Глава 35

Взобравшись по лестнице на стену, почтенный Сун увидел внизу множество факелов и решил, что там собралось более ста человек. Отряд возглавляли два вновь назначенных начальника. Это были братья Чжао Нэн и Чжао Дэ.

– Почтенный Сун! – кричали они. – Если ты человек разумный, выдай нам твоего сына Сун Цзяна, а мы уж сами справимся с ним. Если же не выдашь его, придется арестовать и тебя, старика.

– Да когда же это Сун Цзян вернулся? – удивился старик.

– Не болтай глупостей – закричал Чжао Нэн. – Люди видели, как он выпивал в кабачке старосты Чжана, что па краю деревни, а потом пошел домой. У нас есть свидетель, который шел за ним до самого дома. Нечего тут отпираться!

– Отец, не стоит с ними спорить, – промолвил стоявший около лестницы Сун Цзян. – Я сам выйду к ним, ничего они со мной не сделают. В уездном управлении меня все знают. А кроме того, вышел указ о помиловании, так что ко мне должны отнестись более милостиво. Зачем унижаться перед ними. Ведь семья Чжао славится своей подлостью. А сейчас, когда эти двое стали начальниками, где уж им понять, что такое справедливость! Ничего хорошего от них и подавно не дождешься! Кроме того, у них нет никакого сочувствия ко мне, а потому не стоит их упрашивать.

– Сынок мой, это я навлек на тебя беду, – заплакал старый Сун.

– Ничего, отец, не расстраивайся, – отвечал Сун Цзян. – То, что меня отдадут под суд, может быть даже и к лучшему. Не то завтра я вынужден был бы прятаться среди разбойников, которые убивают людей, поджигают дома. Попади я к ним, мы с тобой никогда больше не встретились бы. Пусть даже меня ожидает ссылка, но все равно срок ее когда-нибудь кончится. Тогда я смогу вернуться домой и неустанно заботиться о тебе до конца твоих дней.

– В таком случае, сын мой, – сказал старый Сун, – я постараюсь подкупить начальство, чтобы тебя сослали в хорошее место

Сун Цзян взобрался по лестнице на стену и закричал:

– Эй вы, перестаньте шуметь! По новому помилованию моя вина сейчас смягчается и смерть мне не грозит! Прошу вас, господа начальники, заехать в нашу усадьбу, мы побеседуем и выпьем по три чашки вина, а завтра вы передадите меня начальству.

– Уж не хочешь ли ты подкупить нас? – закричал Чжао Нэн. – Ну, так ты это брось…

– А вы что думаете, я хочу навлечь беду на отца и брата? – отвечал Сун Цзян. – Не церемоньтесь, заезжайте в усадьбу. – И, спустившись с лестницы, он распахнул ворота, пригласил начальников въехать во двор, а затем провел их. в помещение.

Всю ночь напролет шел пир горой; без счета резали кур, гусей. Начальников потчевали лучшим вином. Отряду в сто человек также поднесли вина, всех накормили и одарили подарками.

Старый Сун достал двадцать лян чистого серебра и преподнес двум начальникам в знак дружеского расположения к ним. На ночь гости остались в усадьбе, и на рассвете все вместе отправились в уездный город. Когда они приехали, начальник уезда Ши Вэнь-бинь уже приступил к делам.

Увидев, что начальники отряда Чжао Нэн и Чжао Дэ доставили Сун Цзяна прямо в управление, он остался очень доволен и приказал снять с преступника показания. Сун Цзян сразу же во всем признался.

– Я сделал ошибку, когда позапрошлой осенью заключил договор с Янь По-си о том, что беру ее в жены. Это была женщина дурного поведения, она постоянно напивалась допьяна и затевала ссоры и драки. Во время одной из ссор я случайно убил ее и, желая избежать наказания, скрылся. А вот теперь меня арестовали и привели на ваш суд. Я прошу рассмотреть это старое дело и вынести мне заслуженный приговор. Показания я даю добровольно и не думаю отпираться.

Выслушав Сун Цзяна, начальник уезда приказал заключить его под стражу. Весть об аресте Сун Цзяна распространилась по всему городу, и не было человека, который бы не посочувствовал ему. К начальнику уезда потянулись ходатаи с просьбой оказать, снисхождение Сун Цзяну. Все они вспоминали о его добрых делах. Да и сам начальник уезда был склонен к тому, чтобы чем-нибудь облегчить участь Сун Цзяна.

Ввиду чистосердечного признания с заключенного сняли длинную канту и наручники и ограничились лишь тем, что посадили его в тюрьму. Старый Сун старался подкупить начальство и не жалел на это ни денег, ни шелков.

