14

Когда Дин вошла в дом, ее тут же охватило горькое чувство пустоты и утраты. На мгновение ей даже показалось, что Виктор уже исчез из ее жизни, хотя она еще ничего ему не рассказала.

Дом и в самом деле был удивительно пустынным. Мэгги и Дэн ушли на день рождения к детям Фэтчеров, но Вик собирался остаться дома, чтобы работать над заказами, от которых у него шла кругом голова. Однако, поднявшись на второй этаж, Дин не услышала трескотни швейной машины из комнаты для гостей, оборудованной Виктором под швейную мастерскую.

— Вик? — Дин постучала в комнату, но ответа не последовало. Заглянув в мастерскую, она никого в ней не обнаружила. Может быть, Виктор решил заглянуть к бабуле Джесс — он ведь часто обращался к старушке за советом…

Дин почти бегом спустилась с лестницы.

— Кажется, его нет дома, — сообщила она детективу, который дожидался ее в гостиной.

— Может, это все объяснит? — Джад Ружик протянул ей исписанный мелким почерком лист бумаги. — Я нашел его здесь, на столе.

Дин дрожащими руками взяла листок. Это было письмо от Виктора.

«Дин… Или миссис Беллвуд… Теперь я уже не знаю, как мне к тебе обращаться… Случилось то, чего ты так боялась — или чего так ждала? — ко мне вернулась память.

Это случилось внезапно, как будто у меня в голове взорвалась «галактика», о которой все твердил док Бентон. По телевизору шла какая-то передача, и я увидел лицо человека, с которым когда-то учился в университете. Он живет теперь в Нью-Орлеане, но это не имеет значения. Моя память как будто зацепилась за это лицо, и дальше клубок воспоминаний начал разворачиваться сам собой… Я вспомнил всю свою жизнь и, конечно, тот день, когда со мной случилось несчастье.

Как ни странно, первой мыслью, мелькнувшей у меня в голове, было желание найти тебя и обрадовать. И лишь потом, спустя несколько мгновений, я понял, что произошло на самом деле.

Я пытался понять, зачем тебе понадобилась вся эта чудовищная ложь, которой ты пичкала меня все время, что мы провели вместе. Достаточно было пойти в полицию или вызвать врача. Мне оказали бы помощь, и вряд ли я стал бы этому противиться… Единственное объяснение истории, которую ты сочинила, — твое желание отомстить мне за тот роковой для меня день, когда я скверно повел себя с тобой и с наш… (зачеркнуто) твоими детьми. Но для мести ты выбрала слишком уж изощренный способ. Ты сделала больно не только мне, но и себе самой, и детям.

Что ты за человек, Дин Беллвуд? Как можно было втягивать в это детей? Я не понимаю, я пытаюсь тебя понять, но ничего не выходит.

Говорить с тобой я не смог, поэтому решил оставить письмо. Я возвращаюсь в ту жизнь, которой ты меня лишила, но точно знаю, что уже никогда не стану тем человеком, каким был раньше. Может, это хорошо — одним отвратительным и заносчивым снобом станет меньше. Может, это плохо — после того, что со мной сделала моя законная жена, а потом и ты, Дин, едва ли я смогу кому-нибудь поверить.

Прошу тебя, не пытайся звонить мне, разыскивать меня. Для меня сейчас встреча с тобой равносильна попытке человека выпить напиток, которым его уже пытались отравить. Прости за сравнение, но это так.

Что касается Мэгги и Дэна, я не могу их винить. По сути, у них не было отца, поэтому они так скоро привязались к своему придуманному папе. Дети дали мне очень многое, многому меня научили, и я боюсь, что если, как и твой бывший муж, исчезну из их жизни навсегда, то их души очерствеют и закроются навсегда. Я хочу и впредь видеться с ними, приглашать их к себе, помогать им делом и советом, но, прошу тебя, Дин, избавь меня от своего присутствия, когда я буду проводить время с детьми.

Вот и все. Я думал, что, пока буду писать, пойму ту женщину, что обманула меня, немного больше, чем понимал до того, как сел за это письмо. Увы, я ошибся. У этой чудовищной лжи нет никакого объяснения… Я люблю тебя, Дин, но сделаю все, чтобы навсегда вытравить из сердца это чувство, обманчивое, как и ты сама.

Виктор Белл… (зачеркнуто) Гудроу».

Дин села на диван и, совершенно не стесняясь детектива, который немедленно занялся изучением письма, горько разрыдалась.

