6

— Протестую, ваша честь! — взвилась над столом Фиона Даффин. — Когда я беседовала со своими свидетелями, мне категорически запретили высказывать свое мнение. Так почему же мистер Каммингтон позволяет себе давать оценку отношениям между супругами?

— Хотел бы я знать, мисс Даффин, каким образом я ее давал?

— А вы считаете, мистер Каммингтон, что «крепкий брак, основанный на взаимных интересах», — уткнулась в свои записи Фиона, — это не оценка?

— Правильно, мисс Даффин! — не удержавшись, выкрикнула Анжела Дженкинс. — Пусть не лезет куда не следует!

— Миссис Дженкинс, прошу вас, оставьте свои комментарии при себе, — спокойно предложила разбушевавшейся даме Алисия Таккер. — Протест принят, мисс Даффин. Вывод, касающийся отношений между супругами, я сделаю сама, мистер Каммингтон.

— Мисс Даффин всего лишь возмущена тем, что показания моих свидетелей противоречат тому, что она пытается доказать суду, — бросив скептический взгляд в сторону Фионы Даффин, констатировал Каммингтон. — Неудивительно — на ее месте я бы тоже занервничал.

— Насколько я помню, предмет нашего обсуждения — отношения между Уэллингами, а не распри между адвокатами, — напомнила Алисия Таккер. — У вас есть еще свидетели, мистер Каммингтон?

— Да, ваша честь. Я хотел бы пригласить Марджори Флэм, друга семьи Уэллингов.

Марджори Флэм?! Ивон вздрогнула и обернулась к подруге. На лице О-Марджори не появилось ни тени смущения, словно она полагала совершенно естественным выступить на стороне мужа лучшей подруги.

Вот предательница, с досадой подумала Ивон и неприязненно покосилась на О-Марджори, которая как ни в чем не бывало поднялась со своего стула и направилась на свидетельское место.

Теперь понятно, что она так горячо обсуждала с Каммингтоном! Впрочем, О-Марджори всегда тепло относилась к Джерри. Как видно, переживания подруги не изменили ее отношения.

Ивон повернула голову к Джерри, но тот как будто и сам был удивлен не меньше ее. Да и кто бы мог подумать, что О-Марджори проявит такую решительность?

Хотя, подумала Ивон, если хорошенько разобраться, романтичная О-Марджори, вполне возможно, полагает, что примирение с Джерри станет для меня благом. Как глупо и наивно!

Даже если Алисия Таккер, которая почему-то сразу приняла сторону Джерри, откажется аннулировать их давным-давно развалившийся брак, Ивон все равно не вернется к мужу. Один шанс из тысячи, как сказала судья Таккер. И для того, чтобы Джерри получил этот шанс, небо должно обрушиться на землю…

Джерри поймал ее взгляд, и Ивон сердито отвернулась. Ей вдруг вспомнились слова все той же О-Марджори: «Когда вы не ссоритесь, то похожи на идеальную пару».

— Мне иногда кажется, что и ссоритесь вы для того, чтобы не казаться такими уж идеальными, — улыбнулась О-Марджори, теребя завязки на своей смешной детской шапочке.

— Не говори глупостей. — Ивон хотелось показаться сердитой, но улыбка все равно выскользнула наружу, выкатилась, как забытая бусинка из кармана.

Краем глаза Ивон заметила, что Джерри тоже улыбается, позабыв об их недавней перепалке. Он пытался натянуть на Корни комбинезон, но щенок яростно сопротивлялся такому насилию. Корни очень хотел гулять, но совершенно не желал облачаться в нелепый ярко-зеленый кусок ткани, который хозяин зачем-то пытался на него нацепить.

— Наверное, ему цвет не нравится, — засмеялась Ивон, глядя на тщетные старания Джерри.

— Отличный цвет, — пробурчал Джерри, пытаясь просунуть лапы Корни в маленькие рукавчики. — Ты хотела, чтобы мы одели его в розовый?

— Ты же знаешь, что я не люблю розовый.

— Когда-то я думал, что ты не любишь блондинок, — заметил Джерри, покосившись на золотистые волосы Ивон.

Ивон пожала плечами. Не объяснять же ему, что он так часто заглядывался на проходящих мимо блондинок, что ей ничего не оставалось, как привлечь к себе его внимание именно таким образом.

