Глава 20
Я часто слышала выражение «в жилах стынет кровь», но до сих пор, пожалуй, такого не испытывала. Я будто вечность стояла окаменев, лихорадочно просчитывая последствия того, что нас сейчас обнаружат.
К счастью, Майло не бездействовал. Плавными, но быстрыми движениями он беззвучно закрыл дверь между комнатами, а потом схватил меня за руку и затолкал в шкаф. Затем залез сам и как раз в тот момент, когда входная дверь открылась, плотно закрыл дверцы.
Шкаф был сделан на славу. В щели не просачивалось ни лучика света, было темно хоть глаз выколи, и тут же стало душно. И еще, как мне пришлось убедиться, по сравнению с тем, что я видела несколько минут назад, внутреннее пространство моментально уменьшилось. Затылком я прижалась к стенке, Майло встал вплотную ко мне лицом. Он оказался слишком высоким для шкафа, поэтому ему пришлось пригнуться и упереться в стенку обеими руками аккурат возле моих ушей. Моя рука лежала у него на груди, и я чувствовала медленное, мерное биение его сердца, заметно отличавшееся от бешеной колотьбы моего.
По звуку трудно было определить, чем занимается хозяин комнаты. Лариса, судя по всему, прошла к себе, я не слышала ее голоса. И тут, когда опасность миновала, по крайней мере на время, я начала понимать, в какой нелепой ситуации мы оказались. Даже если никто не обнаружит двух человек, непонятно зачем спрятавшихся в шкафу мистера Хэмильтона, вероятно, придется проторчать здесь немало часов, а Майло в буквальном смысле слова будет дышать мне в затылок. Словно прочитав мои мысли, он решил именно сейчас вывести меня из себя и прошептал прямо в ухо:
– Уютно, правда?
– Все ты виноват, – прошипела я.
– Я? Почему это?
– Помолчи. Израсходуешь весь воздух.
Мы замолкли. Поскольку понять, что происходит в комнате, было трудно, я страшно боялась, что Хэмильтон вот-вот откроет шкаф, и поэтому, когда послышались звуки, неопровержимо свидетельствующие о том, что хозяин номера намерен принять ванну, мне захотелось закричать от облегчения. Сейчас он зайдет в ванную, закроет дверь, и мы сможем выбраться. Но удача не торопилась. Вода заполняла ванну, а Хэмильтон, насвистывая, ходил по комнате. К счастью, шум воды хотя бы заглушал наш шепот.
– Боже милосердный, – выдохнула я. – Надеюсь, перед тем как усесться в ванну, он не захочет выложить свежее белье.
– Это было бы некстати, – согласился Майло. – Мы бы что-нибудь наплели, если бы нас застали в комнате, но быть застигнутыми в шкафу – совсем другое дело.
– Все ты виноват, – повторила я. – Не заявись ты сюда…
– …Ты бы попалась.
– Вовсе нет.
Свист затих, вероятно, мистер Хэмильтон зашел в ванную. Но воду он не перекрыл, значит, дверь в ванную, вероятно, еще нараспашку.
– Я тут подумал, – вдруг сказал Майло, – вполне возможно, в сложившейся ситуации есть известное преимущество.
– Например?
– Напряги воображение, Эймори.
И он поцеловал меня в шею.
Я окаменела.
– Не надо.
Майло обнял меня и теснее прижал к себе.
– Разве ты никогда не предавалась мечтам, как будешь целоваться в темном шкафу с любящим мужем?
– Это совершенно необязательно. Джил все равно не увидит.
– О, – выдохнул Майло, все еще прижимая губы к моему уху.
Оттого, что он все прекрасно понял и выразил в одном-единственном междометии, я разозлилась еще больше.
– Ты нарочно это сделал. – Я пихнула его в грудь.
Майло на миллиметр отстранился. Он даже не собирался ничего отрицать.
– В любви, дорогая, как на войне, нет запрещенных приемов.
– А у нас что, Майло, любовь или война?
– Всего лишь поцелуй, Эймори. Я отнюдь не насиловал тебя в холле.