Что она знала об одиночестве, пока не встретила Виктора? Когда ты привык быть один, одиночество не кажется таким страшным и непоправимым. Гораздо ужаснее остаться одному, когда ты встретил свою настоящую любовь, самого близкого тебе человека и вдруг потерял его навсегда…

У Дин было такое чувство, будто кто-то взял и зачеркнул толстым черным фломастером ту часть ее жизни, которую она считала счастливой. Если бы она могла потерять память, как Вик… Если бы могла забыть о нескольких месяцах, которые перевернули ее жизнь… Если бы док Бентон погрузил ее в гипнотический сон и стер все ее воспоминания к чертовой матери… Если бы… Но Дин понимала, что этого с ней не случится.

— Простите, миссис Беллвуд, — позвал ее детектив. — Вы выбрали не лучшее время для рыданий. Если вы не хотите, чтобы вашего… чтобы мистера Гудроу убили, лучше вам успокоиться и мыслить трезво. Если вам все равно — моя миссия закончена и я ухожу.

Вначале Дин хотела обозлиться на бесчувственного детектива Ружика, но очень быстро поняла, что он прав. Что толку от ее рыданий? Если с Виктором что-то случится, ее боль станет еще невыносимее… Да, она потеряла его, но по крайней мере пока еще может спасти ему жизнь. И должна это сделать.

— Хорошо, — сдавленным голосом произнесла Дин. — Только я пока не знаю, что делать. С Виктором говорить бессмысленно, он все равно никому сейчас не поверит. Может быть, обратиться в полицию?

— У меня есть кое-какие соображения, — улыбнулся Джад Ружик. Он испытал облегчение, поняв, что его клиентка не из тех дамочек, которые, впав в истерику, перестают что-либо соображать. — Идти в полицию я бы вам не советовал. Доказать, что мистера Гудроу пытались убить, все равно не удастся. Клементину Гудроу можно уличить только в измене — но что это меняет? Полиции плевать, с кем встречается жена человека, которого уже три месяца как объявили покойником. К тому же едва ли вам удастся доказать, что снимки сделаны до того, как Виктор потерял память и был объявлен мертвым. А если и докажете, на это уйдет время, которого у нас нет. Как только мистер Гудроу объявится в городе и его жена узнает, что ее супруг жив, будьте уверены, она сделает все, чтобы «воскрешение» Виктора длилось недолго. Я уже не говорю о связях ее папочки — узнав, кого вы пришли обвинять в убийстве, полицейские расхохочутся вам в лицо и в лучшем случае в шею вытолкнут вас из участка. А в худшем — обвинят в клевете и возьмут под арест. Вы же этого не хотите?

— Конечно, нет, — покачала головой Дин. — Я хочу защитить Виктора, а не сесть в тюрьму вместо его жены.

— Благородное желание, — кивнул детектив Ружик. — Постараемся его осуществить. Помнится, вы говорили, что ваш бывший муж хочет заработать денег? Думаю, мы сможем предоставить ему эту возможность…

Дин испытала громадное облегчение, когда Норрис согласился — разумеется, не бескорыстно — снова прибегнуть к шантажу. На этот раз объектом шантажа должна была стать вовсе не Дин, а Клементина Гудроу, да и шантажом действия Норриса можно было назвать лишь с натяжкой.

Ему предстояло продать Клементине информацию, которую она сможет использовать против Виктора в том случае, если он попытается развестись с ней, лишив ее всех материальных благ. Фотографии «счастливой семьи» пропавшего Виктора Гудроу могли произвести в суде эффект разорвавшейся бомбы. Муж несчастной Клементины Гудроу не только заставил жену оплакивать его гибель, но и стал почти что двоеженцем. Можно было не сомневаться, что суд стал бы на сторону несчастной «вдовы», жертвы мужниных сумасбродств.

Такое положение вещей в корне меняло дело — теперь миссис Гудроу могла развестись, не прибегая к экстремальным мерам, на которые уже пошла несколько месяцев назад.

Нельзя сказать, чтобы Дин с самого начала одобрила эту идею, но выбора не было: либо Виктор в буквальном смысле слова «заплатит» за свою измену в суде, либо в один прекрасный день сядет в машину без тормозов или наткнется на грабителя в темной подворотне…

Норрису Хэмптону, которого Дин нашла совершенно опустившимся за те годы, что они не виделись, было совершенно все равно, от кого он получит деньги. Глядя на него, Дин уже не верила в то, что когда-то была его женой.

В Паркстаун, как выяснилось, Норрис приехал в надежде, что Дин откупится от его притязаний на детей. Однако, когда он сделал несколько снимков Дин с ее новым мужем, а потом выяснил, кем на самом деле является этот человек, в его голове возник хитроумный план, благодаря которому он мог получить деньги и от Дин, и от довольно богатой дамы, которая являлась законной женой мужчины, выдающего себя за мистера Беллвуда.

