Глава 10

Мы рассказали о том, как пьяный Линь Чун ночью повалился в снег и не мог уже больше подняться, о том, как его нашли крестьяне и связанного куда-то повели. Оказалось, что привели его в поместье. Из дому вышел слуга, оказал, что господин еще не вставал, и предложил подвесить Линь Чуна к балке.

Когда стало светать. Линь Чун пришел в себя. Оглядевшись вокруг, он увидел, что находится в какой-то большой усадьбе.

– Кто осмелился связать меня и подвесить к балке?! – закричал он.

На его крик из дома выбежали крестьяне с палками и стали грозить:

– Ты, негодяй, еще орать вздумал!

– Нечего с ним разговаривать! – закричал старик, которому Линь Чун опалил усы и бороду. – Бейте его! Вот встанет господин, он с ним расправится!

Тут крестьяне бросились на Линь Чуна и дружно принялись колотить его палками. Он не мог защищаться и только кричал:

– Погодите, я еще с вами разделаюсь!

В этот момент из дома вышел работник и сказал:

– Господин идет!

Уже помутневшими глазами увидел Линь Чун хозяина: заложив руки за спину, он приближался к террасе.

– С кем вы тут расправляетесь? – спросил владелец поместья.

– Вора поймали! – отвечали крестьяне. – Прошлой ночью он хотел воровать у нас рис.

Подойдя поближе и узнав Линь Чуна, хозяин тут же отогнал крестьян и освободил его.

– Как это вы, господин наставник, оказались в таком положении? – спросил он.

При этих словах крестьяне поспешили удалиться. Взглянув на своего освободителя. Линь Чун увидел, что это не кто иной, как сановник Чай Цзинь.

– Спасите меня, милостивый господин! – взмолился Линь Чун.

– Но как вы очутились здесь, господин наставник? – снова спросил Чай Цзинь. – И почему мои люди посмели вас оскорбить?

– Сразу всего и не расскажешь – ответил Линь Чун.

Тогда они вошли в комнаты, уселись, и Линь Чун подробно рассказал обо всех своих злоключениях.

– Что за несчастная у вас судьба, друг мой?! – воскликнул Чай Цзинь. – Но сейчас небо сжалилось над вами, – продолжал он. – Теперь вы в безопасности. Это мое восточное поместье, здесь вы можете немного пожить, а тем временем мы что-нибудь придумаем.

Затем Чай Цзинь приказал слуге принести одежду, чтобы Линь Чун мог переодеться во все новое, пригласил гостя во внутренние теплые комнаты, где уже были приготовлены вино и закуски, и стал любезно его потчевать. Так Линь Чун снова оказался в поместье Чай Цзиня и прожил здесь неделю. Но оставим его пока я вернемся назад.

Когда начальник лагеря в Цанчжоу сообщил о том, что Линь Чун убил надзирателя, Лу Цяня и Фу Аня и сжег военный склад, начальник области сильно встревожился. Он тут же велел повсюду расклеить объявления о поимке Линь Чуна. Во все концы были разосланы сыщики, во всех деревнях, трактирах и постоялых дворах были развешены объявления с описанием примет Линь Чуна и его изображением. За поимку преступника была обещана награда в три тысячи связок монет. Повсюду начались поиски. В каждом кабачке только и говорили, что об этом деле.

Когда слухи эти дошли до Линь Чуна, он почувствовал себя так, словно сидел на иголках. Вечером, когда Чай Цзинь вернулся домой, Линь Чун сказал ему:

– Милостивый господин! Вы приютили меня в своем доме, и я очень вам за это признателен. Но сейчас это становится опасным. Меня разыскивают, и, если найдут здесь, в вашем поместье, вы можете пострадать. Вы были очень милостивы и щедры ко мне. Поэтому разрешите попросить вас одолжить мне! немного денег на дорогу, и я отправлюсь искать себе новое пристанище. Если останусь жив, постараюсь когда-нибудь верной службой отплатить вам за добро.

– Раз уж вы, дорогой брат, решили уйти отсюда, – сказал Чай Цзинь, – тогда я посоветую вам, куда отправиться. Я дам вам туда письмо. Что вы об этом думаете?

– Вы так добры и великодушны, господин мой, что беспокоитесь даже о том, где мне укрыться, – произнес растроганный Линь Чун. – Но что это за место, о котором вы говорите?