Наконец решимость Джерри пересилила упрямство Корни. Щенок был одет и готов увидеть свой первый в жизни снег. Стоило ему выскочить за порог, как он сразу же бросился гоняться за снежинками, так, словно они были живыми. Поняв, что снежинки вовсе не играют с ним в салки. Корни нырнул в сугроб и попробовал есть снег, решив, что это горка мороженого.

Джерри, Ивон и О-Марджори хохотали от души, глядя на проделки Корни, который никак не мог понять, с чем он имеет дело.

— Это снег, Корни, — объяснил щенку Джерри, — Обыкновенный снег. Для тебя, конечно, он необыкновенный, а вот для твоих родителей привычное дело.

— Родителей? — косо посмотрела на него Ивон. — Нет, я, конечно, люблю Корни как члена семьи, но мы вовсе не его родители. Мы хозяева. Обыкновенные хозяева, которые любят свою собаку. И вообще, я терпеть не могу, когда хозяева называют своих питомцев сыновьями или дочками. По-моему, звучит глупо и пошло.

— Ничего пошлого и глупого я в этом не вижу, — огрызнулся Джерри. — Что пошлого в том, что люди так любят своего щенка или котенка, что сравнивают его с ребенком?

— Не знаю. Но меня это раздражает.

— Тебя вообще раздражает все, что касается детей. Всегда, когда я пытаюсь поговорить с тобой о ребенке, ты начинаешь беситься и делать такое лицо, будто я с тобой поделился какими-то мерзкими подробностями вроде того, как сходил в туалет.

— Не драматизируй, Джерри.

— Да так и есть. Видела бы ты себя со стороны в такие моменты.

— О, Джерри, не надо так строго судить Ивон. Наверное, она просто еще не готова стать матерью, — вмешалась О-Марджори.

— Не готова? — хмыкнул Джерри. — Прости меня, но Ивон уже не восемнадцатилетняя девочка. Мама родила меня, когда ей было совсем немного за двадцать.

— Многие женщины рожают и после тридцати пяти, — фыркнула задетая Ивон. — И вообще, я не хочу об этом говорить.

— Вот видишь, — кивнул Джерри О-Марджори. — Опять. И выражение лица такое же.

— Какое?

— «Фи, какая гадость. Дорогой, ты что, хочешь превратить меня в инкубатор?»

— Ты сам все опошляешь, — раздраженно буркнула Ивон.

— Я просто пытаюсь понять, почему женщина за тридцать никак не может решиться завести ребенка.

— Заводят собаку, Джерри. И мы с тобой ее завели.

— Вообще-то я не собирался заменять ребенка собакой. Я надеялся, что Корни как-то подготовит нас к будущей жизни.

— К ребенку? — усмехнулась Ивон. — Что ж, можешь считать, что Корни нас подготовил. Точнее, не подготовил, а объяснил, почему мы не можем стать родителями.

— И почему же, хотел бы я знать?

Ивон отвернулась от мужа и повернулась к О-Марджори, словно этот сакраментальный вопрос задала ей подруга.

— Знаешь, с чего начинается теперь наше утро?

О-Марджори отрицательно покачала головой.

— С того, что мы с Джерри выясняем, кто пойдет гулять с Корни. Джерри толкает меня в бок и говорит, что он сидел за романом до трех часов ночи и не сможет подняться и открыть дверь, даже если в нее позвонит президент. Я объясняю ему, что сидела за своим романом до пяти утра, но Джерри отвечает мне на это густым храпом. Как ты думаешь, О-Марджори, кто идет гулять с собакой? — Когда подруга неопределенно мотнула головой, Ивон продолжила: — Конечно же я. Но это еще цветочки по сравнению с тем, что творится вечером. Вечером я в надежде на то, что Джерри исправит утреннее упущение и выгуляет нашего любимого песика хотя бы один раз, стучусь к нему в кабинет. Что же я слышу в ответ на свое предложение? А то, что к Джерри пришло вдохновение, так что сейчас отрывать его от романа настоящее кощунство. То, что мою музу спугнул скулеж Корни, никого не волнует. Я должна идти и выгуливать собаку, которая уже физически не может ждать, пока хозяева разберутся, чья муза важнее.