– Ради Джила не надо было это выпячивать.
– Вот дурочка.
На сей раз он поцеловал меня всерьез, и я смогла отпихнуть его далеко не сразу.
– Хватит, Майло. Слушай.
Донесся плеск. Видимо, Хэмильтон сел в ванну. Однако шум воды не прекратился, и звук был такой, будто дверь в ванную осталась открытой. Он что, будет принимать ванну с открытой дверью? Мы ждали. Наконец Майло, высвободив одну руку, приоткрыл дверцу и замер. Через мгновение он чуть расширил щель. Свет упал на нахмуренное лицо.
– Подожди секунду, – прошептал он.
– Я не…
Майло вылез из шкафа и прикрыл дверцу, прежде чем мне удалось закончить фразу. Я выдохнула в темноту. Прошло, как мне показалось, бесконечно много времени. Затем я снова услышала плеск воды, но никаких голосов. Хотелось надеяться, мой муж пока не обнаружен. Я подождала еще немного и уже собралась на разведку, как Майло открыл дверцу. С необычно серьезным лицом он вытащил меня из шкафа, рукава у него были мокрые.
– Что случилось? – прошептала я.
Он кивнул на дверь, и я увидела, что ковер пропитался водой. Из крана по-прежнему лилась вода.
– Что там?..
Перехватив взгляд Майло, я вдруг все поняла и шагнула к ванной.
– Эймори, лучше не надо.
Пропустив его совет мимо ушей, я заглянула в ванную, которую недавно обследовала. Именно этого я и боялась. Мистер Хэмильтон, в нижнем белье, лежал в ванне, наполненной водой. Ноги свесились через край, а лицо с выпученными глазами выступало из воды. Взвизгнув, я зажала рот рукой и повернулась к Майло.
– Боюсь, тучи сгущаются, – сказал он.
Это было какое-то жуткое дежа вю. Смотреть на труп человека, который еще несколько минут назад был жив, в самом деле страшно. А дважды за одну неделю – просто чудовищно. Хотя мне очень не нравился Хэмильтон, вид тела, бревном плавающего в ванне, умерил мои неприязненные чувства.
– Может, его вытащить? – еле слышно спросила я.
– Лучше предоставить это полиции, – ответил Майло.
– А ты уверен, что он… мертв? Может, еще можно что-нибудь сделать?
Но уже произнося эти слова, я понимала, что все бесполезно.
– Я только что приподнял ему голову – проверил. Он довольно-таки мертв.
Легкость, с какой Майло описал, как он ворочал труп, вызвала у меня слабую тошноту. А вспомнив прикосновение его мокрых рукавов, я передернулась.
– Наверно, надо позвонить в полицию, – произнесла я.
Хлюпая по воде, Майло обошел меня и, достав из кармана носовой платок, перекрыл воду. Вдруг стало очень тихо. Я еще раз взглянула на Хэмильтона. У него были голубые глаза, а я этого не замечала. Майло отошел от ванны.
– Пойдем, Эймори. – Он взял меня под локоть и вывел в коридор.
Все происходило как во сне. У стойки в холле, пока я пыталась собраться с мыслями, Майло попросил вызвать полицию. После этого мы пошли в наш номер и принялись ждать.
Майло нужно было сменить намокшую одежду, а я села на диван, стараясь успокоиться. Не знаю, что со мной случилось. Руки дрожали, ноги стали ватными. Надев чистую рубашку, Майло уверенными движениями ее застегнул. Даже если труп в ванне и потряс его, он держался молодцом.
– Как это, по-твоему, произошло? – спросила я наконец.
– Хороший вопрос, дорогая, – ответил мой муж, завязывая галстук.
– Может, он потерял равновесие и ударился головой? – предположила я, отчаянно стараясь в это поверить.
Майло поправил узел галстука и ласково посмотрел на меня.
– Брось, Эймори. Ты не настолько дурочка, чтобы думать так.
Он был прав. Я так и не думала. Ни одной секунды.
– Какой-то кошмар. – Я закрыла лицо руками. – Просто нет слов, как все ужасно.
Майло подсел ко мне на диван.