Если бы Дин и детектив Ружик не поспешили в мотель на окраине города, Норрис, до сих пор не получивший ответа от бывшей миссис Хэмптон, стоял бы у ворот Клементины Гудроу. Впрочем, Норрис рисковал не получить ни цента — не исключено, что Клементина уже знала о том, что ее муж «воскрес» из мертвых.

Как выяснилось, так оно и было. Во всяком случае, Норрис утверждал, что лицо Клементины Гудроу мало чем отличалось от восковой маски, когда она открыла ему дверь.

Миссис Гудроу не раздумывая согласилась на предложение Норриса, правда у нее не оказалось наличных, поэтому Клементина попросила его посидеть в каком-нибудь кафе, пока она снимет со счета нужную сумму. Миссис Гудроу сдержала обещание и вручила Норрису обещанную сумму. Тот в свою очередь отдал ей снимки и негативы, посоветовав съездить в Лайтфорд, где она непременно найдет свидетелей, которые смогут показать под присягой, что мистер Гудроу, пока его жена горько оплакивала свою утрату, спокойно жил с другой женщиной и воспитывал двоих ее отпрысков.

Предусмотрительный детектив Ружик, воспользовавшись тем, что Норрис оказался не слишком наблюдательным человеком, записывал все разговоры с шантажистом на диктофон, а потом передал маленькую кассету Дин.

— Ну вот и все, — улыбнулся он своей клиентке. — Этим, — детектив кивнул на кассету, — вы обезопасите себя от Норриса, если он снова вздумает вас шантажировать. Достаточно предъявить это суду, и никто не даст ему и близко подойти к вашим детям. Что до грядущего развода Виктора Гудроу… Воля ваша, оставаться в Лайтфорде или уехать подальше, чтобы соседи не показывали на вас пальцем всякий раз, как вы пойдете по улице.

— Я решила уехать, — ответила ему Дин. — К тому, что соседи судачат, мне не привыкать, но я не хочу, чтобы дети пережили этот ужас.

Дин вернулась домой под вечер, совершенно опустошенная. Ей не хотелось видеть никого: ни бабулю Джесс, которую попросила посидеть с детьми, ни даже детей, на чьи вопросы сейчас она не могла ничего ответить. Дин пыталась утешить себя тем, что Виктору больше ничто не угрожает, но даже это утешение не смогло поднять ее дух.

Надо было срочно продавать дом и снова собирать вещи. Надо было уезжать, но сначала решать куда. Надо было заставить себя хотя бы что-то делать, но Дин испытывала одно лишь желание: лечь, уткнувшись лицом в подушку, заснуть и больше никогда не просыпаться…

Ход ее мыслей быстро изменился, когда она вернулась домой, но ни детей, ни бабули Джесс там не застала. Дин обежала весь дом, а потом кинулась на другую сторону улицы, к соседке. Бабуля Джесс сообщила, что дети легли у себя дома спать, сказав, что скоро приедет их отец, и она со спокойной совестью отправилась домой.

Дин готова была рвать на себе волосы, когда напуганная ее состоянием бабуля Джесс, ничего не знавшая о том, что Виктор Беллвуд умер, а Виктор Гудроу воскрес, предложила позвонить в полицию.

— Нет, с полицией пока подождем, — ответила Дин, озаренная неожиданной догадкой. Она начала подозревать, куда могли уехать ее дети.

Мобильник Виктора, разумеется, не отвечал. Дин села в грузовичок и помчалась в Паркстаун. Вероятно, Мэгги и Дэн прочитали письмо, которое Дин по неосторожности забыла на столе в гостиной, и поехали туда, откуда несколько месяцев назад их трио выгнали с позором.

Дин с ужасом представляла, как ее несчастные дети мерзнут под крыльцом Викторова дома, куда он, судя по всему, не вернулся. Будь иначе, его жена не стала бы платить за фотографии, да и Норрис наверняка бы столкнулся с ним в доме.

Где он мог остановиться? В гостинице? У друзей? Где будут искать его дети? Что скажет Клементина Гудроу, когда увидит на своем пороге женщину, с которой жил ее муж? Впрочем, последний факт уже мало тревожил Дин. Она не чувствовала вины перед человеком, способным на убийство ради денег. Поэтому, когда служанка Виктора, фру Тильда, с постным лицом открыла ей дверь, Дин и не думала переживать из-за возможной встречи с Клементиной.

