15

На базе «Фир» наступило относительное затишье — все отправились спать перед напряженным завтрашним днем. Однако Маршалл, как обычно, не мог заснуть, ворочаясь на своей спартанской койке. Его постоянно что-нибудь беспокоило. Если он натягивал на себя одеяло, ему делалось слишком жарко, если сбрасывал — слишком холодно. Руки и ноги порой подрагивали от непроизвольного сокращения мышц, а в душе ворочалось ощущение, будто что-то идет не так, как надо бы, несмотря на то что все вроде бы свидетельствовало об обратном.

В конце концов он провалился в полудрему, сопровождавшуюся медленно проплывавшими перед его мысленным взором видениями. Он шел по промороженной тундре, один, в свете странного и зловещего северного сияния, которое висело так низко, что, казалось, давило на плечи. Он смотрел на него со смесью благоговейного ужаса и тревоги и в конце концов остановился, удивленно хмурясь. Впереди него небесные огни касались самой земли, неровной и мерзлой, оплывая вниз вязкими каплями, словно воск с наклоненной свечи.

На его глазах сгустки становились крупнее, обретали форму, твердели. У них появлялись руки и ноги. На мгновение все вокруг словно застыло, затем сгустки начали приближаться — сперва медленно, потом все быстрей. Их тела то раздувались, то опадали, они тянули к нему руки с широко растопыренными пальцами, словно голодные чудища. Он попытался бежать, но обнаружил, что его охватывает кошмарное оцепенение, ноги налились вдруг свинцом…

Маршалл резко сел на постели, весь в поту, обмотанный, словно саваном, простынями. Он посмотрел по сторонам, вглядываясь во тьму, дожидаясь, когда дыхание успокоится и наваждение полностью сгинет.

Минуту спустя он посмотрел на часы — было без четверти пять.

— Черт, — пробормотал он, снова откидываясь на влажную подушку.

Потом, поняв, что заснуть не удастся, он опять сел, затем встал, быстро оделся в полумраке и выскользнул из своей кельи.

Царившая вокруг тишина напомнила ему первые ночи, которые он провел здесь, на базе, когда обилие давно заброшенных помещений, оплетенных лабиринтами коридоров, еще поражало своими масштабами горстку ученых. Звуки шагов по стальному покрытию пола гулко отдавались от стен, вызывая желание встать на цыпочки и красться дальше, таясь. Покинув спальный отсек, Маршалл прошел мимо лабораторий, столовой, кухни, затем свернул в коридор, ведший к той части базы, куда они никогда не заглядывали, где располагались посты слежения и пульты управления радарными установками. Услышав вдали обрывки музыки, он остановился. Звучал, видимо, чей-нибудь CD-плеер, поскольку в радиусе пятисот миль радиостанций практически не было, а те две-три, что имелись, интересовались в основном ценами на дизельное топливо и обстоятельствами, вплотную связанными с ежегодным гоном лосей.

Сунув руки в карманы, Маршалл углублялся все дальше в лабиринт гулких ходов. Как он ни старался, ему не удавалось избавиться от тягостного предчувствия, которое лишь нарастало, внушая ему, что вот-вот случится нечто ужасное.

Он снова остановился. Замкнутое пространство, погруженное в настороженную тишину, лишь усиливало его мрачность. Повинуясь некоему импульсу, он повернулся, прошел тем же путем назад и поднялся по лестнице на верхний уровень базы. Миновав пост охраны, Маршалл пересек вестибюль, по дороге прихватив парку. Прошло всего восемь часов с тех пор, как он последний раз был снаружи, но в нынешнем душевном состоянии уже ничто не могло удержать его внутри населенного спящими людьми и бодрствующими тенями сооружения пусть даже на минуту. Взяв в руку фонарь и застегнув парку, он открыл внешнюю дверь и шагнул за порог.