Старуха Янь умерла еще полгода назад, и истца по этому делу не осталось. К тому же Чжан-сань, потерявший любовницу, ничего больше не предпринимал, чтобы отомстить за нее.

Когда все бумаги по делу Сун Цзяна были оформлены и истек установленный для разбирательства срок в шестьдесят дней, дели было переслано для окончательного решения в цзичжоуское областное управление. Ознакомившись с бумагами, начальник области вынес решение о смягчении наказания. Сун Цзян был приговорен к двадцати ударам палками, клеймению и ссылке в лагерь в Цзянчжоу.

Благодаря тому, что многие чиновники областного управления знали Сун Цзяна, да к тому же еще получили деньги и шелка, никто из них не настаивал на тяжелом наказании. Тем более, что в деле не было заявления истца, и все были на стороне Сун Цзяна.

В управлении на Сун Цзяна надели кангу и отправили к месту ссылки в сопровождении двух стражников Чжан Цяня и Ли Ваня. Получив сопроводительную бумагу, стражники вывели Сун Цзяна из областного управления. На дороге их уже ждали отец Сун Цзяна и его брат Сун Цин. Они захватили с собой вина, чтобы угостить стражников, и дали им немного денег. Суп Цзяну они принесли узел с вещами, заставили сменить одежду, надеть конопляные туфли, после чего старый Сун отозвал сына в сторону и напутствовал его следующими словами:

– Я знаю, что Цзянчжоу – неплохое место. Там много рыбы и риса. Я не жалел денег, чтобы тебя сослали именно туда. Ты уж как-нибудь перенеси эту ссылку. Тебя будет навещать твои брат и с каждой оказией я буду присылать тебе деньги на жизнь. По дороге вы будете проходить мимо Ляншаньбо. Может случиться, что тамошние обитатели спустятся с гор для того, чтобы захватить тебя и завлечь в свою шайку. Смотри, ни в коем случае не соглашайся идти к ним. Ведь этим ты дал бы повод поносить тебя и упрекать в измене властям и непочтительности к старику отцу. Крепко запомни это! В дороге, сынок, будь осторожен. Может быть, небо когда-нибудь и сжалится над нами, ты вернешься домой, и мы снова будем жить все вместе.

Сун Цзян со слезами на глазах распростился с отцом. Сун Цин проводил его на один переход. Расставаясь с братом, Сун Цзян сказал:

– Вы особенно не горюйте, что меня сейчас ссылают. Отец уже стар, жаль, что из-за меня ему пришлось поизрасходоваться на чиновников и суд, а я должен покидать родные места. Дорогой брат, ты как следует смотри за отцом, не оставляй его без присмотра и не вздумай ездить ко мне в Цзянчжоу. У меня много друзей среди вольницы, и кого бы я ни встретил, никто не откажет мне в помощи. Если понадобится, на расходы у меня есть. Может быть небо сжалится надо мной, и я когда-нибудь вернусь.

О том, как Сун Цин, плача, распростился со своим старшим братом, вернулся домой и стал заботиться о своем отце, мы здесь рассказывать не будем.

Поговорим лучше о том, как Сун Цзян пустился в путь со своей стражей. Получив деньги, а также считая Сун Цзяна хорошим человеком, Чжан Цянь и Ли Вань очень внимательно и заботливо относились к нему всю дорогу. Проведя день в пути, они остановились ночевать на постоялом дворе. Стражники развели огонь и приготовили себе еду, а Сун Цзян угостил их вином и мясом. Потом он сказал, обращаясь к ним:

– Мне не хотелось бы обманывать вас! Дальше наш путь пойдет мимо Ляншаньбо. Там, в горном стане, есть несколько добрых молодцов, которые знают меня. Боюсь, как бы они не спустились с гор и не попытались отбить меня. Этим они только наделают вам излишних хлопот. Давайте завтра встанем пораньше и глухими тропинками обойдем это место. Лучше сделать несколько лишних ли.

– Хорошо, что вы нас предупредили, господин писарь, – сказали сопровождающие, – мы и не знали. Лучше, конечно, пойти в обход, чтобы не столкнуться с этими молодцами. – И они тут же обсудили, как им быть.

Поднявшись на рассвете, они приготовили завтрак, поели и вышли с постоялого двора. Дальше они двинулись по глухой тропинке. Однако, пройдя около тридцати ли, они заметили, как из-за горы показался какой-то отряд. Сун Цзян так и ахнул. Во главе шедших им навстречу людей был не кто иной, как сам Лю Тан Рыжеволосый дьявол. Он привел с собой человек пятьдесят, намереваясь убить сопровождающих Сун Цзяна стражников. Последние от страха упали на колени. Тогда Сун Цзян закричал, обращаясь к Лю Тану:

– Брат мой! Кого это ты хочешь убить?

