Глава последняя
Подгоревшая яичница, или Чем питаются программисты. – Яна и Игорь знакомятся с бывшими хозяевами картины. – Как «Сны» приносят неприятности. – Об «одноразовых» связях и о том, как Игорь обещает Яне «хорошее завтра». – Примирение с Ольгой и второй завтрак без подгоревшей яичницы. – О том, как Георгий Приязнов утолил свое любопытство и проснулся на мосту. – Прощание с иллюзиями
Игорь остался ночевать на даче, в той комнате, где еще совсем недавно отсыпался после гулянки Ленечка. Вопреки ожиданиям Яны встреча с призраком его не напугала, скорее удивила и разбудила какой-то научный интерес. Игорь полночи пытался понять, из чего состоит «структура его атомов», а Яна умоляла его рассуждать потише, потому что Лис, услышав эти гипотезы, вряд ли порадовался бы любознательности правнука.
Догадавшись, почему Лис так не расположен к своему потомку, Яна испытала воистину эгоистическое удовольствие: Игорь явно заинтересовался ею, а Лис попросту ревновал, и, кстати, небезосновательно, потому что этот веселый, искренний и немного нелепый парень с каждой минутой нравился ей все больше и больше. Игорь был ее ровесником, но Яна не могла назвать его мужчиной, так же как и себя – взрослой женщиной. Их обоих роднило ребячество – какая-то неделовитость, с которой оба относились к жизни.
Утром Яна приготовила «фирменную» яичницу, которую Игорь, к ее огромному удивлению, не только проглотил, но и проглотил с удовольствием.
– Ну ты даешь… – покачала головой Яна, разглядывая Игоря, «подметавшего» тарелку. – Еще никто не ел эту гадость с таким аппетитом.
– На фоне той, что я жарю, твоя – просто шедевр, – весело отозвался Игорь. – И вообще программисты питаются частичками воздуха. Они его фильтруют.
Ближе к полудню Яна с Игорем поехали в Москву. Уже приехав на станцию, Яна вспомнила, что забыла в доме сумку. Игорь спокойно воспринял информацию о том, что им предстоит вернуться, но все-таки поинтересовался:
– У тебя там что-то важное?
– Кошелек, – ответила Яна, ругая себя за то, что снова выглядит «как персонаж».
– Если ты не можешь без него дышать, мы, конечно, вернемся, – пошутил Игорь. – А вообще, мне кажется, я в состоянии решить эту проблему. И не стоит так беспокоиться, – добавил он, заметив Янину нервозность. – С кем не бывает? Мне самому иногда кажется странным, что я до сих пор не забыл дома голову…
Игорь еще вчера позвонил отцу и, изложив очередную «легенду», придуманную Ленечкой, выяснил, кому Андрей Петрович продал картину.
Нынешним ее хозяином был некто Василий Семенович Горский, с которым отец Игоря когда-то работал на одном предприятии. Молодым людям очень повезло – у Андрея Петровича сохранился адрес Горского, и, хотя не было никакой гарантии, что Горский до сих пор по нему проживает, Игорь уговорил Яну поехать прямо туда.
– В конце концов, не все же кочуют с места на место. Может, наш Горский ведет оседлый образ жизни… Да и терять нам, кроме времени, нечего.
Яна согласилась и не пожалела об этом: Горский действительно проживал по адресу, который дал Андрей Петрович. Это был пожилой, высокий и очень худой мужчина с орлиным профилем и сверлящим взглядом. Яна сразу же идентифицировала его как «в прошлом героя», но не ее романов, а какого-нибудь детектива.
Горский поприветствовал молодых людей не очень-то любезно, но, когда услышал, что Игорь – сын Андрея Петровича, предложил им зайти.
Войдя в небольшую гостиную, Яна заподозрила, что Горский ничего в ней не менял еще со времен своей молодости. За стеклом старенького серванта красовались награды, полученные на предприятии, жутко дефицитный сервиз советского времени; на тумбочке, покрытой синей скатеркой, стоял телевизор «Рубин» без единой царапинки; на стенке висел ничем не примечательный ковер, к которому примыкал собранный диван, укрытый пледом под цвет ковра.
