Глава тридцатая
НИКОЛАС

— Расскажи мне о своей жизни, — попросил я, подвигая к Силле тарелку с куриными нагетсами и картофелем фри.

Флуоресцентный свет, заливавший ресторанный дворик, был ярким и раздражающим. Из-за него я постоянно мигал и щурился.

Всю дорогу сюда мы практически не разговаривали. Мы оба пытались забыть все странности этого дня, но нам, конечно, не удавалось. Что касается меня, я с нетерпением ждал того момента, когда мы очутимся в привычной обстановке торгового центра. Я не хотел, чтобы местом нашего первого свидания стал ресторанный дворик с грязными пластиковыми столами и дешевой едой, но после всех испытаний, выпавших на нашу долю, я решил, что сейчас не подходящее время строить романтические планы.

Силла улыбнулась:

— Я родилась и выросла в Йелилане. Здесь же закончу среднюю школу. Вот и все.

— Нет, не все. Что сделало тебя той, кто ты есть?

— Понятия не имею. А кто я? — лукаво усмехнулась она.

— Ну… ты потрясающая, изящная, твердая и решительная. Чуточку стервозная.

— Это мои качества, но не я.

— Ну хорошо, — произнес я, поколебавшись. — Ты — девушка, рискующая всем ради своей семьи. Девушка, которая верит ловким парням-охотникам только потому, что они мило улыбаются. — С этими словами я растянул губы в обворожительной улыбке.

— У тебя открытое лицо, — как бы между прочим заметила она.

— Чего?

— Раньше я думала, что у тебя открытое лицо.

— А теперь ты так не считаешь?

Она положила в рот ломтик картофеля фри и, проигнорировав мою последнюю реплику, спросила:

— Ну, а что ты можешь рассказать о своей жизни?

— Родился в Чикаго, там же вырос, среднюю школу закончу в Йелилане.

Силла засмеялась и закатила глаза.

— Давай сменим тему. Расскажи мне о своем самом ярком воспоминании.

Я почти сразу пожалел о своей просьбе. Силла немного побледнела, но, отложив салфетку, заговорила:

— Премьера спектакля «Оклахома!». Я играла Эдо Энни, хотя и была в то время начинающей актрисой. Это было замечательно. Порой меня, конечно, охватывал нелепый страх, но с ним вполне можно было справиться. После спектакля, когда уже опустили занавес и актеры поклонились в последний раз, я, еще в сценическом костюме, вышла в фойе. Помню, пот струился у меня по вискам и макияж размазался. В зале еще не смолкло эхо смеха и ободряющих выкриков, и все эти звуки как бы образовывали огромный сгусток энергии, сопутствующий успеху. Там была мама, и она плакала от счастья. Папа обнял меня и сказал: «Мне, похоже, тоже надо будет приобрести ружье?» — Мечтательная улыбка исчезла с лица Силлы. — В спектакле отец Эдо Энни угрожает нескольким ее поклонникам ружьем. Его слова меня рассмешили. В какой-то момент я обернулась, и Риз буквально ткнул меня в лицо громадным букетом из роз. Они так замечательно пахли, были такими прекрасными. Красные, розовые, желтые, белые; были и мои самые любимые розы — темно-пурпурные. Сам Риз стоял рядом, сморщив нос и пытаясь сказать что-то, что соответствовало бы его положению старшего брата. В конце концов он лишь покачал головой и воскликнул: «Это было потрясающе, моя пчелка!» И там был Эрик. Он играл одного из ковбоев. И Венди, она тогда казалась проще, это потом пустилась во все тяжкие… Я никогда больше не ощущала такой прилив жизненных сил, как тогда, в огромном скучном рекреационном зале школы. — Она опустила глаза. — Кожа на голове зудела из-за жуткого синтетического парика, маленькие башмачки на ногах сдавливали мизинцы, но я этого не замечала. Все любили меня, и я знала точно, за что и почему. Это было истинное духовное единение.

Силла задумчиво рассматривала свои кольца, сверкавшие под лампами ресторанного дворика. Я решил, что, если бы у меня были подобные воспоминания, они, несомненно, считались бы самыми яркими. Я отодвинул в сторону чашку с чаем накрыл ее руки своими. Я все понял. Тогда ее родители были еще живы. Силла была счастлива. А теперь сияние ее глаз едва заметно, да и это лишь остаток былой красоты.

