7
Сирил и Олли сидели в машине молча. Они молчали с того самого момента, как вышли из дома Элеоноры Блэкмур.
Олли молча рассматривала звезды, высыпавшие на небосклон, — он был того же цвета, что и платье, которое она так долго выбирала для этого вечера. Сирил молча вел машину, всматриваясь в дорогу так, словно из-за каждого угла мог выскочить большой грузовик, груженный бревнами. Так они теперь и сидели: одна — устремив свой взгляд в пустоту воспоминаний, а другой — погрузившись во мрак недоверия.
Олли подумала, что если она выйдет из машины сейчас, то больше никогда не увидит Сирила. В конце концов, если бы он хотел ее оставить, то оставил бы сразу и немедленно. Да и если разбираться, виновата была она. Эва, всезнающая Эва предупреждала ее об этом.
— Знаешь, Сирил… — начала Олли, и собственный голос напугал ее, взорвав так долго царившую между ними тишину, — все-таки Ронни Бакстер прав, и ничего ужасного не случилось. Я виновата лишь в том, что не сказала тебе об этом раньше. Все выбирала подходящий момент, думала, что мои признания будут неуместными. Вот и вышло: неуместно и несвоевременно. У меня так часто получается, правда? — Сирил все еще молчал, но теперь смотрел на нее, и она радовалась уже тому, что он пытается ее услышать. — У меня был паршивый брак, Сирил. Я поторопилась: вышла замуж за человека, решив, что первая страсть, первый мужчина — достаточная причина для того, чтобы быть вместе и навсегда… Это было глупо, но тогда и я была не очень-то опытной. У него были свои представления о браке, у меня же они были довольно смутными… Констанс запер меня в доме, безумно ревновал к друзьям, поэтому уже через год я осталась совершенно одна. Конечно, всегда можно было уйти, вернуться к родителям. Но родители казались куда большим злом, чем муж, да и ждала все время чего-то… наверное, чуда… Чуда так и не случилось, а в один прекрасный день Констанс вернулся домой чертовски пьяный и, обвинив меня в том, что я отвратительная жена, избил меня так, что я попала в больницу… Он пришел за мной потерянный, все время извинялся и говорил, что теперь мы заживем совершенно по-другому. Я выслушала его, а потом сбежала из больницы и приехала сюда, где меня никто не ждал, где от меня никто и ничего не требовал. Здесь была свобода… настоящая свобода, о которой я мечтала в том маленьком занюханном городишке, где я тогда жила… Денег у меня было очень мало, но мне посчастливилось — я сразу нашла работу. Пусть и не самую лучшую, но надо было с чего-то начинать. А потом я познакомилась с Эвой, тогдашний приятель которой предложил мне поработать журналисткой в малоизвестной «желтой» газетке. Я согласилась и, поработав в ней какое-то время, решила рискнуть и попробовать устроиться в «Лаки Тревел». Мне повезло, и меня взяли в этот престижный журнал. — Олли замолчала и бросила короткий взгляд на Сирила. Убедившись, что он внимательно ее слушает, она продолжила: — Увы, мой муж — тогда еще мы не были разведены — не захотел оставить меня в покое. Констанс разыскал меня и потребовал, чтобы я вернулась. Мой приятель, байкер, который помог мне разыграть Эдди Макгрина, узнав о моей беде, устроил Констансу такую головомойку, что тот счел за благо согласиться на развод. Так я освободилась от него, и больше мы никогда не виделись… Ты спрашивал, почему я так не хочу торопиться, Сирил. Все очень просто — я знаю, как дорого приходится платить за подобную спешку.
Сирил некоторое время молчал, и Олли казалось, что в этой непроницаемой тишине раздается лишь стук ее собственного сердца. Она боялась, что Сирил не понял ее и никогда не сможет разделить ту боль, которую ей пришлось испытать. Ему, воспитанному идеальной матерью, никогда не делавшему серьезных ошибок, наверное сложно понять и принять чужие заблуждения.
Больше всего Олли пугало то, что она увидит в его взгляде недоумение и разочарование. Но, заглянув в его глаза, она обнаружила в них столько нежности и тепла, что ее собственные глаза наполнились слезами.
