Книга: Квинканкс. Том 2
Назад: КНИГА III СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ В НОВОМ СВЕТЕ
Дальше: КНИГА V КЛЮЧ

КНИГА IV
СВАДЬБЫ И ВДОВЫ

Глава 116

Филантропия? Вздор!
Однако мне следует сдержаться, поскольку мой вклад в наше общее дело еще не завершен.
Думаю, дальше все происходило примерно так.
Ветер крепчает, и некий человек идет крупным шагом по Айлесбери-стрит в Клеркенуэлле. Он останавливается у маленького домика и звонит в дверной колокольчик. Служанка, отпершая дверь, изумленно смотрит на него, выслушивает, а потом замыкает дверь на цепочку и оставляет полуоткрытой, скрываясь в глубине дома.
Минутой позже мистер Сансью, бледный и дрожащий, распахивает дверь и шипит свистящим шепотом:
— Я же запретил тебе приходить сюда!
— Дело срочное.
— Тебе лучше войти, — говорит адвокат, окидывая улицу встревоженным взглядом.
Человек заходит в дом и в сопровождении хозяина проходит в гостиную, где видит некую даму.
— Добрый вечер, мадам, — говорит он, а потом ухмыляется адвокату.
Мистер Сансью игнорирует ухмылку и требовательно спрашивает:
— Ну, что ты имеешь сообщить мне?
— Салли не ошибалась. Он вовсе не погиб, как писали в газетах. Она видела парня, все верно.
Остальные двое обмениваются тревожными взглядами, а потом адвокат шепчет:
— Продолжай. Ты нашел мальчишку?
— Да. Как я и рассчитывал, Джоуи вывел меня прямо на него.
— Ну и?… — спрашивает мистер Сансью.
— Я уже собирался сделать, что обещал, но в последний момент он сказал мне одну вещь, заставившую меня остановиться. Я решил, что вам надобно это знать. Потому не стал ничего делать и отправился прямиком к вам.
— Ты хочешь сказать, что отпустил его? — осведомляется дама.
Не глядя на нее, мистер Сансью знаком велит ей замолчать.
— Что он сказал тебе?
— Что завещание по-прежнему существует. Известие повергает слушателей в ужас.
— По-прежнему существует? Как такое возможно? — восклицает адвокат, поворачиваясь к женщине. — Старик уничтожил документ. Валльями видел собственными глазами.
— Мальчишка солгал, чтобы спасти свою жизнь, — вновь подает голос дама. — Очень на него похоже.
— Нет, думаю, он говорил правду, — говорит мистер Сансью. Он резко поворачивается к Барни и выкрикивает: — Так завещание было при нем?
— Нет. Я обыскал его.
— Тогда где оно? — восклицает мистер Сансью. — У кого?
— Ты правильно сделал, что не… То есть правильно сделал, что отпустил его, — говорит дама Барни. — Однако разыщи мальчишку снова. Он приведет нас к завещанию. А потом ты выполнишь работу, за которую тебе заплачено.
Мистер Сансью открывает дверь, давая гостю понять, что он может идти. Барни с легким поклоном покидает комнату, а адвокат провожает его до выхода и выпускает на улицу.
Когда минутой позже он возвращается обратно, они с дамой обмениваются долгими взглядами. Затем мистер Сансью вопрошает:
— А что, если мальчишка не приведет Барни к завещанию?
— Успокойтесь, — холодно отвечает леди. — У меня есть идея на сей счет.

Глава 117

Я плохо спал той ночью, поскольку рана на лбу сильно болела, а весь следующий день оставался в своей комнате, размышляя о событиях предыдущего дня. Меня предали двое из немногих людей, которым я доверял. Конечно, вероломство Генри глубоко ранило меня, но предательство Джоуи причинило много сильнейшие душевные муки, ибо воскресило во мне чувство вины перед ним и его матерью, вызванное мыслью о печальной участи мистера Дигвида. Я полагал, что Джоуи не держит на меня зла, и здесь явно ошибался. Неужели миссис Дигвид тоже таила в сердце жажду мести? Меня с души воротило от одного такого предположения.
К пяти часам пополудни я сидел, погруженный в мрачные раздумья, когда раздался стук в парадную дверь. Я услышал голос миссис Квейнтанс, шаги на лестнице, а потом в дверь моей комнаты тихо постучали.
— Кто там? — спросил я.
К великому моему изумлению, голос Джоуи ответил:
— Это я.
— Он один, миссис Квейнтанс? — крикнул я.
— Да, сэр, — удивленно отозвалась она.
Я отпер дверь и, впустив Джоуи, быстро запер снова. Он широко улыбался, но смотрел на меня недоуменно, словно озадаченный моим странным поведением. Однако, едва увидев при тусклом свете свечи мою перевязанную голову, он вскричал:
— Господи, что с вами случилось?
Удивление и тревога Джоуи были настолько искренними, что (не стыжусь признаться) я крепко обнял его и расплакался. Почему я расплакался, я не понимал тогда и едва ли понимаю сейчас, но мне кажется, дело здесь было не только в огромном облегчении, испытанном мной от сознания, что он по-прежнему остается моим верным другом, но также в угрызениях совести от мысли, что я усомнился в нем. (И не забывайте, что я все еще находился в ослабленном состоянии после полученных ранений.) Джоуи неловко потрепал меня по плечу и пробормотал несколько слов, столь же неразборчивых, как мои.
— Прости меня, Джоуи, — сказал я. — Я усомнился в тебе. Когда ты не пришел в условленное время, я решил, что ты бросил меня и выдал Барни.
Он тоже разволновался чуть ли не до слез. Я никогда еще видел Джоуи в таком состоянии — и все мои подозрения мигом улетучились.
Он взял меня под руку и усадил на диван.
— А почему бы вам не усомниться, коли я уже дважды делал такое? — спросил Джоуи.
— Нет, нет, я не имел права сомневаться. Ты пошел на огромный риск из-за меня и столько потерял! — Я умолк на мгновение, а потом с трудом выговорил: — Твой отец, Джоуи… Я хочу сказать тебе, как я… как я…
— Не надо, — мягко промолвил он. — Я понимаю, что вы хотите сказать, мастер Джон.
Когда мы оба немного овладели собой, я рассказал Джоуи о нападении на меня, совершенном его дядей. По-видимому, последний узнал (как я теперь понял и объяснил Джоуи), что я жив, от Салли, увидевшей меня однажды вечером в Вест-Энде несколько недель назад.
Потом Джоуи сказал:
— Я объясню, где был вчера вечером и почему не пришел. По пути к вам я заметил, что кто-то следит за мной. Ну, я принялся петлять по улицам и наконец решил, что избавился от хвоста, но теперь думаю, что за мной по пятам шел Барни и что он так и не отстал от меня. Вот как он нашел вас, стыдно сказать.
Я заверил Джоуи, что не виню его, и он продолжал:
— Около шести часов я уже подошел к самому вашему дому, но тут увидел одного человека, выходящего из дверей. Знаете, кто это был?
— Да, ко мне вчера заглядывал знакомый, и он ушел около шести. Ты должен знать. Это был Генри Беллринджер, о котором я тебе рассказывал. Ты что, видел его раньше?
— Я так не думал, но я сразу узнал парня, когда увидел вчера вечером.
— Как тебя понимать?
— Помните, я однажды стоял возле дома вашего деда на Чаринг-Кросс? Вы находились внутри, а мой старик ждал снаружи?
Я кивнул. Тогда стук в дверь прервал рассказ старого мистера Эскрита, и я покинул дом через черный ход и нашел Джоуи с отцом, поджидающими меня во дворе.
— Ну так вот, — продолжал Джоуи, — именно этот парень и вошел тогда в дверь.
— Боже мой! — воскликнул я. — Ну конечно! Вот что напомнил мне стук Беллринджера!
Новость поразила меня, ибо я не имел ни малейшего представления, какие дела могли у него быть с мистером Эскритом. Вот еще одна удивительная связь, совершенно мне непонятная.
Теперь я без утайки поведал Джоуи, с каким известием Беллринджер являлся ко мне: завещание — документ, ставший причиной смерти мистера Дигвида, — в конечном счете не уничтожено.
— Но я хотел сказать другое, — продолжал Джоуи, когда мы коротко обсудили значение данного обстоятельства. — Я вспомнил, что тогда вы хотели узнать, кто был тот парень, и потому решил проследить за ним. И знаете, куда он направился? В дом Мампси на Брук-стрит!
Дело казалось все более и более странным!
— Во всех окнах там горел свет, поскольку они устраивали большой прием. И он прошел прямо внутрь, мимо привратника, словно его там хорошо знали.
— Как?! — воскликнул я. — Просто поразительно! Значит, Генри связан не только с мистером Эскритом, но и с Момпессонами тоже!
Я рассказал Джоуи о подслушанном мной разговоре Генри и мистера Памплина, в котором они упоминали «сэра Томаса», и о своей беседе с мисс Квиллиам (знакомой с последним через мистера Памплина), сообщившей мне, что сэр Томас Деламейтер является другом Дейвида Момпессона. Прежде я принимал связи между всеми ними за случайные совпадения, но теперь они стали проясняться для меня. В силу своей дружбы с сэром Томасом Момпессон был связан с мистером Памплином (получившим приход по протекции сэра Томаса) и с мисс Квиллиам (чей отец должен был получить означенный приход). Сэр Томас устроил мисс Квиллиам на место гувернантки к Момпессонам — в общем, здесь все представлялось ясным. Но как Генри познакомился с Дейвидом? Через мистера Памплина? Внезапно меня осенило, что дело обстояло ровно наоборот: Генри был другом Дейвида Момпессона и через него познакомился со священником и сэром Томасом — ибо Генри являлся не кем иным, как тем самым «Гарри», о котором упоминала мисс Квиллиам в рассказе о событиях вечера, ставшего причиной ее увольнения! Я уже давно смутно догадывался об этом, но сейчас все встало на свои места. Сделанное мисс Квиллиам описание — возраст, наружность, манера речи — в точности соответствовало человеку, которого я знал. Но как Генри познакомился с Дейвидом и каким образом связан с Момпессонами? На этот вопрос я не находил ответа, но тут меня осенила другая мысль: он-то и есть тот самый осведомитель Момпессонов в канцлерском суде, о котором меня предупреждала Лидия. Значит, я отнес завещание прямиком к самому худшему человеку на свете!
Потом мне пришло в голову, что выдал-то он меня вовсе не Момпессонам, а Сайласу Клоудиру! А эта связь откуда появилась? И, что самое непонятное, каким образом Генри связан с мистером Эскритом? Потом я вспомнил, что сам познакомился с ним через Стивена Малифанта, чье имя наводило на мысль об еще одной загадочной связи с моей собственной семьей. Однако дальше я не мог продвинуться ни на шаг.
Зайдя в своих рассуждениях в тупик, я попросил Джоуи рассказывать дальше.
— Мампси закатывали грандиозный бал, и сперва я решил, что он из числа приглашенных гостей, — продолжал Джоуи. — Только он был не так расфуфырен, как остальные важные персоны, выходившие из экипажей. Ну, я прождал на улице полночи, и наконец господа стали рассаживаться по своим каретам и разъезжаться, а огни в бальном зале погасли. Но мой парень все не выходил. Наконец, очень поздно — в два или три часа — к дому в наемном экипаже подкатил джентльмен, похожий не на гостя, а скорее на священника или адвоката, ибо он страшно торопился и был одет не нарядно, а во все черное. Я уж испугался, что мой парень вышел через конюшенный проулок, но наконец, примерно в семь утра, он спустился по ступенькам.