— Жаль, что меня там не было, — произнес я.

— Мне тоже.

— Нам нужно идти, хотя мне так не хочется снова заниматься всем этим. Совсем не хочется.

— Да, мне тоже. Но мы должны обезопасить себя — и как можно скорее.

Я держала Ника за руку, пока мы шли по пластиковому полу торгового центра. При этом я старалась притвориться, что мы самая обыкновенная парочка и у нас свидание. Обычное свидание. Мне не хотелось думать о крови, убийствах и магии. Я также старалась хоть на мгновение забыть о Венди, о ее нежелании говорить со мной, вообще обо всей этой грязной истории.

Пока мы искали нужные магазины, Нику удалось развеселить меня, и мы обсудили компьютерные игры и дизайнерские джинсы, любимые фильмы, цвета и игрушки. Он коллекционировал покемонов, а я призналась, что с десятилетнего возраста тащусь от «Могучих рейнджеров». Я рассказала, как мы с братом надевали солнечные очки и притворялись, будто это защитные экраны, помогающие нам одолеть демонов из космоса. Я изображала Желтого рейнджера, а он — Зеленого. Кукурузная плантация мистера Меруна была идеальным полем битвы.

Остановившись около одного из ювелирных киосков, Ник купил горсть сомнительного вида серебряных цепочек. Я обещала рассчитаться с ним за эту покупку.

— Сил, скажу тебе на полном серьезе, какие бы деньги я ни потратил, все равно это будет меньшая сумма, чем та, которую Лилит сопрет из моего наследства после того, как уморит папашу раньше срока. — Ник сказал это с таким безразличием, что я, открыв от удивления рот, уставилась на него:

— Ты и вправду так думаешь?

Он пожал плечами:

— Это ж обычное дело.

— А почему ты зовешь ее Лилит?

Он улыбнулся, и лицо его вдруг приняло лукавое выражение.

— Так звали мать всех демонов. Это из Библии.

Я не могла удержаться от смеха:

— Как я понимаю, она и не догадывается об этом.

— Нет, — покачала я головой. — Ладно, пойдем поищем магазин, где продают настоящие ювелирные изделия, и там купим серебро для амулетов.

— Ник, звучит как-то очень дорого.

— Ладно, считай, что я покупаю тебе драгоценности, а ты, вместо того чтобы носить их, находишь им более практичное применение. — Он потянул меня за руку.

Домой мы приехали под вечер. Закатное небо окрасилось в ярко-розовый и золотистый цвета. Последние лучи заходящего солнца казались тонкими и слабыми. Ветер обжигал мои щеки и нос, я вжалась в спинку сиденья и ледяными пальцами придерживала волосы, которые упорно лезли в глаза.

Ник гнал автомобиль что есть мочи, опасаясь нападения с воздуха. Обе его руки крепко вцепились в руль, предплечья напряглись — в течение всего пути он был молчалив и напряжен. На поворотах он изо всех сил крутил руль — так, словно за нами уже гналась орава огненных демонов. Закусив губу и прислонившись виском к прохладной кожаной обшивке, я наблюдала за ним.

Почти не осознавая, что делаю, я положила ладонь на его бедро, а он спустя несколько секунд погладил ее и снова вцепился в руль. Я чувствовала напряжение мышц, когда он давил ногой на педаль. Мои глаза слезились, и я закрыла их, сосредоточившись на ощущении жесткой ткани джинсов Пика под моей ладонью. Мое сердце бешено билось, как будто рвалось наружу. Между мной и Пиком существовала какая-то особая связь, которую нельзя было объяснить рационально.

Мне вдруг стало жарко, хотя ветер не утихал ни на секунду. Порой мне казалось, что он способен опрокинуть машину.

Я хотела ощутить губы Ника па своих губах; хотела, чтобы он обнял меня; хотела слышать его смех; хотела, чтобы он рассказал мне что-нибудь плохое о своей мачехе. А еще хотела увидеть, как он закатывает глаза, слушая мои россказни о жизни в Йелилане. Я просто жаждала его. Моя губа уже распухла и побаливала оттого, что я ее постоянно покусывала.

Я собиралась попросить Ника съехать с дороги, притормозить на обочине и дать мне поцеловать его, но всякий раз, когда я открывала рот, мы шли на обгон или над нами проносилась темная тень птицы, направлявшейся к деревьям. Я понимала, что мы в опасности и останавливаться нам нельзя.

