Глава 19
Понедельник, середина дня. Квартира Росси
Не успели кузина и дядя выпить кофе, как доктор Росси извинился и сбежал в лабораторию. Мэгги проводила его взглядом, словно ей не терпелось сорваться ему вдогонку.
Франческа угрюмо смотрела со своего дивана.
– Если тебе нужно, Мэгги, ступай с доктором Росси.
– Мисс Росси, я только…
– Иди-иди.
Мэгги не смела шелохнуться, видя ее сжатые в нитку губы и суровый вид.
– Иди, я сказала! – резко прикрикнула Франческа, вынудив горничную подскочить на месте.
Дядя Симон, сидевший на низкой банкетке, наклонился к Летиции и что-то зашептал ей на ухо, после чего та поднялась и сказала:
– Очень мы, наверное, пора уходить.
– Нет! – выпалила Франческа, вскакивая.– Нет! Сидите здесь!
Летиция сконфуженно села.
Мэгги совсем струхнула, когда Франческа схватила ее за руку и потащила в переднюю.
Выйдя за дверь, она громко зашептала:
– Мэгги Джонсон, если тебе дорога работа в этом доме, будешь делать, что я велю. Ясно?
Мэгги кивнула. Ну началось. Теперь Франческу не остановишь. И Мэгги поплелась за ней в конец коридора.
– Попроси его открыть дверь,– потребовала та.
Мэгги набрала воздуха в грудь, затем выдохнула и сказала:
– Доктор Росси, это я.
Когда дверь отперли, Франческа ворвалась внутрь, а за ней – Мэгги, повинно прижимая руки к губам.
Доктор Росси и его сестра встали у противоположных стен со сжатыми кулаками. Казалось, прозвени гонг – и они ринутся в схватку.
Первой начала Франческа:
– Почти неделю я смотрю, как ты строишь из себя придурка. Все, с меня хватит! Во-первых, ты скажешь мне, что вы двое задумали. Я знаю, это как-то связано с Аделиной. Недаром же она исчезла, не сказав толком ни слова! Во-вторых, Феликс…– она указала на дверь,– ты сейчас же вернешься в гостиную и будешь вести себя прилично! Они наша родня и хотят, чтобы мы исполнили с ними Шива!
– И как это делается, позволь спросить?
– Кое-что ты уже видел. Мэгги завесила зеркала, мы вымыли руки по возвращении, дядя Симон сел на низкую табуретку – все это часть ритуала. Теперь им нужны яйца вкрутую, и…– Она развела руками.– Не знаю, что еще, но придется достать. Следующим пунктом, наверное, будет общая стряпня. Ты прекрасно знаешь, что евреи уделяют трауру особое внимание, и будь любезен соответствовать. Можешь ненавидеть их сколько угодно, но в глаза оскорблять не смей! Я больше ни секунды этого не вынесу!
То, как брат и сестра стояли, беспомощно глядя друг на друга, подсказало Мэгги, что серьезнее ссоры у них еще не бывало.
– Ну-ну,– произнес он.– И ты ждешь, что я тебя послушаюсь?
Зазвонил телефон.
– Если нет, я буду стоять тут, и ты меня не выставишь! Доктор Росси, казалось, разом скис, как мальчишка, которого заперли в чулане.
– Пожалуйста, стой сколько угодно.
У Франчески был такой вид, словно ей дали пощечину.
– Могу я сказать кое-что? – робко вклинилась Мэгги, держа руку на сердце, вся эта горечь и нервотрепка изрядно ее опечалили. Когда ей никто не ответил, она чуть громче продолжила: – Мисс Росси, зря вы вмешиваетесь в работу доктора Росси. А вам, доктор, не следует обижать родственников. Разве Господь поступил бы так?
Мэгги моргнула и почувствовала, что вот-вот свалится в обморок. Еще бы – разговаривать с Росси в таком тоне!