— Так поздно! — воскликнул я. — Что же за дело такое могло задержать его там на всю ночь, да еще во время бала?
Джоуи пожал плечами и продолжал:
— Потом я проследовал за ним до дома на Грейт-Титчфилд-стрит.
— Мистер Памплин! — воскликнул я, вспомнив адрес, однажды упомянутый Генри.
— Он вышел оттуда с парнем в слюнявчике.
— Священник! Да, это он!
— Он пробыл там пару часов — скорее всего, завтракал, — с легкой завистью сказал Джоуи.
Поняв намек, я выложил перед ним все съестные припасы, какие сумел найти.
— Потом они отправились на извозчичий двор Фоцарта на Пиккадилли, и я подкрался достаточно близко, чтобы услышать, как они заказывают карету.
— А он сказал, куда собирается ехать?
— Нет, но с того двора дилижансы ходят только в северном направлении. Потом они взяли наемный экипаж, и мне пришлось бежать за ними что есть мочи. К счастью, они ехали медленно, из-за сильного движения на улицах. Они подъехали к зданию возле собора Святого Павла, похожему на церковь, с такими арками и остроконечными башенками. Я спросил у привратника, что за дом такой, и он ответил что-то вроде «доктор с комом».
— Докторз-Коммонз! — вскричал я.
— Ага, точно. Ну, я дал привратнику шиллинг и попросил разузнать, по какому делу прибыли два джентльмена. Через минуту он вернулся и сказал, что они громко вопили насчет упреждения особого разрешения на венчание.
— Утверждения, Джоуи.
— Утверждения, — повторил он.
— А для кого разрешение?
— Да для него самого, для Генри Беллринджера. Но вот имени леди я не разобрал.
Я пришел в недоумение и объяснил Джоуи почему.
— На ком он женится? И почему именно сейчас? Ведь сейчас, когда завещание находится у него в руках, он заинтересован в том, чтобы продать его либо сэру Дейвиду, либо претенденту со стороны Малифантов.
— Но предположим, он знал, что Барни наняли убить вас. Как изменилось бы положение вещей с вашей смертью?
— В случае моей смерти по завещанию наследницей становится Генриетта.
Я осекся и в ужасе уставился на Джоуи. Он понял ход моих мыслей, и мы оба разом вскочили на ноги.
— Но она никогда не согласится, — проговорил я. — Она…
Я умолк, осознав вдруг, что Генриетта, конечно же, считает меня погибшим. О боже! Зачем, ну зачем я решил не ставить ее в известность? Но потом в голову мне пришла следующая мысль, и я вскричал:
— Но почему Момпессоны дали согласие на брак? Какую выгоду они извлекают?
Времени на подобные раздумья не оставалось.
Я начал торопливо одеваться и крикнул:
— Беги, найми экипаж, Джоуи!
Когда он бросился к двери, я крикнул:
— Постой! На какое время Беллринджер заказал карету?
— Я не расслышал, на какой час. Но точно на сегодня.
— Тогда нам нельзя терять ни минуты.
Джоуи помчался вниз, а я открыл бюро и аккуратно уложил в карман все деньги — двадцать фунтов и несколько шиллингов, — оставшиеся от суммы, выданной мне мисс Лидией. Теперь, по крайней мере, я собирался потратить их на дело, которое она сочла бы поистине важным. Затем я сел в экипаж, нанятый Джоуи, и мы покатили на Брук-стрит.

Глава 118

Мы добрались до дома Момпессонов в половине седьмого и договорились, что Джоуи пройдет к конюшням и попробует разведать что-нибудь у конюхов. Тем временем я поднялся по ступенькам и смело позвонил в дверной колокольчик. Мне открыл лакей Джозеф (Нед), и он не узнал меня.
— Мне надобно видеть сэра Дейвида и леди Момпессон по делу чрезвычайной важности, — выразительно сказал я.
Он смерил меня скептическим взглядом, и я вдруг остро осознал, насколько непрезентабельно выгляжу: с окровавленной повязкой на голове и в испачканной кровью одежде.
— Позвольте вашу визитную карточку, сэр, — сказал он. — И я пошлю узнать, дома ли господа.
На моей карточке значилось мое вымышленное имя, поэтому я сказал:
— Доложите, что пришел мистер Джон Хаффам.
Как я и предполагал, имя, произведшее столь сильное впечатление на старого мистера Эскрита, открыло передо мной двери еще одного дома, ибо по возвращении Джозеф пригласил меня следовать за ним. Мы поднялись по лестнице и, к некоторому моему смущению, он проводил меня в Большую гостиную.
Леди Момпессон сидела на диване, а сэр Дейвид стоял рядом. Когда я вошел в дверь, предупредительно открытую передо мной лакеем, они впились в меня глазами. Казалось, при виде меня они вздрогнули — но потому ли, что узнали меня, или потому, что я являл собой столь ужасное зрелище, не знаю.
Несколько мгновений мы пристально смотрели друг на друга, а потом Дейвид бросил взгляд на мать.
Я громко задал вопрос, который, несомненно, она сама себе задавала:
— Вы узнаете меня, леди Момпессон?
— Я видела наследника Хаффама всего один раз, более шести лет назад, и тогда он был маленьким мальчиком. Строить предположения, являетесь ли вы им, совершенно бесполезно.
— Я хорошо помню нашу встречу, — сказал я. — Если учесть, что мое воскресение из мертвых гарантирует ваше право на владение имуществом, ваше нежелание признать меня представляется удивительным.
— Вы заблуждаетесь, — сказала леди Момпессон. — Похоже, вам неизвестно, что притязания наследника Хаффама — неважно, являетесь ли вы оным или нет — в скором времени будут признаны канцлерским судом незаконными.
— На каком основании? — осведомился я.
— Право наследования Джона Хаффама оспаривается, поскольку не обнаружено никаких доказательств того, что его родители состояли в законном браке, — ответила она. — Да и вообще нет никаких свидетельств рождения законного наследника у дочери Хаффама, Мэри Клоудир.
Я вспыхнул при упоминании о браке моей матери и о моем происхождении (хотя здесь не совсем понимал, что именно леди Момпессон имела в виду). Жестокая, надменная женщина! Но, по крайней мере, теперь мне стало ясно, почему они не проявляют ко мне интереса. Если наследника Хаффама больше не существует, у них остается единственный способ помешать претенденту Малифанту вступить в права наследства, а именно: представить суду завещание.
— Нам нечего сказать вам, — продолжала леди Момпессон. — Это вы просили о встрече. Будьте любезны изложить ваше дело.
— Я пришел, чтобы выступить в защиту мисс Генриетты Палфрамонд.
— Какая наглость! — воскликнул сэр Дейвид.
— Сделайте милость, объяснитесь, — попросила его мать.
— Я говорю о намеченном браке, — сказал я. Они быстро переглянулись, и я сразу утвердился в своем предположении, что брачная лицензия предназначалась для Генриетты. — Я не могу поверить, что вы дали согласие.
— Ваша дерзость просто поразительна, — высокомерно промолвила леди Момпессон.
— Вы не можете одобрять, — продолжал я, распаляясь негодованием, — скоропалительное, полутайное бракосочетание по особому разрешению, проведенное священником с порочными наклонностями. Вас удивляет, что мне известно столь многое? Мой преданный слуга — вернее сказать, друг — сегодня видел Генри Беллринджера в Докторз-Коммонз. Я достаточно хорошо знаю жениха, чтобы полагать, что вы обречете мисс Генриетту на несчастливую жизнь.
— Вы переходите все границы приличия, — с холодной яростью проговорила леди Момпессон. — Мы вас более не задерживаем.
Ее сын потянулся к шнурку колокольчика.
— Подождите, — сказал я. — Если я не в силах воззвать к вашей чести и великодушию, я обращаюсь к вашим личным интересам.
Сэр Дейвид задержал руку в дюйме от сонетки и повернулся ко мне.
— Я не понимаю, какие мотивы движут вами, — продолжал я. — Какую выгоду вы извлекаете из этого брака? — Он взялся за шнурок колокольчика, и я выкрикнул: — Завещание находится у Беллринджера! Неужели вы не понимаете, что это значит?
Они изумленно уставились друг на друга, а потом перевели глаза на меня.
— О чем вы говорите? — воскликнула леди Момпессон. — В данном деле Беллринджер является лишь посредником.
— Так вот что он сказал вам? — вскричал я. — Что он просто действует от лица человека, владеющего завещанием? Теперь мне все понятно. — Убедившись в правильности своей догадки, я продолжал: — Но я точно знаю, что документ находится у Беллринджера, ибо он выкрал его у меня. Да, именно я взял завещание из тайника.
Я стремительно подошел к камину, перочинным ножом подцепил нужные болты, и тайник открылся. Я повернулся и посмотрел на Момпессонов, не в силах сдержать торжествующей улыбки.
— Я служил в вашем доме мальчиком на побегушках и однажды ночью прокрался сюда и взял завещание. Разве Ассиндер не сообщил вам?
— Он умер, не приходя в сознание, — сказала леди Момпессон.
При сем известии я содрогнулся, ибо до сих пор не знал об участи Ассиндера.
— Однако мистер Беллринджер рассказал нам о вашем бесчестном и преступном поступке, — продолжала она.
— Но он умолчал о том, что произошло впоследствии, — торжествующе сказал я.
Я коротко рассказал, как Беллринджер сделал копию завещания и подменил документ, покуда я спал, а потом выдал меня Сайласу Клоудиру.
Когда я закончил, они уставились друг на друга с нескрываемой тревогой. Это был один из сладчайших моментов моей жизни.
Затем сэр Дейвид повернулся ко мне.
— С нас довольно, — сказал он. — Теперь покиньте этот дом.
— Один последний вопрос, — перебила его леди Момпессон, поднимая руку. — Что вы там говорили насчет бракосочетания мисс Палфрамонд? Не уверена, что я вполне поняла вас.
— Беллринджер женится на ней, поскольку заполучил документ в свои руки. Как муж Генриетты, он станет фактическим владельцем состояния, которое она наследует по завещанию.
— Беллринджер женится на ней! — воскликнул сэр Дейвид.
— Да, — удивленно ответил я. — А о ком еще, если о нем, мы говорили?
— Вы уверены, что брачная лицензия выдана на имя Беллринджера? — спросила леди Момпессон.
Я внимательно всмотрелся в их лица.
— А на чье еще, по-вашему?
Леди Момпессон внезапно побледнела.
— Немедленно уходите, — велела она. — Дейвид, позвони.
— Успокойтесь, мама, — сказал он, дергая за сонетку. — Фамфред выполнит все распоряжения.
— Да, — раздраженно отозвалась она. — Но чьи распоряжения?
— Будь он проклят! — вдруг взорвался сэр Дейвид, багровея лицом. — Полагаю, он мстит нам за своего прадеда!
— Кажется, я понял! — вскричал я, глядя в потемневшее от гнева лицо сэра Дейвида. — Он должен был устроить венчание, но только в качестве дружки, а не жениха!
Сэр Дейвид двинулся ко мне с таким угрожающим видом, что я поспешно покинул комнату и сбежал вниз по лестнице. Выйдя из дома, я торопливо прошел в конюшенный проулок, где встретился с Джоуи. Я присел на низкую каменную ограду, ибо от быстрой ходьбы у меня закружилась раненая голова.