Горский жестом предложил молодым людям присесть, а сам принялся медленно расхаживать по ком нате.
– Мне ваш папа, Игорь Андреевич, так удружил, что я до сих пор забыть не могу, – произнес он, неодобрительно качая головой. – Раз вы пришли сюда за картиной, то, наверное, об этом знаете?
Горский дошел до тумбочки и резко повернулся, просверлив Игоря испытующим взглядом. Игорь спокойно кивнул и, в отличие от смутившейся Яны, встретил взгляд Горского, не отводя глаз.
– Я знаю, что у папы были проблемы из-за картины, – объяснил он Горскому. – Знаю, что он продал ее вам из-за своих видений. И догадываюсь, что именно этим он вам удружил.
– Правильно мыслите, Игорь Андреевич, – кивнул Горский. – Не знаю, может, ваш папа считал, что эта картина так действует только на него… В этом случае он ошибся, потому что из-за нее мне тоже пришлось несладко. Картина долгое время висела здесь, в гостиной, и ничего не происходило. Спустя много лет мне захотелось что-то изменить, и я, не подозревая ни о чем, перевесил эту жуткую вещь в спальню. Поначалу я мучился бессонницей. Но, как человек чуждый суеверий, даже не подумал связать бессонницу с картиной. Потом мне удалось уснуть – уж лучше б я не засыпал… Мне часто снилось, что я качусь в пустом вагоне метро, вокруг меня – ни души… Так вот, я лег спать и проснулся, уверенный в том, что нахожусь у себя дома, в своей постели… Но нет, я сидел в вагоне, а из одежды на мне были всего-навсего трусы и майка, а надо мной стояла сотрудница Метрополитена… Представьте себе, что я чувствовал… Очень скоро это повторилось, и только тогда я связал происходящее с картиной, хотя уже был почти уверен, что схожу с ума… В общем, я принял твердое решение избавиться от картины.
– Вы ее выбросили? – вырвалось у Яны.
– Нет, – покачал головой Горский, – хотя частенько об этом жалею. Я хотел отдать ее в музей, но об этом прознал один коллекционер, который предложил мне за нее такую сумму, от которой мне, пенсионеру, неразумно было отказываться.
– Значит, вы ее продали… А как зовут этого коллекционера, вы помните? – спросил Игорь.
– Георгий Приязнов, – ответил Горский. – Сложно забыть человека, отдавшего такие деньги за эту жуткую мазню…
До приязновского дома, который больше напоминал небольшой особнячок, Яна с Игорем добрались уже в сумерках. Возле высоких железных ворот их встретила охрана, мило посоветовавшая молодым людям вернуться туда, откуда они приехали, и даже объяснившая, в какую сторону им следует идти. Игорь, с присущим ему оптимизмом, попытался донести до охранников, что хочет побеспокоить Приязнова исключительно по важному и неотложному делу, но охранники, рассыпавшись в любезностях, вновь порекомендовали Игорю отправиться домой, поскольку спокойный сон все-таки лучше хорошей драки.
На шум – ибо охранники любезничали с Игорем очень громко, как видно испугавшись, что он не оценит всех тонкостей, какими была пересыпана их речь, – из окна высунулся сам Георгий Приязнов, не менее вежливо поинтересовавшийся, что все-таки происходит в его владениях.
В конечном итоге Игорю все-таки удалось добиться своего, и любопытный хозяин спустился-таки, чтобы принять нежданных гостей. Проводив молодых людей в огромную гостиную с камином, возле которого стояли аж две собаки, правда не живые, а мраморные, и предложив молодым людям выпить, он внимательно выслушал загадочную историю, которую они ему поведали.
Слава богу, Георгий Приязнов обладал двумя качествами, которые избавили Яну и Игоря от очередного любезничанья с охраной: чувством юмора и врожденным любопытством.
– В жизни не слышал такой ахинеи! Хотя, если честно, меня это даже позабавило. Значит, вы хотите вернуть эту картину, потому что без нее дух не может обрести покой… Нет, я всяких перевидал на своем веку… чудаков, но таких вижу в первый раз. И вы думаете, я в это поверю? Отдам вам картину и скажу – идите с миром?