– Это гора Ляншаньбо среди болот и озер, в области Цзичжоу, провинции Шаньдун, – ответил Чай Цзинь. – Она имеет свыше восьмисот ли в окружности. В центре ее, среди болот и зарослей расположен укрепленный стан Ванцзычэн. Там сейчас обосновались трое доблестных мужей, люди почтенные. Старший из них – Ван Лунь, по прозвищу «Ученый в белых одеждах»; второго зовут Ду Цянь – «Достающий до небес», а третий – Сун Вань, по прозвищу «Бог хранитель, живущий в облаках». Эти храбрецы собрали вокруг себя семьсот – восемьсот молодчиков и занимаются грабежом. Много преступников, совершивших тяжелые преступления, укрылись у них, чтобы избежать наказания, и они оставили их у себя. С этими тремя удальцами у меня хорошие отношения, и мы переписываемся. К ним я и хочу отправить вас с письмом. Вы согласны?

– Если бы все это удалось, – ответил Линь Чун, – то лучше и не придумаешь.

– Беда лишь в том, друг мой, – продолжал Чай Цзинь, – что дорога из Цанчжоу, по которой вам нужно идти, охраняется солдатами. Они останавливают и обыскивают всех прохожих. Ведь по всем дорогам расклеены объявления о вашем аресте.

Чай Цзинь опустил голову и задумался. Немного погодя он объявил:

– Я знаю, как провести вас по этой дороге.

– Вы так добры и милостивы ко мне, – сказал Линь Чун, – что я вовек этого не забуду.

В тот же день Чай Цзинь распорядился, чтобы один из его слуг взял узел с одеждой, вышел за заставу и ждал там. Потом приказал оседлать тридцать лошадей, захватить луки, стрелы и другое оружие. Когда все было готово, он велел взять беркутов и охотничьих собак. Все сели на лошадей и выехали из поместья. Среди охотников ехал Линь Чун.

Когда всадники подъехали к заставе, два начальника, несшие охрану, сразу же признали Чай Цзиня. Дело в том, что еще до того, как они стали военными, им приходилось бывать в поместье Чай Цзиня.

Они поднялись с мест и приветствовали его:

– Господин сановник снова отправился поразвлечься!

Чай Цзинь сошел с лошади и спросил у них:

– Что вы здесь делаете, господа начальники?

– Мы присланы охранять дорогу, – отвечали они. – От начальника области Цанчжоу получена бумага с приказом об аресте преступника Линь Чуна; к бумаге приложено описание его примет. Нам приказано тщательно обыскивать всех, кто проходит по дороге, и только после этого пропускать.

– Так почему же вы не можете признать его? – засмеялся Чай Цзинь, – ведь преступник как раз находится среди моих охотников.

– Ну вы-то, господин, знаете законы, – также смеясь, отвечали охранники, – и не станете прятать Линь Чуна и помогать ему. Поэтому вы можете спокойно ехать дальше.

– Ну уж если вы и вправду решили пропустить меня по знакомству, – продолжал шутить Чай Цзинь, – то на обратном пути я подарю вам дичь, которая попадется нам в лесу.

После этого они распрощались с охраной и миновали заставу. Через четырнадцать – пятнадцать ли им встретился работник с одеждой для Линь Чуна, которого послали вперед. Тогда Чай Цзинь попросил Линь Чуна сойти с коня, снять охотничий наряд и переодеться в собственное платье. Линь Чун прицепил кинжал, надел войлочную шляпу с красной кистью, взвалил на спину узел, взял пику и, простившись с Чай Цзинем и остальными, пошел своей дорогой.

Чай Цзинь же и его свита сели на лошадей и отправились на охоту. К вечеру все двинулись домой. На заставе они поделились своей добычей с начальниками и возвратились в поместье. Но об этом можно больше не говорить.

Вернемся же теперь к Линь Чуну. Прошло уже более десяти дней с тех пор, как он простился с Чай Цзинем. Наступил последний месяц зимы; погода стояла холодная. Небо было покрыто тяжелыми снежными тучами; дул порывистый северный ветер. Временами сильный буран заволакивал все кругом. А Линь Чун все шел и шел, увязая в снегу.