Джоуи разузнал, что около пяти-шести часов вечера общество в составе мисс Генриетты, горничной леди Момпессон (мисс Пикаванс) и мистера Памплина выехало со двора в большой фамильной карете, которой правил Фамфред, в сопровождении мистера Тома и мистера Беллринджера в наемном экипаже. В карету помещалось только четыре человека, вот почему им потребовался еще один экипаж. Но самое главное, Джоуи разведал, что они направились в Хафем!
По дороге на ближайший извозчичий двор я рассказал Джоуи о разговоре, состоявшемся у меня с Момпессонами. Там нам сообщили, что у нас нет ни малейшей надежды нанять экипаж на сегодня, ибо дорогу размыло дождями. Это походило на правду, поскольку мы долго бегали из одной конюшни в другую без всякой пользы. Однако наконец, в очень поздний час, наши поиски увенчались успехом (ибо одна карета неожиданно вернулась), и мы тронулись в путь незадолго до полуночи. Платя по пятьдесят шиллингов за перегон да еще дорожные пошлины, к концу поездки я рисковал остаться без пенни в кармане. Они выехали шестью-семью часами раньше, но путешествовали на более тихоходной карете и, вероятно, собирались остановиться на ночь в каком-нибудь трактире. Если они действительно направлялись в Хафем, мы имели много шансов настичь их.
Всего на второй станции по Большой Северной дороге мы обогнали фаэтон (хотя и несшийся на полной скорости), который я узнал по гербу на дверце. Я не сомневался, что в нем сидит сэр Дейвид.
Оттепель только-только началась, и дороги сильно развезло. По мере нашего продвижения на север ветер неуклонно крепчал и, пролетая над открытыми равнинами в глубину острова, бил в боковую стенку нашего экипажа, угрожающе раскачивая последний. Нам приходилось задерживаться возле каждого постоялого двора, чтобы спросить у конюхов, не остановились ли здесь на ночлег преследуемые нами люди. Опознать их по описанию не составляло труда, и вскоре мы убедились, что находимся на верном пути. По прошествии нескольких часов мы поняли, что нагоняем их. Однако ближе к рассвету стало казаться, что они не останавливались на ночлег; хотя даже в таком случае мы по-прежнему рассчитывали догнать громоздкую фамильную карету через час-другой после времени завтрака.
Но когда около шести утра мы остановились возле трактира в Хартфорде, один из конюхов сообщил нам, что описанные нами люди прибыли несколько часов назад. И действительно, карета стояла в каретном сарае, хотя наемного экипажа, к великому нашему беспокойству, мы нигде не увидели.
Мы с Джоуи вошли в трактир, и я послал переполошенную служанку за хозяином, который вышел к нам в ночной рубашке и ночном колпаке, с тревожным лицом. Поначалу он отказывался говорить, но когда я припугнул его угрозой привлечь к суду за пособничество похитителям несовершеннолетней девушки, он согласился ответить на наши вопросы. Интересующие нас люди прибыли поздней ночью, в час или два пополуночи, и сняли комнаты, словно намереваясь остаться. Однако всего через несколько часов все они, кроме двоих, поднялись и, оставив тех здесь, продолжили путешествие в более легком и быстром экипаже. Поводьями правил их собственный кучер, и повозку сопровождали два форейтора: один скакал впереди галопом, чтобы платить дорожные пошлины на заставах и заказывать свежих лошадей. Они отбыли всего час назад!
Остались же здесь молодой джентльмен и молодая леди. Последней, судя по описанию, являлась мисс Пикаванс, которая все еще спала и которую хозяин не позволил нам разбудить. Молодой же джентльмен, по словам хозяина, по-прежнему находился примерно в том состоянии, в каком его вытащили из кареты и под руки препроводили в дом. Я выразил желание увидеть означенного джентльмена, и мужчина крайне неохотно повел нас вверх по лестнице.
Проходя по лестничной площадке, я выглянул в окно, выходящее на конюшенный двор, и увидел арочные ворота на улицу. Уже начало светлеть, и я различил часть вывески над входом в лавку на противоположной стороне улиц: «…амфи».
— Хозяин, как называется ваш трактир? — спросил я.
— «Синий дракон», — ответил он, тяжело отдуваясь.
Я остановился и глянул в один и другой конец длинного коридора.
— Кто-нибудь из них занимал эту комнату? — Я указал рукой на дверь справа, украшенную изображением опрокинутого полумесяца с поднятыми вверх рогами, похожими на бычьи.
— Лунную-то? Ну, здесь спала юная леди, — ответил хозяин.
Я отворил дверь и увидел просторную гостиную с окнами, выходящими на конюшенный двор и на улицу за арочными воротами. Мебель здесь была обшарпанной, со стен свисали клочья обоев. Я заглянул в смежную маленькую спальню, вся обстановка которой состояла из кресла и старой подвесной постели. Комната была сырой и унылой. Я замер на пороге и несколько минут смотрел неподвижным взглядом, полный тяжких воспоминаний и дурных предчувствий. Я оставался там так долго, что наконец Джоуи вошел за мной следом и дернул меня за рукав, с любопытством заглядывая мне в лицо. Тогда я прикрыл дверь спальни и вернулся на лестничную площадку.
Мы поднялись на следующий этаж и прошли по коридору в отдельную гостиную. Там мы нашли (как я и предполагал) Тома Момпессона, распростертого на диване, источающего сильный запах бренди и пребывающего в совершенном беспамятстве.
Прихватив с собой легкую закуску, мы спешно продолжили путь. Представлялось очевидным, что теперь — поскольку преследуемые нами люди сейчас путешествовали на повозке, по крайней мере не уступающей в скорости нашей, — мы потеряли надежду нагнать их, но могли по-прежнему сохранить отставание всего на два-три часа, не более.
Время от времени я засыпал, но моя раненая голова раскалывалась от боли — тем более что билась о спинку сиденья все время, пока карета прыгала по размытой дороге, кренясь и раскачиваясь в сильных порывах ветра.

Глава 119

По открытым равнинам, продуваемым яростными ветрами, мы путешествовали весь день и всю следующую ночь, рассчитывая прибыть в Хафем к полудню. Там мы намеревались направиться прямиком в Момпессон-Парк, ибо предполагали, что именно туда держат путь преследуемые. Вероятно, они устроят венчание без промедления — через час-другой после прибытия, в каковом случае мы приедем слишком поздно. Скорее всего, церемония состоится в церкви Торп-Вулстона, которая является ближайшей, или же в церкви Мелторпа, находящейся не многим дальше. К несчастью, Джоуи не сумел узнать, какая из них упомянута в брачной лицензии. Если мы все же поспеем вовремя, как станем действовать, чтобы спасти Генриетту? Мы решили, что Джоуи (поскольку никто там его не знает в лицо) смело войдет в дом, прикинувшись посыльным, доставившим Генриетте срочное письмо, которое велено отдать лично в руки. Он сообщит девушке, что я жив, и передаст мою записку. Когда мы остановились на следующей станции, чтобы поменять лошадей, я написал несколько строчек, в которых торжественно клялся спасти ее от Беллринджера и просил доверять подателю сего.
Я пытался представить, как подействует на Генриетту известие, что я жив. Согласилась ли она на этот брак только потому, что считала меня погибшим? Вероятно, Беллринджер сказал ей, что брак с ним является для нее единственной возможностью избежать брака с Томом. И он мог внушить девушке ложную мысль, будто питает к ней совершенно бескорыстные чувства, ибо она явно не имела понятия, что завещание находится у него. Когда Генриетта прочитает мою записку, объясняющую положение дел, Джоуи незаметно выведет ее из дома, а я буду ждать поблизости в карете, чтобы увезти в безопасное место.
Ветер немного стих, но на небе собирались тучи, когда к полудню мы добрались до деревни Хафем. Несколькими минутами позже мы достигли Момпессон-Парк и, проехав в высокие ворота, где я впервые увидел Генриетту, подкатили к парадной двери дома и остановились у подножия каменного крыльца.
Я остался ждать в карете, а Джоуи взбежал по ступенькам и громко постучал в дверь.
Я услышал, как дверь открылась и Джоуи сказал:
— Мне нужно немедленно видеть мисс Генриетту. Я прибыл из города со срочным письмом от леди Мампси.
— Как это у тебя хватило ума ломиться в переднюю дверь, приятель? — ответил лакей (по голосу я узнал Дэна). — В любом случае мисс Генриетты здесь нет. Вся семья находится в городе, да будет тебе известно.
Женский голос — по-видимому, принадлежавший здешней экономке — спросил:
— Что там такое, Роберт?
Я вышел из кареты, поднялся по ступенькам и сказал как можно внушительнее:
— Бросьте, я знаю, что мисс Палфрамонд здесь.
Лакей и экономка удивленно воззрились на меня. Узнал ли меня Дэн?
— Я посвящен в секрет, — сказал я женщине. — Леди Момпессон поручила мне доставить письмо к мисс Палфрамонд и отдать лично в руки.
Она уставилась на меня как на сумасшедшего.
— Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите, молодой человек.
Ее недоумение казалось столь неподдельным, что я растерялся.
— Значит, мы обогнали их, и они еще не приехали, — сказал я. А потом повернулся к Джоуи: — Мы поедем назад и встретимся с ними по пути. — Затем я снова обратился к экономке: — Но если мы все-таки разминемся с ними, непременно сообщите мисс Палфрамонд, что у мистера Джона Амфревилла к ней важное дело и что она не должна совершать никаких шагов, покуда не увидится с ним.
Я назвал это имя, вдруг пришедшее мне в голову, с расчетом указать Генриетте на чрезвычайную важность дела (и возможно даже, дать знать о своем существовании, хоть она и считала меня погибшим) таким образом, чтобы окружающие ничего не поняли. Экономка пообещала передать мои слова, и я спустился к карете и приказал кучеру остановиться за первым же поворотом аллеи, а Джоуи тем временем побежал на конюшенный двор.
Он присоединился ко мне через несколько минут.
— Помощник конюха сказал, что никто не приезжал, и похоже, он говорит правду. Я не видел ни лошадей в стойлах, ни следов от колес на подъездной дороге.
— Мы могли обогнать их?
Всем своим видом Джоуи показал, что исключает такую возможность, и я согласился с ним.
— Значит, Беллринджер передумал ехать в Хафем! — в отчаянии воскликнул я.
— Но ты сам говорил, что сэр Дейвид сказал, что старый кучер получил распоряжения от леди Мампси. А от конюхов я узнал, что он получил приказ ехать в Хафем.
— Именно! Тогда они должны были приехать сюда. Но возможно, они направились прямо к церкви! — Я в ужасе уставился на Джоуи. — Но к какой? В Мелторп или в Торп-Вулстон?
— Надо проверить обе. Какая из них ближе?
— Торп-вулстонская.
— Тогда я побегу туда, а ты езжай в Мелторп. — Он с тревогой посмотрел на меня. — Вы в порядке?
— Но ты же не знаешь пути! — возразил я.
— Высадите меня у ворот, а я у кого-нибудь спрошу дорогу.
Предложение Джоуи представлялось разумным, посему мы вернулись в карете к воротам, а там расстались: он двинулся в направлении, указанном мной, а я велел кучеру гнать по главной дороге в Мелторп.
Уже начинало смеркаться, когда мы выехали на Хай-стрит, где, казалось, ничего не изменилось за прошедшие годы. Однако как изменились обстоятельства с того времени, когда я в последний раз посещал знакомые места! Когда мы подъехали к церкви, я не увидел ни огонька внутри. Я вышел из кареты, пересек улицу и забарабанил в дверь мистера Эдваусона.
Через несколько мучительно долгих минут он приоткрыл дверь на несколько дюймов и выглянул наружу.