Феликс молча кивнул Мэгги, веля ответить на звонок, что та и сделала. Звонила Аделина, и голос у нее был расстроенный. Мэгги некоторое время слушала, а потом объявила:
– Аделина просит, чтобы вы включили телевизор. Прямо сейчас. Говорит, передают что-то важное.
– У меня его нет. А по какому каналу?
– Си-эн-эн. Спасибо, мисс Гамильтон,– сказала Мэгги и повесила трубку.
Доктор Росси с сестрой уже вышли в его спальню – соседнюю с лабораторией комнату, и Мэгги поспешила за ними. Там доктор схватил пульт от телевизора и сел рядом с Франческой на кровать. Мэгги встала в дверях. На экране возникла заставка: «Клонирование в Америке».
– Ой, только этого не хватало! – ахнула Мэгги.
– Опять эта Чумная Крыса,– с отвращением проговорил доктор Росси.
Интервью вела его самая нелюбимая тележурналистка – она постоянно нападала на все, что он поддерживал.
– Вопрос в том, – осклабилась журналистка, поводя в воздухе наманикюренными пальцами,– как нам узнать, что это правда? Автор статьи не называет ни имени ученого, ни историческую личность, которую тот якобы намерен клонировать. А в нынешней ситуации…
Какой-то другой журналист попытался было встрять, но Чумная Крыса, видимо, не терпела, когда ее прерывают на полуслове.
– Да-да, в нынешней ситуации,– продолжила она,– слишком рано вам, доброхоты и спасители отечества, взывать о правительственном вмешательстве в новый аспект нашей жизни и душить еще одну индустрию.
Ее оппонент все-таки перехватил микрофон.
– Какую индустрию? Ту, что копирует людей?
Крыса на миг запнулась, потом собралась для контратаки:
– Вам отлично известно, что в этой области уже ведутся разработки на законной основе. Я говорю не о репродуктивном клонировании. Я говорю не о попытках кого-то воспроизвести. Я говорю о терапевтическом клонировании. Если я заболею и мои клетки возьмут для того, чтобы вырастить из них стволовые для моего же лечения, что в этом плохого? То есть сперма здесь не требуется. По сути, их нельзя назвать эмбрионами. Итак, мы имеем обычную яйцеклетку и клетку донора, например лейкоцит или еще что. Поверьте, такие эмбрионы ненастоящие. А этому ученому, если он существует, требуется промывка мозгов за то, что он хочет вернуть к жизни умершего человека и…
Разговор скатился к теме коммерции, где журналистка вновь вскипела и начала фыркать на всех и вся. Франческа глядела на брата как на незнакомца.
– С чего Аделина взяла, что тебе это интересно, а, Феликс?
Он все еще смотрел на экран.
– Феликс! – позвала сестра.– Почему она думает…
Разговор в студии прервала сводка новостей.
– Си-эн-эн только что стало известно, что против Джерома Ньютона, репортера лондонской «Таймс» и автора нашумевшей статьи о клонировании, подан судебный иск. Его обвиняют в том, что материал для статьи он получил, выкрав личные документы…
Доктор Росси выключил телевизор и взглянул на Мэгги. Она уже знала, что он скажет, и благодарила Бога за это.
– Пожалуй, времени осталось немного, Мэгги. Если ты еще согласна, приступим, иначе другой возможности не представится.
Франческа переводила взгляд с брата на горничную. Ее подбородок дрожал.
– Приступим к чему? О чем вы говорите?
Доктор посмотрел ей в глаза.
– Я украл ДНК из Туринской плащаницы. У меня есть возможность клонировать Иисуса Христа. Мэгги предложила себя в суррогатные матери, и мы с ней планируем вернуть Его к жизни.
Мэгги просеменила к креслу и опустилась в него, шепча: «Слава тебе, Господи».
Франческа тряхнула головой, словно пытаясь прогнать морок.
– Что? Кого? Погоди минуту, ты ведь…
Феликс подошел к окну, глядя на парк в свете зимнего дня.