Вечерело. Становилось невыносимо холодно. И тут Линь Чун заметил вдали, на берегу озера, кабачок, который стоял, как бы придавленный снегом. Линь Чун поспешил туда, раздвинул камышовые циновки и, согнувшись, вошел внутрь. В комнате было много скамей и столов. Выбрав место, Линь Чун уселся, прислонил к стене свою пику, опустил наземь узел, снял войлочную шляпу и повесил на стену саблю. Тем временем к нему подошел слуга и спросил:

– Сколько прикажете подать вина?

– Для начала дай мне два рога, – сказал Линь Чун. Слуга нацедил из бочонка два рога вина и поставил их перед Линь Чуном.

– Есть у вас какая-нибудь закуска? – спросил его Линь Чун.

– Есть сырая и вареная говядина, гуси и молодые цыплята, – отвечал слуга.

– Принеси-ка мне пока что два цзиня вареной говядины! – приказал Линь Чун.

Слуга ушел и скоро вернулся с блюдом мяса и несколькими тарелками с овощными закусками. Потом поставил перед Линь Чуном большую чашку и наполнил ее вином.

Осушив почти четыре чашки, Линь Чун заметил, что какой-то человек подошел к двери, остановился там, заложив руки за спину, и стал наблюдать, как падает снег. Затем незнакомец обратился к слуге с вопросом:

– Кто это пьет там вино?

Линь Чун заметил, что на этом человеке была соболья шуба и теплая зимняя шапка с бахромой на полях; ноги его были обуты в сапоги из оленьей шкуры с узкими голенищами. Он был высокого роста и имел внушительный вид. Скулы на его щеках сильно выдавались, усы и борода желтого цвета свешивались, напоминая трезубец.

Линь Чун подозвал к себе слугу, велел ему подливать себе вина, а затем пригласил за свой стол.

– Выпей со мной чашечку, – предложил он.

Когда слуга выпил, Линь Чун спросил его:

– Скажи, пожалуйста, далеко еще до Ляншаньбо?

– Нет, – отвечал слуга, – всего несколько ли, но проехать туда можно лишь водой на лодке, так как сухопутной дороги нет.

– А ты поможешь мне найти лодку? – спросил его Линь Чун.

– Где же ее найдешь в такой буран? – отвечал слуга. – Да и время позднее.

– Я хорошо тебе заплачу, – настаивал Линь Чун. – Очень прошу тебя найти лодку.

– Да разве ее сейчас найдешь? – твердил слуга.

– Что же мне делать? – сказал Линь Чун задумчиво.

Он выпил еще несколько чашек вина, на душе у него стало тяжело, и он погрузился в свои невеселые мысли. «Когда-то я был военным наставником в столице, – думал он, – свободно ходил по улицам города, выпивал и веселился, сколько душе угодно. Кто бы мог подумать, что из-за этого негодяя Гао Цю мне доведется с клеймом на щеке идти в подобное место. У меня есть семья, но я не имею возможности быть с ней, у меня есть родина, но я не могу возвратиться туда и должен томиться в этой глуши».

Грустные думы расстроили его. Он попросил слугу дать ему кисточку и тушечницу и, возбужденный вином, написал на стене следующие восемь строчек:

Написав это, он бросил кисточку и снова принялся за вино. в это время человек в шубе подошел к нему и, крепко обняв за талию, сказал:

– Какая храбрость! Вы совершили тяжкое преступление в Цанчжоу и пришли сюда. Ведь власти предлагают за вашу голову три тысячи связок монет. Что же вы намерены предпринять?

– Вы принимаете меня за кого-нибудь другого, – промолвил Линь Чун.

– А разве вы не Линь Чун Барсоголовый? – продолжал незнакомец.

– Моя фамилия Чжан, – ответил Линь Чун.

– Неправда! – рассмеялся незнакомец. – Вы только что написали свое имя на стене, на щеке у вас клеймо. Как же вы можете все это отрицать?

– Что ж, вы хотите арестовать меня? – спросил Линь Чун.

– К чему это мне? – со смехом сказал незнакомец.

Затем он пригласил Линь Чуна в павильон, который находился у воды позади кабачка. Приказав слуге зажечь огонь и отвесив Линь Чуну поклон, как это полагалось по обычаю, незнакомец попросил его сесть и сам уселся напротив.

– Я только что слышал, друг мой, как вы спрашивали дорогу на Ляншаньбо и просили найти лодку; но зачем переправляться вам на этот остров, ведь там разбойничий стан.