– Гнусная история, правда, – кивнул он, доставая сигарету, и как ни в чем не бывало закурил.
В глубине души я расстроилась, что он не обнял меня, не утешил. Сейчас я очень нуждалась в поддержке. Хладнокровие Майло не передавалось мне. На месте не сиделось. Я встала и принялась ходить по комнате.
– Зачем кому-то убивать Хэмильтона?
– Не имею ни малейшего представления.
– Это мог быть кто угодно. Дверь была не заперта.
– Да, ты проникла в номер без особого труда.
– Но ведь требовалось просчитать все до секунды. Откуда убийца знал, что Нельсон собирается принимать ванну? Это могла знать только миссис Хэмильтон, а она просто не способна на такое.
– Эймори, дорогая, сядь. Ты вытопчешь в ковре тропинку.
– Может, преступник, придя с намерением убить, просто воспользовался тем, что Хэмильтон отправился в ванную? Это более вероятно. Но кто мог это сделать? Мы ведь ничего не слышали.
Мне вдруг пришла в голову еще одна жуткая мысль, и я окаменела.
– Майло, а что мы скажем полиции?
Он пожал плечами:
– Правду, полагаю.
– Какую именно? Что мы прятались в шкафу? – Когда я представила себе, как это будет, у меня потемнело в глазах. – Ты, очевидно, думаешь, что за такую деликатность инспектор Джонс погладит нас по головке.
– Я думаю, тебе в самом деле лучше присесть. Ты очень бледна.
– Я прекрасно себя чувствую, – отозвалась я, тем не менее опустившись на диван возле Майло.
Чувствовала я себя отнюдь не прекрасно. Хотя руки перестали дрожать, внутри все просто тряслось. Непонятно, почему эта история произвела на меня такое сильное впечатление. Смерть Руперта потрясла меньше. Правда, его тело я видела лишь издали. С мистером Хэмильтоном вышло куда хуже. Его выпученные глаза я, вероятно, буду помнить еще долго.
Мы молча сидели на диване и ждали. Майло, сохраняя полное самообладание, курил, а я, теряясь в догадках, ломала руки. Все это не укладывалось в голове. Кто мог убить мистера Хэмильтона? И еще более сложный вопрос: кому это было надо?
Прежде чем в дверь раздался не слишком вежливый стук, казалось, прошла целая вечность. Майло поднялся впустить гостя, и я, приготовившись, встала.
– Мистер и миссис Эймс, – поздоровался инспектор Джонс, войдя в комнату со шляпой в руках. Он говорил сдержанно, но в движениях чувствовалось что-то настороженное, напряженное, как у кошки перед прыжком. – Я так понимаю, произошло еще одно… несчастный случай.
– Вы уже были в номере мистера Хэмильтона? – спросила я.
– Да, – кивнул инспектор и обратился к Майло. – Насколько я понимаю, мистер Эймс, о теле сообщили вы?
У инспектора Джонса имелся несомненный талант сказать много, толком не говоря ничего. И в этом простом вопросе выразилось недоумение, смешанное с интересом, а что, собственно, Майло делал в ванной комнате мистера Хэмильтона.
– Да, я, – ответил Майло. – Точнее, мы.
– Ясно.
– Это было ужасно, – сообщила я.
Инспектор обратил на меня сочувственный, как мне показалось, взгляд.
– Миссис Эймс, может быть, вам лучше присесть.
Вздохнув, я села. Инспектор Джонс указал на диван, и Майло последовал моему примеру. Сам инспектор устроился в кресле.
– Ну что ж, – сказал он, доставая из кармана пиджака блокнот и ручку. – Как именно вы обнаружили тело?
Я посмотрела на Майло. Он предложил говорить правду, значит, я буду говорить эту самую правду.
– Когда это случилось, мы были в номере мистера Хэмильтона.
Ручка замерла в руке инспектора, и он пристально посмотрел на меня.
– В номере мистера Хэмильтона.
– Да, мы там… прятались.
– Прятались.
– Да, – подключился Майло. – И поскольку мы в этом сознаемся, полагаю, инспектор, вы найдете там немало отпечатков пальцев Эймори.