Дин сразу спросила, дома ли мистер Гудроу, на что фру Тильда ответила, что не станет говорить о мистере Гудроу с женщиной, которую видит первый раз за свою долгую жизнь. Дин хотела напомнить пожилой даме об их первой встрече, однако не стала, ограничившись вопросом, не заходили ли спросить о мистере Гудроу двое ребятишек: мальчик с рыжими волосами и большеглазая девочка.

Фру Тильда сказала, что не обязана докладывать о том, кто заходил в хозяйский дом, невесть кому, и собралась уже было захлопнуть дверь перед носом Дин, как вниз, привлеченная голосами, спустилась миссис Гудроу.

Выглядела она куда лучше и бодрее, чем описывал ее Норрис. Не мудрено, со злостью подумала Дин, эта ведьма уже получила все, что хотела… Сразу догадавшись, кто к ней пришел, Клементина Гудроу отправила фру Тильду на кухню и с натянутой улыбкой сообщила Дин, что «своего любовника» она может найти в доме его тетки, Лиз Гудроу.

— Ваши дети уже были здесь, — заявила она, окинув Дин снисходительным взглядом. — Искали своего нового папочку… Так что можете сказать мне спасибо за то, что я дала им адрес.

— Спасибо, — сквозь зубы процедила Дин. Она испытала огромное облегчение, узнав, что дети нашлись, и все же ей пришлось постараться, чтобы перебороть желание сказать Клементине Гудроу, что та представляет собой на самом деле. — Не могли бы вы и мне дать этот адрес? — с ледяной вежливостью спросила Дин.

Скривив рот в пренебрежительной улыбке, Клементина продиктовала адрес.

— Да, кстати, передайте Виктору, что я сама подам на развод, — с деланой небрежностью добавила миссис Гудроу. — Так что на вашем месте я бы не разевала рот на его состояние.

— На вашем месте, — Дин посмотрела на Клементину Гудроу тем взглядом, которого так боялся Виктор, — я бы вообще его не разевала, а то пахнет помоями. Удачного развода.

Оставив остолбеневшую от такой наглости миссис Гудроу на пороге Викторова дома, Дин запрыгнула в грузовичок и поехала по продиктованному адресу, мысленно готовясь к взбучке, которую она устроит детям. Встретившись с почти уже бывшей женой Виктора, Дин почувствовала некоторое облегчение. По крайней мере с Виктором теперь все будет в порядке. Жаль, что придется платить этой гадине, но теперь его жизнь будет в безопасности.

Подъехав к дому тетки Виктора, Дин похолодела. У ворот стояла полицейская машина, а вокруг столпились зеваки из соседних домов. Дин почувствовала уже знакомую дрожь в коленях и на ватных ногах вышла из грузовичка. Оставалась одна надежда — Клементина нарочно дала ей неправильный адрес.

Дин подбежала к толпе, сгрудившейся возле ворот, и чужим от страха голосом спросила у первого попавшегося, чей это дом и что в нем случилось.

— Здесь живет Элизабет Гудроу, но она сейчас в больнице, — начала объяснять Дин какая-то тетка в пальто, наброшенном поверх халата. — К ней в дом, кажется, кто-то из родных приехал. Потом начали стрелять, вроде кого-то укокошили. Вызвали полицию, «скорую», сейчас все узнаем.

Дин почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.

— Мэгги, Дэн! — закричала она, прорываясь сквозь скопление зевак. — Господи, да пустите же вы меня! В доме мои дети!

— Мама! — донесся до Дин крик сына.

Любопытные соседи Лиз Гудроу наконец решили уступить ей дорогу, и Дин смогла увидеть, как дети спускаются с крыльца и бегут к ней. Она кинулась им навстречу и сжала обоих в объятиях. Из дома вышли полицейские с носилками, на которых лежал кто-то, и этого кого-то Дин мучительно боялась увидеть.

Виктор! — пронеслось у нее в голове, и она почувствовала, как сердце, висевшее на тоненькой ниточке надежды, оторвалось и упало куда-то вниз. Дин уткнулась лицом в волосы дочери и изо всех сил зажмурила глаза, чтобы только не видеть того, кого полицейские выносят из дома.

Все кончено… Вот теперь все действительно кончено, подумала она и опустила лицо вниз, так, чтобы дети не смогли увидеть выражения беспредельной тоски, которое было на нем написано. Распущенные волосы хлынули по ее щекам, впитывая слезы, которые градом посыпались из глаз.

— Вот уж не подумал бы, что ты приедешь сюда и будешь рыдать под моими окнами, — донесся до Дин знакомый мягкий голос. — Рассказать такое про миссис Отвертку в Лайтфорде — никто и не поверит…

Не веря своим ушам, Дин подняла голову и тут же наткнулась на чьи-то теплые, самые желанные на свете губы. Губы своего мужа…