8
— Нет, ты определенно спятила, Дин, — покачал головой Лесли. — Вляпаться в такую историю, да еще и по доброй воле… Хотел бы я знать, за что ты ругаешь своих детей, когда они выкидывают подобные фортели?
Дин остановила машину у ворот своего дома.
— Если бы не их, как ты выразился, фортели, — вытащив ключ зажигания, посмотрела она на Лесли, — я бы сразу отвезла его в полицию… Я же все объяснила… Конечно, история идиотская, но я уже в нее попала, мне нужно как-то выкрутиться. Прости, что впутываю тебя.
— Прощу, — коротко улыбнулся Лесли и тут же посерьезнел. — Ну хорошо, сейчас ты выкрутишься — а дальше?
— Дальше нужно будет найти ему специалиста, который поможет восстановить пробелы в памяти. Надеюсь, Виктор вспомнит, кто мог на него покушаться и поймет меня, когда я все ему объясню.
— А если не вспомнит? Дин, если он так и будет считать тебя своей женой? Ты что, проживешь с ним до конца дней своих? А постель? Супруги ведь обычно спят в одной постели. Как ты объяснишь ему, что…
— Уже объяснила, — перебила Дин Лесли. — Сказала, что он любит спать отдельно.
— Но это не помешает ему потребовать от тебя выполнения супружеского долга. И он, кстати, со своей точки зрения, будет прав.
— Да брось ты, — отмахнулась от друга Дин. — У нас совсем не те отношения. Мы как… супруги, которые уже триста лет прожили вместе и которых совершенно не тянет друг к другу. К счастью, Виктор не пытался поцеловать меня даже в щеку.
Лесли пристально посмотрел на Дин и не смог сдержать улыбки.
— По-моему, тебя это задело.
— Что именно? — нахмурила брови Дин.
— То, что он даже не пытался…
— Не мели чепуху, Лесли, — фыркнула она и, чтобы не выдать своего смущения, потрясла ключами перед лицом Лесли. — Нам уже пора. Не хочу дожидаться, когда муженек вместе с детишками устроит в доме пожар.
Дин без особого энтузиазма распахнула дверь дома. На этот раз вместо жуткого запаха гари в воздухе витал восхитительный мясной аромат.
— Кажется, в твоем доме запахло хорошей едой, — усмехнулся Лесли. — Или мы ошиблись дверью?
Дин выразительно посмотрела на Лесли, дав ему понять, что его шуточки ее не слишком забавляют, и, стащив ботинки, едва ли не побежала в гостиную. Лесли спокойно разулся и направился следом за ней.
— Чудеса, да и только, — присвистнул он, оглядев гостиную.
Лесли давным-давно перестал удивляться вечному погрому, царящему в доме подруги, поэтому чистота и порядок в гостиной Дин буквально потрясли его. Детские игрушки уже не валялись, где попало, пыль была вытерта, даже огромное пятно, которое Дин пыталась прикрыть небольшим столиком, кто-то умудрился оттереть.
Сам столик был укрыт нарядной белой скатертью. На столике — вот уж действительно чудо из чудес — стояли тарелки, большой салатник с весьма аппетитно выглядящим содержимым, блюдо с горкой риса, красиво украшенного зеленью и овощами, и выложенная листьями салата тарелочка с нарезанной ветчиной. Да, это был довольно скромный стол, но выглядел он весьма пристойно.
Лесли перевел взгляд со стола на Дин, ожидая, что она объяснит ему, по какому случаю банкет, но та лишь неопределенно помотала головой и развела руками. Из кухни доносились оживленные детские голоса, к которым примешивался низкий красивый мужской голос.
— Дети, я дома! — напомнила о себе Дин, но никакой реакции на ее возглас не последовало.
— По-моему, им и там неплохо, — пошутил Лесли, который до сих пор не мог прийти в себя от изумления, и кивнул на стол. — Последний раз я видел у тебя такое великолепие, когда ты приглашала нас с Норой на День Благодарения…
— Не надо мне напоминать о том, что я паршивая хозяйка, — пробормотала Дин, пребывавшая едва ли в меньшем шоке от увиденного, чем Лесли. — Это, по-моему, ни для кого не секрет.
— Привет, Лесли! Привет, мам! — Мэгги вышла из кухни с большим подносом, на котором красовался источник благоухания, разлитого по дому. — Бабуля Джесс останется у нас ужинать. Ты ведь не против?
— Конечно, нет, — машинально ответила Дин и тут же поняла, откуда такие разительные перемены в ее доме. — Только не говори мне, что вы уговорили мисс Джесс убраться и приготовить ужин.