– Я не позволю мне помешать.
Мэгги прониклась его новым настроем. Она чувствовала то же самое, потому что ее путь уже забрезжил впереди – пусть суровый, пусть одинокий.
– Феликс! Фликс! – вскричала Франческа на грани истерики.– Скажи мне, что это неправда, скажи!
– Это правда.
– Какой же ты идиот! Боже милостивый! Разве ты до сих пор не понял? Не всему, что написано в Библии, можно верить! Есть там и правда, но есть и вымысел! Как мы узнаем, что было, а чего не было? Распинали ли Иисуса взаправду, или ему удалось спастись? Чье тело на самом деле под плащаницей? Люди верят, однако исторически это не доказано. А как же буддизм, ислам или иудаизм? Думаешь, все религии имеют историческую основу? У меня тоже есть вера, Феликс, но доказательства – это нечто совершенно иное. Реальность Христова распятия никогда не была установлена. Оно могло быть просто легендой, мифом, в конце концов!
Феликс обернулся.
– Ошибаешься. У Тацита в «Анналах » есть одна фраза…
– «Одна фраза» ? – подхватила сестра.– Кто из нас там был? Я, ты? Никто! Никто в наши дни не принимает библейские мифы всерьез, Феликс. Ты понятия не имеешь, чью ДНК получил. Она может принадлежать кому угодно: священнику, паломнику, монахине, даже преступнику.
– Не волнуйтесь, мисс Росси,– сказала вдруг Мэгги.– Всю мою жизнь Господь бережет меня. Он помогал мне на каждом шагу и не позволит, чтобы я носила преступника. Что-нибудь обязательно пойдет наперекосяк. А если нет, значит, ребенок – Иисус.
Доктор Росси восхищенно взглянул на Мэгги, тогда как в глазах Франчески отразился дикий ужас.
– Вы двое… совсем спятили, слышите! – закричала она. – Едва ли в церкви найдется еще хоть один такой же чокнутый фанатик!
– Что верно, то верно,– вздохнула Мэгги.– Каждое воскресенье в моем храме священник заходит на кафедру и видит перед собой одних женщин и детей, да и тех немного. Мужчины почти не приходят. А почему? Да потому, что религии не меняются. У нас и так население в пять миллиардов, а Папа не устает призывать католиков плодиться и размножаться. У людей есть здравый смысл, их уже не проведешь. Евреи до сих пор спорят, есть ли свинину и отмечать ли Хеллоуин. Так же и христиане. Неужели вы думаете, что всезнающего, всемогущего Господа волнует какая-то свинина?
Росси смотрел на нее в замешательстве.
– Тогда для чего тебе все это, Мэгги?
– Просто я думаю, что люди нуждаются в Нем. Религии топчутся на месте, но верующие – нет. Люди меняются, и это Ему угодно. Он сделал нас мыслящими, любознательными. Взять хоть младенца в подгузнике: положишь с ним рядом коробку, и он обязательно заползет в нее – посмотреть, что внутри.
– Похоже на то,– улыбнулся Феликс.– Ну-ну, Мэгги, проповедуй дальше.
– Вот я и думаю, что Иисус не велел нам держаться уклада двухтысячелетней давности. Даже христианство, если вдуматься, не Им начато. Любой, кто даст себе труд разобраться, поймет, что по преданию его основы заложил апостол Павел, а ведь он даже не встречался с Христом лично! На составление Нового Завета ушло целых три сотни лет, причем самые старые Евангелия туда не вошли, а с ними и знатная доля правды.
– Какие такие Евангелия? – сурово спросила Франческа.
– Евангелие от Фомы, например. Я его читала в статьях и книгах о свитках Мертвого моря и прочих, как их называют, апокрифах. Евангелие от Фомы самое древнее из всех написанных. Согласно ему, Иисус сказал: «Царствие Отца распространяется по земле, и люди не видят его». Эти слова так запали мне в душу, что я поняла: никто, кроме Иисуса, не мог так сказать. Взгляните теперь, каких бед мы наделали и продолжаем творить во имя Его!
