Глава 37
Мы вернулись к нашим лошадкам. Сьюки и Бытие мирно пощипывали высокую траву, росшую вдоль внешней монастырской стены. Обернувшись, я посмотрел на ворота, к которым когда-то была прибита рука приора Хафтона. Мне почудилось, что я опять наяву вижу ее красный силуэт на фоне деревянной поверхности.
— Как много крови пролилось за последние десять лет! — вздохнул я. — Остается удивляться тому, что одержимость убийствами не заразила еще большее число людей.
На память пришел несчастный голый Локли, распятый на дне черного каменного мешка. Лицо мертвого Роджера виделось мне все реже, словно его заслоняли другие ужасы, происходившие в последние дни.
— Куда теперь? — спросил Барак. — Домой и ждать инструкций?
— Нет, давай-ка мы с тобой навестим юного мастера Пирса. Проверим, действительно ли он ворует. В Хартфордшир нам ехать все равно не скоро.
— А если старый мавр сейчас дома?
— Тогда придумаем какой-нибудь предлог для нашего неожиданного визита. И вот еще что, мне не нравится, когда ты его так называешь.
— Но я не подразумеваю ничего дурного. Уверен, его называли и похуже. Помочь вам забраться в седло?
Мы тронулись в путь. На ступенях часовни собрались с полдюжины нищих. Все они были убогими: двое опирались на костыли, лица других были болезненно бледными. Среди них я заметил и мальчика, который присматривал за нашими лошадьми в тот день, когда мы впервые приехали к Локли и миссис Бьюнс. Наверное, сначала бездомные находились внутри часовни, но выползли наружу, привлеченные необычной для них суматохой возле бывшего аббатства. Теперь они двинулись — кто пошел, кто заковылял — в нашу сторону, протягивая руки и нудными голосами выпрашивая милостыню.
— Прочь с дороги! — гаркнул на них Барак. — У нас срочное дело!
Мы поехали дальше.
— Надеюсь, Харснет не забудет допросить эту голозадую братию, — пробурчал Джек.
— Не забудет. Он человек дотошный и скрупулезный.
— И зануда, вам не кажется?
— В этом я с тобой согласен, богатым воображением коронер не блещет.
— Богомолец несчастный.
Я улыбнулся.
— Он ведь тебе с самого начала не нравился?
— Вы мне с самого начала тоже не понравились.
— Харснет лучше большинства из тех, кто действует именем короля. Он обладает принципиальностью и в то же время человечностью. Возможно, временами коронер бывает неповоротлив, но ведь он никогда не сталкивался ни с чем подобным.
Предвидя ответ Барака, я сам произнес его:
— Впрочем, с таким еще никто из нас не сталкивался.
— Тут вы правы, — кивнул Барак и неожиданно спросил: — Знаете, что пугает меня больше всего?
— Что?
— Каждое убийство спланировано и совершено таким образом, чтобы показать нам: убийца умнее всех нас, вместе взятых. Каждую жертву он преподносит как свой охотничий трофей. С тех пор как мы занялись этим делом, произошло три новых убийства: Ярингтон, миссис Бьюнс, Локли…
— Я знаю. Убийца пытался отвадить меня от дела, напав сначала на Тамазин, а потом на меня самого, но когда из этого ничего не вышло, применил другую тактику, стараясь продемонстрировать, что может перехитрить нас.
— Но зачем? — спросил Барак. — Зачем?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Может, это тоже проявление его болезни.
— А теперь он сообщает нам свой адрес, — удивленно покачал головой Барак. — Вот уж это действительно форменное безумие.
— Он дал нам не свой адрес, а просто адрес. Я до сих пор не убежден в том, что убийцей является Годдард. Бывшего лекаря наверняка узнали бы в сектах, хотя бы по описанию. Тем более что у него такая заметная отличительная примета, как здоровенная бородавка на носу.
Я тяжело вздохнул.
— Не перестаю задавать себе вопрос: если не Годдард, то кто это может быть? Представь, мне даже пришла в голову мысль, что убийца Пирс!
