4
Аванс жег карман, как тридцать серебряников ладонь Иуды. И зачем только я согласился а это идиотское предложение? — каялся Фокси. Надо было класть на эту Луизу «большое извините». Придумал бы я что-нибудь, в конце-то концов…
С другой стороны, Фокси прекрасно понимал, что ни о какой серьезной работе в ближайшее время нечего и думать. Его уволили из «Мэдсон-приват», старого детективного агентства, пусть не очень прибыльного, зато с репутацией «динозавра» в мире прочих детективных агентств. Тот факт, что Фокси ушел оттуда не по своей иоле и без рекомендаций, лишало его шанса устроиться в приличное место. Мелкие агентства — их в Дувервилле штук пять — встретят его с распростертыми объятиями, но там у него не будет ни серьезных дел, ни денег, которые ему сейчас необходимы, как воздух. В таком агентстве Фокси Данкан быстро канет в небытие, не говоря о том, что раньше сдохнет со скуки…
Предложение Луизы Малькольм, по крайней мере, интересно… А в случае удачного завершения дела репутация Фокси мгновенно восстановится… Правда, как соблазнять женщину ради дела, Фокси представлял себе смутно. И, в отличие от Луизы Малькольм, он не был уверен, что так легко через себя переступит…
Первым делом он отправился в местную библиотеку и перелопатил все газеты за последние двадцать лет.
Первое упоминание об Агнесс Корнуэлл появилось десять лет назад — тогда, наверное, ей было лет двадцать. «Дувервилль пресс» писала о том, что молоденькая девушка, недавно приехавшая в город, открыла маленькое агентство по организации свадеб и прочих торжеств.
Значит, Агнесс, детка, ты засветилась сразу, как только попала в Дувервилль, отметил про себя Фокси. Приехала и тут же занялась бизнесом. Какая похвальная целеустремленность! Понять бы еще, откуда ты свалилась на нашу голову…
Где Агнесс Корнуэлл жила до того, как приехала в Дувервилль, не писала ни одна газета.
Как будто эту Агнесс высадили в Дувервилле инопланетяне, раздражался Фокси. Ни одной фотографии, ни одного упоминания о ее семье, привычках, вкусах… Ничего. Можно подумать, что единственное, чем занимается Агнесс Корнуэлл в нашем городе, — устраивает дорогие праздники для богатых тетушек и дядюшек… И как только ей удается скрываться от журналистов? Она что, выкупает у них свои снимки?
Ох, зря ты в это ввязался, Фокси Данкан, сердцем чувствую, зря… Женщина, о которой никто ничего не знает, до добра не доведет… Ага, вот и первая ласточка… — Фокси наткнулся на статью о первом муже Агнесс, Конраде Бердберри, красавце-писателе, за которым бегала добрая половина женского населения города. Мистер Бердберри и Агнесс Корнуэлл (а ведь она не сменила фамилию, хотя два раза побывала замужем!) поженились тринадцатого июня две тысячи такого-то года… Фокси поморщился — тринадцатое! И Микки будет ему говорить, что не стоит быть таким суеверным?! А пропал Конрад Бердберри… тоже тринадцатого, ровно через год после свадьбы… По словам все той же Агнесс, она проснулась утром в одиночестве и больше никогда не видела своего супруга. Полиция отрабатывала несколько версий, в том числе убийство на почве ревности — Конрад Бердберри был известным бабником, — но так и не нашла никаких следов. Складывалось впечатление, что он попросту испарился…
Ничего себе совпадение! Фокси почувствовал, как желудок снова наполняется холодной газировкой… А как насчет вашего второго супруга, Агнесс?
Ричард Малькольм, сын Луизы Малькольм, женился на Агнесс Корнуэлл тринадцатого июня две тысячи… Ричард тоже был красавцем-мужчиной и, как и Конрад Бердберри, довольно известным человеком: ему принадлежала огромная коллекция картин, которую после его исчезновения Луиза Малькольм продала какому-то нью-йоркскому коллекционеру.