– Не буду скрывать от вас, – сказал Линь Чун. – Меня жестоко преследуют власти, и мне просто некуда деться. Поэтому я и решил отправиться в горный стан Ляншаньбо и просить тамошних молодцов принять меня в свою шайку.

– Несомненно, кто-нибудь посоветовал вам отправиться туда.

– Да, эту мысль подал мне один старый друг из Цанчжоу, – отвечал Линь Чун.

– Уж не Чай Цзинь ли? – спросил незнакомец.

– Откуда вы его знаете, почтенный господин? – удивился Линь Чун.

– Сановник Чай Цзинь в дружеских отношениях с главарями этого стана, – отвечал незнакомец. – Они часто обмениваются письмами. Когда Ван Лунь провалился на экзаменах, он вместе с Ду Цянем обратился к Чай Цзиню: последний приютил их, и они некоторое время жили у него в поместье. На дорогу хозяин снабдил их всем необходимым. Поэтому-то они и питают к нему чувство глубокой благодарности.

– Вот уж недаром говорится: «Глаза есть, а горы Тайшань не заметил», – сказал с поклоном Линь Чун. – Могу я узнать, ваше имя?

– Зовут меня Чжу Гуй. Меня прислал сюда на разведку предводитель удалых молодцов – Ван, – с почтительным поклоном поспешил ответить незнакомец. – Сам я из уезда Ишуй, области Ичжоу. Среди вольного люда я известен под кличкой «Сухопутный крокодил». Мои товарищи из стана велели мне открыть здесь кабачок, чтобы наблюдать за проезжими. Когда здесь проходит какой-нибудь богач, я сообщаю в стан. В отношении вас, уважаемый друг, я не решился что-либо предпринять потому, что услышал, как вы расспрашивали про дорогу на Ляншаньбо. Затем увидел, как вы написали на стене свое славное имя. Здесь бывали люди из Восточной столицы, они много рассказывали о вашем мужестве и героизме. Я никак не ожидал, что сегодня буду иметь честь встретиться и познакомиться с вами. Если вдобавок к вашему славному имени у вас имеется еще рекомендательное письмо от господина Чай Цзиня, то предводитель Ван несомненно предоставит вам какую-нибудь почетную должность.

Тем временем на столе появились вино и блюда с мясом, рыбой и другими яствами, и Чжу Гуй стал угощать Линь Чуна. Так они просидели в павильоне весь вечер.

– Как же мне все-таки найти лодку, чтобы переправиться на остров? – спросил Линь Чун.

– Лодка найдется, – сказал Чжу Гуй, – об этом вам нечего беспокоиться. Пока ложитесь отдыхайте, а на рассвете мы вместе двинемся в путь.

После этого они пошли спать. Когда наступила пятая стража, Чжу Гуй проснулся и пошел будить Линь Чуна. Умывшись, они выпили по пять чашечек вина и слегка закусили. Еще не рассвело. Хозяин открыл окно, взял изогнутый лук, положил на тетиву поющую стрелу и, прицелившись, пустил в ту часть залива, где камыш был примят и поломан.

– Что все это значит? – спросил Линь Чун.

– Таков сигнал, принятый в нашем стане, – ответил Чжу Гуй. – Сейчас появится лодка.

И действительно, вскоре из небольшой заводи показалась быстроходная лодка с несколькими разбойниками. Она плыла прямо к павильону. Чжу Гуй взял оружие и имущество Линь Чуна и повел последнего к лодке. Когда они уселись, лодка отчалила и поплыла в том направлении, откуда прибыла. Спустя короткое время они достигли острова.

Когда лодка пристала к песчаной отмели, Чжу Гуй и Линь Чун вышли на берег. Один из разбойников взвалил на себя вещи и оружие Линь Чуна и вместе с новоприбывшими отправился в крепость, остальные же отвели лодку обратно в заводь.

Выйдя из лодки и оглядевшись, Линь Чун увидел вокруг огромные, в несколько обхватов деревья; впереди на небольшом холме стоял павильон. На одном из поворотов дороги появился разбойничий, стан. Перед воротами было сложено всевозможное оружие: мечи, кинжалы, ружья, алебарды, копья, Дротики, самострелы. Повсюду валялись куски дерева и камни Для сбрасывания на врага.