— Вы люди творческие, — мягко ответила О-Марджори, понимая, что этот возмущенный монолог адресован не ей, а хмурому Джерри. — Вам тяжело брать на себя ответственность.

— Увы, Джерри так не считает. Он просто перекладывает ответственность на меня, как видно полагая, что мой пол позволяет мне легче мириться с неудобствами. Не сомневаюсь, что с ребенком будет то же самое. Мне придется вставать по ночам, менять памперсы и заниматься кормлением в одиночку. Ведь я же женщина. Правда, Джерри?

— Иногда у меня возникает чувство, — повернулся Джерри к О-Марджори, решив продолжить традицию, начатую женой, — что я женился не на Ивон, а на Хелене Колхэм. Во всяком случае, подобные речи я слышу уже не впервые. Ивон не хочет готовить одна, потому что это дискриминация. Ивон не может убираться, потому что это дискриминация, и наконец, апофеоз всего этого феминистического идиотизма: Ивон не хочет ребенка, потому что и это дискриминация. Мне что же, рожать его самому? Чтобы Ивон не считала себя ущемленной?

— О, ну зачем ты так, Джерри?

— Пусть говорит, мне плевать. Если честно, я была бы не против. Но, увы, это невозможно. А вообще-то дело тут вовсе не в моем «феминистическом идиотизме». Просто в моей семье, в отличие от семьи Джерри, не было культа мужчины. Мой отец не считает зазорным взять в руки швабру и протереть пыль в гостиной. Он прекрасный кулинар. И всегда был замечательным отцом. Кстати сказать, его отцовство не сводилось к тому, чтобы гулять со мной в парке по выходным. Папа не брезговал менять мне памперсы и кормить меня из ложечки…

— Одно у него определенно хорошо получилось, — зло улыбнулся Джерри. — Поить тебя из бутылочки. То-то я смотрю, как ловко ты управляешься с виски.

Ивон вспыхнула. Ей впервые в жизни захотелось влепить Джерри пощечину, но она сдержалась.

— О, Джерри, ну нельзя же так, — поспешила вмешаться О-Марджори. — Шутки над родителями запрещенный прием.

— А он и не шутил, — усмехнулась Ивон, пытаясь скрыть за усмешкой слезы, подкатившие к глазам. — Оскорблять моих родителей Джерри считает каким-то особенным шиком. Наверное, сказываются детские комплексы. У него-то нет даже пьющего отца. А мать до сих пор трясется над старыми фотографиями мужчины, который послал ее ко всем чертям и ушел к другой…

— О, Ивон!

— Ну и стерва же ты!

— О, Джерри!

Зачерпывая комья рыхлого снега носками сапог, Ивон направилась к Корни, который все еще пытался разобраться в том, что такое снег, и внимательно обнюхивал сугроб около дома миссис Твидди. Ей мучительно хотелось куда-нибудь сбежать, скрыться где-нибудь, подальше от ядовитого взгляда Джерри и вообще от людских глаз. Ей хотелось плакать, но она еще в детстве поняла, что слезы никого не трогают. Напротив, делают людей еще злее. Если ты плачешь, значит, ты слабый, А если ты слабый, тебя можно бить. Лучший способ самоутверждения — довести противника до слез. А Джерри становился ее противником все чаще и чаще.

Ивон подставила лицо ветру и снегу. Когда глаза заволокла холодная бело-серая дымка, она почувствовала некоторое облегчение. Вот так бы стоять и стоять, чтобы не видеть и не слышать ничего вокруг.

Тем же вечером Ивон позвонила Салли.

— Салли, можно попросить тебя об одолжении?

— Без проблем, Ив. О каком?

— Я хотела сменить обстановку и поработать над романом у тебя. Дня три-четыре, не больше. Ты не против?

— Конечно нет, приезжай. Тем более я все равно собиралась заглянуть сегодня к О-Марджори.

— Отлично. Тогда я собираю вещи и мчусь к тебе.

— Жду, дорогая, до встречи.

Ивон положила в сумку ноутбук, зубную щетку, свой любимый широкий свитер и джинсы. Заглянув к Джерри, она застала его за работой. Он заметил сумку в ее руках и удивленно спросил:

— Куда это ты собралась? Уже почти десять.

— К Салли, — невозмутимо ответила Ивон. — Хочу поработать у нее. Корни отнял у меня много времени, и, боюсь, я не сдам книгу в срок.