– Почтенный брат мой, – отвечал Лю Тан, – да если не убить этих мерзавцев, ничего хорошего от них не дождешься.

– Ладно! Не марай своих рук. Дай мне меч, я сам убью их!

При этих словах охранники так и взвыли. Лю Тан отдал меч Сун Цзяну, и тот, взяв его, спросил:

– А какой смысл в том, что ты убьешь этих стражников?

– Я получил приказ моих старших братьев, – отвечал тот. – Они послали людей разузнать, что с вами, и когда нам стало известно, что вас отдали под суд, мы хотели было отправиться в город Юньчэн и разгромить там тюрьму. Но потом узнали, что вас, почтенный брат, там не подвергали пыткам. Затем нам сообщили, что вас отправили в ссылку в Цзянчжоу. Боясь разминуться с вами, мы разбились на несколько отрядов и во главе со старшими братьями отправились по разным направлениям в надежде встретить вас и пригласить к нам в горы. А почему бы нам и не прикончить этих охранников? – добавил Лю Тан.

– То, что вы предлагаете, – сказал Сун Цзян, – не сделает мне чести, а, наоборот, может сильно повредить. Ведь меня обвинят в измене и в непочтении к старшим. Если вы хотите принудить меня пойти с вами, то лучше уж мне умереть, – и, приставив меч к горлу, он сделал вид, что хочет заколоть себя.

Лю Тан торопливо схватил его за руку и вскричал:

– Почтенный брат мой! Погоди! Мы еще поговорим, – и отобрал у него меч.

– Если вы, братья, – сказал Сун Цзян, – действительно сочувствуете мне, так дайте мне возможность добраться до лагеря в Цзянчжоу. Подождем, пока кончится срок моей ссылки, тогда я приеду повидаться с вами.

– Уважаемый брат мой, – сказал на это Лю Тан, – я не могу один решить этот вопрос. Недалеко отсюда находятся наш военный наставник У Сюэ-цзю и начальник крепости Хуа Юн. Они тоже выехали встретить вас. Разрешите мне послать за ними, и тогда мы вместе все обсудим.

– Что бы вы ни предложили мне, – ответил Сун Цзян, – я больше ничего не добавлю к тому, что сказал.

Гонцы помчались вперед, и вскоре на конях показались У Юн и Хуа Юн. За ними следовал десяток всадников. Они подскакали, спешились и почтительно поклонились Сун Цзяну. Закончив церемонию приветствия, Хуа Юн спросил:

– А почему с почтенного брата не сняли канги?

– О чем вы говорите, просвещенный брат мой! – промолвил Сун Цзян. – Ведь канга надета на основании государственных законов; можем ли мы по собственному произволу нарушить их?

– Я понял, о чем думает почтенный брат, – рассмеявшись, отвечал У Юн. – Ну, это легко устроить! Мы просто не будем задерживать вас, и все. Однако наш старший брат давно не видел вас и надеется по душам побеседовать с вами сегодня. Поэтому мы очень просим вас завернуть на часок в наш стан. После беседы мы проводим вас в дальнейший путь.

– Только вы, господин учитель, могли понять мою мысль, – сказал Сун Цзян и, помогая своим охранникам подняться с колен, продолжал. – Вот надо их успокоить. Я скорей соглашусь сам умереть, чем позволю причинить им какой-нибудь вред.

– Только благодаря вам, господин писарь, мы остались живы, – с благодарностью твердили стражники.

После этого все свернули с большой дороги и направились к берегу, заросшему камышом, где их ждали лодки. Впереди была горная дорога, и разбойники перенесли своих вожаков на носилках. Добравшись до беседки Дуаньцзиньтин, все остановились на отдых. В горы отправили гонцов, которые должны были созвать на совет всех старшин. Сун Цзяна пригласили в парадный зал, где он познакомился с собравшимися. Приветствуя Сун Цзяна, Чао Гай выразил благодарность за то, что он спас им жизнь в Юньчэне.

– С тех пор как мы пришли сюда, – сказал он, – не было дня, когда бы мы ни вспоминали с большой благодарностью о вашем благодеянии. Мы не знаем, как отблагодарить вас за то, что вы направили нас к героям, обосновавшимся на этих горах, где и для нас нашлось пристанище.