Разбойники прошли вперед, доложить о прибытии гостей. Когда прибывшие вошли, то увидели, что по обеим сторонам узкого прохода выстроилась охрана с флагами в руках. Гости миновали еще двое крепостных ворот и только тогда подошли к главному входу лагеря. Линь Чун заметил, что все ворота усиленно охраняются. Вокруг лагеря высились громады гор, а между ними находилась гладкая, как зеркало, площадка, примерно в пятьсот квадратных чжанов. В этом гарном ущелье помещались главные ворота разбойничьего стана. По обеим их сторонам были расположены караульные помещения.

Чжу Гуй провел Линь Чуна в парадное помещение. В центре, на кресле, восседал человек. Это и был главный предводитель разбойников – Ван Лунь. По бокам, также в креслах, восседали второй предводитель – Ду Цянь и третий предводитель – Сун Вань.

Чжу Гуй и Линь Чун выступили вперед, поклонившись, и произнесли при этом обычное приветствие. Стоя рядом с Линь Чуном, Чжу Гуй обратился к предводителю со следующими словами:

– Этот человек – наставник восьмисоттысячного войска Восточной столицы. Зовут его Линь Чун, по прозвищу «Барсоголовый». По навету командующего Гао Цю его приговорили к ссылке в Цанчжоу. Там его обвинили в поджоге военных окладов. Линь Чун убил трех человек. После этого ему удалось укрыться в усадьбе господина Чай Цзиня, который относится к нему с большим уважением. Он написал ему рекомендательное письмо и направил сюда.

Линь Чун достал из-за пазухи письмо и почтительно передал Ван Луню. Последний вскрыл письмо, прочитал его, пригласил Линь Чуна сесть в четвертое кресло, а Чжу Гуй занял пятое.

Затем Ван Лунь приказал прислуживающим разбойникам принести вина. После того как все выпили по три чашки, Ван Лунь спросил гостя:

– Как здоровье господина Чай Цзиня?

– Он часто выезжает в поле и наслаждается охотой, – ответил Линь Чун.

Ван Лунь задал гостю еще несколько вопросов, а затем подумал: «Я всего лишь неудавшийся ученый. Когда мне не повезло на экзаменах, мы отправились сюда вместе с Ду Цянем и занялись разбоем. Позднее к нам присоединился Сун Вань, и мы собрали шайку разбойников. Однако я не могу похвастаться своими способностями руководить ими. Что же касается Ду Цяня и Сун Ваня, то и они в военном деле мало смыслят. И вот сегодня к нам неожиданно прибыл этот человек-наставник дворцового войска и несомненно большой знаток военного дела, – где уж нам тягаться с ним. Он, конечно, заткнет всех нас за пояс и станет нами командовать. Поэтому, чтобы избежать неприятностей, лучше я под каким-нибудь предлогом избавлюсь от него и отошлю его обратно. Это, правда, нехорошо, и мне неудобно будет перед Чай Цзинем: он может подумать, что я забыл его прошлые милости… Ну, да сейчас не до него!»

Затем Ван Лунь приказал приготовить вина и угощение и пригласил всех к столу. В пиршестве приняли участие также другие разбойники. В конце трапезы Ван Лунь приказал разбойникам, прислуживавшим за столом, принести блюдо с пятьюдесятью лянами серебра и двумя кусками шелка, после чего поднялся и сказал:

– Господин Чай Цзинь рекомендовал вам, господин наставник, отправиться в наш стан и вступить в нашу компанию. Но, к сожалению, я должен сказать, что в нашем стане постоянно не хватает продовольствия, помещения у нас и небольшие и неказистые, да и народу совсем мало. Поэтому я опасаюсь, что вам не понравится у нас, а это доставит нам немало огорчений. Вот мы и приготовили вам скромные подарки; не обессудьте и не откажитесь принять их. Вы, несомненно, найдете себе более достойную компанию и сможете спокойно обосноваться где-нибудь в другом месте. Только уж, пожалуйста, не сердитесь на нас!

– Разрешите мне, почтенные предводители, обратиться к вам, – сказал Линь Чун. – Я прошел много тысяч ли, надеясь найти у вас пристанище. Меня рекомендовал господин Чай Цзинь, и я думал, что вы примете меня к себе. Я не обладаю никакими талантами, но все же очень прошу вас разрешить мне остаться здесь. Искренне заявляю, что, если мне придется умереть, защищая ваш лагерь, я не остановлюсь перед этим, считая подобный подвиг самым большим счастьем моей жизни. Я говорю от чистого сердца, а не ради вашего благоволения. Не за серебром пришел я сюда, и поэтому умоляю вас, предводители, оставить меня в вашем лагере.