— Она и не скажет, — возразила мисс Джесс, которая вышла из кухни под ручку со своим галантным кавалером, Виктором. — Потому что я только тем и занималась, что болтала и давала советы. Что касается чистоты в гостиной — к этому я вообще не имею никакого отношения.
— Да будет вам прибедняться, мисс Джесс. — Виктор помог старушке усесться за столик и бросил недоверчивый взгляд в сторону Лесли. — Если бы не вы, мне снова пришлось бы выбрасывать ужин и отмывать духовку. Оказалось, эта штука не такая уж страшная… Дин, может, ты представишь мне своего гостя и мы все сядем за стол?
Лесли мысленно хмыкнул по поводу высокой чести быть представленным человеку, которого Дин едва знала, но все же был заинтригован этим мужчиной. Судя по тому, как о нем отзывалась Дин, он был ни на что не годным белоручкой, на деле же — не только обаятельным, но и весьма упорным человеком… Отмыть почти до блеска гостиную Дин — героический подвиг. Что говорить об ужине и красиво сервированном столе…
— Лесли — мой хороший друг, а это Виктор… мой муж, с которым… который… ну, в общем, я рассказывала тебе эту историю…
— Присаживайтесь, Лесли. — Виктор кивнул ему на стул. — Хотелось бы поставить на стол бутылочку хорошего вина, но его, к сожалению, не оказалось.
— Ничего, есть пиво, — небрежно бросила Дин и направилась на кухню.
Лесли продолжал разглядывать Виктора, который всего за несколько дней так освоился в чужом доме, что уже чувствовал себя хозяином. Виктор был недурен собой, и Лесли удивился словам Дин о том, что ее совершенно не тянет к этому парню.
Странно, ведь с тех пор, как от Дин ушел муж, у нее никого не было. Лесли так и не узнал причины ее добровольного одиночества, хотя подозревал, что за ответом «у меня нет на это времени» крылась боязнь серьезных отношений, которые снова могут закончиться полным крахом…
Виктор задал ему несколько вопросов, из которых Лесли понял, что больше всего «мужа» Дин интересует, кем он, Лесли, приходится его жене. Ничего удивительного, подумал Лесли. Я бы на его месте тоже не удивился, если бы жена за время моего отсутствия обзавелась «близким другом» вовсе не в том значении, которое Дин обычно вкладывает в это слово.
Лесли поспешил мягко, но внятно объяснить Виктору, что они с Дин просто хорошие друзья.
— К сожалению, моя вторая половина задержалась и не смогла прийти, — сообщил Лесли «ревнивому супругу». — У них в театре очередная репетиция. В который уже раз ставят Шекспира.
— Беспроигрышная классика, — кивнул Виктор, как показалось Лесли, несколько успокоившийся после его слов насчет «второй половины». — Боже, Дин, что ты делаешь? — Виктор в ужасе уставился на «жену», которая уже вернулась с тремя бутылками пива и в этот момент пыталась водрузить их на стол.
— А что такого я делаю? — удивилась Дин.
— Ты ставишь на стол бутылки с пивом. Это некрасиво, вульгарно и вообще неуместно при данных обстоятельствах… Позволь, я принесу стаканы или кружки.
Лесли очень хорошо знал свою подругу, чтобы думать, что подобное, хоть и не лишенное правоты, заявление сойдет Виктору с рук. И действительно, Дин уставилась на Виктора тем самым своим фирменным взглядом, от которого даже у Лесли начинали бегать по коже мурашки.
— Черт возьми, я устала и хочу, придя домой, выпить пива. Даже если я буду пить его из бутылки, ты… Мне плевать, что ты думаешь по этому поводу.
— Прекрати выражаться при детях, — с вызовом, достойным уважения в глазах Лесли, оборвал ее Виктор. — И, пожалуйста, принеси стаканы. Ты же не хочешь испортить нам ужин?
Дин прорычала что-то в ответ, но, очевидно, решив и в самом деле не портить всем настроение, вернулась на кухню за стаканами.
Виктор разлил содержимое бутылок.
— Ну вот, совсем другое дело, — удовлетворенно кивнул он, а во взгляде все еще возмущенной таким его поведением Дин явственно читалось: мой муж настоящий сноб.
С этим Лесли был не вполне согласен, но свои размышления решил приберечь до тех пор, пока они с Дин не останутся наедине.