– После того как мы расстались с вами, – начал свой рассказ Сун Цзян, обращаясь к Чао Гаю, – я убил одну распутную женщину и ушел в вольницу. Проскитавшись полтора года, я уже собирался уйти к вам в горы, как в одном сельском кабачке встретил Ши Юна, у которого было для меня письмо из дома. В этом письме сообщалось, что мой отец умер. Ну, я и вернулся домой, а там оказалось, что мой отец из боязни, как бы я не присоединился к вольным молодцам, сам написал это письмо. Я попал под суд, но приговор был не особенно суровым благодаря тому, что многие чиновники из управления хорошо относились ко мне. Меня приговорили к ссылке в Цзянчжоу, – это не такое уж плохое место. А в дороге я встретился с вашими людьми, и они сказали, что вы ждете меня. Я не посмел отказаться и явился сюда; рад, что повидал вас. Однако срок моей ссылки уже наступает, и я не могу здесь долго задерживаться. Разрешите с вами распрощаться.

– Ну что же вы так спешите, – сказал Чао Гай. – Прошу вас, побудьте с нами немного.

И они сели посредине зала. Сун Цзян приказал своим стражникам занять места позади его кресла и не отходить ни на шаг. Чао Гай пригласил всех старшин чествовать Сун Цзяна; они уселись в ряд по обе стороны от него. Те, которые были ниже по положению, разливали вино. Сначала они поднесли чашу Чао Гаю, затем военным советникам У Сюэ-цзю и Гун-Сунь Шэну, а потом всем остальным, кончая Бай-шэном. Когда чаша с вином обошла несколько кругов, Сун Цзян поднялся и, выражая благодарность присутствующим, сказал:

– Прием, который вы мне оказали, говорит о вашем добром отношении ко мне. Но я всего лишь человек, совершивший преступление, и потому не могу долго задерживаться здесь. Я должен распрощаться с вами.

– Почему вы обижаете нас, дорогой брат мой? – спросил Чао Гай. – Я понимаю, вы великодушны и не хотите, чтобы вашей страже причинили какой-нибудь вред. Но мы можем одарить их деньгами и с миром отпустить домой. А там они скажут, что на них напали разбойники из стана Ляншаньбо и увели вас в горы. Никакого наказания им за это не будет.

– Дорогой брат, не стоит говорить об этом, – заявил Сун Цзян. – То, что вы предлагаете, пойдет мне не на пользу, а во вред. Да к тому же у меня дома остался старый отец. Еще не было случая, чтобы я был непочтителен к родителям. Я и сейчас не могу нарушить волю отца и навлечь на него беду. Было время, когда я тешил себя мыслью, что мне удастся соединиться с вами. Но небу было угодно, чтобы я встретился в деревенском кабачке с Ши Юном и вернулся домой. Отец изъявил мне свою волю, заставив отдаться в руки правосудия, и ускорил, решение моего дела. Он постоянно наставлял меня и перед отправкой в ссылку еще раз строго-настрого наказывал не поступать легкомысленно ради своего удовольствия, не накликать беду на наш дом и не причинять лишних хлопот отцу на старости лет. Как же могу я ослушаться его? Если я соглашусь на ваше предложение, то нарушу законы неба и пойду против воли отца. Я окажусь человеком, не только нарушившим верность императору, но и не-почитающим родителей. И если я, по вашему настоянию, даже останусь здесь жить, какая от этого будет польза? Лучше уж мне принять смерть от вашей руки! – Сказав это, Сун Цзян горько заплакал и низко поклонился.

Тут Чао Гай, У Юн и Гун-Сунь Шэн бросились поднимать его, говоря:

– Раз вы, почтенный брат наш, твердо решили идти в Цзянчжоу, то мы просим вас сделать милость и провести с нами хотя бы сегодняшний день, а завтра мы проводим вас в путь.

Они несколько раз принимались уговаривать Сун Цзяна, пока, наконец, он не согласился остаться до утра. Весь день в стане пировали. Но Сун Цзян ни за что не соглашался снять с себя кангу и ни на шаг не отпускал сопровождавших его стражников. Так они провели в стане день и ночь, а на следующее утро Сун Цзян решительно заявил, что он отправляется в путь.

– Дорогой друг наш, – сказал тогда У Юн, – у меня есть в Цзянчжоу приятель по имени Дай Цзун; он служит там начальником тюрьмы. Я обучил его искусству проходить в день по восьмисот ли. Народ прозвал его «Скороходом». Это человек совершенно бескорыстный и справедливый. Я написал ему письмо, которое и хочу вручить вам, уважаемый брат. Когда вы прибудете на место, то сможете познакомиться с этим человеком и передать ему мое письмо. Если что-нибудь с вами случится, он даст нам об этом знать.