— А обо мне ты не подумала? — поинтересовался Джерри. — У меня вообще-то тоже сроки.

— Джерри, не будь эгоистом. Мой отъезд тебя беспокоит только из-за того, что некому будет гулять с Корни. Я думаю, ты с этим справишься.

— Конечно, справлюсь. Но…

— Я поеду. Ты прав — уже поздно.

— Хочешь, я подвезу тебя?

— Нет, я уже вызвала такси.

— Ты надолго?

На секунду Ивон показалось, что Джерри и впрямь беспокоит ее отъезд.

— Не думаю. Обычно мы с Салли ссоримся уже через неделю.

— Ладно, — пожал плечами Джерри. — Поезжай. Удачной работы, Ивон.

— Спасибо, — прошелестела Ивон и скрылась за дверью.

А ведь ей даже показалось… Нет, это всего лишь ее иллюзии. Джерри не станет ее держать, даже если она соберется уйти насовсем. Что ж, уйти на время лучше, чем разойтись насовсем. И уж точно гораздо лучше, чем дышать воздухом, пропитанным раздражением и неприязнью друг к другу…

— Марджори, как вы считаете, мистер Уэллинг часто обижал свою жену?

Марджори Флэм посмотрела на подругу, ожидая наткнуться на взгляд, исполненный праведного гнева, но с удивлением поняла, что Ивон смотрит вовсе не на нее. Марджори показалось, что ее подруга вовсе не здесь, в зале суда, а совсем в другом месте. О чем она думает? Что видит?

— Мисс Флэм, отвечайте на вопрос, — напомнила судья.

Так и не угадав, о чем думает подруга, Марджори кивнула судье.

— И Джерри, и Ивон легкоранимые люди, — начала она. — Сами понимаете, людей творческих очень легко обидеть, задеть, вывести из душевного равновесия. А обида как опьянение. Ты находишься в каком-то тумане, сам не понимаешь, что говоришь…

— Ближе к делу, мисс Флэм, — покосилась на свидетельницу Алисия Таккер. — Мистер Уэллинг обижал свою жену?

— Я вела именно к этому, — объяснила Марджори. — Джерри обижал Ивон, да. И Ивон тоже обижала Джерри. Но они не хотели друг друга обижать. Просто иногда они говорили как будто на разных языках. В такие моменты они не были самими собой, они словно становились другими людьми, людьми, которые не понимают, чего хотят друг от друга и как добиться того, чего они хотят. Как будто кто-то лишал их способности мыслить, рассуждать, обсуждать свои проблемы. И они начинали говорить друг другу гадости, о которых потом горько жалели. Оба жалели…

— Мисс Флэм, — поспешил вмешаться Каммингтон, почувствовав, что дело принимает совсем не тот оборот, какой бы ему хотелось. — Но ведь мистер Уэллинг вел себя… в рамках приличия?

— Протестую, ваша честь! — Фиона Даффин так быстро вскочила со стула, что тяжелые бусы на шее подпрыгнули и ударили ее по подбородку. — Что значит «в рамках приличия»? Мне бы хотелось услышать более точную формулировку.

— Протест принят, — отозвалась Алисия Таккер. — Сформулируйте вопрос иначе, мистер Каммингтон.

— Хорошо, ваша честь, — кивнул Каммингтон. — Скажите, мисс Флэм, вы были свидетелем того, что мистер Уэллинг бил свою жену или принуждал к чему-то с помощью физической силы?

Марджори даже покраснела, услышав этот вопрос.

— Ну что вы, такого никогда не было. Джерри Уэллинг ни разу не ударил Ивон. Да, я слышала о той истории со стаканом, который Джерри запустил в Ивон, но это был единственный случай, когда он таким образом вышел из себя.

— Значит, мистер Уэллинг все-таки швырнул стаканом в жену? — поинтересовалась Алисия Таккер.

— Я этого не видела, — сдержанно ответила Марджори. — Мне рассказывала Салли.

— А сама миссис Уэллинг?

— Она рассказала мне, когда я спросила, правда ли это. Но…

— Ваша честь, но слова миссис Уэллинг — это слова жены, которая хочет развестись со своим мужем любыми способами, — покачал головой Каммингтон. — Миссис Уэллинг могла и солгать для того, чтобы подруги подтвердили, что у нее есть основания для развода.