— Вам известно что-нибудь о предстоящем венчании в вашей церкви? — крикнул я.
— О венчании, сэр? — переспросил он, явно не узнавая меня. — Никакого венчания в ближайшее время не предвидится, поскольку не поступало никакого уведомления о предстоящем браке.
Значит (если только Джоуи не повезет больше), я потерял всякую надежду предотвратить бракосочетание.
— Венчание по особому разрешению, без церковного оглашения.
Мистер Эдваусон помотал головой.
— Все равно, сэр, мне ничего такого не известно.
Я уже собирался повернуться и уйти, когда старый приходский письмоводитель спросил:
— Вы мастер Мелламфи? Полагаю, следует сказать «мистер».
Я кивнул.
— Я очень рад видеть вас, сэр. Не соблаговолите ли пройти со мной в ризницу, ибо я хочу показать вам одну вещь.
Несколько удивленный, я согласился, поскольку теперь мне было некуда спешить. Мистер Эдваусон принес и зажег фонарь, а затем мы перешли через улицу и двинулись по дорожке между могилами. Старик безостановочно болтал о переменах, произошедших в деревне, но я слушал невнимательно. Он отпер массивную дверь и провел через темную пустую церковь в ризницу.
А там наконец объяснил:
— Три или четыре года назад — вскоре после того, как вы сами наведывались сюда в последний раз, мистер Мелламфи, — ко мне в дом явился незнакомый человек и попросил позволения посмотреть церковные книги за последние двадцать лет. Казалось, он хотел выписать несколько записей, и потому я оставил его здесь одного на час-полтора. По истечении означенного срока он поблагодарил меня и ушел, но, убирая книги на место, я вспомнил об истории с записью о вашем крещении и заметил, что последней он смотрел как раз книгу, в которой она содержалась. Не знаю почему, я решил снова взглянуть на нее. — Старик повернулся ко мне и выразительно произнес: — Представьте, страница с записью о вашем крещении оказалась вырванной!
Так вот, значит, что имела в виду леди Момпессон, когда сказала, что даже факт моего существования не подтвержден! Вероятно, она и ее советчики узнали об изъятии записи из церковной книги, поскольку были заинтересованы в подтверждении моего права наследства. По-видимому, запись уничтожил Клоудир перед тем, как представить суду кодицилл. Я надеялся, что копия, сделанная мистером Эдваусоном, когда я проезжал через деревню по пути с фермы Квигга, до сих пор хранилась в доме Сьюки, под соломенной крышей.
Теперь мистер Эдваусон ощупывал в темноте сложенные в стопку огромные церковные книги.
— Но вот что самое странное, — продолжал он, с кряхтением поднимая одну из них и кладя на стол. — Человек, сделавший это… я его знаю. Тогда я не вспомнил, но потом до меня дошло. Я не мог ошибиться, поскольку он самый высокий человек из всех, когда-либо мной виденных. — Мороз пробежал у меня по коже, когда старик повернулся ко мне и сказал: — Он приезжал сюда несколько лет назад с той молодой леди, сэр.
— Хинксман, — пробормотал я.
Человек, помогавший Эмме, когда она пыталась похитить меня! Приспешник Алабастера! Все увязывалось, ибо я не сомневался, что Сайлас Клоудир нанял Хинксмана уничтожить свидетельство, подтверждавшее законность моих притязаний на наследство Хаффама, чтобы в силу могли вступить положения кодицилла. А потом я вспомнил, что однажды случайно услышал, как Хинксман говорил другому надзирателю о своей предстоящей поездке на север, когда я находился в плену у Алабастера.
— Это та самая метрическая книга? — спросил я, глядя на извлеченный стариком том.
— О нет, сэр. Это нечто, не имеющее к ней никакого отношения, хотя, мне кажется, имеющее прямое отношение к вам. Надеюсь, вы не сочтете мое поведение нескромным, но после вашего отъезда я вдруг задумался о том, как мистер Барбеллион проверял записи о бракосочетаниях за последние пятьдесят лет, но не нашел, чего искал. А потом я вспомнил, как вы расспрашивали меня о семействе Хаффамов, словно они представляли для вас значительный интереc. А потом я вспомнил про четырехлепестковую розу, замеченную Пимлоттом на одном из сундуков. Кстати, после разговора с вами я дал Пимлотту от ворот поворот, сэр. Помните, мистер Мелламфи, он говорил, что видел точно такое же изображение на одной из вещей вашей матери? Так вот, впоследствии я сложил одно с другим и проверил содержимое сундука. И нашел вот это. — Старик указал на ветхий том. — Записи здесь относятся ко времени, когда семейство проводило крещения и прочие обряды в часовне в Старом Холле. По слухам, она была лишена церковного статуса после убийства, совершенного там, но это все бабьи сплетни. И я задался вопросом, не эту ли самую книгу искал мистер Барбеллион.
— Конечно эту! — вскричал я, вспомнив рассказ мисс Лидии о тайном побеге моих прадедушки и прабабушки и о венчании в часовне.
Я пролистал книгу и отыскал нужный год: 1769-й. И там наконец я обнаружил свидетельство, которое искали столь многие на протяжении столь многих лет: запись о бракосочетании Джеймса Хаффама и Элайзы Амфревилл. И действительно, мисс Лидия расписалась там в качестве свидетельницы, прямо под подписью Джона Амфревилла.
Мистер Эдваусон подтвердил, что запись составлена по всей форме и заверена должным образом. Поблагодарив старика за старания, я попросил его хранить книгу в надежном месте, а затем вышел из церкви и сел в карету.
— Куда ехать, сэр? — спросил форейтор.
— Обратно в Хафем, — сказал я. Потом мне в голову пришла другая мысль. — Нет, езжай по Хай-стрит и перед самыми Лугами круто сверни направо.
Вспомнив о копии, снятой с записи о моем крещении и оставленной на хранение у моей старой няни, и подумав о решающем значении оной, я положил навестить Сьюки. Форейтор издал возглас отвращения при виде Силвер-стрит, ибо после оттепели и затяжных дождей она походила на реку жидкой грязи.
Однако к великому своему изумлению, я не увидел здесь ни хижин, ни даже развалин посреди высокой травы. В первый момент я подумал, что копия навсегда пропала, а следовательно, мои притязания на имущество теперь беспочвенны. Но потом задался вопросом, куда могла перебраться моя давняя знакомая со своей семьей. В надежде получить у кого-нибудь нужные сведения я велел форейтору объехать Луга и вернуться на Хай-стрит. Однако в проливной дождь никто не выходил за порог, и потому я наконец остановился и постучал в первую попавшуюся дверь. Открывшая мне старая женщина направила меня в другую часть деревни, куда я и поспешил.
К тому времени, когда я достиг указанного места, было уже далеко за полдень. Там я увидел небольшое скопление убогих домишек, разбросанных на голой пустоши в таком беспорядке, словно они выпали из проезжающей телеги.
Я наобум подошел к одной из хибар и — за невозможностью постучать в дверь, ибо последнюю там заменял кожаный полог, защищавший от дождя, — крикнул в темную глубину домишка:
— Есть тут кто? Сьюки?
На пороге мгновенно появилась Сьюки — сильно постаревшая, похудевшая и еще более изможденная против прежнего. Она щурилась от слабого света дня и признала меня не сразу, но потом с тихим радостным возгласом шагнула вперед и заключила в объятия.
Затем она отстранилась с покрасневшим лицом.
— Негоже мне допускать такие вольности. Вы теперь совсем взрослый мужчина, мастер Джонни, и стали настоящим джентльменом.
В ответ я крепко обнял ее и вскричал:
— Милая, добрая Сьюки!
— Да уж, сегодня поистине день встреч с людьми из прошлого, — сказала она, немного отступая назад, чтобы получше рассмотреть меня. — Но видеть вас мне приятнее всего. — Прежде чем я успел спросить, что она имеет в виду, Сьюки вскричала: — Что у вас с головой?
— Да так, пустяки, — сказал я. — Ничего страшного.
Она недоверчиво посмотрела на меня, а потом, заметив карету в нескольких ярдах от лачуги, воскликнула:
— Вы таки унаследовали состояние!
Я помотал головой.
— Боюсь, сейчас я не богаче, чем был в пору последней нашей встречи.
— Но большая карета с кучером?
— Нанята на последние деньги. — Потом я залился краской и пробормотал: — Сьюки, я так и не вернул тебе долг.
Она серьезно кивнула, и я пожалел, что не отослал занятую сумму из денег мисс Лидии сразу, как только сбежал от старого Клоудира и вселился в комнаты миссис Квейнтанс.
— Столько всего случилось, — продолжал я. Голос у меня задрожал. — Моя матушка…
— Войдите и присядьте, — сказала Сьюки. — Вы такой бледный.
Я проследовал за ней и очутился в крохотной хибарке без окон, с низкой крышей из ветвей утесника и земляным полом. Очага там не было, и тесное помещение освещалось одной лишь сальной свечой. Там стояли два обшарпанных шатких стула, и я сел на один из них.
Я в нескольких словах поведал о смерти матушки, каковым рассказом поверг Сьюки в глубокую печаль, и о событиях, приключившихся со мной со времени нашей последней встречи. Но быстро перевел разговор на другую тему.
— Почему вы перебрались сюда? — спросил я.
— Они снесли все хижины на Силвер-стрит и вообще повсюду. Все для того, чтобы понизить налоги в пользу бедных — ведь теперь мы проживаем за пределами прихода и потому ничего не получаем от попечителей.
— Это ужасно! — воскликнул я, и негодование против Момпессонов с новой силой вскипело в моей душе.
— О, сейчас очень и очень многие оказались в таком же положении. Как, например, бедный старый мистер Пимлотт. Да, к слову сказать, мастер Джонни: тому человеку, что ограбил дом вашей матушки, пособлял как раз мистер Пимлотт.
— Я так и думал, но почему ты так уверена?
— Бедняга преставился несколько месяцев назад. И когда он лежал на смертном одре, за ним ухаживала моя тетушка. Благослови Господь ее душу, она сама скончалась неделю без малого спустя. Он сказал ей, что хочет поговорить со мной. Я пошла к нему, и он сказал, что глубоко сожалеет о том своем дурном поступке, причинившем вред мне и Джобу. Он пошел на такое единственно из желания насолить вашей матушке, поскольку она была из благородных. Видите ли, он всю жизнь проработал на Мампси, но потом заболел ревматизмом от тяжкого труда на сырых полях, и управляющий — не старый управляющий, который был порядочным человеком, а новый — выгнал его. Он выселил мистера Пимлотта с женой из хижины, что стояла на поместной земле; и они сумели найти лишь сырую жалкую лачугу поблизости от дома вашей матушки. Он считал, что евонная старуха померла от сырости и холода.
— Да, но что насчет его участия в ограблении? — напомнил я.
— Когда того бродягу прогнали от ваших ворот, мистер Пимлотт все видел, и он позвал его к себе, накормил и предложил пристанище на ночь. Потом они разговорились и в конце концов вместе замыслили покражу, и мистер Пимлотт помог провернуть дело. Он сказал мне, что уже после увидел какой-то рисунок на шкатулке для писем, которую тот мужик прихватил, и понял, что ваша матушка состоит в родстве с Момпессонами, а потому посчитал, что отомстил своим обидчикам. Но когда вы приехали сюда с севера и мистер Пимлотт снова увидел вас, его начала мучить совесть, поскольку вы казались таким больным и несчастным, сказал он. А когда на следующий день мистер Эдваусон вдруг заявил, что больше не нуждается в евонных услугах, он посчитал это наказанием за зло, причиненное вам и вашей матушке. А немного погодя хижину мистера Пимлотта тоже снесли, как я говорила, и он попытался своими силами соорудить хибару вроде нашей, которую для нас построил Гарри, но она рухнула от сильного ветра, и он захворал и много дней пролежал, можно сказать, под открытым небом и все время терзался мыслью о своем дурном поступке.
