Из Книги Руфь
К. Льдов

Глава I

В те дни, когда царили судьи,
В избранной Господом земле
Случился голод. В Иудее
Стенал народ, Елимелех
Бежал, скорбя, из Вифлеема
На Моавитские поля.
Подруга верная в печали,
Пошла за мужем Ноеминь,
И с ней два сына. Но недолго
Лелеял их Елимелех:
Раскрыла грудь свою чужбина
И прах скитальца приняла
В объятья жадные… Вдовою
Осталась в мире Ноеминь.
Меж тем, как кедры молодые,
Цвели Махлон и Хилеон —
Ее сыны, ее отрада,
Ее надежды и мечты.
И вот две девы моавитских
Пленили юношей; одна
Звалася Орфой, а другую
Прекрасной Руфью нарекли.
Но десять лет едва промчалось,
И вновь костлявою рукой
Коснулась смерть шатра скитальцев
И дважды ложе обошла…
И овдовели Руфь и Орфа,
Осиротела Ноеминь.

И вот, услышав, что Всевышний
Родные села посетил
И дал им хлеб, она обратно
В отчизну дальнюю пошла.
Вослед за нею поспешили
И обе кроткие снохи;
Но на дороге в Иудею
Она сказала им, грустя:
«Пойдите, дети, возвратитесь
К объятьям ваших матерей,
И пусть воздаст Господь сторицей
За вашу ласку и любовь!
Пусть Он пошлет вам в доме мужа
Приют от горестей земных…»
И нежно снох поцеловала
Перед разлукой Ноеминь.
Но от нее не отходили
И горько плакали они,
И говорили: «Мы с тобою
Пойдем к народу твоему». —
«Зачем вам следовать за мною?
Вернитесь, дочери мои:
Нет сыновей в бесплодном чреве,
Мне дать вам некого в мужья.
Меня состарили печали,
Не мне носить венец любви, —
Но если б даже нынче ночью
Я зачала, то вам ли ждать,
Пока младенцы возмужают?
Зачем напрасно медлить вам:
Промчится молодость бесследно,
Затмится прелесть красоты…
Нет, дети милые, идите,
Вернитесь к прежним очагам,
А я об вас и в отдаленье
До гроба буду вспоминать,
До гроба буду сокрушаться
О вашей горестной судьбе…
Как тяжело рука Господня
Постигла бедную меня!»
И зарыдали снова снохи,
И, горько плача и стеня,
Простилась Орфа с Ноеминью
И возвратилась в отчий дом.
И вновь свекровь сказала Руфи:
«Вернись к народу твоему,
К твоим богам! Вослед невестке
К шатрам отчизны поспеши».
«О Ноеминь! Как мать родная,
Меня любила ты — и вот,
Тебя ль покину в день печали,
В годину скорби и нужды?
Клянуся, всюду за тобою
Я стану следовать и жить,
Где будешь ты!.. Моим народом
Отныне станет твой народ,
И богом — Бог, который внемлет
Твоим стенаньям и мольбам…
Клянуся Господом всесильным,
Где ты умрешь — и я умру,
И предадут мой прах долине,
Где будешь ты погребена…
Одна лишь смерть рукой холодной
Меня с тобою разлучит!»

И перестала прекословить
Снохе прекрасной Ноеминь,
И бодро в путь они пустились,
И, Моавитские поля
Пройдя, достигли Иудеи
И вот вступили в Вифлеем.
Завидя странниц утомленных,
Весь город им дивиться стал,
И восклицали старожилы:
«Как изменилась Ноеминь!»
Она сказала им: «Отныне
Зовите Марою меня:
Я перестала быть Приятной,
Мне имя — Горькая печаль!
Нет, не зовите Ноеминью —
Меня, которую Господь
Лишил семьи, лишил приюта
И на страдания обрек…»
И был в те дни ячмень обилен,
Кипела жатва на полях.

 

Глава II

И Руфь сказала Ноемини:
«Пойду я на поле, к жнецам,
И буду подбирать колосья,
Идя смиренно по следам
Меня принявшего незлобно».
«Пойди», — ответила свекровь.