Пропал Ричард Малькольм тоже тринадцатого числа, почти через год после свадебной церемонии. Как и в истории с Конрадом, осталось неясно, жив этот человек или мертв. Фокси почувствовал, что в желудок снова свалился кубик льда. Луиза Малькольм нашла, кого попросить расследовать это дело «тринадцатых чисел» — самого суеверного детектива в Дувервилле…
Было это совпадением или нет, Фокси чувствовал, что история с бывшими мужьями Агнесс Корнуэлл ничем хорошим не кончится.
Отложив газеты в сторону, он вышел в курилку и набрал номер старого приятеля, который тесно сотрудничал с секретным отделом, занимающимся теми делами, о которых простые смертные имели лишь поверхностное представление.
— Здорово, старина…
— А, Фокси?! Даже не верится, что ты мне звонишь… Я не слышал и не видел тебя больше года…
— Каюсь, грешен. Дел было по горло. Слушай, Боне, у меня к тебе дело. Если выручишь — буду обязан по гроб жизни.
— Выкладывай.
— Меня интересует некая Агнесс Корнуэлл, владелица «Мэджик Пати», и ее двое мужей, пропавших без вести… — Фокси пришлось понизить голос до шепота, потому что в курилку вошли две молоденьких девушки, как видно, ученицы колледжа. Они рассмотрели Фокси со всех сторон и принялись обсуждать вредного преподавателя, по вине которого им пришлось киснуть в библиотеке, вместо того чтобы пойти на вечеринку к симпатичному однокласснику. — Найди о них все, что можешь, — после некоторой паузы закончил Фокси. — Кстати, буду благодарен, если найдешь что-нибудь о Луизе Малькольм, матушке второго супруга Агнесс. С меня причитается.
— Брось, Фокси, мы давно уже квиты, — возразил ему Бонс. — Сделаю, что смогу. Тебя никак наняли выяснить, укокошила ли Агнесс своих мужей? — догадался он.
— Все верно, старина. Поэтому мне нужно накопать что-нибудь интересное.
— Постараюсь, Фокси.
— До связи, Бонс…
Фокси было глубоко плевать на открытие памятника «Маргаритка Дувервилля». И он не очень-то комфортно себя чувствовал среди всех этих людей, делающих вид, что они присутствуют при величайшем событии. В новой одежде, на которую, не скупясь, потратилась Луиза Малькольм, Фокси казался себе кладбищенским сторожем, вырядившимся на похороны начальника кладбища.
Вначале ему пришлось присутствовать на официальной части мероприятия, то есть на самом открытии памятника — чудовищно огромной бронзовой маргаритки, рядом с которой талантливый городской архитектор зачем-то положил здоровые бронзовые очки. Видно, так он намекал на ботаника, додумавшегося скрестить маргаритку и гиацинт…
Каждый американский городок, даже самый маленький, всегда стремится выделиться среди других. А Дувервилль, которому до последнего года совершенно нечем было блеснуть, решил прославиться «смелым» экспериментом скрещивания цветов.
За официальной частью мероприятия, когда Фокси готов был уже прилечь где-нибудь рядом с памятником и заснуть, началась неофициальная часть. По версии, придуманной Луизой, Фокси должен был изображать журналиста, которого газета «Дувервилль уик» отправила осветить столь знаменательное для города событие.
Луиза познакомила его с парочкой старых пердунов, являвшихся на каждое мероприятие с дочкой, которую они никак не могли выдать замуж. Дочка, симпатичная девушка лет двадцати трех, провинилась перед потенциальными женихами только мизерным количеством приданого, которого не смогли скопить ее известные, но небогатые родители.
Фокси посочувствовал девушке. Она стояла на виду у всех, разряженная, точно кукла, а на лице у нее было написано явное отвращение ко всему происходящему вокруг.