– Да ведь у нас здесь тесновато, – настаивал Ван Лунь. – Мы не можем даже как следует устроить вас. Вы уж на нас не сердитесь.

Видя, какое направление принимает беседа, Чжу Гуй вставил свое слово:

– Старший брат мой! – начал уговаривать он Ван Луня. – Не гневайся на меня. Хотя продовольствия в нашем лагере и не так много, но мы можем добыть его в соседних деревнях и городах. На горах и около озер вдоволь леса, его хватит хоть на тысячу домов. Этого человека очень рекомендует нам господин Чай Цзинь. Как можем мы отправить его? Ведь господин Чай Цзинь всегда относился к нам с вниманием и оказывал большие милости. И если он узнает, что мы отказались приютить этого человека, что он подумает о нас? Да к тому же наставник – человек с большими способностями и может принести нам пользу.

– Стоит ли из-за одного человека разговаривать! – вставил также Ду Цянь. – Почтенный брат, если мы не оставим его здесь, господин Чай Цзинь будет недоволен нами. Он подумает, что за все его милости мы платим черной неблагодарностью. Господин Чай Цзинь сделал нам немало добра, и вот теперь, когда он посылает к нам человека, мы не может отказать ему.

– Ради господина Чай Цзиня мы должны оставить его здесь и сделать одним из наших вождей, – выступил в защиту Линь Чуна также и Сун Вань. – Иначе весь бродячий люд будет возмущен нашей неблагодарностью.

– Братья, – сказал Ван Лунь, – хоть он и совершил в Цанчжоу великое преступление, все же мы не знаем, с какими намерениями он явился сюда. Возможно, он пришел разведать, что у нас тут делается. Как же нам быть?

– За совершенное мною преступление карают смертью, – сказал Линь Чун. – Поэтому я пришел сюда присоединиться к вам. Так какие же у вас могут быть сомнения?

– Раз вы искренне хотите к нам присоединиться, – сказал Ван Лунь, – то дайте нам соответствующее поручительство.

– Я немножко знаю грамоту, – сказал Линь Чун. – Принесите мне бумагу, я готов написать.

– Вы ошиблись, наставник, – засмеялся Чжу Гуй. – Когда кто-либо из добрых молодцов хочет присоединиться к нам, он должен представить особый вид поручительства. Это значит, что вы должны спуститься с горы, убить какого-нибудь человека и принести сюда его голову. Тогда у нас не останется уже никаких сомнений. Это-то и называется здесь «поручительством».

– Что ж, – согласился Линь Чун, – спуститься с горы и кого-нибудь подкараулить не так-то трудно, боюсь только, что никто мне не встретится.

– Даю вам три дня сроку, – сказал Ван Лунь. – Если в течение трех дней вы принесете нам поручительство, мы примем вас в свою компанию. Если же за это время вы ничего не сделаете, то пеняйте на себя.

Линь Чун согласился. С наступлением вечера все разошлись. Чжу Гуй, попрощавшись, вернулся в свой кабачок. Линь Чун же взял оружие, вещи и в сопровождении одного из разбойников направился в помещение для гостей и там заночевал.

На следующее утро он рано встал, выпил чаю, подвязал к поясу меч, взял пику и в сопровождении одного из разбойников спустился с горы. Переправившись на другой берег, он выбрал глухое место и стал ждать случайного прохожего. Он прождал до самых сумерек, но никто так и не показался на дороге. Линь Чун был очень расстроен и, сопровождаемый разбойником, возвратился в стан. Когда они пришли туда, Ван Лунь спросил:

– А где же поручительство?

– Сегодня я не смог его принести, так как на дороге никто не показывался, – отвечал Линь Чун.

– Если вы не представите его и завтра, – сказал Ван Лунь, – то вам уже нельзя будет здесь оставаться.

Линь Чун промолчал, лишь на сердце у него стало еще тяжелее. Придя в комнаты, он попросил поесть и затем отправился спать.

На следующий день он встал с рассветом, позавтракал вместе с разбойниками и, захватив оружие, снова спустился с горы. Сопровождавший его разбойник сказал:

– Сегодня мы отправимся на южную дорогу.