— Олли… — Сирил коснулся кончиками пальцев ее озябшей руки. — Я знаю, что тебе несладко пришлось в прошлом. Я знаю, что у тебя есть причина бояться перемен, бояться новых серьезных отношений. Но кое в чем ты не должна сомневаться. В том, что я никогда не заставлю тебя расплачиваться за твое доверие ко мне. И в том, что я люблю тебя, Олли.
Люблю тебя… Эти слова обожгли ее глаза горячими слезами. Олли терпеть не могла плакать, но сдержаться ей не удалось. Она уткнулась в плечо Сирила, обнявшего ее с неуклюжей нежностью, такого теплого, понимающего и родного, и плакала, ничуть не смущаясь тем, что заливает слезами его пиджак.
— Надо прекратить, пока я тебя насквозь не промочила, — немного успокоившись, сквозь слезы улыбнулась Олли.
— Ничего, мне не привыкать, — ласково посмотрел на нее Сирил. — Плачь, сколько хочешь. Я не из тех, кого можно напугать женскими слезами.
— Я тоже люблю тебя, Сирил, — потупившись, пробормотала она. — Но все это время я так боялась ошибиться снова, что предпочла скрывать это даже от самой себя.
— Не бойся. — Он приподнял ее чуть выпирающий вперед подбородок и принялся осторожно вытирать вымокшее от слез лицо. — Тебе нечего бояться, когда ты рядом со мной. И когда меня нет рядом — тоже нечего. Потому что я приду по первому твоему зову.
Глаза Олли снова наполнились слезами, и Сирилу пришлось поцеловать их, чтобы не дать ей расплакаться снова.
— Нет, так не пойдет, — покачал он головой, глядя на нее. — Я не могу оставить тебя одну в таком состоянии, поэтому сегодня ты едешь ко мне…
— Но… — попыталась было возразить Олли, однако Сирил немедленно ее перебил:
— Я сварю тебе горячий кофе — у тебя руки, как ледышки. А потом укрою теплым одеялом и уложу спать. Если тебя беспокоит Рэдди, то мы заберем его с собой. Слава богу, у меня нет аллергии на собачью шерсть, как у мамы.
Олли улыбнулась краешком губ.
— Рэдди я отвезла к Эве. Не знаю, что бы делала, если бы не она.
— Твоя подруга — золото, — кивнул Сирил. — Но я, поверь, не хуже. Постараюсь тебе это доказать, если ты, конечно, позволишь.
Олли совершенно не хотелось ни спорить с ним, ни возвращаться в свой одинокий дом.
— Поедем, — кивнула она, склонив голову на его плечо. — Считай, что я не устояла перед соблазном попробовать твой кофе…
Сирил варил по-настоящему вкусный кофе. Олли наслаждалась горячим напитком и даже с удовольствием съела сандвич с телятиной, собственноручно приготовленный для нее Сирилом. Напоив и накормив ее, он постелил ей в спальне, а сам устроился в гостиной, объявив, что под телевизором ему будет куда легче уснуть.
Олли долго ворочалась в постели и все думала о том, какой же Сирил все-таки терпеливый человек. Он сдержал свое обещание и не стал торопить ее даже с тем, чего они оба так долго ждали. Вот и сейчас, поцеловав ее на ночь, он поспешил спуститься вниз, в гостиную, лишь бы не нарушить данного ей слова.
Впрочем, Олли все равно не могла уснуть и ловила себя на мысли, что если бы Сирил был рядом, она чувствовала бы себя намного спокойнее. В конце концов она устала переворачиваться с одного бока на другой, поднялась с кровати и спустилась в гостиную.
Сирил лежал на узком диванчике и переключал телевизор с одного канала на другой. Олли улыбнулась, тихонько подошла к дивану и закрыла руками его глаза. Он вздрогнул от неожиданности.
— Олли?
— Угадал, — улыбнулась она. — Мне что-то не спится… Может, расскажешь мне сказку на ночь?
— Я не мастер рассказывать сказки. — Сирил отнял от своих глаз ее руки и, проведя ими по своему лицу, поцеловал теплые ладони. — Но могу попробовать. Садись, сейчас что-нибудь придумаю.
— А может быть, пойдем в твою спальню? — лукаво посмотрев на него, поинтересовалась Олли. — Там, конечно, нет телевизора, но зато довольно уютно.
Сирил посмотрел на нее, пытаясь понять, шутит она или говорит серьезно.