Чета с собачьей фамилией Бигль — Маргарет и Джонатан — тем временем паслась возле столика с закусками, а в перерывах между едой высматривала для дочки подходящую партию. Остальные тусовались группками, обсуждая, кто памятник, кто скачки на бирже, а кто последние сплетни дувервилльского «света». Временами группки разбивались на более мелкие или сливались друг с другом.
Фокси даже близко не представлял себе, как может выглядеть Агнесс Корнуэлл, поэтому Луиза пообещала подать ему знак. Фокси предложил ей пролить пунш на платье собеседницы, но Луиза не оценила совета и сухо сообщила ему, что она просто покашляет.
Прошло полчаса, потом — час, но Луиза так и не кашлянула. Да хоть бы ты подавилась, старая карга! — в сердцах ругнулся Фокси. Столько времени проторчать среди этих тупых жвачных животных, и все без толку…
Чтобы хоть как-то скрасить свое одиночество, Фокси направился к Юджин Бигль, которой его уже представили. Она стояла, прижавшись к столбу, обвитому искусственной лианой, и откровенно скучала.
— Ну как вам пати, Юджин? — поинтересовался Фокси.
— Чудовищно, — призналась Юджин, — эти дурацкие сборища всегда меня утомляют, но так я еще ни разу не скучала…
— Согласен. Я тут первый раз, а уже повеситься готов.
— Вам проще, — пожала плечами Юджин, — вы можете уйти. А если уйду я, предки закатят мне скандал. По их мнению, моя главная задача на ближайшие пять лет — найти выгодную партию и выскочить замуж…
— Сочувствую, — кивнул Фокси. — А почему бы вам не плюнуть на них, не уехать из Дувервилля и не зажить, в конце концов, собственной жизнью?
— Сразу видно — вы не знаете, что такое деньги, — без иронии заметила Юджин. — Это такая зараза, к которой быстро привыкаешь, а отвыкнуть уже не можешь. Посмотрите на моих предков, Фокси… Видите, как они теснятся у стола и жадно вслушиваются в чужую болтовню? Они привыкли к такой жизни и уже не мыслят себе иного существования… Я на них похожа… Конечно, я еще не настолько вовлечена в этот фарс, но уже никогда не смогу научиться жить по средствам… А потом, через несколько лет, если не выйду замуж и не уеду отсюда, превращусь во вторую Маргарет Бигль. Буду приходить в любое место, куда позовут, пить и есть за чужой счет и слушать грязные истории о чужой жизни… Своей-то не будет…
— Не драматизируйте, Юджин. Во-первых, вы выйдете замуж, потому что мужчины не идиоты и не слепые. А во-вторых, вы не станете такой, как ваши предки. Вы слишком умны для этого.
— Спасибо за утешение, — повеселела Юджин. — Мне сказали, вы — журналист. И что вы напишите об этой скукотени?
— Я приукрашу, — улыбнулся Фокси. — Напишу, что было безумно интересно, что люди говорили о высоком, что все умы были заняты памятником «Маргаритка Дувервилля» и его ролью в истории нашего города… — Юджин рассмеялась. — Напрасно вы смеетесь. Это чистая правда. Журналисты всегда так делают, честное слово…
Между делом Фокси осторожно расспросил Юджин об Агнесс Корнуэлл — в конце концов, не зря же он пришел на эту светскую тусовку.
— О, Агнесс — сама загадка, — ответила Юджин, мечтательно закатывая глаза, как будто судьба Агнесс Корнуэлл была пределом ее мечтаний. — О ней никто ничего не знает. Наши скучные сборища она посещает редко, только по большим праздникам… Никогда не приходит вовремя. Появляется также неожиданно, как исчезает. Со всеми держится ровно, друзей у нее нет… Точнее, есть, мама говорила… Но они, по ее словам, очень странные.
— В каком смысле? — уточнил Фокси, галантно наполняя опустевший бокал девушки шампанским.
— Ну… Мама говорила, что все ее друзья из богемы.