Барак с сомнением покачал головой.
— Не-а! Убийца затрачивает на каждое преступление много времени и усилий, а Пирс с утра до вечера трудится в лавке Гая. Кроме того, он никак не связан с религиозными группами. Не удивлюсь, если религия ему вообще чужда.
— Да, конечно, это сумасшедшая мысль. Я дошел до того состояния, когда цепляешься за любую соломинку.
— Потому что не верите, что это Годдард?
— Не то что не верю, а скорее не уверен.
Я потянул за повод, и от этого незначительного усилия в руке на миг вспыхнула боль, заставившая меня поморщиться.
— Вам нехорошо? — обеспокоенно спросил Барак.
— Да вот, рука… И еще я здорово замерз.
— Солнышко уже пригревает.
— Знаю, только в последнее время я вообще постоянно мерзну.
К дому Гая мы подъехали в половине третьего. В аптеках, выстроившихся вдоль улицы Баклсбери, вовсю кипела работа. В соседнем с Гаем окне я увидел мужчину в длинном аптекарском халате. Он сосредоточенно насыпал в стеклянную банку какой-то порошок. Мы привязали лошадей к коновязи, и Барак попросил:
— Вы позволите мне начать разговор с этим мозгляком?
— Ты что, опасаешься, что я стану с ним церемониться? Напрасно.
Барак наградил меня скептическим взглядом.
— Несколько грубых вопросов в начале разговора помогут выбить его из колеи.
Подумав пару секунд, я кивнул.
— Договорились.
Он громко забарабанил в двери. Мы услышали звук шагов, Пирс со свечой в руке отворил дверь и с удивлением воззрился на нас.
— Мастера Малтона сейчас нет, сэр.
— Без тебя знаем, щенок, потому и приехали, — бодро ответил Барак и, отпихнув подмастерье плечом, вошел в дом. — Нам нужен не он, а ты.
Я последовал за ним и сразу заметил, что совсем недавно кто-то — либо Гай, либо Пирс — ставил здесь какие-то опыты: стол в дальнем конце комнаты был заставлен прозрачными склянками с разными жидкостями.
— Ну как, прирезал кого-нибудь сегодня? — осведомился Барак.
— Не понимаю, о чем вы говорите. Я находился наверху и занимался.
Голос Пирса был спокойным, выражение лица — услужливым, но когда он повернулся ко мне, я заметил в его глазах злость.
— Сэр, почему вы позволяете этому человеку разговаривать со мной подобным образом?
— У меня возникли кое-какие вопросы, и Барак задаст их тебе, как один верный слуга — другому.
— Мне стало известно, что у доктора Малтона начали пропадать деньги, — сказал Барак. — Ты что-нибудь об этом знаешь?
На лице Пирса не дрогнул ни один мускул.
— Нет, ничего такого я не знаю. И уверен, если бы у доктора Малтона стали бы пропадать деньги, он сам поговорил бы со мной об этом.
— Мастер Шардлейк — адвокат доктора и представляет его интересы.
Глаза Пирса метались между мной и Бараком. Он был явно сбит с толку и ошеломлен этим шквалом вопросов.
— Не может быть, чтобы доктор Малтон уполномочил вас допрашивать меня вот так…
— Но мы же здесь. Воровство — серьезное преступление.
Глаза подростка превратились в щелочки.
— Я не сделал ничего плохого! Я обо всем расскажу доктору Малтону. Ему это не понравится.
— Именно он сообщил нам о пропаже денег, — сказал я.
— Где твоя комната? — спросил Барак.
— На втором этаже. Но вы не смеете туда входить. Я, как подмастерье, имею свои права!
Его голос звучал все громче, а лицо наливалось краской.
— Экий ты несговорчивый, — крякнул Барак и, повернувшись ко мне, спросил: — Мне осмотреть его берлогу?
— Я сам поднимусь наверх, — ответил я, — а ты оставайся здесь и глаз с него не спускай.
Мальчик шагнул, преградив мне путь к двери, что вела внутрь дома, своими широкими плечами.