С минуту я молчал, вспоминая прошлое и размышляя о том, как повернулись события.
Потом я спросил:
— Как поживает Гарри? И остальные ваши дети?
Сьюки опустила глаза.
— Им лучше бы не видеть вас.
Упоминание о Гарри напомнило мне о соглашении, которое он вынудил меня заключить с ним в связи с копией записи о моем крещении.
— Сьюки, сохранила ли ты мою бумагу? — спросил я. Однако, прежде чем она успела ответить, я вспомнил ее недавние слова о людях из прошлого, и в голову мне пришла ужасная мысль. Мистер Эдваусон сказал, что страницу из церковной книги вырвал Хинксман, и я постарался вспомнить, видела ли его Сьюки в тот далекий день, когда они с Эммой пытались похитить меня. Может, он каким-то образом выследил меня и сейчас находится здесь?
Я быстро спросил:
— Сьюки, что ты имела в виду, когда сказала, что я не первый человек из прошлого, которого ты видишь сегодня?
— Ну, я возвращалась из Незер-Ли и вдруг заметила огни среди деревьев. Там ограда парка разрушена, помните? Ну так вот, я прошла немного по аллее и увидела, что огни горят в Старом Холле. Я подошла поближе — и как вы думаете, кого я…
— Огни в Старом Холле! — воскликнул я. — Но он же лежит в руинах. Он же заброшен!
Внезапно я подумал о старой часовне, где состоялось бракосочетание Джеймса и Элайзы. Безусловно, в любом здании, однажды освященном, можно провести венчание по особому разрешению!
Я вскочил на ноги и вскричал:
— Я должен поспешить туда!
— Куда?
— В Старый Холл.
— Только не по такой скверной погоде! — запротестовала Сьюки, ибо ветер теперь неистовствовал над нашими головами. — И у вас совсем больной вид!
Она предприняла слабую попытку схватить меня за руку, но я увернулся от нее (в точности, как в детстве, когда, расшалившись, не хотел ложиться спать вовремя), выбежал из лачуги, запрыгнул в карету и крикнул кучеру:
— Езжай обратно, а потом свернешь, где я скажу.
Когда карета тронулась, Сьюки еще несколько секунд бежала рядом под проливным дождем, крича что-то, не слышное мне из-за топота копыт и шума ветра, но скоро отстала.

Глава 120

Форейтор пустил лошадей резвой рысью, и пока прыгающая по ухабам карета везла меня исхоженными в детстве дорогами, разразилась гроза. Когда мы поднялись на Висельный холм, стало совсем темно, и дождь хлестал в окна с мстительной яростью. Потом я вспомнил: я же хотел спросить Сьюки о чем-то! Ну конечно! Запись о моем крещении! Я проклял свою забывчивость.
Уже наступил вечер, когда мы проехали между двух каменных столбов, выполнявших роль задних ворот на территорию старого поместья Хаффама, и покатили через запущенный парк по вьющейся заросшей аллее, которая вела к озеру, — именно по ней проходили мы с матерью много лет назад, когда она предприняла безуспешную попытку воззвать к чести и великодушию сэра Персевала и его супруги. Ветер теперь дул с такой силой, что вязы раскачивались, словно ивы, и огромные черные тучи заволакивали бледную луну. Вглядываясь вперед, я вспоминал рассказ Сьюки о действиях управляющего Момпессонов, Ассиндера. Они не имели права на эту землю: они заполучили ее в свое владение обманом и не выполнили своих обязательств перед ней. Если мне удастся заставить Беллринджера вернуть завещание, поместье станет моим.
Когда мы проезжали по мосту через озеро, я высунулся в окошко и поискал взглядом старый дом слева. Мы еще находились в четверти мили от него, но сразу за мостом дорога поворачивала к новому дому, и между озером и холмом, на вершине которого находился мавзолей Джеффри Хаффама, а у подножья стоял Старый Холл, простирался лишь полузатопленный луг. Выбора не было, и потому я велел недовольному кучеру осторожно ехать прямиком.
Старый дом теперь вырисовывался впереди неясным черным силуэтом в густом сумраке и — что бы там не видела Сьюки — казался погруженным во мрак. Или я ошибаюсь? Что это — слабый огонек, мелькнувший внутри, или просто отблеск бледного неба на оконном стекле? Вспышка молнии осветила дом, и теперь, когда прямо впереди на миг выступило из темноты крыло с провалившейся крышей, он показался совершенной развалиной. Напрягая зрение, я искал взглядом наемный экипаж Беллринджера, но (если только это не он темнел под деревьями поодаль) нигде не видел. По мере приближения к дому мы двигались все медленнее и медленнее, поскольку колеса глубоко увязали в мягкой мокрой траве.
Наконец я крикнул кучеру остановиться и, велев ждать меня здесь, выпрыгнул из кареты и побежал к приземистой громаде старого дома. Утомленный многочасовым путешествием и измученный болями в раненой голове, я вскоре выбился из сил и на минуту остановился передохнуть, тяжело отдуваясь и ощущая звон в ушах. Я двинулся дальше более осторожно и вскоре стал подниматься по уступам террасы, где раньше вдоль балюстрад тянулись гравийные прогулочные дорожки и до сих пор оставались декоративные бассейны для рыб, густо заросшие водорослями. Окна, где еще сохранились стекла, тускло блестели в лунном свете. Я направился к арочному проему в стене и, обнаружив, что большая деревянная дверь не заперта, вошел в дом.
Внутри витал теплый земляной запах непонятного происхождения, и, похоже, пол под моими ногами сплошь усыпала битая черепица. Поначалу я оказался в кромешной тьме и обругал себя за то, что не додумался взять с собой фонарь, но постепенно мои глаза привыкли к сумраку, и по высоте кровли у меня над головой я понял, что нахожусь в главном холле. Я всегда помнил историю миссис Белфлауэр о тайном побеге и дуэли, столь удивительным образом подтвержденную мисс Лидией. Значит, именно здесь она состоялась шестьдесят лет назад!
Пока я смотрел вверх, ярко сверкнула молния, и мои глаза, хоть и ослепленные вспышкой, успели разглядеть толстые балки сводчатого перекрытия с геральдическими фигурами на опорных карнизах, стрельчатые козырьки над высокими окнами и старинные портреты под ними, с приставшими к ним клочьями пожелтевшей кисеи, которой, вероятно, картины некогда обернули для лучшей сохранности. Я заметил также, в какой узор складывались черепицы у меня под ногами: черные и белые ромбы, похожие на бесконечно перетекающие один в другой квинканксы, чьи центры (вдруг пришло мне в голову) постоянно перемещались по мере моего продвижения вперед.
Хотя по всем признакам давным-давно заброшенный дом и сейчас пустовал, сквозь раскаты грома, протяжные завывания ветра и частый стук дождя мне померещились голоса. Однако, вполне возможно, меня просто ввел в заблуждение шум грозы, и на самом деле я находился в заброшенном доме совсем один, что бы там ни свидетельствовало об обратном.
Внезапно передо мной выросла огромная черная тень, и я услышал тяжелое дыхание. Затем раздался низкий трубный звук, и я понял, что это корова. Так вот откуда взялся непонятный запах! Старинный дом моих предков превратился в хлев!
Я собрался с духом и двинулся дальше, памятуя о том, что часовня Старого Холла фигурировала в рассказах как мисс Лидии, так и миссис Белфлауэр, и пытаясь вспомнить, говорила ли хоть одна из женщин, где та находится. Когда я ощупью пробирался в глубину зала, опять полыхнула молния, и я вздрогнул от страха, увидев впереди слева очертания какой-то фигуры. Осознав, что это моя собственная тень, я с облегчением рассмеялся, и мой смех отразился от стен таким зловещим гулким эхом, что я снова испугался. Я прошел сквозь древнюю дверь-ширму, некогда затянутую расписанной кожей, ныне растрескавшейся и висящей лохмотьями, и оказался в помещении меньших размеров, где сильно пахло сыростью. В следующей вспышке молнии я увидел, что стены здесь все еще увешаны шпалерами и гобеленами, колышущимися на сквозняке, — лишь местами они выпали из рам и лежали на полу бесформенными гниющими грудами. Я прошел мимо высокой старинной кровати с балдахином и выцветшими узорчатыми пологами (вероятно, именно здесь и появился на свет Джеффри Хаффам, подумалось мне).
Дверь в углу вела к винтовой лестнице, и я начал ощупью подниматься по каменным ступенькам, сильно истертым, но все еще целым. Когда мне снова послышались голоса, я вдруг вспомнил рассказ мисс Лидии о безумной тетушке Анне, проживавшей здесь, и исполнился глубокой тревогой.
Внезапно из темноты донесся голос, очень внятный и очень близкий. Но я вздрогнул всем телом и похолодел от ужаса в первую очередь потому, что узнал голос еще прежде, чем разобрал слова:
— Господину «He-хочу» волей-неволей придется уступить старшему, мистеру «Ты-должен».
Наверное, я повредился рассудком! Мне просто померещилось. Это был голос Биссетт. Но как такое возможно? Наверное, я сошел с ума или сплю. Я преодолел последний виток лестницы и оказался в задней части часовни, за древней деревянной перегородкой. Крыша протекала, по стенам и по полу струилась вода, и дождь хлестал в разбитые окна, где остались лишь осколки цветного стекла. Помещение освещалось только двумя тусклыми каретными фонарями и парой керосиновых ламп, висевших на столбах по сторонам алтарной ограды. Спиной ко мне бок о бок стояли Беллринджер и Генриетта, а лицом к ним — мистер Памплин. Мистер Фамфред стоял рядом с Беллринджером, а рядом с Генриеттой стояла… да, действительно Биссетт!
— Я вам не слуга, чтобы мне приказывать, миссис Биссетт, — говорил мистер Фамфред. — Как посажёный отец, я обязан убедиться, что юная леди и вправду желает этого.
— Благодарю вас, мистер Фамфред, — еле слышно проговорила Генриетта. — Я не сомневаюсь в ваших добрых намерениях, но уверяю вас, меня никто никоим образом не принуждал к этому шагу.
— Хорошо, — раздраженно сказал мистер Памплин. — Мы установили, что никаких препятствий к браку не…
Тут я выступил из-за перегородки и громко крикнул:
— Стойте!
Они разом повернулись ко мне, и я увидел выражение ужаса и смятения (хотя и разного рода) на всех лицах. Генриетта пронзительно вскрикнула и попятилась, закрыв лицо ладонями, но глядя на меня сквозь растопыренные пальцы. Беллринджер грязно выругался. Мистер Памплин пришел в совершенное замешательство, а Биссетт и мистер Фамфред побледнели от потрясения.
— Я не призрак, — крикнул я. — Я не утонул в Темзе!
Я двинулся вперед, и все, кроме Беллринджера и священника, опасливо расступились в стороны. Я протянул руку старому кучеру, и он осторожно пожал ее. Генриетта, втяну в голову в плечи, стояла у алтарного стола и смотрела на нас напряженным и испуганным взглядом.
Я подошел к ней, и она попятилась, поскольку все еще считала меня призраком.
— Простите меня, — сказал я приглушенным голосом. — Я думал, будет лучше, если вы станете считать меня погибшим.