Замечание Каммингтона вызвало явное неудовольствие многих слушателей, сидевших в зале. Фиона Даффин вскочила с очередным протестом; Анжела Дженкинс, вытянув шею, зашипела на весь зал, что «паршивый адвокатишка сам уже заврался»; миссис Твидди сделала попытку урезонить миссис Дженкинс; Диана Уэллинг молча качала головой, глядя свысока на весь этот цирк, устроенный невоспитанным семейством Дженкинсов.

А Марджори Флэм до сих пор пыталась понять, куда устремлен тревожный взгляд ее так надолго задумавшейся подруги…

— Ты заночуешь у О-Марджори? — поинтересовалась Ивон, стаскивая с плеча лямку дорожной сумки.

— Да. — Салли бросила перед Ивон пушистые тапочки. — А может, и нет. Вообще-то мне нужно, чтобы она нарисовала дизайн моей гостиной. Вот уж не знаю, сколько времени у нее на это уйдет.

— Задумала сделать ремонт?

— Уже давно. А ты снова поссорилась с Джерри?

— Нет, просто хочу сменить обстановку, — вымучила улыбку Ивон.

— Ага, и мужа заодно, — ехидно улыбнулась Салли. — Ну ладно, Ив, я побегу. Сама понимаешь, только О-Марджори займется дизайном гостиной бесплатно. Так что надо хватать быка за рога.

— Конечно, — кивнула Ивон.

Салли Мелон умела слушать только саму себя, и Ивон прекрасно знала об этом. Поэтому, когда за подругой захлопнулась входная дверь, Ивон испытала некоторое облегчение. По крайней мере, у нее есть возможность побыть одной и, возможно, даже заняться книгой…

Однако сумка так и осталась неразобранной, а Ивон, найдя в баре у Салли откупоренную бутылку виски, провела вечер наедине со стаканом и каким-то каналом, транслировавшим одну за другой старенькие комедии. Вволю наплакавшись и насмеявшись, Ивон почувствовала себя настолько уставшей, что уснула прямо на диване в гостиной.

Вернувшаяся только утром подруга заботливо укрыла ее пледом, а на сонный вопрос «ну как дизайн?» ответила какой-то туманной фразой, смысла которой Ивон — и сама туманная после вчерашнего свидания с виски — так и не уразумела.

Через несколько дней Ивон вернулась домой, где, как она надеялась, по ней скучали. Однако, как выяснилось, скучал по ней только Корни. Джерри дома не было, а на столе лежала холодная, как вчерашний ужин, записка, прочитав которую Ивон вдруг отчетливо поняла, что любовь — это не то, что можно начать сначала.

— Скажите, мисс Флэм, а часто ли Ивон Уэллинг была несправедлива к своему супругу?

— Протест, ваша честь! — На этот раз Фиона Даффин выразила свой протест так громко, что Ивон волей-неволей пришлось вспомнить, что она находится в зале суда.

Ну что на этот раз? Ивон покосилась на Фиону и вдруг поняла, что уже не чувствует ни обиды, ни горечи, ни стыда, а на смену всему этому пришли разочарование и усталость. Да, она подозревала, что получить развод будет не так легко, но кто знал, что новый судья растянет эту процедуру так, что она станет похожа на разбирательство какого-нибудь уголовного дела?

— Вообще-то речь сейчас идет вовсе не о моей клиентке, а о мистере Уэллинге и его отношении к супруге. Ведь это она хочет развода, ведь так?

— Протест отклонен, мисс Даффин, — покачала головой судья, и Ивон почувствовала еще большее раздражение. — Я хочу послушать, что ответит мисс Флэм.

— Я уже говорила, что и Джерри, и Ивон бывали друг к другу несправедливы.

Ну спасибо тебе, подруга, мрачно покосилась Ивон на О-Марджори.

— Но они никогда не делали этого сознательно. В пылу ссоры — да, такое, конечно, бывало. Но нарочно — никогда. Если бы хоть один из них мог промолчать, не ввязываться в ссору, уступить… Но они оба одинаково упрямы. Если честно, я думала, что со временем Джерри поймет, что идти на уступки лучше именно ему — он всегда казался мне более взрослым, чем Ивон. И я даже собиралась поговорить с ним об этом, но Салли меня опередила…

Салли? — удивилась Ивон. Вот это новости. Для того чтобы говорить с Джерри, его надо слушать. А слушать Салли категорически не умеет. Но главное, подруга ни словом не обмолвилась Ивон о разговоре с Джерри.