Наконец, когда ужин был закончен, когда его организатору воздали должное почтение как весьма недурственному кулинару, когда мисс Джесс, перед которой Виктор рассыпался в благодарностях, отправилась восвояси, а дети уложены спать, Дин наконец раскрыла цель визита Лесли.
— Дело в том, что Лесли — врач, — сообщила она Виктору, удивленному и обрадованному этой новостью. — И я пригласила его, чтобы ты мог с ним побеседовать.
— Видите ли, Виктор, — вмешался Лесли, — я уже объяснил Дин, что занимаюсь не совсем той областью, которая вас интересует, а если быть более точным, совсем не той. Но я выслушаю вас и сделаю все, чтобы вам помочь или хотя бы посоветовать компетентного специалиста, который вам поможет.
— Спасибо, — искренне поблагодарил его Виктор.
В его глазах промелькнул лучик надежды, и Лесли подумал, что, несмотря на рассказы Дин, ему можно посочувствовать. Он потерял память, лишился всего, к чему привык, но пытается справиться со своими проблемами и делает даже больше — помогает Дин.
Не такой уж он хам и сноб, каким посчитал его Лесли, услышав ту историю, которая произошла с Дин в Паркстауне. Если бы Виктор Гудроу и в самом деле был снобом и хамом, даже потеря памяти не изменила бы его сущности. Впрочем, Виктор мог ловко притворяться — но зачем это ему? Нет, все гораздо сложнее…
Лесли задал Виктору несколько вопросов, которые касались его предполагаемой травмы. Но травмы, во всяком случае явной, у Виктора не было: его не беспокоили ни головные боли, ни дурнота, ни прочие симптомы, сопровождающие такого рода повреждения. Лесли осмотрел голову Виктора, но не увидел ничего такого, что могло бы свидетельствовать об ушибе или внешнем повреждении.
Затем он расспросил Виктора о его воспоминаниях, но услышал все то же, что рассказала Дин: этот мужчина проснулся в парке, разбуженный детьми, которые сообщили ему, что он их отец, и привели его в дом Беллвудов. Все это вспоминалось Виктору в каком-то тумане, потому что он постоянно проваливался в сон, как видно, из-за высокой температуры, и толком пришел в себя — если, конечно, так можно сказать о человеке, потерявшем память, — только на следующий день.
Лесли объяснил Виктору, что в Лайтфорде не найти хорошего специалиста, который смог бы ему помочь, однако обнадежил, сказав, что обязательно займется поисками доктора за пределами города.
— Ну как? — поинтересовалась Дин, провожая Лесли до двери. — Ты можешь хоть что-то сказать?
— Дин, я хирург и немногое знаю об амнезии. Внешних повреждений у твоего Виктора я не обнаружил. О внутренних мне может рассказать только рентгеновский снимок, хотя, судя по отсутствию внешних симптомов, их, скорее всего, нет. Подозреваю, травма мистера Гудроу носит психологический характер, но, сама понимаешь, трудно что-то сказать после обычного домашнего осмотра. Я могу организовать ему рентген, попробую найти хорошего специалиста по амнезии, но второе будет сделать куда сложнее, чем первое.
— Спасибо тебе, Лесли, — благодарно улыбнулась другу Дин. — Ты и так уже многое сделал.
— Твой приятель тоже, — усмехнулся Лесли. — Только ты даже не подумала его поблагодарить.
— По-моему, я сказала «спасибо за ужин».
— Таким тоном, каким обычно не хвалят, а ругают. А ведь он не только ужин приготовил, но и разгреб бардак в твоей гостиной. А еще занимался детьми… А еще…
— Ну все, хватит, Лесли, — раздраженно буркнула Дин. — Я в это время тоже не баклуши била.
— Да, но работа для тебя — дело привычное, а ему все это стоило титанических усилий.
— Что-то я не пойму, дружище Лесс, — сердито прищурилась Дин. — С чего это ты вдруг за него заступаешься? Из мужской солидарности?
— Нет, — улыбнулся Лесли. — Из обыкновенного человеколюбия. И кстати, — добавил он, открыв дверь, — насчет пивных бутылок и твоих чертыханий при детях он был совершенно прав.
Дин могла бы многое сказать в ответ Лесли, но тот хорошо об этом знал, а потому поспешил скрыться за дверью. Уж чего Дин было точно не занимать, так это упрямства. Упрямства, с которым она подчас отрицала даже очевидные вещи…
Виктора Дин обнаружила на кухне. Он убрал со стола посуду и сидел, погруженный в раздумья, которые, судя по выражению его уже не надутого, а скорее мрачного лица, были отнюдь не веселыми. Виктор даже не заметил, как она вошла.