Она недоуменно потрясла головой.
— Вам следовало дать мне знать.
— Простите меня, — повторил я.
По ее лицу я видел, что она любила меня и тяжело страдала! Вот почему она поддалась на уговоры Беллринджера.
— Я не хотел пугать вас своим неожиданным появлением, но я должен был предотвратить этот брак. — Генриетта все еще смотрела на меня со страхом. Я понизил голос, чтобы не услышали остальные, и продолжал: — Он обманывает вас. Он всего лишь хочет обогатиться за ваш счет.
Тут к нам подошел Беллринджер и встал подле девушки с тревожным и озабоченным видом, столь хорошо мне знакомым.
— Это неправда, — пролепетала Генриетта, переводя взгляд с меня на Беллринджера. — Он знает, что у меня за душой ни пенни.
— Нет, — сказал я. — Завещание существует. Оно не было уничтожено, как мы полагали. А это значит, что вы унаследуете поместье в случае моей смерти.
— Не слушайте его, Генриетта, — сказал Беллринджер. — Он ненавидит меня. И хочет очернить в ваших глазах.
— Но я знаю, что завещание не уничтожено, — возразила Генриетта. — Вот почему они хотели выдать меня за Тома: чтобы таким образом сохранить право на владение поместьем. Но я не выйду за него. Гарри спас меня от этого.
Ее слова сбили меня с толку. Неужели она вступила в сговор с Беллринджером, чтобы провести своих опекунов? Но когда она произнесла следующую фразу, мне все стало ясно.
— И потому, когда тетя Изабелла узнает о моем поступке, она уничтожит завещание, и у меня не останется никакой надежды получить наследство.
— Он обманул вас, — сказал я. — Завещание находится не у леди Момпессон. Оно у Беллринджера.
— Это неправда! — воскликнула Генриетта, поворачиваясь к нему.
— Дорогая моя, он лжет, — сказал Беллринджер и ласково взял ее за руку.
К великому моему смятению, она не отняла руки.
Я пребывал в совершенном замешательстве. Я никак не ожидал такого поворота дела. Что происходит? Неужели Генриетта не питает ко мне никаких чувств? Неужели она любит Беллринджера? Может даже, она знает, что завещание у него, и именно поэтому так испугалась при виде меня — поскольку факт моего существования лишал ее права наследства? Да нет, быть такого не может!
— Возможно ли поверить в такое? — продолжал Беллринджер. — Ведь хотя я вижу, что он жив, я по-прежнему желаю сочетаться с вами браком. Но вы знаете, что между вами и поместьем стоит наследник Хаффам — поэтому сами посудите, стал бы я сейчас жениться на вас, когда бы меня интересовало только ваше наследство?
— Да! — вскричал я. — Поскольку вы знаете, что моя жизнь висит на волоске. Посмотрите на меня, Генриетта. — Я указал на свою перевязанную голову. — Его сообщники один раз уже пытались убить меня, и он знает, что они повторят попытку.
— Я вам не верю, — сказала Генриетта. — Вам повсюду мерещатся люди, которые покушаются на вашу жизнь. — Она поворотилась к священнику и промолвила твердым голосом: — Мистер Памплин, прошу вас, продолжайте.
— Нет! — воскликнул я, возвысив голос, чтобы меня услышали все остальные, и решив прибегнуть к последнему средству. — Он обманул вас, всех вас! Бракосочетание, провести которое приказал вам сэр Дейвид, должно было состояться между мисс Генриеттой и его братом, Томом.
— Именно от этого Гарри и спас меня! — вспыхнув, вскричала Генриетта. Она повернулась ко мне с таким выражением лица, какого я еще никогда не видел. — Что вы пытаетесь сотворить со мной?
— Это правда? — осведомился мистер Памплин. Увидев растерянность Генриетты, он поверил мне и сказал: — В таком случае вы одурачили меня, Беллринджер.
— Но вы же показывали мне письмо от мистера Барбеллиона, — в смятении пролепетала Биссетт, — в котором говорилось, что сэр Дейвид желает, чтобы я присутствовала при бракосочетании мисс Палфрамонд с вами.
Я знал, что Беллринджер мастак по части подлогов: он написал записку, которая погубила мисс Квиллиам, и он изготовил копию завещания, которую я принял за подлинник. Но убеждать в этом присутствующих не имело никакого смысла.
— Вы совершенно правы, мисс Биссетт, — сказал Беллринджер. — Не верьте ему.
Она недоброжелательно взглянула на меня и кивнула, словно вспомнив, сколько раз я показывал себя человеком, не заслуживающим доверия.
— Делайте свое дело, Памплин, — велел Беллринджер. — Невеста согласна, и разрешение на венчание составлено по всей форме.
Священник кивнул, и все присутствующие снова встали так, как стояли до моего появления. Я разыграл все свои карты, и теперь на руках у меня не осталось ни одной. Церемония продолжилась, и внезапно я понял, что никогда еще не жаждал обладать Генриеттой больше, чем сейчас, когда был вынужден стоять и смотреть, как она венчается с другим. Я ненавидел Беллринджера лютой ненавистью, какой не знал доселе. В своем бессилии перед судьбой я вспомнил вдруг, как сидел, скрючившись, под пристанями Темзы во время прилива и ждал смерти.
— Вы слышите?! — воскликнул мистер Фамфред секундой позже.
Сквозь шум ветра я различил частый топот копыт.
Я посмотрел в одно из окон в западной стене и увидел проглянувшую меж стремительно летящих облаков луну, в чьем бледном свете четко вырисовывался мавзолей на холме рядом. На переднем плане четыре огромных вяза из истории мисс Лидии склонялись под порывами ветра. В свете молнии я увидел всадника, галопом скачущего к дому.
Я громко сообщил о приближении всадника, и Беллринджер торопливо подошел к соседнему окну. В следующий миг всадник спрыгнул с коня и бегом бросился к зданию. В одной и другой руке он держал по увесистому предмету, разглядеть которые я не мог. Я не узнал человека, но Беллринджер побледнел при виде него.
Он подбежал к Генриетте, схватил ее за руку и вскричал:
— Быстрее! Он идет сюда, с черного хода!
Хотя никто из нас — за исключением Беллринджера — понятия не имел, о ком идет речь, все мы мгновенно сплотились, объединенные чувством вины и страха, и двинулись вслед за новобрачными к винтовой лестнице в задней части часовни.
— Оставь фонари на месте, идиот! — рявкнул Беллринджер, когда Фамфред попытался взять один из них.
Достигнув подножья лестницы, мы напряженно прислушались, но ничего не услышали. Беллринджер повел нас к главному холлу, и мы ощупью добрались уже до середины последнего, когда позади раздался громкий голос, звенящий от гнева и потому совершенно неузнаваемый:
— Стойте, где стоите!
Мы все стали точно вкопанные. Из темноты стремительно выступил человек, щуривший глаза в попытке разглядеть нас. В одной и другой руке он держал по дуэльному пистолету, и я услышал сухие щелчки взводимых курков.
— Это ты, Беллринджер, подлый обманщик? Теперь я узнал голос: Дейвид Момпессон.
— Это я, Джон Хаффам, — сказал я.
— Тогда держитесь в стороне, вы, любитель совать нос не в свои дела, — сказал он. — Правый суд должен свершиться.
Он подошел ближе и оказался прямо передо мной.
— Не делайте глупостей, Момпессон, — предостерег я.
Он напряженно смотрел мне через плечо, и я обернулся. Тут снова сверкнула молния, и в ярком свете я на мгновение увидел черный силуэт человека, бесшумно крадущегося к выходу. Момпессон, увидевший то же самое, вскинул правую руку. Я шагнул влево и оказался между ним и намеченной жертвой.
— Вы не можете пристрелить его сейчас! — крикнул я.
Лицо Момпессона превратилось в подобие холодной белой маски; я понял, что сейчас он спустит курок, но обнаружил, что не в состоянии сдвинуться с места. Внезапно кто-то оттолкнул меня в сторону. Перед моими глазами полыхнула ослепительная вспышка и в ушах зазвенело, точно от крепкого удара по голове. Мои легкие наполнились едким дымом, и я задохнулся. Потом я осознал, что лежу на полу, судорожно ловя ртом воздух, с сыплющимися из глаз искрами. Кто-то лежал рядом со мной. Мгновение спустя грохнул следующий выстрел, на сей раз на безопасном от меня расстоянии.
Раздался ужасный пронзительный вопль.
Потом голос Джоуи хрипло проговорил:
— Ты цел, Джон?
Он спас мне жизнь. Он вошел в дом через ту же дверь, что и все мы, и в последний момент оттолкнул меня в сторону, спасая от первой выпущенной пули. (Позже Джоуи объяснил свое неожиданное появление там: он увидел мою карету, возвращавшуюся из Торп-Вулстона, и бежал за ней до самого Старого Холла.)
Он помог мне подняться на ноги, и, опираясь на его руку, я нетвердой поступью приблизился к остальным. Мистер Фамфред принес два фонаря из часовни, и в их тусклом свете я увидел, что все стоят над распростертым на полу телом Беллринджера, если не считать Биссетт: она опустилась на колени и расстегивала сюртук и рубашку, на которых расплывалось пятно, казавшееся черным в бледном свете луны. Генриетта, сжавшись от страха, таращилась на Момпессона.
Когда мы все подступили вплотную, Беллринджер прохрипел:
— Теперь я рассчитался с тобой, Момпессон. Тебя повесят за убийство, и ничто уже не спасет тебя.
Его лицо хранило выражение злобного торжества.
— Он пытался бежать! — возопил Момпессон, обращаясь ко всем присутствующим. — У меня не было выбора!
Посмотрев на раненого, я увидел, что пуля вошла ему под лопатку и вышла прямо под сердцем.
— Я умираю, — внезапно сказал он. А потом, испустив смешок, похожий на судорожный всхлип, добавил: — Таким образом, Амфревилл отомщен.
Крайне изумленный последними словами, я уже собирался спросить, что он имеет в виду и что знает о преступлении, произошедшем в далеком прошлом, но в этот момент в дверях появились две фигуры — дама и господин с фонарем. Когда они приблизились, я опознал в них леди Момпессон и мистера Барбеллиона. (Сэр Дейвид, как стало известно впоследствии, вышел из кареты в нескольких милях от дома, сел верхом на одну из упряжных лошадей и въехал в парк через задние ворота — вот почему он опередил их.)
— Что здесь случилось? — спросил поверенный.
Момпессон открыл было рот, но мистер Барбеллион предостерегающе поднял руку.
— С вашего позволения, сэр Дейвид. Я советую вам ничего не говорить сейчас.
— Он выстрелил ему в спину, — коротко сообщил мистер Памплин.
— Кто-нибудь из вас видел, как это произошло? — спросил мистер Барбеллион, переводя проницательный взгляд с одного лица на другое.
Биссетт смотрела на поверенного безучастно, а мистер Фамфред испуганно, и он время от времени поглядывал на леди Момпессон, которая не сводила с него пронзительного взгляда. Мистер Памплин отвел глаза в сторону.
— Вы собираетесь хитростью спасти его от моей мести? — прохрипел Беллринджер. — Чарльз, черт вас побери, вы же все видели.
— Было слишком темно, чтобы толком увидеть что-нибудь, — пробормотал священник.
— Генриетта?
Она молчала. Потому ли, что лишилась дара речи от потрясения?
— Я все видел, — сказал мистер Фамфред, глядя прямо в глаза леди Момпессон.
— Идиот! — взвизгнула она и отвесила сыну пощечину.