— И что же, разговор оказался действенным? — поинтересовалась Алисия Таккер.

— Честно говоря, я при нем не присутствовала, — призналась Марджори. — Накануне я делала для Салли дизайнерский проект ее гостиной, так что мы засиделись допоздна. Я легла спать, Салли уехала домой, а когда утром я заглянула, чтобы поговорить с Джерри, Салли уже была у него. Она сказала, что поговорила с Джерри, так что в моем вмешательстве нет нужды. Только просила меня не рассказывать об этом Ивон, потому что той не понравились бы все эти разговоры за ее спиной. Но, по-моему, после того разговора стало только хуже. Теперь я думаю, что мы с Салли напрасно полезли в отношения между Ивон и Джерри.

Ивон оглянулась и выстрелила взглядом в лицо Салли. Пунцовые щеки подруги говорили ярче всяких слов. Ивон почувствовала, как внутри закипает котел из гнева и ненависти. И еще она почувствовала, что если сейчас не скажет или не сделает что-нибудь, то ее просто разорвет изнутри. Не соображая, что делает, Ивон вскочила с места и спросила судью:

— Я могу задать свидетелю вопрос, ваша честь?

— Это так важно? — изумленно уставилась на нее миссис Таккер.

— Да, важно, очень важно.

— Задавайте.

— Марджори, это было в декабре?

Марджори, оторопев, кивнула.

— Это было после той нашей ссоры с Джерри из-за детей?

Марджори снова кивнула, все еще не понимая, что происходит с ее подругой.

— Салли приехала к тебе вечером, а потом сказала, что уедет домой?

— Да, — устав кивать, ответила Марджори. — А в чем дело, Ивон?

— Да в том, что никуда она не уезжала, — раздался голос из зала. — Все равно это всплыло, так что теперь уже нет смысла скрывать.

Ивон, даже не оборачиваясь, догадалась, что голос принадлежит вездесущей миссис Твидди.

Зал загудел как пчелиный улей. Алисия Таккер несколько раз стукнула молотком, призывая всех к тишине, а потом обратилась к миссис Твидди:

— В чем дело? О чем вы знали?

Миссис Твидди поднялась со стула, но обратилась не к залу, не к судье, а к Ивон:

— Я всегда знала, что моя наблюдательность — мой крест. Ивон, простите, я не могла вам сказать. Тогда мне казалось, что у вас с Джерри еще есть шанс. Когда я увидела Салли Мелон в полпервого ночи на пороге вашего дома, я сильно удивилась. Когда я увидела, что она выходит из вашего дома на следующее утро, я удивилась еще сильнее. Но когда я узнала, что все это время вас не было дома… Честно говоря, я была возмущена и обескуражена поведением мистера Уэллинга и вашей подруги. Впрочем, Джерри всегда мне нравился, и я быстро нашла оправдание его поведению, — усмехнулась миссис Твидди. — Но что до мисс Мелон… Я считаю, что настоящая подруга никогда такого не сделает. Но, честное слово, мне бы хотелось, чтобы вы об этом никогда не узнали, Ивон.

— Я понимаю, миссис Твидди, — пробормотала Ивон. — Вас-то я прекрасно понимаю, — повторила она, чувствуя, как внутри снова закипает злоба. — Но я не понимаю одного: почему мужчина, который изменил мне с моей лучшей подругой, не хочет дать мне этот чертов развод?!

Джерри увидел жгучий синий взгляд, полный ненависти, и в тот же момент почувствовал, как большой тяжелый мешок, который он тащил на себе все это время, рухнул куда-то вниз, в пропасть, которая разверзлась под его, Джерри, ногами.

Он расправил плечи, поднялся из-за стола и жестом остановил Каммингтона, который открыл было рот, чтобы что-то сказать ему.

— Сядьте, мистер Каммингтон, — попросил он адвоката. — Миссис Таккер, то есть… ваша честь, я хочу обойтись без посредников. Могу я сам быть своим адвокатом?