На обратном пути в Йелилан мы вели себя как чужие; словно Силла пассажир, а я таксист.

Я гнал машину все быстрее. Я почти физически ощущал напряжение Силлы, но мое внимание оставалось прикованным к дороге, я постоянно должен был думать, как бы не улететь в кювет. Я даже не мог взглянуть па нее, но потом она положила руку мне на бедро, и это здорово отвлекло меня. Я, напрягшись, продолжал смотреть на дорогу, без конца напевая про себя мелодию из «Черепашек ниндзя», надеясь таким образом сохранить концентрацию и сдержать свой темперамент.

Когда шины зашуршали по дорожке, усыпанной гравием, ведущей к дому Силлы, я наконец позволил себе обернуться к ней. Глаза Силлы были закрыты.

— Ты в порядке? — испуганно спросил я. — Прости. Я и так вижу, что нет. Незачем спрашивать.

Она покачала головой:

— Да нет, все в порядке. Я просто… останови машину, пожалуйста.

Я послушался. Когда автомобиль встал, Силла резко, почти грубо, привлекла меня к себе и поцеловала. Мы замерли на мгновение. Затем она осторожно прикусила мою губу и еще крепче обняла за шею. Я придвинулся к ней и, держа за бедра, приподнял ее. В салоне было тесно, но, немного повозившись, я перетащил Силлу к себе, и она оказалась у меня на коленях. Спина ее прижималась к двери, а плечо упиралось в рулевое колесо. Одной рукой я гладил ее плечи, другой — бедра.

Все вокруг потонуло в громе и реве, как будто земля, на которой мы находились, раскололась и все, что было на ней, повалилось в темноту. Все, кроме нас.

Мои руки нашарили пояс ее юбки и скользнули под него. Силла судорожно вздохнула, почувствовав на своей коже мои холодные пальцы, но через мгновение прижалась ко мне и еще крепче приникла к моим губам.

— Ник, — прошептала она, целуя меня снова и снова.

Ее пальцы зарылись в мои волосы, а затем она, почти обезумев, сжала мое лицо в ладонях. Мне стало немного больно, но я не жаловался. В конце концов, боль иногда приятна. Я стал гладить все ее тело, водя руками от подмышек до бедер. Силла прерывисто дышала, грудь вздымалась и опадала, и я, желая успокоить ее, нежно провел пальцами по ее ребрам. Наши поцелуи сделались вдруг менее судорожными, более глубокими, продолжительными. Силла все еще сжимала мое лицо. Я осторожно нащупали чашечки ее бюстгальтера и, приподняв их, отодвинул. Я чувствовал, что сейчас…

Силла вдруг резко отстранилась, прижавшись щекой к моей щеке.

— Ник, — прошептала она и через мгновение добавила: — Николас.

Я оцепенел, стараясь перевести дыхание.

— Мы же… мы же рядом с моим домом. На дороге, в машине.

Мои руки бессильно опустились на ее бедра.

— Прости, я забылся.

— Я тоже. Но все… нормально.

Я пробормотал что-то невнятное. Я должен был подчиниться. Господи, я же только что, словно какой-то дикарь, не сорвал с нее одежду прямо здесь, в салоне автомобиля! Выдохнув, я попытался успокоиться.

— Ник.

В окнах дома горел свет, однако лицо Силлы оставалось в тени, поэтому я не мог понять, о чем она думает.

— Если ты не тот, за кого себя выдаешь… — произнесла она.

Я молчал, ожидая продолжения. Силла опустила взгляд на свои колени, затем перевела его куда-то в сторону, словно смущалась собственных слов.

— Меня это пугает, — сказала она, наконец посмотрев мне в лицо. — Ты мне нравишься. Очень нравишься. Ты вернул меня к жизни. Так же, как магия. Пойми, я хочу, чтобы это был именно ты. Не магия. Не ложь, не притворство или обман. Я хочу чувствовать все так, как чувствуешь ты.

Я вдруг вспомнил те несколько строк, которые сложились у меня в голове, пока я красил этот идиотский реквизит для театра.

— Я тоже, — ответил я, сопротивляясь глупому желанию прочитать ей свое стихотворение.

— Надо идти в дом.