Потому-то я и хочу помочь Ему вернуться, оглядеть мир и дать нам новое направление, показать, к чему стремиться в следующие два тысячелетия. Если я могу быть полезной, доктор Росси, любые преграды для меня – пара пустяков. Ничего более важного в моей жизни не было и не будет.
– Лихо, нечего сказать! – пробормотала Франческа.– Овец клонировали, теперь возьмемся за Пастыря?
– Стало быть, ты не веришь, что в Библии сказано о Втором пришествии? – спросил Мэгги Феликс.
– Не знаю, хотя и хотелось бы. Почему-то не представляю, как Иисус милосердный ввергает бедные заблудшие души в ров огненный только за то, что они напортачили в жизни. Все мы где-то портачим. Уж я не стала бы толкать их ни в какой огонь и думаю, если у Иисуса доброты хотя бы с мое, Он тоже не станет.
Феликс подошел к ней и взял за руку.
– Нам нужно уехать в Клиффс-Лэндинг. Я позвоню и договорюсь, чтобы там все подготовили. Завтра же пакуемся и выезжаем. Никто, кроме Аделины, не знает, что у меня есть жилье за городом. На нее я могу положиться. Она никому не расскажет, и ты тоже, верно, Франческа? – Он с надеждой взглянул на сестру.
Та закрыла рот ладонью.
– Феликс, угомонись. В конце концов, нельзя клонировать покойника! Есть же элементарная этика, законы… да и для ребенка опасно! Тебе нужен Христос с отклонениями? Одумайся, пока не поздно!
– Почти о том же мы говорили с Аделиной.
– С Аделиной, но не со мной! – вскричала Франческа. Мэгги опустилась перед ней на пол.
– Мисс Росси, все хорошо. Вы должны мне поверить. Я теперь знаю, каково было Марии – простой бедной женщине, которой вдруг объявили, что она родит Сына Божьего. Мне понятно, почему она не возражала. Так она могла показать всем, что для Него все особенные. Даже те, у кого нет шляп от Грэма Смита. А вот я сглупила. Главное, что Господь всю мою жизнь был со мной, а в эту минуту и с вашим братом, мисс Росси. Иначе меня бы здесь не было. Так что не волнуйтесь.
– Вот-вот, не волнуйся,– поддакнул Феликс, озадаченно глядя на Мэгги, словно она сказала что-то из ряда вон. Потом поднял глаза на сестру.– Мэгги, постойка! Мы чуть не забыли! Франческа – тоже семитка. Она лучше подходит. Франческа, мне очень не хочется быть твоим акушером, но позволь хотя бы сказать…
У Мэгги екнуло сердце.
– Сумасшедший! – прошептала Франческа, пятясь к двери.
Спохватившись, что точно так же он потерял Аделину, Феликс быстро исправился:
– Хорошо-хорошо. Нет так нет. Раз Мэгги хочет, это ее право. За нас не беспокойся, сестрица, каждый день будем слать весточки.
Мэгги показалось, что мисс Росси вот-вот расплачется.
– Ненормальные! – выкрикнула Франческа.– Как мне вас отговорить?
– Никак! – вскинулся на нее Феликс.
Мэгги слышала их тяжелое дыхание, видела, как они смотрят друг на друга с осознанием того, что драгоценная нить, связывавшая их всю жизнь, вот-вот порвется.
Феликс отвернулся и взял Мэгги под руку, когда Франческа вдруг устало произнесла:
– Неужели вы думаете, что я позволю вам ввязаться в это гиблое, безумное, пропащее дело без меня?
Доктор Росси подбежал к ней и стиснул в объятиях, а Мэгги поняла: он все время рассчитывал на ее помощь.
В эту секунду хлопнула входная дверь.
Франческа ойкнула.
Когда они выбежали в фойе, дядя Симон и кузина Летиция уже ехали вниз.