— Нет! Вы не имеете права!
Барак выхватил из ножен клинок и лезвием отогнал мальчишку от двери.
Тяжело дыша и крепко стиснув губы, Пирс горящими глазами наблюдал за тем, как я вошел внутрь.
Я поднялся по узкой темной лестнице. Гай не доверял слугам и не держал их, поэтому сейчас никого, кроме Пирса, в доме не было. Дверь на втором этаже была открыта. Войдя в комнату, я увидел любопытную картину. На столе лежал бесценный для Гая анатомический атлас Везалия, открытый на очередной ужасной иллюстрации. На ней был изображен скелет на виселице. Судя по всему, Пирс перерисовывал эту отвратительную картинку, поскольку рядом с атласом лежали перо и лист бумаги с рисунком. Я был вынужден признать, что копия была сделана отменно.
Я обыскал комнату. На полках, помимо многочисленных трудов медицинского характера, обнаружился экземпляр «Черной книги», содержавшей перечисление самых чудовищных случаев прелюбодеяния и содомии, которые выявили восемь лет назад агенты Кромвеля в ходе расследования, направленного против монастырей. Эта книжка пользовалась большим спросом у похотливых читателей.
Я также обнаружил сундук с одеждой, причем очень дорогой, а затем осмотрел кровать и, приподняв матрац, обнаружил под ним маленькую кожаную сумку, а в ней — серебряные монеты больше чем на фунт. Не та сумма, которой может владеть подмастерье. Взяв сумку, я вышел из спальни и спустился вниз.
Пирс стоял возле стола, Барак — напротив него, опустив шпагу к полу. Войдя в комнату, я поднял сумку над головой и объявил:
— Деньги!
— Значит, ты, сладенький мой, все-таки ворюга! — с веселой злостью пропел Барак.
Выражение лица Пирса мгновенно изменилось. Оно стало холодным и расчетливым.
«Вот как спадают маски», — подумал я.
— Я мог бы многое рассказать про черномазого, — заговорил Пирс голосом, вдруг ставшим острее бритвы. — Про то, как он простирается ниц перед большим старым распятием в своей комнате, поклоняясь идолам. Про то, что он посещает священников, известных как скрытые паписты. Про то, что он — педераст и заставляет меня совершать с ним непристойные действа.
— Это ложь! — гневно выкрикнул я.
— Пусть так, но в глубине души он мечтает об этом. Я достаточно хорошо изучил его, чтобы знать, насколько болезненно он отреагирует на подобные обвинения. Вы юрист, вы должны понимать, как это будет выглядеть пред судом. Он бывший монах, а содомия — еще большее преступление, чем воровство.
Произнеся все это, Пирс мрачно воззрился на меня.
— Вот ведь какая мелкая гадина! — злобно восхитился Барак.
Следующие действия Пирса ошеломили нас. Он метнулся к столу, неподалеку от которого стоял, схватил какую-то склянку и выплеснул ее содержимое в лицо Бараку. Тот закричал от боли, шарахнулся назад и, бросив шпагу, поднес руки к лицу. Пирс подбежал к двери, распахнул ее и вылетел в ночную тьму. Я слышал, как удаляется топот его ног по Баклсбери.
Я подбежал к Бараку, отвел его руки от лица, дрожа от страха при мысли о том, что я могу увидеть. Однако ничего ужасного я не увидел. Его глаза были красными и слезились, но никаких повреждений или ожогов не было. Зато я сразу унюхал острый запах лимона.
— Проклятье! Мои глаза! — простонал Барак.
— Я принесу с кухни воды. Не волнуйся, с тобой ничего не случится. Думаю, это всего лишь лимонный сок.
Я вернулся с кружкой воды и чистой тряпкой. Брызнув водой в глаза Бараку, я раздосадованно сказал:
— Поморгай, недотепа!
Через пару минут зрение Барака пришло в норму, хотя глаза и оставались красными. Проморгавшись и отругавшись, он сказал:
— С какого нечистого Гаю понадобилось ставить опыты с лимонным соком? Лимоны стоят больших денег.