Силла сползла с моих колен и с большим трудом переместилась на пассажирское сиденье. Посмеиваясь над собственной неуклюжестью, она исхитрилась открыть дверь и выбраться наружу. Я протянул ей пакет с покупками:

— Силла?

— Да? — Она повернулась ко мне. В свете фонаря, висевшего над входной дверью, я хорошо видел всю ее.

— Мне надо… ехать. Если Трип звонила отцу… Ты знаешь, я выключил свой телефон, но мне не хочется выслушивать его нотации по поводу позднего прихода домой.

Силла кивнула.

— Хорошо, — прошептала она. — Увидимся завтра утром. Будь осторожен.

— Ты тоже. Спокойной ночи, милая.

Когда я вошла в кухню, Риз, низко склонившись над миской, доедал кукурузные хлопья. Весь стол был завален разнообразными ингредиентами для магических ритуалов.

— На. — Я поставила пластиковый пакет с серебряными изделиями рядом с миской.

— Джуди сейчас в ванной, но прежде, чем лечь спать, нам надо рассыпать смесь соли и лепестков вереска под всеми дверьми и окнами.

— Сделаем. Но ты знаешь, мы не нашли ничего похожего на притягивающий камень, — заметила я.

— Попробуем использовать в качестве притягивающего камня папино пресс-папье. Кто его знает, может быть, именно так он и использовал этот аметист.

— Хорошая мысль.

— Иногда моя голова работает. — Риз усадил меня рядом с собой. — Я обдумываю еще кое-что.

Я отпила кофе прямо из чашки брата, на языке остался горьковатый осадок.

— И что же? — спросила я.

— Это касается Ника.

— Ой, Риз, давай не сейчас… — простонала я, закатив глаза и ожидая услышать что-то вроде нотации старшего брата.

— Да я не собираюсь обсуждать то, что у тебя появился бойфренд. Я о другом. Тебе не кажется все это странным? Он знает о магии, его дед умер и оставил ему в наследство этот дом. У его матери и нашего отца были какие-то отношения в прошлом. Мы ведь совсем не знаем этого человека. К тому же он врал тебе.

Я вспомнила, как Ник недавно делился своими подозрениями насчет Лилит.

— Риз, я не могу в это поверить.

— Ты даже не допускаешь возможности?..

— И никогда не допускала, — перебила я брата. — Давай оставим этот разговор. Это неправда, да ты и сам в это не веришь.

— Я? Не верю?

— Нет, в противном случае разве ты отпустил бы меня с ним?

— Силла!

— Риз! Я знаю, как выглядит человек, когда в его тело проникает кто-то другой. Когда Венди завладела та женщина, это было ужасно. Я понимала, что все не так, как должно быть, и одновременно чувствовала отвращение. Когда я с Ником, я не чувствую ничего подобного, да к тому же ему тоже досталось, когда на, нас напали птицы. Кстати, он ведь помог спасти Венди. Мы же не можем подозревать всех подряд. Ты не прочь и Джуди заподозрить, потому что она появилась у нас сразу после смерти родителей и мы плохо знаем ее?

Риз сжал губы и опустил взгляд на лежавшие на столе бумаги, а потом принялся расправлять и разглаживать их.

— Ну нельзя же так жить, — закончила я и встала.

После короткой паузы он сказал:

— Мне приятно говорить с тобой, Силла.

— Я знаю.

Склонившись к нему, я на секунду прижалась щекой к его волосам.

— И все-таки он врет тебе. Врун не значит крутой. Мне следовало надавать ему, — пробурчал брат.

Я тихо засмеялась:

— Ты этого не сделаешь.

— Может, и сделаю.

— Мы разберемся с этим, обещаю.

Риз вздохнул, но звук больше походил на рычание дикого кабана, который проиграл схватку. Потрепав его по плечу, я сказала:

— Сейчас приду. Только схожу в туалет.

Я поднялась наверх и помыла руки. Мне стало немного легче. Проведя влажными пальцами по лицу, я облегченно вздохнула. Вода остудила мою разгоряченную кожу. Обернувшись, я сдернула с крючка полотенце и прижала его к лицу, затем посмотрела на себя в зеркало.

На полочке у стены, прямо рядом с дверью, лежал браслет Риза — тот самый, который ему подарил отец. Брат никогда его не носил. Рыжевато-коричневый тигровый глаз ярко выделялся на фоне пастельных тонов кафеля. Он казался живым. Отвернувшись от зеркала, я взяла браслет. