только в том случае, если вместе с ней получат и мелодию. Сам по себе инструмент не имел для них никакой цены. Прилежные последователи Каббалы, они горели желанием заглянуть в свои прошлые жизни. От Марго не укрылась горькая ирония происходящего: поставив эту задачу, Ротшильды толкали ее нарушить одну из десяти заповедей, чтобы самим еще больше укрепиться в своих религиозных убеждениях.

— Ваш супруг верил во все это?

— Однажды он сказал мне, что, быть может, в прошлой жизни сам спрятал «инструменты памяти», и теперь ему нужно лишь вспомнить, куда он их положил. Не знаю, смеялся он надо мной или нет, но он, безусловно, верил в то, что найти их определено ему судьбой. — Марго со стыдом поймала себя на том, что у нее на глазах навернулись непрошеные слезы.

Шагнув к ней, маэстро неловко прикоснулся к ее плечу.

— Это ужасно — потерять любимого человека.

Марго молча кивнула.

— Флейта по праву принадлежит вам, не так ли?

«Да! — захотелось крикнуть ей. — Да, и было бы гораздо проще, если бы вы, когда придет время, сами отдали мне флейту, не вынуждая красть ее». Однако она снова промолчала, ограничившись кивком.

— Наверное, вам хочется подержать ее в руках. Это позволит вам почувствовать себя ближе к человеку, чье сердце по-прежнему находится в вашем сердце.

Бетховен протянул инструмент.

Подобно многим женщинам своего круга, в детстве Марго обучалась игре на фортепиано, однако она не испытывала склонности к музыке, и занятия были для нее мучительной обязанностью. Но только сейчас, обвив пальцами трубочку из побелевшей от времени кости, Марго почувствовала, как ее охватила дрожь. Впервые за тридцать пять лет своей жизни у нее в голове зазвучала музыка, исходящая откуда-то изнутри, по своей собственной воле, никогда она не смогла бы сочинить такую, но каким-то образом эта мелодия уже звучала в самых потаенных глубинах ее сознания. Эти звуки были одновременно прекрасны и зловещи. Марго хотелось выделить их, запомнить, рассказать о них Бетховену, но когда она попыталась ухватить мелодию и ритм, музыка исчезла.

— Вы выглядите так, словно увидели призрака, — заметил Бетховен.

Взяв бутылку, он, как это с ним бывало, приложился прямо к горлышку.

— Нет, не увидела.

Заметив выражение ее лица, композитор застыл, полностью переключив на нее свое внимание.

— Я услышала призрака.