— Кино, театр, искусство…
— Ну да. По слухам, ее лучший друг — режиссер, который снимает ужастики… Как его… Сейчас попробую вспомнить, у него очень сложная фамилия… Капнер ван…
— Капнер ван Хольман? — спросил Фокси. Он много слышал об этом человеке, который снимает странные и слишком уж натуралистичные картины, объединяя в своих фильмах стили Хичкока и Тарантино.
— Да, Капнер ван Хольман, — подтвердила Юджин. — Что касается подруг, ей приписывают Лидию Барко, актрису из нашего захудалого театра…
Фокси не был любителем театра, поэтому о Лидии Барко слышал лишь то, что она одевается и красится слишком уж мрачно для Дувервилля, женская половина которого всегда отличалась тем, что предпочитала в одежде яркие оттенки.
— Вот, значит, как… — задумчиво пробормотал Фокси. Чем больше он узнавал об Агнесс Корнуэлл, тем больше ему казалось, что эта женщина нарочно пытается произвести впечатление на этот погрязший в скуке городок.
— Вы хотите о ней писать? Для этого вы здесь? — предположила Юджин.
— Не знаю, — пожал плечами Фокси. — Для того, чтобы писать об Агнесс Корнуэлл, у меня слишком мало материала…
— Учтите, еще она не выносит фоторепортеров. После той истории с разбитым фотоаппаратом…
— Какой еще истории? — насторожился Фокси. Он перелопатил все газеты, но никакой истории с фотоаппаратом не читал.
— Разве вы не слышали? — удивилась Юджин. — Вы, наверное, недавно работаете репортером?
— Да, совсем недавно, — соврал Фокси.
— Тогда я вам расскажу, — оживилась Юджин. — Агнесс всегда предупреждала репортеров, чтобы ее не фотографировали. Она даже доплачивала им, чтобы те не делали снимков. Видно, это одна из ее многочисленных причуд… Так вот, как-то раз один умник все-таки решился щелкнуть ее на камеру и намеревался опубликовать снимок в газете. В «Дувервилль ньюс», кажется… Тогда Агнесс приехала в редакцию «Дувервилль ньюс» и устроила там грандиозный скандал. Сказала, что если снимок появится в газете, она закроет «Мэджик Пати» и пусть себе Дувервилль развлекается, как хочет… А вы сами знаете, Дувервилль и так небогат развлечениями, и самые лучшие вечеринки — это вечеринки, которыми занимается Агнесс… Снимок в газете, естественно, не поместили. Журналисту устроили промывку мозгов и даже хотели уволить. Но, представьте себе, Агнесс за него заступилась… После того, как разбила его фотоаппарат. Вот такая непредсказуемая женщина эта Агнесс Корнуэлл. Так что будьте осторожны… Ой, простите, мне машет моя мамочка, — скривилась Юджин, заметив рядом со своими родителями какого-то немолодого мужчину с пухлыми хомячьими щеками. — Похоже, они нашли мне жениха…
— Лучше я убью вас собственными руками, Юджин, — засмеялся Фокси. — Не вздумайте за него выходить.
— Я постараюсь, Фокси, — улыбнулась Юджин и помахала ему рукой.
— Кого только не встретишь на этих праздниках… — раздался за спиной Фокси до боли знакомый голос.
Он обернулся. Перед ним стояла брюнетка, которую он пару дней назад подвозил на красном «лендровере».
— Вот это встреча, — обрадовался Фокси. — Не ожидал вас здесь увидеть.
— Я тоже не ожидала, — улыбнулась брюнетка одними уголками губ.
— Хорошо, что вы пришли. Я успел тут заскучать.
— С хорошенькой Бигль? — усмехнулась брюнетка, прищурив темные глаза. — Сомневаюсь. Она уходила от вас с такой неохотой…
— Я вызвался убить ее, если она выйдет замуж за того хомяка, — признался Фокси. — Чтобы не мучилась.
— Какого?