Они переправились на другой берег и остановились в лесу, но, прождав до полудня, так никого и не встретили. В полдень показалась большая группа путников, более трехсот человек, которые шли цепочкой. Но Линь Чун не рискнул напасть на них и только проводил их взглядом. Он подождал еще некоторое время; стало вечереть, а на дороге никто больше не появлялся. Тогда огорченный Линь Чун сказал сопровождавшему его разбойнику:

– Что за несчастная судьба у меня! Я провел здесь уже два дня, но так и не встретил путешественника, который шел бы один. Что же мне теперь делать?

– Не кручиньтесь, брат, – сказал разбойник. – У вас еще один день в запасе. Завтра мы отправимся на восточную дорогу и покараулим там.

Вечером они вернулись в лагерь, и Ван Лунь снова обратился к Линь Чуну с вопросом:

– Ну, где же поручительство?

Линь Чун даже не решился ответить и лишь тяжело вздохнул.

– Что ж, видно, и сегодня ничего не вышло, – смеясь, продолжал Ван Лунь. – Я дал вам три дня сроку, два уже прошло. Если и завтра у вас ничего не получится, нам не стоит больше встречаться. Вы покинете нас и поищете себе другое пристанище.

Совсем расстроенный, Линь Чун пошел в свою комнату. Подняв глаза к небу и тяжело вздохнув, он сказал сам себе.

– Кто бы мог подумать, что из-за этого негодяя Гао Цю я окажусь здесь?! Наступили для меня самые тяжелые времена! Нет мне пристанища ни на небе, ни на земле!

Прошла еще ночь. Проснувшись на рассвете, Линь Чун встал и попросил есть, затем связал свои вещи в узел и оставил в комнате. Затем, снова подвесив свой меч и взяв пику, он переправился в сопровождении разбойника на берег и двинулся по направлению к восточной дороге.

– Ну уж если и сегодня мне не удастся добыть поручительство, – сказал Линь Чун, – то придется уйти куда-нибудь в другое место и там искать пристанища.

Достигнув подножья горы, они спрятались в лесу у восточной дороги и стали ждать. Солнце было уже в зените, а на Дороге так никого и не было видно. К этому времени снегопад прекратился, небо прояснилось, и солнце ослепительно сияло. Линь Чун взял пику и, обращаясь к разбойнику, сказал:

– Ну, как видно, у меня ничего так и не выйдет! Лучше уж засветло вернуться за вещами и отправиться в какое-нибудь другое место искать пристанища!

Но в это время разбойник указал ему на что-то рукой, промолвив:

– Ага, наконец-то! Посмотри-ка, там как будто идет человек!

– О! Судьба все же смилостивилась надо мной! – воскликнул Линь Чун.

Вдали они увидели человека, который спускался с горы. Подпустив его на близкое расстояние, Линь Чун взял на изготовку свою пику и неожиданно выскочил из засады. Заметив его, испуганный прохожий только крикнул: «Ай-я!» и, бросив свой груз, пустился наутек. Линь Чун бросился за ним в погоню, но где уж там было его догнать! Незнакомец, словно ветер, перемахнул через холм и исчез.

– Вот видишь, какая у меня горькая участь! – сокрушался Линь Чун. – Целых три дня ждал я, пока покажется одинокий путник! И когда, наконец, он показался, я упустил его!

– Ничего, – заметил разбойник. – Хоть тебе и не удалось убить человека, зато ты получил его добро и представишь это, взамен поручительства.

– Тогда отвези это все в лагерь, – сказал Линь Чун, – а я подожду здесь еще немного.

Разбойник взял коромысло с кладью и едва только вышел из лесу, как вдруг увидел какого-то огромного человека, который показался из-за холма.

Завидев этого человека, Линь Чун сказал:

– Наконец-то небо оказывает мне милость!

Но великан с мечом в руках, заметив Линь Чуна, громовым голосом вскричал:

– Ах ты, недорезанный разбойник! Куда это ты тащишь мои вещи? Я собирался выловить вас всех, а ты еще осмеливаешься сердить меня!

С этими словами он вихрем ринулся вперед. Линь Чун тоже выступил вперед и приготовился к битве.

Если бы этот человек не схватился с Линь Чуном, в стане Ляншаньбо не стало бы двумя могучими тиграми больше, а в разбойном стане у крутых берегов не собралось бы еще несколько удалых молодцов.

О том, кто вступил в борьбу с Линь Чуном, вы, читатель, узнаете из следующей главы.