– Мы, конечно, чудаки, – устало улыбнулась Яна. – Но вы сами подумайте, откуда мы можем столько о ней знать?
– Я не спорю с тем, что вы отлично подготовились, придя сюда. Потому что и я, разумеется, в курсе того, кому принадлежали «Сны»…
– Ну, хотите, я вам паспорт, что ли, покажу… – Игорь вытащил из оттопыренного кармана рубашки пас порт и протянул его Приязнову. – Вот, смотрите, что написано: Лунин Игорь Андреевич. Это же вам о чем-то говорит?
– Молодой человек… – покачал головой Приязнов. – Игорь… Даже если вы потомок того самого Лунина, то почему я должен вам верить? Может быть, вы попросту жалеете о том, что отец так продешевил, продав картину своему приятелю, и хотите использовать упущенную возможность?
– Да… – вздохнул Игорь и обреченно покачал головой. – Бесполезно. А мне казалось, коллекционеры – не просто дельцы, а поклонники прекрасного. И им не все равно, что думают о своих полотнах художники…
– Ну да, пришельцы с того света, – хмыкнул Приязнов. – Ну что ж, молодые люди, если вам больше нечего сказать…
– Есть что. – Яна встала с любезно предоставленного хозяином кресла и внимательно посмотрела на Приязнова. – Если вы вдруг передумаете… Например, потому, что сами убедитесь в том, что «Сны» и правда сводят людей с ума… Позвоните мне или Игорю.
– Хорошо, – хмыкнул Приязнов. – Уговорили.
Яна чувствовала себя обессилевшей, подавленной и уставшей. О том, чтобы вернуться в поселок, не могло быть и речи, потому что на пустопорожние разъезды у молодых людей ушел практически весь день. Хорошо хоть, она предусмотрительно оставила ключи Ленечке, так что за Ганса можно было не волноваться.
Они стояли на платформе. Несмотря на теплый вечер, Яна замерзла – до железнодорожной станции от особняка Приязнова им пришлось идти около часа. Она посмотрела на небо – звезды показались ей осколками огромного айсберга, злыми и холодными, как глаза Лиса, которыми он вчера на нее смотрел.
– Поехали ко мне, – предложил Игорь. – На твою дачу мы все равно уже не успеем. – Яна вяло кивнула, что Игорь истолковал как сомнение. – Ты что, мне не доверяешь? Думаешь, начну к тебе приставать?
– Да брось ты, – вымучила улыбку Яна. – Ничего я уже не думаю. Даже мыслей в голове не осталось. И потом, как я могу такое предположить, когда ты, выслушав мою абсурдную историю, даже не сказал, что я – чокнутая.
– А что – надо было? – улыбнулся Игорь. – Ты бы предупредила.
– Мне нравится, что ты не теряешь оптимизма…
– Ты беспокоишься о моем «пра» больше, чем он того заслуживает.
– Просто я знаю его лучше, чем ты. Для него это очень важно, понимаешь?
– Понимаю, – кивнул Игорь, и в ту же минуту Яна поймала его взгляд, глубокий и неожиданно серьезный. – Понимаю, что ты в него влюблена.
– С чего ты взял?! – испуганно вскрикнула Яна и тут же поняла, что выдала себя с головой.
– А ты думаешь, я не заметил, как он смотрел на тебя вчера? А ко мне как отнесся? Как будто ты – его жена, а я – твой любовник, которого ты притащила в ваш дом… Ведь он до сих пор считает этот дом своим…
Яна подумала, что кому-кому, а Игорю врать не имеет смысла. Но и рассказывать о том, что у них было с Лисом, ей тоже не хотелось. Ведь это была их тайна, их мир. Пусть Лис и отказался от нее, она все равно ни с кем не будет обсуждать то, что между ними было. Этот крошечный мирок, из которого она еще до конца не выбралась, вмещал только двоих.
– Зря ты так о нем, – укорила она Игоря. – Он – прекрасный человек. Только очень одинокий.