— Тогда я ничем не могу помочь вам, сэр Дейвид, — сказал мистер Барбеллион. — У вас очень мало времени. Советую вам распорядиться им с толком.
К великому моему удивлению, леди Момпессон опустилась на колени рядом с умирающим и принялась торопливо обшаривать его карманы. Сэр Дейвид тоже встал на колени и последовал примеру матери, положив пистолеты на пол.
— Зря стараетесь, — прохрипел Беллринджер.
Они выкладывали все у него из карманов на усыпанный битой черепицей пол. Леди Момпессон нашла записную книжку и торопливо пролистала.
Я шагнул вперед:
— Я протестую. Человек тяжело ранен. Надо послать за врачом.
Эта парочка не обратила на меня никакого внимания. Они напомнили мне двух воров, рывшихся в карманах у мертвеца, которых я видел однажды на пустыре близ Бетнал-Грин.
Затем мне на ум пришло совсем уже зловещее соображение. Завещание будет представлять для них ценность лишь в том случае, если произойдут два события: моя смерть и бракосочетание Генриетты либо с самим Момпессоном, либо с Томом. По всей видимости, они с таким рвением искали завещание потому, что точно знали, что некто исполнен решимости убить меня.
Мистер Барбеллион внимательно смотрел на меня и теперь улыбался слабой приветливой улыбкой. Надо полагать, я представлял собой странное и жалкое зрелище, ибо теперь, вдобавок к повреждениям, нанесенным мне Барни, брови у меня были опалены и лицо покрыто копотью и обожжено от пистолетного выстрела.
— А, наследник Хаффам принимает нас в доме своих предков, — промолвил адвокат.
Я услышал звон и увидел, как Момпессон вытряхивает из кармана Беллринджера на вытертый каменный пол связку ключей. Один из них был огромным.
— Оно не при мне, — с трудом проговорил Беллринджер. — Я не такой дурак. — Он судорожно глотнул ртом воздух и приподнял голову, чтобы видеть леди Момпессон и ее сына, которые прекратили поиски и теперь напряженно смотрели на него. — Оно в надежном месте. — Слова звучали все тише, и паузы между ними становились все длиннее. — Оно вернулось обратно… где и должно находиться…
Его голова бессильно откинулась на битую черепицу.
— Вернулось обратно, где и должно находиться! — повторил я про себя, уставившись на огромный ключ. И во время своего визита ко мне Беллринджер сказал, что оно «в надежном месте, где и должно находиться». Эти слова напомнили о чем-то, слышанном мной от кого-то еще, но я не мог вспомнить, от кого именно.
— Ты глупец, — прошипела леди Момпессон своему сыну. — Ты погубил всех нас.
— Что же мне делать? — пробормотал он.
— Я не могу давать вам советы, — сказал мистер Барбеллион. — Ибо в таком случае я буду признан соучастником после события преступления.
Момпессон сжал кулак и двинулся вперед, но мать схватила его за руку и удержала на месте.
— Я могу лишь описать вам, — продолжал поверенный, — возможные действия человека, совершившего тяжкое преступление. Он может уехать за границу, без промедления. Для этого ему потребуется добраться до ближайшего порта — каковым, по всей видимости, является Бостон — и сесть на пакетбот, следующий в один из датских портов. Боюсь, ему придется жить за границей до конца жизни.
— Постойте, — сказал я. — Этот человек совершил убийство. Наш долг — задержать преступника.
— Идите к черту! — вскричал Момпессон.
— Таким-то образом вы хотите отомстить нам? — возопила леди Момпессон.
— Хорошо сказано, — иронически заметил мистер Барбеллион. — Но, к несчастью, сэр Дейвид человек отчаянный, и он вооружен. — Он выдержал паузу. — Вы ведь вооружены, сэр Дейвид?
Момпессон торопливо поднял с пола пистолеты.
— Что мы можем поделать? — продолжал мистер Барбеллион. — Если все присутствующие здесь мужчины набросятся на него, один наверняка получит смертельное ранение. Закон не обязывает нас рисковать жизнью.
— Вот именно! — выдохнул мистер Памплин.
— Оба пистолета разряжены, — сказал я.
— Вы просто хотите отомстить, верно? Вы, низкий, подлый человек! — вскричала леди Момпессон.
Слова уязвили меня, но я не знал, как ответить, не признав справедливость обвинения.
— Пусть он проваливает, — сказал Джоуи, глядя на тело Беллринджера. — Из-за такого ничтожества не стоит рисковать своими шкурами.
— Этот я перезарядил, — сказал Момпессон, бросая один из пистолетов на пол, а другой наставляя на меня.
— Вы лжете, — сказал я.
Я бросил взгляд на Генриетту, которая наблюдала за происходящим до странности напряженным взглядом.
— Хорошо, — сказал я. — Ступайте прочь.
Я посторонился, и он прошагал мимо с выражением тупого злобного торжества в глазах.
— Пойдем, Фамфред, — сказала леди Момпессон, поворачиваясь к старому кучеру. — Отвези сэра Дейвида в Бостон.
Старый кучер заколебался.
— Вы не обязаны, — сказал я. — Возможно, вы впоследствии пожалеете, коли сейчас сделаете это.
— Где твоя преданность? — воскликнула леди Момпессон, увидев нерешительность слуги.
— А вы разве честно поступили со мной, когда приказали отвезти юную леди в церковь для венчания супротив ее воли? — ответил мистер Фамфред. — Но ладно, мэм. Я сделаю, как вы велите.
Леди Момпессон повернулась к поверенному.
— Вы поедете с нами?
— Нет, леди Момпессон, более я не стану компрометировать себя. Мой долг — найти поблизости судью и дать показания против вашего сына. — У леди Момпессон округлились глаза, но он продолжал: — Однако, если в поисках судьи мне придется идти пешком по такой погоде, да еще не зная дороги, я сильно сомневаюсь, что успею хотя бы добраться до него прежде, чем сэр Дейвид достигнет следующей почтовой станции, расположенной на полпути к побережью отсюда.
Леди Момпессон коротко улыбнулась, а потом повернулась к Генриетте.
— Живо отправляйся в дом и жди меня там.
Генриетта даже не взглянула на нее.
— Дейвид! — вскричала она. — Возьмите меня с собой!
Момпессон в замешательстве пожал плечами. Девушка явно находилась в истерике и в совершенном смятении.
— Она не выйдет за вас теперь! — крикнула Генриетта. — Она не последует за вами за границу!
Момпессон двинулся к выходу с глупой улыбкой.
— Успокойся, Генриетта! — резко сказала леди Момпессон.
Я шагнул к Генриетте, чтобы взять за руку, но она отпрянула от меня и отбежала дальше в тень.
Момпессоны уже почти достигли двери, когда мистер Памплин подал голос:
— Леди Момпессон, позвольте мне объяснить свое участие во всем произошедшем, дабы не потерять вашего расположения. Я стал невинной жертвой обмана. Беллринджер сказал, что нуждается в моих услугах священнослужителя, и…
Не снизойдя до ответа, леди Момпессон лишь бросила на него раздраженный взгляд и вышла прочь; сын и Фамфред следовали за ней по пятам. Священник повернулся к нам и закончил фразу:
— …и, одним словом, я понятия не имел об его истинном замысле.
— Может, оно и так, — холодно сказал мистер Барбеллион. Потом он повернулся к Биссетт: — Что же до вас, женщина, то вы как здесь оказались, черт возьми?
— Я выполняла ваши распоряжения, — заявила она.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, мистер Беллринджер явился ко мне в Хантингдон вчера вечером с письмом от вас, в котором вы велели делать все, что он скажет, и обещали щедрое вознаграждение. Но он обманул меня. Я не знала, что мисс Палфрамонд собирались выдать замуж за Тома.
— С письмом от меня? — переспросил адвокат.
Биссетт порылась в кармане и вытащила сложенный вчетверо лист бумаги, который мистер Барбеллион проворно схватил.
— За вознаграждение вы готовы на все, верно? — сказал я. — Именно потому, что мистер Барбеллион подкупил вас много лет назад, нас с матерью постигло столько несчастий.
— Грех вам говорить такое! — резко ответила она. — Я действовала из благих побуждений, ибо мистер Барбеллион желал вашей матушке добра.
— Письмо в высшей степени убедительно, — с восхищением сказал адвокат. — У молодого человека были большие способности.
Да уж, подумал я. И не только по части подделки документов.
— Но вы не должны винить ни вашу старую няню, ни меня, юноша, — продолжал мистер Барбеллион. — Я не желал зла вашей матери, а просто хотел выкупить у нее кодицилл. И вам лучше знать, скольких несчастий можно было бы избежать, когда я бы преуспел в своей попытке.
Я подумал, что мистер Барбеллион не виноват в том, что моя мать ошибочно приняла его за приспешника Клоудира. И если бы мы не пустились в бегство, когда мисс Квиллиам привела его на Орчард-стрит, все могло бы закончиться благополучно. Так что, вероятно, я несправедлив к нему, и сейчас он может помочь мне.
Когда он двинулся к двери, я сказал:
— Полагаю, я сумею найти завещание.
Он резко остановился, круто развернулся и посмотрел на меня с интересом.
— Продолжайте.
— А если найду, что тогда? Отойдет ли имущество к британской короне или же станет моим?
— Вы немного разбираетесь в законах! — воскликнул мистер Барбеллион. — Да, действительно, имущество беглого преступника отчуждается в пользу государства — посему, если сэра Дейвида осудят, он потеряет все. Однако, если завещание найдется, претендент может заявить, что оно задним числом меняет личность собственника: одним словом, у сэра Дейвида нет никаких прав собственности, чтобы терять оные, а все права переходят к претенденту. Но я должен уведомить вас, что завещание не принесет вам никакой пользы. Из него извлечет выгоду только мисс Палфрамонд, ибо вы не вправе притязать на имущество, поскольку нет никаких доказательств, что являетесь законным наследником Хаффама.
— Вы говорите об отсутствии записи о бракосочетании Джеймса и Элайзы Хаффамов? — спросил я, и он утвердительно кивнул.
В этот момент в холл вошла Сьюки, промокшая до нитки.
— Там стоит карета, и форейтор ворчит, что ждет уж добрых два часа, — сказала она мне, озираясь по сторонам в полумраке, а потом вздрогнула: — А, так вы нашли миссис Биссетт! — воскликнула она, враждебно на нее глядя. — Я собиралась сказать вам, что именно ее-то я и увидела нынче, когда подошла к дому заглянуть в освещенные окна.
Биссетт коротко кивнула ей.
Сьюки вытащила из-под шали свернутый лист бумаги.
— Я принесла бумагу, что вы оставили у меня в прошлый раз.
Охваченный радостью, я схватил документ и развернул. Сделанная мистером Эдваусоном копия записи сохранилась в отличном состоянии, но я заметил, что самодельные чернила, которыми я по требованию Гарри написал текст соглашения, выцвели и стали практически невидимыми.
Внезапно Сьюки вскрикнула. Она изумленно смотрела на мистера Барбеллиона.
— Ба, да это же тот самый джентльмен, который тогда напугал нас на кладбище!
— Совершенно верно, — сказал я. Потом снова повернулся к адвокату. — Я знаю, что вы там делали тогда. Вы осматривали склеп Хаффама.
— Да, точно, — удивленно сказал он. — Я надеялся найти какое-нибудь указание на место проведения бракосочетания, о котором идет речь.