И так случилося, что полем,
Где подбирала Руфь ячмень,
Владел Вооз. Он именитым
Считался в городе своем
И приходился Ноемини
Роднею близкою. И вот
Пришел Вооз из Вифлеема
И посетил своих жнецов.
Увидя Руфь, спросил он тихо
У надзиравшего слуги:
«Чья это женщина? Откуда?
И здесь присутствует зачем?..»
Слуга, приставленный к работе,
Сказал хозяину: «Она
Пришла вослед за Ноеминью
Из Моавитской стороны.
Мы разрешили ей колосья
Между снопами подбирать,
И вот, с рассвета, за жнецами
Она следит, не отходя».
Вооз приблизился и Руфи
Сказал: «Послушай, дочь моя,
Не уходи и впредь отсюда,
Иного поля не ищи;
Будь со служанками моими
И там, где жнут они, ходи
И собирай остатки жатвы,
И не страшися никого:
Я приказал тебя не трогать.
Когда же пить захочешь ты,
Иди к сосудам тем, откуда
Служанки черпают, и пей».
И пала Руфь перед Воозом
И, преклонившись до земли,
Сказала робко: «Чем же милость
Снискала я в твоих очах?
За что меня ты принимаешь —
Не чужеземка ль я тебе?»
Вооз ответил: «Для свекрови,
По смерти мужа твоего,
Ты все оставила — отчизну,
Отца и любящую мать —
И вот пришла теперь к народу,
Который чуждым был тебе
Еще вчера. За это дело
Пускай воздаст тебе Господь
Наградой полной, пусть крылами
Тебя любовно осенит!»
И Руфь воскликнула: «Да буду
Я вечно в милости твоей.
О господин мой, как утешил
Ты недостойную рабу,
Как говорил ты мне по сердцу,
А между тем не стою я
Рабыни худшей меж рабами,
Тебе подвластными!»
Вооз ответил ей: «Пора обедать,
Приди сюда. Вот свежий хлеб,
Макай его в напиток кислый».
И села Руфь среди жнецов;
Вооз ей дал сушеных зерен,
И ела досыта она, —
Еще осталося… И встала,
И продолжала подбирать
Колосья в поле за жнецами.

И приказал Вооз рабам
Не обижать ее, сказавши:
«Пускай работает она,
И между сжатыми снопами
Вы понемногу от снопов
Ей незаметно оставляйте,
И не глумитеся над ней».
И вот, когда завечерело,
Руфь стала сбор свой молотить
И отделила всю солому —
И вышла эфа ячменя.
И возвратилась с поля в город
К своей свекрови бедной Руфь,
И, показавши ей, как много
Набрала за день, отдала
Тот хлеб, который от обеда
Для Ноемини сберегла.
«Где собирала ты сегодня, —
Спросила радостно свекровь, —
И кто тебя так щедро принял?
Да будет он благословен!»
И Руфь ответила: «Сегодня
Мне дал убежище Вооз».
И Ноеминь снохе сказала:
«Господь воздай ему за то,
Что ни живых, ни спящих в гробе
Он кроткой ласки не лишил!
Вооз ведь близок нам: по мужу
Он мне приводится родней».
И Руфь добавила: «При встрече
Он даже впредь мне разрешил
С его служанками работать,
Пока не кончится страда».
И Ноеминь сказала Руфи:
«Как хорошо, что будешь ты
Вблизи служителей Вооза, —
Тебя никто не оскорбит…»

И так всю жатву Руфь трудилась,
Пока желтеющий ячмень
И золотистую пшеницу
Вязали в скирды и снопы.

Глава III

Когда окончилася жатва,
Сказала Руфи Ноеминь:
«Послушай, дочь моя, не время ль
Тебе приюта поискать?
Не хорошо жить одинокой…
Сама ты знаешь, что Вооз
Нам близкий родственник. Сегодня
Он веет на гумне ячмень.
Умойся, дочь моя, помажься,
Одежды лучшие надень
И на гумно пойди, но помни,
Не должен видеть он тебя,
Покуда солнце не затмится
И яркий день не догорит.
Когда же ужин он окончит,
Разведай, где започивал,
И ляг у ног его. Он скажет,
Что делать далее тебе».

И Руфь послушалась свекрови,
И вот приходит на гумно.
Вооз наелся и напился
И, сердцем радостен, пошел
И лег у скирда; сон отрадный
Глаза усталые смежил.
И Руфь, скользя, как тень, беззвучно,
У ног его раскрыла ткань
И прилегла. Ячмень душистый
Ей изголовье заменил…