– Черт, – пробормотала я, – я не подумала об отпечатках.
– Надо было надеть перчатки, – посоветовал Майло.
На лице у инспектора заходили желваки, и, прежде чем снова заговорить, он с минуту помолчал.
– Могу я узнать, почему ваши отпечатки остались в номере мистера Хэмильтона?
– Я… я кое-что там искала.
– Искали.
У инспектора снова заходили желваки. Наверно, ему стоило огромных усилий сдержать либо сильное негодование, либо хохот. Хотелось надеяться, что негодование все-таки было.
Я кратко рассказала, что именно привело меня в номер мистера Хэмильтона, упомянув, как тот что-то нашел на берегу, а также свое предположение, что это могло быть орудие убийства. Инспектор Джонс с минуту смотрел на меня непроницаемым взглядом, а потом снова принялся делать пометки в блокноте, время от времени задавая лаконичные вопросы.
– В номере я не нашла ничего, что могло бы послужить орудием убийства.
– Вы полагали, что обладаете сведениями об орудии убийства, и не сочли нужным сообщить это полиции? – Взгляд инспектора стал очень жестким и не сулил ничего хорошего, а ведь Джонсу еще предстояло узнать вторую часть истории.
– Я не хотела беспокоить вас по пустякам, – промямлила я. – Пока не убедилась сама.
– Вы отдаете себе отчет в том, что вас можно арестовать за вторжение в чужую комнату?
– Дверь была не заперта, – уже совсем тихо пролепетала я.
Инспектор нахмурился, но, ничего не ответив, обратился к Майло:
– А ваша роль, мистер Эймс? Судя по всему, вы не очень старались отговорить жену от ее намерений.
– Эймори вообще невозможно в чем-то переубедить, – сухо ответил Майло. – Но я не знал, что она туда собирается. В номере мистера Хэмильтона мы встретились случайно, когда я проводил собственные следственные действия.
Я четко расслышала, как инспектор вполголоса ругнулся.
– Я понимаю, инспектор, в это очень трудно поверить, – признала я.
Джонс вздохнул:
– Продолжайте, миссис Эймс.
Я рассказала, как мы с Майло встретились в номере, как услышали, что возвращается хозяин.
– Нам было просто не выйти из комнаты. И мы решили… ну…
– …Спрятаться в шкафу, – закончил Майло.
Инспектор сморгнул.
– Когда все произошло, вы находились в шкафу, – медленно повторил он. – И что вы слышали?
– Мистер Хэмильтон пустил воду и, насвистывая, принялся ходить по комнате, – ответила я. – Были слышны шаги, а потом он прошел в ванную.
– Дальше?
– Как сказать, мы несколько увлеклись, – небрежно произнес Майло.
Инспектор Джонс выслушал его с полнейшей невозмутимостью. Я же просто пришла в ужас:
– Вовсе необязательно использовать такие противные выражения, Майло.
– Боже милостивый, дорогая, ты пылаешь, как школьница.
– Ничего я не пылаю, – холодно отрезала я.
Инспектор прокашлялся.
– Вы не слышали других голосов?
– Нет, – я с облегчением вздохнула я, оттого что Джонс сменил тему. – Вроде бы из коридора доносился голос миссис Хэмильтон, но, кажется, она не заходила в номер к мужу. Был такой плеск, а потом все.
Инспектор записал что-то в блокнот и закрыл его.
– На сегодня достаточно.
– А как миссис Хэмильтон? – спросила я.
Джонс неожиданно пристально посмотрел на меня.
– Почему вас это интересует?
Вопрос меня удивил.
– Полагаю, смерть мистера Хэмильтона стала для нее тяжелым ударом. Или вы ей еще не сообщили?
– Нет, миссис Эймс, пока не сообщили. Остается надежда, что это можно будет сделать, – чуть мягче сказал инспектор.
– О чем вы? – нахмурилась я.
– У миссис Хэмильтон тяжелое отравление снотворным. Сейчас при ней находится врач. Мы не смогли ее добудиться.