— Вы были очень близки к цели, — сказал я. — Когда бы вы откровенно признались приходскому письмоводителю, мистеру Эдваусону, что вас интересуют Хаффамы, он наверняка рассказал бы вам о сундуке из часовни Старого Холла. Именно там состоялось бракосочетание моих прадедушки и прабабушки. Хотя я понимаю: вы держались столь осмотрительно, поскольку не хотели открывать, что вы ищете.
— Так, значит, вы нашли свидетельство о браке? — возбужденно спросил он.
Я кивнул:
— Оно хранится у мистера Эдваусона.
— Тогда, если бы вы только сумели подтвердить свое происхождение… — начал он, но осекся. — Впрочем, как вам, наверное, известно, запись о вашем крещении была похищена из церкви.
— Но прежде я успел снять с нее копию, — сказал я и вручил мистеру Барбеллиону пергаментную бумагу.
Тут Сьюки вскрикнула от ужаса, завидев тело на полу. А потом подошла к Генриетте, все еще сидевшей на корточках у стены, и положила руку ей на плечи. Сначала Генриетта скинула руку, но потом все же позволила обнять себя.
— Это меняет все дело! — воскликнул мистер Барбеллион, внимательно прочитав запись. — Ибо если теперь завещание будет представлено суду, вы получите бесспорное право претендовать на имущество. По-вашему, где оно находится?
Он задал вопрос небрежным тоном, но мне послышалась легкая дрожь в голосе.
Я с улыбкой помотал головой. Я умел быть не менее осмотрительным, чем любой адвокат канцлерского суда.
Мистер Барбеллион вынул из кармана визитную карточку и протянул мне.
— Обращайтесь ко мне, коли вам потребуется помощь. Заметив мои колебания, он вложил карточку мне в руку, вместе с копией записи, и спросил, где я проживаю. Сам не знаю почему, я сообщил ему свой адрес и свое вымышленное имя, и он записал все в записную книжку.
— А теперь, мисс Палфрамонд, — сказал адвокат, — если вы позволите, я провожу вас до дома.
Она не пошевелилась, словно не услышала его.
— Не трогайте пока мисс Генриетту, — сказал я. — Мы отведем ее туда чуть позже.
Мистер Барбеллион пожал плечами и вышел прочь; Биссетт и мистер Фамфред последовали за ним, даже не глянув в мою сторону.
Я объяснил Генриетте, кто такие Джоуи и Сьюки, но она тупо смотрела на меня и ни разу не взглянула на них, хотя Сьюки сидела рядом, по-прежнему обнимая ее за плечи. Что с ней станется? Теперь, когда я могу доказать законность своих претензий на наследство, Момпессонам не имеет смысла выдавать ее за Тома, покуда я жив. Но пока завещание не представлено суду, моей жизни угрожает опасность со стороны претендента от семейства Малифантов, а следовательно, Генриетте грозит другой принудительный брак.
Я подошел к ней, и Сьюки тактично отошла к двери, за которой по-прежнему хлестал дождь и изредка сверкали молнии. И вот мы с Генриеттой сидели одни в огромном темном зале, слыша тяжелое дыхание коров поблизости и видя безмолвную фигуру в дверном проеме всего в двадцати футах от нас.
Я взял руку девушки, и она не отняла ее. Рука была ледяная.
— Постарайтесь оставить прошлое позади, — сказал я.
— Я думала, он любит меня.
— Не надо упрекать себя, Генриетта.
— Он обольстил меня, — просто сказала она.
— Он обольстил и меня тоже, — сказал я, и она удивленно взглянула на меня. — Он умел втираться в доверие.
— По-моему, вы меня не поняли, — сказала она, мотая головой.
— Так объясните мне, — попросил я.
— Не хочу.
— Тогда, коли вам тяжело говорить, я сам расскажу все вам. Ибо полагаю, я верно восстановил ход событий. Просто кивните, если я прав.
Генриетта коротко взглянула на меня, но низко опустила голову, когда я заговорил:
— Той ночью устраивался бал, — сказал я, и она кивнула. — Беллринджер явился сообщить вашим опекунам, что я по-прежнему жив, а завещание продается. Тома заставили подписать согласие на передачу имущества в управление доверительного собственника, лишавшее его всех законных прав. Вскоре после полуночи леди Момпессон сообщила вам, что вы должны отправиться в Хафем под охраной Памплина и в сопровождении ее горничной, Пикаванс. Полагаю, вам не сказали, что Том и Беллринджер будут сопровождать вашу карету в наемном экипаже. Вы обнаружили, что они путешествуют вместе с вами, только когда достигли постоялого двора в Хартфорде. Разумеется, Том был мертвецки пьян, ибо Беллринджер поил его бренди всю дорогу. Комнаты были сняты для всех, хотя вы сами оставались там всего несколько часов. Пока все верно?
Она поглядела на меня расширенными от удивления глазами и кивнула.
— И верно ли мое предположение, что позже той ночью Беллринджер пришел к вам? — спросил я. Генриетта залилась краской и потупила взгляд. — Я знаю, как он умеет убеждать, — продолжал я. — Он сказал вам, что Момпессоны заполучили завещание обратно и потому решили осуществить свое намерение насильно выдать вас за Тома; что, возможно, вас будут держать в Старом Холле, покуда вы не уступите. Он сказал, что сделал вид, будто заодно с ними, но на самом деле хочет спасти вас. А единственный надежный способ спасти вас — это самому на вас жениться. Верно ли мое предположение, что он поклялся, будто полюбил вас с первого взгляда? — Она кивнула, все так же глядя в пол. — Конечно, не зная, что завещание находится у него, вы не понимали, какую выгоду он собирается извлечь из женитьбы. Вероятно, вы сказали Беллринджеру, что у вас нет за душой ни пенни, и он заверил вас, что для него это не имеет никакого значения.
— Он сказал, что помолвка Дейвида показывает, насколько для него это неважно! — воскликнула Генриетта, по-прежнему не поднимая взгляда.
— Вы имеете в виду, он говорил о деньгах? — спросил я после секундного замешательства. — То есть он сказал, что Дейвид женится на деньгах, а он по любви? Я понимаю вас, Генриетта; никто не вправе винить вас в том, что вы не устояли. И, конечно же, вы считали меня погибшим. Простите меня, дорогая моя. Я поступил неверно, но я хотел как лучше. Итак, думаю, далее Беллринджер сказал вам, что может расстроить планы вашей тетушки, оставив Тома в трактире, вместе с Пикаванс — ибо она получила отдельные распоряжения от леди Момпессон. Вероятно, он заверил вас, что в Хантингдоне даст вам в сопровождающие почтенную женщину. А для этого должен убедить означенную особу, что ее нанимает мистер Барбеллион, дабы она оказала ему услугу, как уже делала однажды в прошлом. Он знал, что Биссетт согласится, поскольку я рассказывал Беллринджеру, как она выдала нас с матерью мистеру Барбеллиону много лет назад. Вы видите, меня он тоже обманул, так что вам нечего стыдиться. Я все правильно угадал, да?
Генриетта не промолвила ни слова и не подняла головы, но по ее лицу я увидел, что мои слова пробудили в ней мучительные воспоминания, и потому не стал настаивать на ответе.
— Итак, выехав затемно, вы оставили в трактире мертвецки пьяного Тома и крепко спящую Пикаванс, а позже в Хантингдоне подобрали Биссетт, призванную занять место последней.
Генриетта кивнула и на сей раз подняла на меня взгляд.
Тут к нам приблизилась Сьюки, до сих пор стоявшая у двери вместе с Джоуи.
— Не следует ли нам отвести миссис Беллринджер домой? — мягко спросила она.
Я не сразу понял, о ком она говорит. Потом до меня наконец дошло, и я признал ее правоту. Оставив старую женщину с Генриеттой, я подошел к бездыханному телу и поднял фонарь, чтобы рассмотреть получше.
Я собрал рассыпанные на полу монеты и положил обратно в карман к Беллринджеру. При этом я вспомнил, что у меня самого почти все деньги вышли: после того, как я расплачусь с форейтором, у меня останется лишь на поездку обратно в город, да несколько шиллингов для Джоуи, чтобы он добрался до дома на своих двоих. Я поднял с пола огромный ключ и положил в карман, ничуть не усомнившись в своем праве поступить так. Именно наличие означенного предмета и побудило меня сказать мистеру Барбеллиону, что, наверное, я сумею найти завещание. Ибо я узнал ключ, в ходе обыска извлеченный Момпессонами из кармана Беллринджера. Вспомнив, что таинственным посетителем мистера Эскрита, по словам Джоуи, являлся Беллринджер, я вдруг понял, что это ключ от старого дома на Чаринг-Кросс. Возможно (подумалось мне), именно этот ключ и нашел Питер Клоудир на полу перед дверью вестибюля. Но что связывало Беллринджера с мистером Эскритом? Его упоминание об убийстве Джона Амфревилла подтверждало мое предположение о некой загадочной связи Беллринджера с моей семьей, но что он имел в виду, когда сказал, что своей смертью заплатил за убийство? И приблизился ли я хоть немного к разгадке тайны убийства моего деда? И наконец, что насчет завещания? Покуда оно не окажется в моих руках, моя жизнь по-прежнему остается в опасности, а Генриетте по-прежнему грозит принудительный брак — если не с Томом, то с каким-нибудь другим бессовестным проходимцем. Я не оставлял надежды вернуть завещание, поскольку вспомнил, какую мысль пробудили во мне слова Беллринджера: «оно там, где и должно находиться».
Я вернулся к Генриетте и Сьюки и подозвал Джоуи.
— Генриетта, — сказал я, — сейчас мы отвезем вас в дом. Я должен сегодня же вернуться в Лондон — так что мы с тобой, Джоуи, доедем до Саттон-Валанси в нашем экипаже, а там я сяду в ночной дилижанс до города. У меня осталось денег ровно на билет на империал. Но боюсь, тебе придется добираться оттуда до дома на своих двоих.
Джоуи и Сьюки стали говорить, что я слишком слаб для столь долгого путешествия, и Джоуи предупредил, что мне по-прежнему грозит серьезная опасность со стороны Барни и мне не след ходить по городским улицам одному.
— Я должен вернуться, — сказал я. — Случайно брошенная Беллринджером фраза навела меня на одну мысль.
— Насчет этого проклятого завещания? — внезапно спросила Генриетта.
— Насчет загадочного убийства моего деда, — с возмущением ответил я.
— Нет, на самом деле вы просто хотите заполучить завещание, — упорствовала она. — Вот почему вы пытались расстроить мой брак. Вам нужна была не я, а завещание! Вот почему вы возвращаетесь в Лондон сейчас!
— Позаботься о ней, Сьюки, — попросил я. — Она не в себе.
Сьюки ласково взяла Генриетту под руку, и все мы вышли из дома и двинулись к карете, осторожно пробираясь через старую террасу и топкие парковые лужайки в кромешной тьме наступившей ночи, и наконец нашли ее вместе с кучером, выражавшим негодование как от своего собственного имени, так и от лица лошадей.
Поскольку в карете помещались только двое, я попрощался со Сьюки; затем возница направил лошадей к большому дому, а Джоуи побежал за нами следом. Мы с Генриеттой не произнесли ни слова, пока экипаж трясся в темноте по парковым аллеям. Когда же он остановился, девушка вышла и замерла у подножья крыльца спиной ко мне, но повернув голову в сторону Старого Холла. Джоуи забрался в карету, и, когда мы покатили прочь, я обернулся назад и увидел Генриетту, неподвижно стоявшую на прежнем месте.
Назад: КНИГА III СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ В НОВОМ СВЕТЕ
Дальше: КНИГА V КЛЮЧ