Затем Сун Цзяну устроили торжественные проводы и преподнесли ему блюдо серебра. Двадцать лян серебра подарили его охране. Провожать Сун Цзяна пошли все, помогая ему нести вещи. На склоне горы все стали прощаться, а У Юн и Хуа Юн отправились дальше. Они переправились с Сун Цзяном на берег и прошли с ним по тракту еще двадцать ли.

Расскажем теперь о том, как Сун Цзян с двумя охранниками отправился дальше по дороге в Цзянчжоу. Стражники видели, как много вольных молодцов и коней в разбойном стане, видели и то, с каким почтением относились к Сун Цзяну вожаки этих разбойников, подарившие им изрядное количество серебра. Поэтому они старались во всем угождать Сун Цзяну. В пути прошло уже более полумесяца, когда, наконец, дошли до того места, откуда был виден высокий горный хребет.

– Ну вот и хорошо! Перевалим через горы Цзеянлин, а там река Сюньянцзян. До Цзянчжоу поедем водой. Теперь недалеко!

– Время хотя и позднее, – сказал Сун Цзян, – но мы должны успеть пройти перевал и поискать там ночлег.

– Вы совершенно правы, господин писарь, – отвечали стражники.

Идти пришлось долго, но когда они перевалили хребет, то сразу увидели кабачок, который прилепился на краю огромной отвесной скалы. Недалеко от ворот росло какое-то странное дерево; вблизи то там, то тут были разбросаны крытые соломой хижины. В тени деревьев висела вывеска кабачка. Увидев кабачок, Сун Цзян очень обрадовался и сказал своим сопровождающим:

– А мы ведь, пожалуй, проголодались. Хорошо, что на этой горе есть кабачок! Может быть, выпьем по чашечке вина, а потом двинемся дальше?

Они вошли в кабачок. Стражники сняли узлы с пожитками, а посохи прислонили к стене. Сун Цзян пригласил их занять почетные места за столом, а сам сел ниже. Они долго сидели в ожидании, но никто к ним не выходил.

– Что же это хозяев не видно? – крикнул Суп Цзян.

– Иду! Иду! – отозвался кто-то, и тут же из боковой комнатушки ввалился огромный детина с рыжей бородой и сверкающими, как у тигра, глазами. Голову его покрывала дырявая повязка, из безрукавки торчали длинные руки. Он был подпоясан холщовым полотенцем. Увидев посетителей, детина поклонился и спросил:

– Сколько прикажете подать вина, уважаемые гости?

– Мы проголодались с дороги. Нельзя ли у вас здесь достать какого-нибудь мяса?

– У нас есть только вареная говядина и простое местное вино, – отвечал тот.

– Ну вот и замечательно, – сказал Суп Цзян. – Ты для начала дай нам три цзиня говядины и рог вина.

– Вы уж извините меня, уважаемые гости, – проговорил детина, – у нас здесь, в горах, за еду и вино платят вперед.

– Ну что ж, раз так, то и мы уплатим тебе вперед, – сказал Сун Цзян, – и даже с большим удовольствием. Подожди, я сейчас достану деньги и отдам тебе. – Он взял свой узел, развязал его и вынул немного мелочи.

А рыжебородый, стоя сбоку, тайком наблюдал за ним. Увидев, что в тяжелом узле много добра, он про себя очень обрадовался. Получив от Сун Цзяна деньги, детина ушел во внутреннее помещение, зачерпнул меру вина, нарезал блюдо мяса и принес посетителям. Он поставил перед ними три чашки, положил три пары палочек для еды и налил вина.

Путники принялись за еду и завели разговор о том, что ходят слухи, будто сейчас на белом свете развелось много дурных людей, и есть даже такие, что подсыпают путникам в еду и вино дурман и яд и потом пускают мертвые тела на мясо и делают из него пирожки.

Однако не верится, чтобы это действительно была правда. – говорили они между собой. А кабатчик, слушая их, рассмеялся и сказал:

– Ну, уж если вы начали такой разговор, вам не стоит сейчас ни пить. ни есть. Ведь к еде и вину, которые я вам подал, подмешан дурман.

– Вот видите, – рассмеялся Сун Цзян, – этот парень услыхал, что мы говорили о дурмане, и решил подшутить над нами.

– Хорошо бы выпить подогретого вина, – сказали стражники.