— Олли, я с удовольствием, но…
— Что «но»?
И снова этот задорный блеск в ее глазах, горящих, как два светлячка…
— Но я не знаю, смогу ли… удержаться, — тяжело сглотнув, пробормотал Сирил.
— А я и не заставляю тебя удерживаться, — тихо произнесла Олли и, обойдя диван, остановилась перед Сирилом.
Его старенькая футболка смотрелась на ней куда сексуальнее, чем эротичное кружевное белье на женщинах с обложек мужских журналов. Он хотел было напомнить ей, что она не собиралась торопиться, но желание говорить об этом как ветром сдуло, уступив место совершенно другому желанию.
Сирил поднялся с дивана, подхватил Олли на руки и понес наверх. Она целовала его в шею, в волосы, в глаза, в крошечный шрам над верхней губой, и он чувствовал, как внутри него все больше разгорается желание.
Зайдя в комнату, Сирил осторожно положил Олли на кровать. Ему не хотелось напугать ее, обрушив на нее все то, что бурлило и клокотало внутри него. Этот раз, самый первый их раз, должен быть особенным, и Сирил окутал Олли нежными поцелуями, которые растворили ее тело в сладкой истоме.
Наконец она не выдержала и прошептала:
— Сирил, я умираю от желания… Возьми меня…
Ее слова, тихий шепот полураскрытых губ, фиалково-синие глаза, подернутые дымкой, — Сирил почувствовал, что и сам не может больше ждать. Он нырнул с головой в это сладкое безумие, раз и навсегда вошедшее в его жизнь…
— «Чего еще нам нужно ждать?» Он так и сказал? — уставилась на подругу Эва.
— Так и сказал, — кивнула Олли, немного растерянная, но в то же время ужасно счастливая. — Ты знаешь, я не хотела торопиться, но Сирил…
— Брось говорить глупости, — махнула рукой Эва. — Рано или поздно ты бы все равно захотела стать его женой. А все эти твои «не хотела торопиться» — чушь собачья. Такие мужчины, как Сирил, рождаются раз в сто лет. Если бы не его мамаша, я бы, может, и сама выскочила за него замуж.
— Эй, полегче! — шутливо возмутилась Олли. — Мы еще не успели объявить о помолвке, а ты уже отбиваешь у меня жениха!
— Единственная женщина, которая сможет отбить у тебя Сирила, это его мамаша. Вот кого тебе действительно стоит опасаться. Мне нужно напоминать, что я тебя предупреждала?
— Нет. Я и так знаю, что ты права. Хоть миссис Блэкмур и изображала из себя невинную овечку, я уверена, она не просто так устроила допрос о моем бывшем парне. Но ты бы видела, как она играет!.. Элеонора Блэкмур — удивительно талантливая актриса.
— Черт возьми, я бы хотела с ней познакомиться.
— Думаю, у тебя еще будет возможность… — помрачнев, заметила Олли. — Я не понимаю только одного: как у этой насквозь фальшивой дамы может быть такой чудесный сын и могут взяться такие замечательные друзья?
— Уверена, она так просто не сдастся. — Эва плеснула себе в бокал немного красного вина и подлила подруге чай. — Когда она узнает о помолвке, начнет действовать решительнее. Сирил еще не успел рассказать ей?
— Он скажет об этом сегодня за ужином, — со вздохом произнесла Олли. — Жду этого разговора, как приговора, честное слово. Вдруг она скажет Сирилу, что категорически против этой свадьбы?
— Твой Сирил — уже взрослый мальчик, у которого есть свой дом, свой бизнес и своя женщина. Мне кажется, он в состоянии принять самостоятельное решение.
— Мне не хочется, чтобы он женился «вопреки», а не «благодаря», — задумчиво ответила Олли. — И вообще… я так хочу, чтобы нашу помолвку ничто не омрачало.
— Так не бывает, Олли, — назидательно произнесла подруга. — Всегда есть что-то, что все осложняет. Мир не идеален — научись это принимать.
— Я-то это понимаю лучше, чем кто бы то ни было. И даже готова смириться с миссис Блэкмур. Только она слишком «идеальна», чтобы принять меня в семью. Наверняка Элеонора рассчитывала, что ее сын сделает блестящую партию. А он женится на какой-то сумасбродной журналистке, у которой только и есть, что рыжий спаниель и крошечная квартирка, в которой царит вечный бедлам. Как думаешь, женщина, привыкшая считать хаосом недостаток одного прибора на роскошно накрытом столе, примет такую невестку?