– Ты прости меня, Яся, но я скажу. Он – не человек, он – призрак. Это, конечно, здорово, что ты даже к призраку можешь относиться… по-человечески, но ведь это… не то… Я не знаю, как сказать, как выразить… но это – не любовь, Яся… Это – иллюзия любви.
– Хватит, – остановила его Яна и направилась к краю платформы, сделав вид, что высматривает электричку.
Игорь подошел к ней и мягко обнял за плечи:
– Ты права, я лезу не в свое дело. Но ты мне нравишься, а значит, дело почти уже мое. Как быть? Может, что-нибудь посоветуешь?
Яна повернулась к Игорю. Ее глаза были влажными от слез, подступивших секунду назад и так же мгновенно отхлынувших.
– Паршивый из меня советчик. Я – всего-навсего персонаж, а они редко дают хорошие советы. Ты уж лучше сам что-нибудь придумай, ладно?
– Ладно, – улыбнулся Игорь. – Только и ты мне помоги. В одиночку я не справлюсь…
Возле Ольгиного подъезда на Яну нахлынули воспоминания. Бумажку, на которой красовалась надпись «Уважаемые товарищи жильцы! и прочее и прочее», уже кто-то отодрал, и на выцветшей подъездной двери теперь образовался яркий квадрат, бессмысленный и бесполезный, как, впрочем, и содранная бумажка с давным-давно устаревшей информацией. В лифте по-прежнему красовались надписи «Егор Летов жив!», «Я люблю металл», «Рэпак – полный отстой» и странные рисуночки в стиле граффити, в которых Яна, каждый раз заходя в лифт, видела то домик с дымовой трубой, то черта, взлетевшего на крышу церкви, а то еще что-нибудь, не менее любопытное.
– Знаешь, я первый раз сюда приехала не к Ольге, – вздохнула Яна.
– Может, заглянем к ней? – предложил Игорь. – Если, конечно, она еще не спит.
– Не спит. Наверняка Катьку ждет с работы. Но мы к ней не пойдем.
– Почему?
– Поссорились.
– Она тебя обидела?
– Ну да… – кивнула Яна. На этот раз вместо домика и черта на колокольне перед ней возникло почему-то нечто, смахивающее на циклопа. – Точнее… Она-то хотела как лучше, просто получилось как всегда…
– По-моему, самое время помириться. – Игорь нажал на кнопку «стоп», а после – на кнопку с номером Ольгиного этажа, и лифт, шурша, поплыл вверх.
– Ты что делаешь? – возмутилась Яна и протянула руку к панели.
Игорь осторожно взял ее руку и сжал в своей:
– Пытаюсь тебе помочь. Пойдем зайдем к твоей Ольге. Будем, как ты говоришь, персонажами.
Когда Яна увидела счастливое Ольгино лицо, весь ее праведный гнев улетучился в неизвестном направлении. Ольга так сильно стиснула подругу в объятиях, что Яне пришлось, хрипя, умолять, чтобы ее наконец отпустили.
– Яська! Что ж ты, зараза, со мной делаешь?!
– А ты что делаешь?!
– Еще парочка оскорблений, три пощечины, и все закончится, – подмигнул Игорь Стасику, наблюдавшему за этой сценой с недомытой кастрюлей в руках. – А я – Игорь, ваш сосед, – представился он. – Ну и Янин друг по совместительству. Вы не пугайтесь, я не буйный…
– Игорь… – Яна потянула его за рукав.
– Да, вы с ним не переусердствуйте, – засмеялась Ольга, покосившись на бывшего мужа. – Стасик у нас шуток не понимает.
– А я и не шучу. Я серьезен, как зависший комп. У вас здесь курят?
– На лестнице, – сурово произнес Стасик, вытянув указующий перст в сторону двери.
– Может, тогда ко мне пойдем? – предложил Игорь. – У меня курят. И даже пьют, если очень хочется. «Хеннесси» не обещаю, «Бейлис» тоже. Но пиво в холодильнике имеется. И растворимый кофе для непьющих.
– Мне бы Катьку дождаться, – попросила Ольга.
– Никуда она не денется. Отправь ей сообщение, что ты в гостях у соседа.