– Ах, вы хотите горяченького, так я вам сейчас подогрею, – предложил кабатчик и, взяв вино, вышел. Вскоре он принес теплое вино и палил три чашки.

Трое путников были очень голодны. Как же им было не отведать вкусного мяса и горячего вина! Но после первой же чашки у стражников глаза полезли на лоб и изо рта потекла слюна. Хватаясь друг за друга, они повалились навзничь. Сун Цзян, вскочив с места, закричал:

– Да что это с вами случилось? Неужели вы опьянели после чашки вина?

Он бросился поднимать их, но тут же почувствовал, что у него все поплыло перед глазами, и также рухнул наземь. Глаза его были открыты, и он отчетливо видел все, что происходило, хотя тело его одеревенело и он не мог двинуть ни рукой, ни ногой. А хозяин кабачка тем временем приговаривал:

– Черт возьми! Давненько у меня не было удачи. Зато сегодня небо послало мне целых три скотинки.

С этими словами он поднял Сун Цзяна, отнес его в помещение, где производилась разделка туш, и положил на прилавок, а затем принес туда и стражников. После этого он перетащил во внутренние комнаты узел Сун Цзяна и другие вещи. Развязав узел, он увидел там столько золота и серебра, что невольно воскликнул:

– Сколько лет уже держу я этот кабачок, а до сих пор еще не видывал такого ссыльного! Чтобы у преступника было так много добра! Вот уж действительно само небо послало мне такое богатство.

Рассмотрев все, что было в узле, он снова завязал его и пошел за ворота позвать работника, чтобы тот разрубил тела пойманных жертв. Стоя у ворот, он смотрел по сторонам, но работника поблизости не было. Вдруг он заметил, что по склону горы взбираются три человека. Узнав их, хозяин кабачка поспешил им навстречу со словами:

– Почтенный брат мой! Куда это вы путь держите?

Один из прибывших – огромный детина – отвечал:

– А мы специально пришли на эту гору, чтобы встретить здесь одного человека. Он должен был идти по этой дороге и уже время ему быть здесь. Мы каждый день ждали его внизу под горой, а его все нет. Прямо ума не приложу, где он мог задержаться?

– А кого же вы все-таки ждете? – спросил кабатчик.

– Ждем одного замечательного человека.

– А какого же это замечательного человека вы ждете? – спросил тот.

– Да вот господина Сун Цзяна, писаря из уезда Юньчэн, области Цзичжоу. Ты, конечно, слышал о нем.

– Уж не тот ли это Благодатный дождь из Шаньдуна, господин Сун, о котором говорит вся вольница? – спросил кабатчик.

– Он самый и есть.

– А почему же он должен проходить здесь? – снова спросил кабатчик.

– Да я и сам толком не знаю, – отвечал пришедший. – На днях у меня был один знакомый из Цзичжоу и рассказал мне, что писарь Юньчэнского уездного управления Сун Цзян за какое-то дело был осужден в областном суде в Цзичжоу и приговорен к ссылке в Цзянчжоу. Вот я и подумал, что он обязательно должен пройти здесь, ведь другой дороги-то нет. Когда Сун жил еще в Юньчэне, я все собирался повидаться с ним. А уж раз он должен проходить здесь, то такого случая упустить нельзя. Вот уже пять дней подряд я выхожу встречать его, но не видел за это время ни одного ссыльного. И вот сегодня решил с двумя братьями взобраться на гору да заодно заглянуть к тебе выпить по чашке вина. Как идут твои дела?

– Да что же, обманывать вас, дорогой брат, мне не приходится. Вот уже несколько месяцев, как дела идут неважно. Только сегодня, благодарение небу, попались три скотинки с кое-какими пожитками.

– А какие они из себя, эти люди? – поспешно спросил пришедший.

– Один из них преступник, а двое других стражники: его сопровождают.

– Этот преступник темнолицый, низкого роста? – испуганно спросил пришедший.

– Да, не очень-то высокий, и лицо у него темное.

– Что же, он уже лежит без памяти? – быстро спросил тот.

– Я только что перетащил его в кухню и жду вот, когда вернется работник, а его все нет. Я еще не начинал разделывать тушу.

– Ну-ка, дай я на него посмотрю! – сказал пришедший.

Н все четверо вошли в комнату, где лежали одурманенные путники. Там, на прилавке, они увидели Сун Цзяна и двух охранников, которые были брошены как попало – головы их свисали вниз. Пришедший посмотрел на Сун Цзяна, но не узнал его. На лице преступника как будто было клеймо, но пришедший все же не был в этом уверен и не знал, что делать. Вдруг в голову ему пришла какая-то мысль, и он сказал:

– Принесите-ка узлы стражников, там ведь должна быть сопроводительная бумага, и мы можем все узнать.