— Плевать на нее, главное — Сирил. Ты выходишь замуж за него, а она всего лишь жалкая тучка на небосклоне вашего счастья.
— Тучка? — хмыкнула Олли. — Да это настоящее грозовое облако.
— Ничего, мы с ней как-нибудь сладим.
— Мы?
— Ты думаешь, я брошу тебя в неравной битве с будущей свекровью? — уставилась на Олли Эва. — Как бы не так…
— Послушай, я не хочу никаких военных действий. Я люблю Сирила, а ему вряд ли будет приятно, если его невеста вместе со своей подругой выступят единым фронтом против его матери. Надеюсь, все вопросы удастся решить мирным путем.
— Поживем — увидим, — с сомнением отозвалась Эва. — Надеюсь, жить вы собрались не у миссис Блэкмур?
Олли посмотрела на подругу глазами, полными ужаса.
— С ума сошла? К чему такие жертвы, если и у Сирила, и у меня есть свое жилье… Он предложил жить у него, и я согласилась. Мою квартирку можно сдать… Впрочем, он сказал, что в этом нет никакой необходимости.
— Еще бы! Он богат, как шейх… — усмехнулась Эва.
— Конечно, не как шейх… Но, поверь, я не из-за денег собралась за него замуж.
— Кто бы спорил, — улыбнулась Эва и, сделав глоток вина, добавила: — Но, по-моему, деньги — очень приятное дополнение к мужчине.
Олли только улыбнулась краешком губ. Эва далеко не всегда говорила то, что думала. У нее было достаточно небогатых поклонников, и трудно было сказать, что она увлекалась ими меньше, чем респектабельными и обеспеченными мужчинами. Но если бы миссис Блэкмур была здесь и услышала эту фразу, то наверняка решила бы, что Олли такая же расчетливая, как ее подруга. И тогда…
Ну почему меня так волнует мнение миссис Блэкмур? — мысленно осеклась Олли. В конце концов, Эва права — меня должно интересовать лишь мнение Сирила. А он любит меня, и подобная фантазия никогда не взбредет ему в голову. Если… если эту фантазию не поселит в нем его мать…
Вопреки ожиданиям Олли Элеонора Блэкмур вовсе не раскритиковала выбор своего сына, а, напротив, обрадовалась тому, что он наконец-то «вырос и остепенился». Олли совсем не хотелось, чтобы Сирил «остепенился», во всяком случае в том смысле, который вкладывала в это слово его мать, а реакция будущей свекрови скорее насторожила ее, чем обрадовала.
Не исключено, что Эва права, и эта «идеальная леди» уже задумала очередной коварный план, направленный на то, чтобы как можно скорее развести своего сына с невестой. Но впадать в паранойю и искать в каждом слове миссис Блэкмур скрытый смысл Олли совершенно не хотелось, а потому она объявила Сирилу, что у нее с души свалился огромный камень.
Олли не горела желанием устраивать пышную свадьбу, о чем сразу же объявила Сирилу. Ей хотелось обвенчаться в каком-нибудь тихом и уютном месте и только потом, спустя пару дней, отметить это событие в кругу близких и друзей.
Сирил ответил, что не имеет ничего против, но добавил, что его мать хочет поделиться радостной новостью со своими друзьями, а потому устраивает небольшой прием в честь их помолвки. Олли не очень-то грела мысль о приеме, но на этот раз она решила уступить. В конце концов, миссис Блэкмур имела вполне законное право порадоваться за своего сына…
На следующее утро после этого разговора Олли приехала в редакцию журнала и была крайне изумлена, когда шеф, мистер Соммерс, вызвал ее в свой кабинет и наградил ослепительной улыбкой.
— Поздравляю вас, Олли, — заявил он и протянул свою пухлую ладонь с явным намерением пожать ей руку.
Олли остолбенело уставилась на шефа, от которого за все время ее работы в «Лаки Тревел» слышала лишь сухое «мисс Дангл».
— С чем? — еле слышно прошелестела она.