– И обязательно, Ольга Андреевна, уточни, что у соседа, а не у соседки, – пискнул с кухни Стасик. – А то ревновать будет…
– Половцев шутит – медведь в лесу сдох… Ладно, уговорили, пойдем. А то эта зануда чистоплюйная завтра весь день ворчать будет, что ему спать мешали…
Первым делом Игорь решил выгулять истомившуюся в одиночестве собаку – удивительно ласкового лабрадора по прозвищу Шейкер. Яна вспомнила Ленечкиного Шута и подумала, что собачники бывают подчас очень изобретательны, давая прозвища своим животным.
– Он у меня ковры любит взбивать, – объяснил Игорь. – Берет и фигачит лапами что есть сил. Все изодрал, даже до стены добрался. А вы располагайтесь, девушки, чувствуйте себя как дома. И забывайте потихоньку, что вы в гостях.
– Всегда знала, что ты умеешь удивлять. Когда вы успели познакомиться? – спросила Ольга, когда Игорь ушел выгуливать Шейкера.
– Недавно, – ответила Яна, разглядывая рабочий стол Игоря, на котором вперемешку валялись диски, окурки, бумажки и всякие железяки неизвестного назначения. Да, его бывшей такое вряд ли нравилось. Так же как Павлику вечный бардак в комнате, где работала Яна…
– Исчерпывающий ответ. А где же подробности?
– Будут тебе подробности, – вздохнула Яна, предвкушая, в какой цвет раскрасится Ольгина аура, когда она эти подробности узнает. – Ты только присядь сначала…
– Я думала, что ты одна – чокнутая, а вас, оказывается, двое, – изрекла Ольга, выслушав историю с картиной вначале в пересказе Яны, а потом и от Игоря.
– Трое, – поправила подругу Яна. – Еще и Леня.
– Ах, Леня… – вздохнула Ольга. – Против троих уже не попрешь. Хотя смахивает на бред собачий.
– Знаю. Игорь тоже решил, что у нас с Леней «массовые галлюцинации».
– Может, вам ауру почистить? – встрепенулась Ольга. – У меня знакомая есть, так она…
– Оль, мне не аура нужна, а картина, – возразила Яна. – Ты лучше подумай, как уговорить Приязнова ее отдать…
– Как, как… Откуда я… Хотя погоди-ка… Я об этом Приязнове уже от кого-то слышала… Точно. Помнишь Юджина? Блисмана?
Яна кивнула.
– Он же мне о вашем Приязнове и говорил. Позвоню-ка я ему. Только завтра. Может быть, он с ним как-нибудь по-свойски побеседует?
– Спасибо, Оль… – искренне поблагодарила подругу Яна. – И извини, что я…
– Да оставь ты свои извинятельства, – отмахнулась Ольга и принялась ощупывать карман джинсов. – Кажется, Катька звонит. Ладно, пойду я встречать благоверную…
Игорь положил Яну на диван, а сам по-джентльменски улегся на раскладушке. Раскладушка была старенькой и все время скрипела, когда он переворачивался. Впрочем, Яне это не мешало. Она никак не могла уснуть, все старалась уложить в голове события последних дней.
Вспоминая о Лисе, Яна пыталась представить, что он делает в эту минуту, о чем думает. Тоскует ли без нее…
– Ясь, тебе удобно? – раздался с раскладушки голос Игоря.
– Да, а тебе? – поинтересовалась Яна, неохотно оторвавшись от своих мыслей.
– Вполне. А тебе что обычно снится?
– Кошмары, – призналась Яна. – Спокойных снов почти не бывает. Правда, я уже к этому привыкла.
– Дурная привычка, – отозвался Игорь. – А ты попробуй перед сном думать о чем-то хорошем. О завтрашнем дне…
– Завтра хорошим не бывает, – мрачно ответила Яна.
– А вот завтрашнее завтра точно будет, обещаю, – утешил ее Игорь. – Кстати, что бы ты хотела на завтрак? Омаров или лобстеров?
– Оставьте ваших банальных лобстеров… – захихикала Яна. – Мне подгоревшую яичницу подавай. Я, видите ли, гурман…
– Ах да, как я мог позабыть, – в тон ей ответил Игорь. – Придется постараться в кои-то веки. А вам какой степени подгорелости: маленькой, средней или так, чтоб до угольков?