— Наверное, придумывал какое-нибудь новое снадобье, — предположил я.
— Крысенок, наверное, уже сбежал за тридевять земель.
— Да, и, я думаю, нам лучше остаться здесь и дождаться возвращения Гая.
Я горько вздохнул, поскольку не ждал от этого события ничего хорошего.
Гай пришел через час и изумился, увидев нас в своей лавке, тем более что Барак все еще тер глаза тряпкой.
— Что-нибудь случилось? — спросил он.
Я рассказал ему о произошедшем, умолчав, однако, относительно угроз Пирса в его адрес. У Гая словно землю из-под ног выбили. Он рухнул на стул и несколько минут сидел с опустошенным видом, глядя в никуда. Когда он поднялся, мне показалось, что он постарел лет на десять.
— Позвольте мне взглянуть на ваши глаза, Барак, — устало проговорил он и, поднеся свечу к глазам Барака, осмотрел их. — Вы промыли глаза. Это хорошо. Я тут как раз пытался сделать новые припарки на основе лимонного сока…
Гай повернулся ко мне, и лицо его исказила гримаса гнева.
— Вы сначала должны были поговорить со мной! — проговорил он дрожащим от злости голосом. — А не действовать за моей спиной!
— Я счел необходимым самостоятельно надавить на Пирса, прижать его к стене.
— Опасался, что я тебе помешаю?
Я промолчал. Мне было нечего ответить.
— Я только что проведывал Билкнэпа, — сказал Гай. — Ему лучше, вот только он замучил слуг миссис Эллиард жалобами на то, что они недостаточно часто опорожняют его ночной горшок. Я взял этого несносного человека в качестве своего пациента только потому, что ты попросил меня об этом. И по этой же причине я ввязался в эту вашу сумасшедшую гонку за убийцей. И вот чем ты платишь! А ведь я так верил тебе, Мэтью!
— Мне не показалось, что ты способен трезво оценивать Пирса. А дело было срочным. К тому же он действительно оказался вором.
— А теперь он пропал!
— Мне очень жаль. Что еще я могу сказать!
— Ничего!
Гай сидел, свесив голову на грудь и комкая в руках мокрую тряпку. В комнате повисла звенящая тишина. Это продолжалось с минуту, но мне показалось, что прошла целая вечность. Наконец я проговорил:
— Случилось новое убийство.
Я рассказал про Локли и про записку с адресом Годдарда.
Гай поднял на меня глаза.
— От меня что-нибудь нужно?
— Нет.
— В таком случае желаю вам удачи в Хартфордшире.
Гай посмотрел на меня ледяным, почти ненавидящим взглядом.
— Если Пирс попадется, я не позволю, чтоб его привлекли к ответственности. Я не допущу, чтобы восемнадцатилетнего парня повесили за кражу каких-то грошей, как то предписано законом.
Он схватил со стола кожаный кошель, который я вытащил из-под матраца Пирса, и сунул его в карман.
— Вот! Никаких улик! Я хочу, чтобы ты ушел, Мэтью. Надеюсь, ты найдешь Годдарда.
Глядя на Гая, я понял, что больше он в этом деле не участвует.
— Гай…
Он воздел руку.
— Нет, не надо! Уходи, пожалуйста! У меня назначен визит. Я должен навестить Адама Кайта в Бедламе.
Я перехватил тревожный взгляд, брошенный Гаем на Барака, и понял: он беспокоится, не рассказал ли я своему помощнику о его неурядицах с подмастерьем.
— Мне не хотелось… — начал я.
— Уходи, Мэтью. Пожалуйста.
Холод и злость, которыми был наполнен его голос, пронизали меня насквозь.
Мы с Бараком вышли из лавки, а когда отвязывали лошадей, Барак спросил:
— И о чем же вы мне не рассказали?
— Да так, это касается только Гая.
Дальше мы ехали в молчании. Я едва не стонал от мучительной боли, которую доставляла мне мысль о том, что я, возможно, разрушил нашу многолетнюю дружбу.