Уже клонилися к полночи
Лампады Божиих светил
И плыл высоко в небе месяц,
Как серебристая ладья,
И озарял прозрачным светом
Дремавший мир… И вдруг Вооз
Во сне невольно содрогнулся,
И приподнялся, и глядит:
И вот у ног его недвижно
Склонилась женщина. «Кто ты?» —
Спросил Вооз ее. И тихо
Она ответила: «Я — Руфь,
Раба твоя; простри любовно
Крыло родное надо мной —
Ты близок нам». — «Благословенна
От Бога ты, — сказал Вооз. —
Поступок добрый твой прекрасен,
Прекрасней первого, когда
Ты отрешилась для свекрови
От вольной родины твоей.
Не ищешь ты объятий страстных,
Не соблазнилась красотой, —
И вот пришла ко мне… Не бойся,
Тебя приму я, дочь моя,
Исполню все твои желанья,
Своей женою назову.
У всех ворот моей отчизны
О добродетели твоей
Твердят согласно. Впрочем, должен
Я до поры повременить.
Тебе я родственник по мужу,
Но ближе есть еще родня —
Другой из нашего народа.
Переночуй же эту ночь,
А завтра, если он не примет,
Тебя охотно я приму.
Господь велик, Его десница
Пускай хранит тебя! Усни,
И до утра покойся мирно
На этом ложе».
И спала
Она у ног его, и встала,
Когда чуть брезжила заря
И распознать еще друг друга
Они сквозь сумрак не могли.
Вооз сказал: «Пускай не знают,
Что ты ходила на гумно;
Подай мне верхнюю одежду
И, разостлавши, подержи».
И Руфь держала, и отмерил
Вооз шесть мерок ячменя
И, давши ей, вернулся в город.
И к Ноемини Руфь пошла
И рассказала ей, как принял
Ее Вооз. «Шесть мер зерна
Отсыпал он, чтобы к свекрови
Я без подарка не пришла».
И Ноеминь сказала Руфи:
«Не успокоится Вооз,
Пока не выяснится дело, —
Сегодня кончит он его».

Глава IV

Вооз, вернувшись с поля в город,
К воротам вышел и сидел,
И вот увидел, что проходит
Тот самый родственник, о ком
Он говорил прекрасной Руфи.
И пригласил его Вооз
Присесть с ним рядом, и к воротам
Созвал старейшин городских.
И десять старцев именитых
Пришли и сели. И сказал
Он громко родственнику Руфи,
Восставши с места своего:
«Вот Ноеминь теперь вернулась
Из Моавитской стороны
И продает в Ефрафе поле;
Участок нивы родовой,
Которым муж ее покойный
И сродник наш, Елимелех,
Владел при жизни. Я решился
Тебя об этом известить
И вот, в присутствии старейшин
И всех, сидящих у ворот,
Я говорю: купи участок
Елимелеховой вдовы.
Но если ты купить не хочешь,
Скажи, я выкуплю его:
Ты самый близкий меж роднею,
А по тебе всех ближе я».
И тот сказал: «Я выкупаю».
И продолжал тогда Вооз:
«Купивши поле Ноемини,
Ты должен также прикупить
И поле Руфи, чужеземки,
И взять в замужество ее,
Чтобы умершему Махлону
В уделе имя сохранить».
И первый родственник ответил:
«Я не могу ее принять;
Удел мой собственный расстроит
Женитьба новая. Тебе
Я уступаю право купли.
Прими же Руфь!» И снял башмак
И дал Воозу в знак обмена
И в подтверждение словам.
(Был у Израиля издревле
Такой обычай при делах,
При купле, выкупе и мене.)
Тогда Вооз воззвал ко всем,
Кто был в то время при воротах:
«Вы все — свидетели тому,
Что покупаю я наследство
От Ноемини — все, что ей
Осталось от Елимелеха
И от умерших сыновей.
И также Руфь, вдову Махлона,
Отныне в жены я беру;
Чтобы оставить имя брата
В его уделе, чтоб оно
В потомстве дальнем не исчезло
И не забылось у ворот
Родного города». И громко
Ему ответствовал народ
И все старейшины, которых
Вооз к воротам пригласил:
«Мы все — свидетели. Да будет
В твой дом входящая жена
От Бога взыскана, как Лия
И как прекрасная Рахиль!
Пошли Господь тебе богатство,
В Ефрафе — вечный урожай,
И славит пусть из рода в роды
Вооза имя Вифлеем!»

И стала Руфь его женою,
И к ней приблизился Вооз,
И зачала она, и сыном
Благословил ее Господь.
И говорили Ноемини
Другие женщины: «Послал
Тебе наследника Создатель,
Опору к старости твоей!
Дитя твоим кормильцем будет —
Его недаром родила
Сноха, которая так любит
Свою разумную свекровь,
Сноха, которая дороже
Семи родимых сыновей!»
И Ноеминь взяла младенца,
И не спускала с нежных рук,
И стала нянькою для внука…
И говорили: «Это сын».
И нарекли его Овидом;
Он Иессею стал отцом,
А Иессей родил Давида,
Царя израильской земли.

 

Отправить

Недостойный раб Ваала и Астарты

Стих плохой