– Пожалуйста, до угольков… И подайте к ней сбежавший кофе… Да постарайтесь, чтобы он хорошенечко сбежал, залив половину плиты. Другого не пьем-с, эстеты-с…
Игорь расхохотался так, что раскладушка начала ему вторить бурным скрипом. Яна смеялась до колик в животе и слез, от которых намокла даже наволочка на подушке.
– Ну вот, в кои-то веки плачу от смеха. Спасибо.
– И тебе спасибо. Давненько я тут в одиночестве.
– Неужели у тебя после развода никого не было? – удивилась Яна.
– Я честно пытался забыться в объятиях пьяных путан… Это шутка, на всякий случай. Не было, – уже серьезно добавил Игорь. – Нет, я знакомился с женщинами, но дальше свиданий не заходило. То ли они – не те, то ли я – не тот. Черт его разберет. Конечно, хочется плотских удовольствий, но, с другой стороны, как подумаешь, что это – на одну ночь, максимум на неделю… и тошнить начинает от одной мысли об этой одноразовости. Сам иногда думаю – до чего же я старомодный… Вокруг – свобода. Бери – не хочу. А брать не хочется. За редким исключением, вроде тебя…
– Э-эй… – предупредила Яна. – Я не рассчитывала, что меня будут соблазнять.
– А я и не соблазняю. И вообще я не об этом. Просто хотел сказать, что ты – не персонаж, а музейный экспонат.
– В каком это смысле?
– В том смысле, что я уже не надеялся встретить такую, как ты. А теперь спи и не смущай меня своим сопением… Сны тебе приснятся светлые, а завтра будет хорошим.
С утра Яну разбудил вовсе не запах подгоревшей яичницы, а аромат растворимого кофе. Игорь поставил перед ней чашку и блюдце с двумя эклерами. Яна удивленно распахнула сонные глаза:
– Эклеры? Ты что, тоже любишь сладкое?
– Увы, нет. Родители в детстве запугали кариесом.
– А эклеры откуда? Я же их до зубовного скрежета обожаю…
– Зашел к Ольге, узнал, чем тебя можно накормить, так чтобы ты утра не испугалась. Сходил в магазин за эклерами. Ты уж прости, лобстеров нет, с омарами тоже обманул. Подгоревшую яичницу жарить не стал – у тебя все равно лучше получается. А когда поешь, я тебе новость дня расскажу.
– Хорошую или плохую? – насторожилась Яна.
– Это как тебе больше нравится… Да успокойся ты, хорошую. Пей кофе, остынет…
Яна с благодарностью посмотрела на Игоря и принялась уплетать эклеры, которыми еще ни разу не завтракала.
Новость дня оказалась не просто хорошей, а замечательной. Смотря, конечно, для кого, потому что у Георгия Приязнова утро выдалось, судя по всему, не самым лучшим в жизни.
Несчастного коллекционера сгубило любопытство: он все-таки решил «испытать» картину и проснулся… свесившись с моста, возвышавшегося над железнодорожной станцией. На счастье Приязнова, вовремя подоспели сотрудники милиции и, решив, что мужик в пижаме пытается покончить с собой, помогли ему вскарабкаться на мост. После выяснения обстоятельств и личности незадачливого самоубийцы Приязнова отвезли в особняк, посоветовав ему обзавестись личным психоаналитиком.
Но этим все не кончилось. Какой-то умник умудрился сделать пару фоток Приязнова, болтавшегося между небом и землей в потешной пижаме с котятами – кто бы мог подумать, что известный коллекционер картин надевает такое на сон грядущий! – и продал снимки журналистам. Естественно, новость немедленно просочилась в прессу, а фотографии Приязнова появились не только в Интернете, но и в новостях.
– Можешь не сомневаться, теперь он нам как миленький позвонит, – пообещал Яне Игорь, и действительно через какой-то час раздался истерический звонок Приязнова.