К его удивлению, небесные сполохи стали еще более интенсивными, окрасив все окружающее в кроваво-красный пульсирующий цвет. Пятачок перед базой вместе с раскиданными по нему временными постройками и ангарами являл собой что-то таинственно-неземное. Маршалл сунул фонарь в карман. Ветер резко усилился, хлопая плохо закрепленным брезентом и раскачивая слабо натянутые веревки, но даже это не заглушало зловещие трески и стоны, которые — он мог поклясться — издавало само северное сияние.

Ему показалось странным кое-что еще, но он не сразу понял, что именно. Дуновение ветра, касавшееся его щек, было ласкающе-теплым, словно в зону федерального заповедника внезапно пришла весна. Маршалл медленно расстегнул парку, подумав, что на обратном пути стоит взглянуть на термометр.

Он шел среди сборных домиков, половина из которых была залита кроваво-красным светом, а другая — погружена в черноту. Неожиданно откуда-то, возможно со стороны небольшой группы служебных построек, донесся негромкий скрип.

Он остановился в красных сумерках. Кто-то тоже не спит, вместе с ним?

Все ученые, все киношники и таинственный новоприбывший Логан находились сейчас внутри базы. Исключение составляли лишь Дэвис, обитавшая в своем гигантском трейлере, и Каррадайн, водитель. Он посмотрел в сторону трейлера — тот был полностью темен, свет нигде не горел.

— Каррадайн? — тихо позвал он.

Скрип раздался снова.

Маршалл вернулся назад, выйдя из-за двух палаток с оборудованием к огромной туше грузовика Каррадайна. Он бросил взгляд на заднюю часть кабины, где располагалось спальное место. Окна и там тоже были темны.

Он немного постоял, напрягая слух. Слышался тоскливый вой ветра, в который вплетались низкое гудение энергостанции, мурлыканье резервного генератора, закрепленного на трейлере Дэвис, да время от времени зловещее бормотание северного сияния. Но — ничего больше.

Маршалл тряхнул головой, невольно улыбнувшись. Завтрашний день обещал стать, может быть, одним из самых незабываемых в его жизни… а его бросает в дрожь из-за какого-то дурного сна. Пожалуй, стоит дойти до ограждения, пройтись вдоль него и вернуться в лабораторию. Даже если и не удастся заняться чем-то полезным, по крайней мере, можно будет хоть попытаться. Расправив плечи, он шагнул вперед.

Где-то вновь что-то скрипнуло. На этот раз Маршалл понял, что звук доносится от хранилища.

Он медленно двинулся в ту сторону. Стальной куб стоял на отшибе; одну его стенку заливал неестественный свет, другие скрывал ночной мрак. Даже без фонаря Маршалл мог различить поблескивающую под ним воду — очевидно, автоматический процесс оттаивания шел полным ходом. Завтра этот огромный ящик вместе со своим содержимым станет гвоздем телевизионного шоу. Достав из кармана фонарь, Маршалл направил его на серебристое сооружение.

Снова послышался скрип, на этот раз совсем громкий. Вооруженный фонарем, Маршалл быстро определил, что его издает кусок доски, свободно висевший в трехфутовом пространстве под кубом.

Маршалл нахмурился. «Дрянная работа, — подумал он. — Кому-то достанется на орехи, прежде чем Конти начнет свой спектакль». Впрочем, может быть, половица отвалилась сама и искать виноватого не придется. Деревяшка слегка покачивалась прямо над грязной лужей талой воды…

Но все-таки что-то было не так. И внизу виднелась скорее не лужа, а целое озеро. Озеро, полное кусков грязного льда.

Подойдя ближе, он присел и посветил фонариком в воду, затем, нахмурившись, перевел луч на болтающийся кусок дерева, снова скрипнувший на ветру. Нижний его конец был расколот в щепки. Маршалл медленно повел лучом выше.

В деревянном полу зияла дыра — большая, круглая, с зазубренными краями. А проникший внутрь куба колеблющийся свет показал, что хранилище пусто.