— Да вон того… — Фокси кивнул ей в сторону толстяка, вокруг которого крутилась чета Биглей.
— А зря, — покачала головой брюнетка. — Он богат, как иранский шейх. Это Питер Пальман, он приехал в нашу глушь из Нью-Йорка. Он владеет контрольным пакетом акций одной из самых крупных корпораций, занимающихся развлечениями.
— Вы его знаете?
— Более-менее, — уклончиво ответила брюнетка. — Так что не давайте зря глупых советов.
— Вы считаете, можно выйти замуж за мешок, набитый деньгами?
— Считаю, что многие женятся не по любви. А в этом случае не имеет значения, какова причина, по которой они заключили брак…
Фокси внимательно посмотрел на брюнетку. Неужели она говорит серьезно? Может быть, она сама вышла замуж из-за денег?
— Нет, я не вышла замуж за мешок, набитый баксами, — ответила она, словно прочитав мысли Фокси.
— А я вас в этом и не обвинял.
— Слава богу, до этого не дошло.
— Может быть, мы наконец представимся друг другу… — предложил Фокси и тут же услышал хриплый кашель, доносящийся с той стороны, где стояла Луиза Малькольм.
Значит, она здесь… Неужели он наконец-то увидит эту загадочную Агнесс Корнуэлл? Фокси покрутил головой по сторонам, но никаких новых лиц не обнаружил. Луиза Малькольм уже захлебывалась кашлем, а Фокси напряженно разглядывал гостей. Да где же она, в конце концов?!
— Вы кого-то потеряли? — полюбопытствовала брюнетка.
Фокси понял, что ведет себя бестактно. А что ему делать, если Луиза Малькольм сейчас надорвет себе горло, а он не может разглядеть женщину, ради которой сюда пришел?
— Да, кое-кого… — признался он. — Пустяки. Думаю, я еще встречусь с этим кое-кем… Будем знакомиться? Меня зовут Фокси Данкан, я журналист. «Дувервилль уик» прислала меня написать статью о «Маргаритке Дувервилля», здоровенном бронзовом цветке, который бог знает зачем водрузили на главной площади города. Теперь ваша очередь, — предложил брюнетке Фокси.
— Агнесс Корнуэлл. Владелица «Мэджик Пати», — представилась брюнетка, насмешливо наблюдая за тем, как меняется выражение лица Фокси Данкана.
Ну вот и познакомились, выдохнул про себя Фокси и подумал, что все-таки здесь не обошлось без руки самого провидения…
Агнесс Корнуэлл, похоже, очень любила красный цвет, потому что на праздник в честь открытия памятника она снова пришла в красном: на ней было ярко-алое платье из струящейся материй. На шее — изящное золотое колье в виде небольших кленовых листочков, на пальцах — золотые кольца, на запястье — роскошный браслет с золотистым топазом. От нее, как и в прошлый раз, исходил какой-то пьянящий сладковатый аромат, только духи были другие.
В ней есть что-то восточное, подумал Фокси. Он никогда не видел изображений Клеопатры, но представлял ее себе именно такой: стройной женщиной с красивой большой грудью и раскосыми глазами в пол-лица.
— Нравлюсь? — без тени кокетства в голосе поинтересовалась Агнесс.
— Вряд ли найдется мужчина, которому вы не нравитесь, — ответил Фокси.
— А вы тоже, как я погляжу, не промах по женской части.
— Вы о Юджин? Бросьте, мы болтали о пустяках.
— С этого все и начинается…
— Не для меня.
— Предпочитаете серьезных женщин?
Фокси расслышал в ее голосе нотки ехидства.
Уж не думает ли она, что я подбиваю к ней клинья? Гадская плесень, но я именно это и делаю… — вспомнил Фокси. Рядом с этой женщиной весь его профессионализм куда-то испарился. Впрочем, Фокси и не имел такого опыта: клеить женщин, подозреваемых в убийстве…
— Предпочитаю умных женщин, — поправил он Агнесс и заглянул ей в глаза, чтобы проверить, поверила ли она ему.