А ведь он и себя постарался привести в порядок перед приходом гостя, подумала Дин, разглядывая Виктора. Расчесал волосы, побрился — наверняка взял мой бритвенный станок, — оттер пятна на пиджаке… Виктор прав, надо купить ему одежду, впрочем… впрочем, и в этом костюме он выглядит совсем неплохо.
Но до чего же у него усталый взгляд… Дин поймала себя на мысли, что точно такой же взгляд она частенько наблюдала в зеркале ванной комнаты, когда перед сном принимала душ.
Вспомнив слова Лесли о благодарности, похожей на укор, Дин почувствовала себя виноватой: зря она была с Виктором такой резкой, он ведь и в самом деле ей очень помог. Да, Виктор не лежал под машинами и кранами, но за эти несколько дней этот совершенно ни на что не годный мужчина, каким она, во всяком случае, считала его раньше, умудрился сделать то, до чего у самой Дин не доходили руки вот уже… даже страшно подумать, сколько времени…
— Виктор, — негромко позвала его Дин.
Тот вздрогнул, услышав ее голос. Неужели я и в самом деле так пугаю мужчин? — обиженно подумала она.
— Не заметил, как ты вошла, — объяснил свое невольное движение Виктор. — Решила отчитать меня за то, что я заставил тебя перелить пиво в стакан? Или тебе не понравилось, что я попросил мисс Джесс научить меня обращаться с духовкой?
С лица Виктора исчезла мрачная задумчивость. Теперь он выглядел не только усталым и подавленным, но и сердитым. Дин попыталась было обидеться, но снова вспомнила о том, что сама недавно обидела его.
— Пожалуйста, не ершись, — сказала она. — Ни за что я не собираюсь тебя отчитывать. Просто хотела сказать тебе спасибо. Ты… ты молодец, Виктор. Сделал куда больше, чем я ожидала.
— Но меньше, чем надеялась?
— Я, знаешь ли, не привыкла рассыпаться в комплиментах. Уж извини, чего не умею, того не умею.
— Послушай, Дин, — Виктор так пристально посмотрел на нее, что ей захотелось опустить глаза, — как вышло, что мы с тобой… Почему мы поженились?
— Хочешь спросить, как ты взял в жены женщину, взгляд которой способен превратить в камень? — усмехнулась Дин, почувствовав, как где-то внутри ее кольнула обида.
— Нет, просто хочу понять, почему мы были вместе. Мы ведь совершенно разные. Хоть с этим ты спорить не будешь?
— Не буду, — покачала головой Дин, решив, что с обидой она разберется позже. Сейчас перед ней стояла куда более важная задача: нужно было срочно что-то выдумать, чтобы ответить на вопрос, который Виктор задал совсем некстати. — Мы… ну, мы… начали встречаться, когда… В общем, ты только что вылетел из университета, а я уже работала. У тебя был старенький мотоцикл, который ты притащил чинить ко мне в мастерскую. Там мы и познакомились.
— Я катался на мотоцикле? — Дин был явно удивлен.
— О да, в те времена… И тогда мы…
— А в каком университете я учился?
— О, ты не любил об этом рассказывать. Так огорчился, что вылетел оттуда…
— Дин, а кто мои родители?
Этого вопроса она уж точно не ожидала услышать. А ведь это вполне логично: у Виктора Гудроу, точнее — Беллвуда, как и у всех нормальных людей, должны быть родители…
— Ну… они… — Дин запнулась, не зная, что соврать, и наконец выпалила: — Они умерли.
— Чудесно… — мрачно ответил Виктор. — А у меня-то мелькнула мысль, что весь этот год я провел у них.
— Прости, — почти простонала Дин, пребывавшая в ужасе от того, что только что «убила» чьих-то родителей. Впрочем, родители Виктора, если верить словам Арчибальда Сандерса, действительно умерли, так что Дин могла считать себя убийцей только наполовину, что, впрочем, не умаляло ее вины. — Я не хотела об этом говорить…
— Не печалься, я все равно не помню, как это было… Послушай, а давно это случилось?
Виктор посмотрел на нее, и слова застряли у Дин в горле. Ей было так жаль, бесконечно жаль того больного усталого человека, который сидел перед ней и которого она вынуждена была обманывать.
— Да, давно, — наконец выдавила из себя Дин. — Но ты не любил говорить об этом, и я не знаю, как это вышло.
— Видно, я был скрытным малым.