– Совершенно правильно, – ответил кабатчик. И тотчас же принес узлы.

В узлах был слиток серебра и немного мелочи, а также сверток с бумагами. Когда они прочитали бумаги, всем им стало страшно.

– Само небо сегодня надоумило меня взобраться на гору, – сказал пришедший. – Ведь Сун Цзян давно уже потерял сознание. Еще немного, и погиб бы мой почтенный брат! – Он приказал кабатчику быстро принести противоядие и в первую очередь спасти Сун Цзяна. Но кабатчик и сам уже заторопился. Он тут же принес снадобье, вместе с пришедшими снял с Сун Цзяна кангу и, приподняв его, влил ему в рот противоядие. Потом они вчетвером вынесли его и усадили на почетное место гостя.

Пришедший детина поддерживал Сун Цзяна, пока тот постепенно не пришел в себя. Открыв глаза, он посмотрел на стоявших вокруг него людей, но никого не узнал. Тогда человек, поддерживавший Суна, поставил около него своих братьев, а сам почтительно приветствовал его низким поклоном.

– Это вы? – удивленно спросил Сун Цзян. – Уж не во сне ли все это?

Тут он заметил кабатчика, который тоже почтительно кланялся ему.

– Да где же это я нахожусь? – продолжал расспрашивать Сун Цзян. – Могу ли я узнать, как вас зовут?

– Ли Цзюнь, – отвечал прибывший мужчина. – Сам я из Лучжоу. Сейчас служу перевозчиком на Янцзы, привык к воде и чувствую себя на реке, как дома. Народ прозвал меня Ли Цзюнь – «Дракон, будоражащий реки». А вот это хозяин кабачка. Он здешний человек, живет в Цзеянлине, занимается кое-какой торговлей. Народ дал ему прозвище «Ли Ли» – Каратель. А эти двое живут у реки Сюньянцзян и занимаются контрабандой соли. Они привезли сюда свой товар и остановились у меня в доме. Эти парни плавают на лодках и могут скрываться в воде. Они – братья. Одного зовут Тун Вэй – «Дракон, вышедший из пещеры», другого – Тун Мэн – «Черепаха, поворачивающая реки вспять».

Братья также отвесили Сун Цзяну четыре поклона.

– Что же это, меня как будто опоили дурманом? – спросил Сун Цзян. – А как вы узнали, кто я такой?

Ли Цзюнь отвечал:

– Один мой знакомый ездил по своим торговым делам в Цзичжоу и недавно возвратился обратно. Он рассказал мне, что вы, почтенный брат, судились за какое-то дело и приговорены к ссылке в лагерь в Цзянчжоу. Я давно мечтал о том, чтобы съездить к вам на родину и засвидетельствовать свое глубокое уважение, но мне все не везло – я так и не мог выполнить своего желания. И вот теперь, когда я узнал, что вы направляетесь в Цзянчжоу, то решил, что вы непременно пройдете по этой дороге, и уже дней семь выхожу к горе встречать вас, но так и не дождался там. Однако само небо надоумило меня подняться сегодня на гору. Я уж и не думал встретить вас, а только хотел выпить здесь со своими друзьями по чашке вина. Тут я разговорился с Ли Ли, и разговор с ним меня сильно обеспокоил. Я поспешил на кухню, но узнать вас не мог. Тут мне пришла в голову мысль заглянуть в ваши бумаги, и только по ним мы установили, что это действительно вы. Разрешите спросить вас, уважаемый брат, за что вас сослали в Цзянчжоу? Ведь мы слышали, что вы служите писарем в Юньчэнском уездном управлении.

Тогда Сун Цзян рассказал им подробно всю свою историю, как он убил Янь По-си, как через Ши Юна получил письмо из дому и вернулся в дом отца и как его там судили и сослали в Цзянчжоу. Его слушатели сочувственно вздыхали. А когда Сун Цзян закончил свой рассказ, Ли Ли произнес:

– Дорогой брат мой, почему бы вам не остаться здесь? Незачем идти в Цзянчжоу и терпеть там разные беды.

На это Сун Цзян ответил:

– Я отказался остаться у моих друзей в Ляншаньбо, несмотря на все их уговоры, потому что боялся навлечь беду на отца и мою родню. Как же могу я остаться здесь?

– Наш почтенный брат – человек очень справедливый, – заметил Ли Цзюнь, – и, конечно, не станет действовать необдуманно. Надо сейчас же привести в чувство сопровождающих его стражников.