— Как будто сами не знаете? — игриво произнес шеф и весело ей подмигнул. — Вы теперь — предмет зависти всех незамужних девиц в редакции.
— В каком это смысле?
— Да будет прикидываться, — покачал головой мистер Соммерс. — В «Лаки Тревел» все утро только и говорят, что о вашей помолвке с Сирилом Блэкмуром.
— Что?
Олли попыталась справиться с удивлением, но так и не смогла. О ее помолвке кроме нее самой знало всего три человека: первым был, разумеется, сам жених, второй — Эва, которой эта маленькая тайна была рассказана под строжайшим секретом, а третьей — миссис Блэкмур, будущая свекровь.
— Вам ли не знать, что подобные новости разносятся со скоростью света, — улыбнулся ей мистер Соммерс. — Правда очень жаль, что объявления о таких событиях печатают газеты, а не наш журнал.
— Газеты?
— Ну да, — кивнул мистер Соммерс и, взяв со стола газету, протянул ее Олли. — Здесь напечатали объявление о вашей помолвке. Я бы не удивился, если бы узнал, что вы сами писали текст. Вышло уж больно складно.
Олли взяла газету и пробежалась глазами по объявлению, в котором действительно сообщали об их помолвке. Но ни она, ни Сирил не собирались афишировать то, что планируют пожениться…
— Мистер Соммерс, я… — начала было Олли, но шеф ее перебил:
— Олли, если вам понадобится время на подготовку к свадьбе, вы можете рассчитывать на мою всестороннюю поддержку. И, конечно, «Лаки Тревел» будет очень приятно, если вы позволите кому-то из своих коллег прийти, чтобы снимать вашу свадьбу, и разрешите посвятить этому событию колонку в журнале. Вы не находите, что это безумно романтично: журналистка и известный бизнесмен решили пожениться после того, как она взяла у него интервью… Или, к примеру, вы сами напишете о своей свадьбе, опишете свои чувства, впечатления. Или расскажете о медовом месяце, который наверняка проведете в каком-нибудь интересном местечке.
Слушая о грандиозных замыслах мистера Соммерса, вознамерившегося выжать из случившегося как можно больше выгоды для журнала, Олли размышляла о том, кто мог поместить это объявление.
Эва, конечно, была довольно общительной девушкой, но она бы не стала рассказывать о том, о чем подруга просила ее молчать. Сирил? Это было бы странно, но в первую очередь Олли решила позвонить именно ему.
— Милая, у тебя все в порядке? — поинтересовался он, услышав взволнованный голос невесты.
— Шеф только что поздравил меня с тем, что я выхожу за тебя замуж, — не без иронии сообщила Олли. — Как думаешь, откуда он узнал?
— Ну не ты же ему рассказала?
— Конечно, не я. Он прочитал заметку в газете. Там черным по белому написано, что владелец известной туристической фирмы «Регент-тур» вознамерился жениться на журналистке из «Лаки Тревел» и уже объявил о своей помолвке.
— Это маминых рук дело, — выслушав Олли, спокойно ответил Сирил. — Она так обрадовалась, что не удержалась и решила дать объявление. Я знал, что тебе не очень это понравится, но было поздно ее отговаривать. К тому же я не думал, что эта новость разнесется так быстро.
— Как сказал мой шеф, подобные новости разносятся со скоростью света, — саркастически хмыкнула Олли. — Но мы же договорились, что не будем афишировать наши отношения…
— Я и не собирался, но мать решила по-своему. Впрочем, ее можно понять: единственный сын женится — и она очень рада этому событию.
— Неужели ты не сказал ей, что мы не хотим заявлять о помолвке всему свету?
— Сказал, Олли. Но маму сложно в чем-то убедить. К тому же это всего лишь какое-то объявление. Просто забудь о нем, и все.
— Я-то забуду. Но моя редакция — едва ли. Все на ушах стоят, а шеф подсчитывает прибыль с тиража, в котором напишут о свадьбе журналистки из «Лаки Тревел» и «туристического магната».
— Ну ты загнула — «магната», — усмехнулся Сирил. — Да бог с ними, пусть печатают, что хотят. Главное, что мы вместе. Ведь правда?
— Правда, — согласилась Олли, и на душе у нее немного потеплело.
В конце концов, Сирил прав — какое им дело до того, что пишут о них в каких-то газетах?