— Ты и сейчас скрытный, — вырвалось у Дин.
— Да и тебя не назовешь открытой… Так почему мы все-таки поженились?
— Нам казалось, что мы никогда не разлюбим друг друга, что эта сказка продлится вечно, ну и прочая ерунда… Стоит ли вообще об этом говорить?
— Ты, кажется, иронизируешь?
— Было бы лучше, если бы я рассказала тебе трехчасовую романтическую историю, которая закончилась так же быстро, как и началась? — с горькой усмешкой поинтересовалась Дин.
— Ну хорошо, — судя по тону, Виктор не собирался так просто сдаваться, — мы влюбились и бездумно решили пожениться. Но почему мы прожили вместе столько лет, если «прочая ерунда», как ты, видимо, называешь любовь, так скоро закончилась? Мэгги уже одиннадцать, Дэну десять. Выходит, мы с тобой вместе уже больше одиннадцати лет… Неужели только из-за детей?
Господи, ну почему он решил засыпать ее этими вопросами именно сегодня?
— Мои родители тоже были разными людьми, — пожала плечами Дин. — Но все-таки прожили бок о бок много лет.
— А потом развелись?
— Нет, папа умер.
— Мне жаль.
— Мне тоже. Как это ни странно, мне до сих пор его не хватает. Он многому меня научил.
— Например, чинить краны?
— Например… — Дин осеклась и с подозрением посмотрела на Виктора. — Откуда ты… Ты это вспомнил?
— Увы, нет, — грустно покачал головой Виктор. — Узнал, болтая с детьми. Они говорят, что ты лечишь сломанные машины и текущие краны.
— По-твоему, это плохо?
— По-моему, мы с тобой поменялись ролями. Это я должен был чинить краны, а ты — сидеть с детьми.
— Кому должен?
— Что?
— Кому ты должен? — повторила Дин. — Себе, мне, тем, кто вокруг?
— Не знаю, Дин, — покачал головой Виктор. — Я теперь вообще мало что знаю. Но мне кажется, все то время, что я жил с тобой, мне мучительно чего-то не хватало. Может быть, я потерял свое «я»?
— А может, ты потерял его до нашего знакомства?
— Ты дарила мне цветы, приглашала на свидания и пела серенады под моим окном? — насмешливо поинтересовался у нее Виктор.
— При чем тут это? — раздраженно пробормотала Дин. — Думаешь, собственное «я» появляется только тогда, когда зарабатываешь деньги? В таком случае у меня оно должно быть огромным, как дом… Или, по-твоему, дело в количестве денег?
— Нет, Дин, думаю, дело не в том. — Виктор снова уткнулся взглядом в стол и замолчал, пытаясь сформулировать про себя какую-то мысль. — Просто я… мне чего-то не хватало все то время, что мы жили вместе… Лесли говорил, что причина моей амнезии может иметь исключительно психологический характер, и тогда становится ясно, почему я потерял память. Может быть, мне хотелось… хотелось жить другой жизнью?
— Виктор, ты можешь уйти, я ведь тебя не держу, — пробормотала Дин, догадавшись, куда он клонит, и мысленно прикидывая последствия этого шага.
— Да нет же, я не об этом…
— Тогда о чем? — Дин с трудом сдержала вздох облегчения.
— Другая жизнь не означает того, что я не буду жить с тобой и с детьми. Она означает, что я хочу жить по-другому. В моем существовании должен появиться какой-то смысл — понимаешь? Может быть, когда я найду его, память вернется ко мне.
— Лихо закручено, — улыбнулась Дин, но, заметив недовольный взгляд, который Виктор бросил в ее сторону, посерьезнела. — Лесли прав. Мы, конечно, сделаем тебе рентген, но, думаю, надо найти тебе психоаналитика.
— Я знаю, как это трудно для нас… И благодарен тебе за то, что пытаешься мне помочь.
Дин мысленно вздохнула, поймав на себе его взгляд, полный искренней, но незаслуженной благодарности. Знал бы он, что все это время ему бессовестно лгут…
— Кстати, Дин, ведь у нас должны были сохраниться хоть какие-то совместные фото, — вопросительно посмотрел на нее Виктор.
— Да, конечно, — машинально ответила Дин, размышляя над тем, где она сможет их раздобыть. — Вот только надо их найти.
— Будь добра, займись этим, когда освободишься. Ведь у тебя тоже бывают выходные?
— Конечно, — повторила Дин, чувствуя, что уже не в силах думать об этом сегодня. — Я обязательно найду их, Виктор.