– Забирайте свою картину к чертовой матери! – надрывался коллекционер. – Видеть ее больше не могу! Скажите только, куда везти, я к вам водителя отправлю…
Яна с Игорем перехватили картину неподалеку от станции. Она была завернута в несколько слоев оберточной бумаги и лежала в коробке из плотного картона.
– Если бы у него была цинковая коробка, он бы ее туда засунул, – пошутил Игорь. – Как же ему хотелось от нее отделаться… Ну что, поехали к Игорю Сергеевичу?
Яна отрицательно покачала головой:
– Я сама ее отвезу. А потом вернусь обратно.
Игорь хотел было возразить, но потом понимающе кивнул.
– Хочешь попрощаться?
– Да, – признательно улыбнулась ему Яна. – Тебе очень интересно в нее заглянуть? – покосилась она на коробку.
– Я знаю, что в ней лежит картина. И, честно говоря, не очень разбираюсь в живописи. И еще я знаю, что ты не хочешь разворачивать ее здесь, у всех на виду… Поезжай. Забирай Ганса, вещи свои и возвращайся. А я встречу тебя на этом же месте.
– Спасибо, Игорь…
– Спасибо не согреет… Яна улыбнулась сквозь слезы, а потом подошла к нему, встала на цыпочки и поцеловала в теплую колючую щеку. Игорь стиснул руками ее плечи так, словно боялся отпускать, а потом слегка отстранил от себя.
– Иди. Электричка – не мужчина, она ждать не будет.
Яна легонько постучала в дверь кабинета.
– Да уж заходи, Ясенька Евгеньевна, к чему все эти церемонии… – раздался из-за двери усталый голос.
Яна вошла. Лис сидел на своем привычном месте и курил привычную трубку. Казалось, все было как раньше. Но Яна знала и чувствовала, что это не так. То же самое чувство она прочитала и в Лисовом взгляде, который он усиленно пытался скрыть за густыми клубами дыма.
– Вот она… – Яна поставила коробку рядом со столом и отошла на несколько шагов.
– Ты уже видела?
Она покачала головой.
– Хочешь посмотреть?
– Да…
Лис медленно открыл коробку и так же медленно принялся разворачивать бумагу, слой за слоем, так, словно пытался оттянуть время. Яне хотелось закурить, но она боялась испортить эту минуту – сейчас все казалось лишним, даже привычные сигареты.
Наконец из-под слоя бумаги выглянула позолоченная рамка, блеснуло стекло, а потом показалась картина, такая же яркая, какой ее описывал Лис.
Между небом – ярко-голубым, сказочным, волнующим небом – и травой – густо-зеленой, малахитовой, с россыпями золотых глаз одуванчиков – повисла кровать, абсолютно пустая кровать, застеленная белоснежной простыней, одеялом и белейшей же подушкой, съехавшей так, что зрителю видно: она вот-вот упадет на зеленую траву…
– Вот и все, Ясенька… – Лис отошел от картины и обернулся к Яне. – Скоро отцветут одуванчики. Те, что в саду. А те, что на картине, останутся навсегда. И ты останешься со мной навсегда здесь, в моей душе…
– Лис, я… – начала было Яна, но слезы мешали говорить.
– Боги мои, боги… Я не стал объясняться, Ясенька, прости за это старого Лиса. Как ни крути, но наша с тобой любовь была бы всего лишь иллюзией. И если я смог бы с этим смириться, прах меня побери, то утаскивать тебя в свое болото было бы несправедливо, нечестно, эгоистично… А теперь пусть моя девочка… – он тяжело сглотнул, как будто слова застряли в горле, – пусть моя девочка спокойно уходит и помнит об одном: она всегда будет со мной… И еще об одном: не нужно предаваться мечтам, нужно жить. Мечты прекрасны лишь тогда, когда их осуществление возможно. Бесплотные мечты – химера, утаскивающая нас в мир, где нет места никому, кроме нас самих. В мир беспросветного одиночества, где мы странствуем, обреченные на добровольное отшельничество… А теперь иди, Ясенька… И… спасибо за то, что вернула мне ее…
Яна вышла из кабинета, плотно закрыв дверь в свой маленький придуманный мир.
Все было кончено.
Нет, все только начиналось.