Ее темные глаза цвета спелой черешни тоже внимательно наблюдали за Фокси. Это напоминало поединок. Поединок взглядов.
— Это хорошо, — спокойно заметила она и отвела глаза.
— Что хорошо? — спросил себя Фокси.
— Вам нравится ваша работа? — ни с того ни с сего спросила она.
— Да, — ответил Фокси и подумал, что в жизни не смог бы работать журналистом: рыться в чужом белье — еще полбеды, он и сам это делает, но вытряхивать его перед всей общественностью — увольте. — Я знаю, вы не любите журналистов, — добавил он, чтобы перевести тему с себя на Агнесс.
— Кто вам сказал такую глупость? — удивилась она. — Я просто не люблю, когда меня фотографируют.
— И еще не любите говорить о себе…
— Чужим людям, — уточнила Агнесс. — Да, я не болтушка. Не знала, что это порок. Близкие люди знают обо мне все…
— Вы имеете в виду друзей?
— Какая разница, кого я имею в виду. — Агнесс начала злиться, и Фокси понял, что «профессиональные» расспросы лучше отложить на потом. — Я же сказала — «близкие люди». Этого недостаточно?
— Извините, я слишком любопытный. Это профессиональное, — улыбнулся Фокси и посмотрел на Агнесс взглядом, исполненным голубиной невинности. — Можно, я налью вам шампанского?
— Хотите меня напоить? — шутливо улыбнулась Агнесс. — Не выйдет. Я пью виски. Крепкий. И много.
Когда Агнесс сказала, что пьет виски, Фокси с трудом поверил. Когда Агнесс сказала, что пьет много, у Фокси возникло подозрение, что она сильно преувеличивает. Но когда Агнесс Корнуэлл в течение вечера уговорила целую бутылку — причем выглядело это вовсе не вульгарно, напротив, пила она красиво, можно сказать, изящно — Фокси понял, что эта женщина верна своему слову, как никакая другая.
Больше всего Фокси бесило, что за ними постоянно наблюдает Луиза Малькольм. Ее маленькие бесцветные глазенки то и дело зыркали в сторону Фокси. Старая карга скоро свернет себе шею, утешил себя Фокси, но раздражение не прошло. Чтобы скрыться от этого навязчивого внимания, он увел Агнесс за деревья, где они, сидя на деревянных качелях, проговорили до самого окончания вечера.
Увы, ничего нового Фокси вызнать не удалось. Агнесс умела отвечать полуответами и делала это с такой же легкостью, как и улыбалась своей загадочной полуулыбкой. Еще Агнесс умела поворачивать вопросы Фокси в его же сторону. Наверное, Агнесс Корнуэлл умела много чего еще, но Фокси этого не узнал. Во всяком случае, тем вечером.
Агнесс позволила ему посадить себя в такси и была настолько любезна, что дала Фокси свою визитку.
— Звоните, если понадоблюсь. До свидания, Фокси Данкан, журналист… И не давайте больше глупых советов молоденьким девочкам…
Фокси тряхнул головой, чтобы сбросить с себя сети, в которые за считанные часы этой женщине удалось его заманить. Самое смешное, она даже не старалась. Все давалось ей легко, как-то само собой. И это притягивало Фокси больше всего.
Луиза Малькольм не замедлила явиться с расспросами.
— Ну как?
— О, женщины, вам имя торопливость… — превозмогая раздражение, улыбнулся ей Фокси. — Вы хотите, чтобы за один вечер она влюбилась в меня и все выложила? Не гоните коней, Луиза. Спешка в таком деле только навредит. И не переживайте. Все будет в лучшем виде.
Луизе Мальком осталось только верить Фокси. Но детектив был прав — она действительно спешила. Ведь чем раньше она получит голову Агнесс Корнуэлл на серебряном блюде, тем лучше…