Тут Ли Ли сразу же позвал работников, стражников перенесли в комнату и дали им противоядие. Вскоре оба стражника очнулись и, оглядевшись вокруг, сказали:

– Видно, мы сильно устали в дороге, не то разве можно было бы так быстро опьянеть?

Присутствующие невольно рассмеялись. В этот вечер Ли Ли устроил пирушку в честь своих гостей. И они веселились всю ночь. На следующий день он снова угощал их, вернул Сун Цзяну его узел, а сопровождающим вещи, и на этом они расстались.

Сун Цзян, Ли Цзюнь, Тун Вэй и Тун Мэн вместе с двумя стражниками спустились с горы и пошли прямо в дом Ли Цзюня, где и остановились отдохнуть. Ли Цзюнь устроил гостю торжественное угощение и старался выказать всяческое внимание. Он почтительно попросил Сун Цзяна побрататься с ним и считать его своим младшим братом. Но на все просьбы Ли Цзюня пожить у него хоть несколько дней Сун Цзян отвечал, что он должен сейчас же идти. Тогда Ли Цзюнь принес немного серебра и отдал его сопровождающим Сун Цзяна стражникам. Путники уложили свои вещи и Сун Цзян надел кангу. Распрощавшись с Ли Цзюнем, Тун Вэем и Тун Мэном, они спустились с Цзеянлинских гор и отправились дальше, по направлению к Цзянчжоу.

Путники шли довольно долго, и было ужо за полдень, когда они приблизились к какому-то селению, где было очень оживленно. Это оказался маленький городок. Hа одной из улиц они увидели толпу, которая, образовав круг, на что-то глазела. Сун Цзян протискался вперед и увидел торговца лекарствами, который давал представление, чтобы привлечь покупателей. Сун Цзян со своей стражей остановился посмотреть, как торговец действует пикой палицей. Закончив упражнения, мастер фехтования отложил оружие и показал еще несколько приемов борьбы на кулаках. Сун Цзян не удержался и громко вырази свое одобрение. Тут торговец взял блюдо и, обращаясь к зрителям, сказал:

– Я пришел сюда издалека в надежде на то, что в вашем почтенном селении хоть что-нибудь заработаю. Никакими особенными талантами я не обладаю, но из уважения к милостивым зрителям, постарался показать свое ничтожное искусство. Я слышал похвальные возгласы, а теперь прошу что-нибудь купить у меня. Кому нужен хороший пластырь, тот может приобрести его. Если же вам не нужны лекарства, прошу не пожалеть несколько медяков, чтобы мой труд не пропал даром.

Торговец пошел с блюдом по кругу, но никто не бросил ему ни монетки. Тогда он еще раз сказал:

– Почтенные, зрители, прошу вас, проявите вашу щедрость! – и снова обошел круг.

Но толпа только смотрела на торговца, и никто даже не пошевелился, чтобы пожертвовать ему что-нибудь. Увидев, что мастер фехтования понапрасну прошелся два раза с тарелкой, Сун Цзян расстроился и, обратившись к своей страже, попросил достать пять лян серебра. Затем он обернулся к торговцу лекарствами и сказал:

– Уважаемый мастер! Я всего лишь преступник, и потому у меня нет ничего такого, что было бы достойно вас. Но вот, не побрезгуйте, возьмите пять лян серебра в знак моего почтения к вам.

Получив серебро, продавец лекарств, держа его в руке, обратился к присутствующим с такими словами:

– Как же это так! В таком известном городе, как Цзеянчжэнь, не нашлось ни одного достойного человека, который поддержал бы славу своего города! Хорошо еще, что здесь оказался этот милостивый господин, с виду чиновник; он хоть и случайный прохожий, а все же пожертвовал пять лян серебра. Вот уж поистине:

– Эти пять лян серебра дороже иных пятидесяти. Я приношу вам, милостивый господин, свою глубокую благодарность и уважение. Разрешите узнать ваше почтенное имя, чтобы я мог прославить его по всей Поднебесной.

– Ну что вы, учитель! – запротестовал Сун Цзян. – Стоит ли так много говорить о каком-то пустяке?

В этот момент сквозь толпу прорвался какой-то здоровяк, на ходу громко выкрикивая:

– Эй ты, дубина! Кто ты такой? Что это за преступник, который осмеливается марать честь нашего города Цзеянчжэня!

Размахивая кулаками, он наступал на Сун Цзяна с явным намерением завязать драку.

Кто был этот детина и почему он вздумал драться с Сун Цзяном, вы, читатель, узнаете из следующей главы.