ГЛАВА 20

— Наверное, вы с ног валитесь от усталости. Позвольте подвезти вас до гостиницы, — предложил Себастьян, когда они вышли на улицу.

— Не думаю, что я смогу заснуть. Наверное, я лучше немного погуляю по городу.

— Когда вы в последний раз чего-нибудь ели? — Себастьян указал на кафе неподалеку, на которое Меер обратила внимание, еще когда они только приехали сюда.

— Спасибо, но вы и так сделали для меня слишком много. Я больше не могу злоупотреблять вашим временем.

— Ваш отец ни за что не простит мне, если я брошу вас одну в ваш первый день в Вене. Позвольте хотя бы угостить вас чашкой кофе. Вам станет лучше.

Мысль о кофе пришлась Меер по душе, и, сказать по правде, ей совсем не хотелось возвращаться в пустой гостиничный номер.

Они направились к перекрестку, и Себастьян стал рассказывать о венских кафе, поддерживая непрерывный монолог, призванный, не сомневалась Меер, развеять ее тоску.

— У каждого жителя Вены есть свое любимое кафе, рядом с домом или с работой. И его посещение — ежедневный ритуал. Кажется, человек часами может сидеть за столиком, нянча одну чашку кофе и кусок штруделя.

Себастьян открыл перед ней дверь, и Меер вошла в кафе «У Гавелки». И тотчас же ее со всех сторон окружили аппетитные ароматы. Казалось, это была сцена из другой эпохи. Бесшумно сновали официанты в черных сюртуках и белых фартуках, многократно отражаясь в больших зеркалах во всю стену, расширявших зрительно пространство небольшого зала. Тяжелые ржаво-бурые бархатные шторы с белыми кружевными ламбрекенами придавали помещению ощущение интимности и в то же время роскоши.

Они сели за столик с мраморной столешницей, и Меер, оглядев рыжевато-коричневый потолок и закопченные стены, прониклась тоской по ушедшей эпохе, которую ей не довелось застать.

— Что вы хотите? — спросил Себастьян.

— Черный кофе, без сахара.

— А поесть ничего? Ну, мы, по крайней мере, закажем домашние buchteln фрау Гавелки. Это восхитительные булочки с повидлом, а вам обязательно нужно что-нибудь съесть.

— Вы произведете очень хорошее впечатление на моего отца.

Улыбнувшись, Себастьян кивком подозвал официанта. Тот торжественно подошел к столику и принял заказ.

— Как он строго держится, — заметила Меер, когда официант удалился.

— Здесь так вышколены все официанты. Им приходится учиться по нескольку лет, прежде чем они удостаиваются титула «герр обер», господин официант, — объяснил Себастьян. — На самом деле необходимо выполнить двадцать семь определенных движений руками, чтобы правильно подготовить поднос со стаканом воды, чашкой кофе, сахаром, салфетками, ложкой и так далее.

Меер провела кончиками пальцев по бархатной обивке стула.

— Сколько лет этому кафе?

— Как правило, историю заведения и список знаменательных личностей, посещавших его, можно найти на обороте меню. — Взяв меню, Себастьян прочитал вслух: — Кафе находится по этому адресу начиная с восьмидесятых годов XVIII века.

Пока он читал, вернулся официант, принесший кофе, два стакана с водой и булочки. Он разыграл целый спектакль, выставляя все это на стол. Поблагодарив его, Себастьян дочитал историю кафе. Потягивая кофе, Меер слушала его, наблюдая за движениями официантов, напоминающих балетных танцоров. В воздухе висели обрывки разговоров, однако незнакомый язык, вместо того чтобы напоминать девушке, что она иностранка, чужой человек вдали от дома, ласкал ей слух.

— Здесь есть ощущение какой-то вечности, — заметила она, когда Себастьян закончил. — И не только в этом кафе, а вообще во всей Вене.

— По работе мне много приходится разъезжать, и Вена выделяется среди прочих городов. Быть может, все дело в том, что здесь жива любовь к музыке, театру, искусству и философии, чего больше нет нигде.

— Когда я слушаю вас, мне кажется, что я снова оказалась за школьной партой.

Себастьян вопросительно поднял брови.

— Это комплимент или замечание?

— Комплимент, — как-то неуютно призналась Меер. Что в этом человеке ее так смущает? — Вы упомянули о своей работе. Чем вы занимаетесь? — спросила она, стараясь найти нейтральную тему для продолжения беседы.

— Я первый гобой Венского филармонического оркестра.

«Он музыкант?» Прежде чем Меер успела произнести хоть слово, Себастьян высказал вслух именно то, о чем она подумала.

— Ваш отец говорил, что вы играли на фортепиано и собирались стать композитором, но потом ушли из школы Джульярда. Он сказал, что вы уже много лет не сочиняете музыку.

— А осталось хоть что-нибудь, о чем он вам еще не говорил? — Отодвинув стул, Меер встала из-за стола. — Знаете, пожалуй, я все же прогуляюсь. Спасибо за все, что вы для меня сегодня сделали. Можно, я отдам вам деньги за кофе? — Она раскрыла сумочку.

— Нет, — достав бумажник, мужчина вынул из него несколько купюр и положил их на стол. — Вы заблудитесь. Я вас провожу.

— Не заблужусь. — Меер ни о чем не думала, а просто стремилась сбежать от него. — Со мной все в порядке, и мне известно, где я нахожусь.

— Вот как?

Женщина была сбита с толку своими собственными словами.

— Мы на той же улице, где и художественный салон, а поскольку я знаю по карте, где это, у меня есть отправной ориентир. Честное слово, не надо за меня волноваться. Вы не мой надзиратель.

— Нет, разумеется. И вы определенно не в тюрьме.

И все же Себастьян пошел следом за ней. Одному богу известно, о чем его попросил ее отец, но не вызывало сомнений, что она избавится от его общества только тогда, когда вернется в гостиницу.

Себастьян Отто дошел вместе с ней до угла, и когда они повернули на Грабен, объяснил, что этот широкий проспект на протяжении многих столетий остается главной торговой артерией Вены. Увидев ряды бутиков и магазинов, Меер пришла в ужас. Прищурившись, она стала искать взглядом то, чего здесь не было.

— Вы разочарованы? Все дело в том, что те же самые магазины есть у вас в Нью-Йорке?

— Нет, просто здесь все выглядит таким новым.

— Вы предпочитаете, чтобы я показал вам более старые достопримечательности? Их здесь предостаточно. Особенно для любителя музыки. Мемориальная квартира Моцарта, мемориальная квартира Бетховена. А также Штраусса, Малера…

— Квартира Бетховена до сих пор сохранилась?

Когда Меер было семь лет, она как-то раз играла в антикварной лавке матери, когда пожилой мужчина, говоривший с акцентом, принес старинные часы с боем, исполнявшие отрывок из Бетховена, и Меер влюбилась в эту мелодию. Однако, как ни странно, когда она сама стала заниматься музыкой, ей не давались как раз произведения Бетховена. Едва она брала первые несколько аккордов великого композитора, ее начинали мучить кошмары.

— Да, сохранилась. Вы хотите ее увидеть?

Внезапно Логан поймала себя на том, что ей сейчас хочется поскорее уйти с этой улицы, запруженной покупателями, подальше от навязчивой любезности Себастьяна, вернуться в гостиницу и лечь спать.

— Хочу, но не сегодня. Кажется, наконец, дала себя знать смена часовых поясов.

— И шок, наверное. Позвольте отвезти вас до гостиницы.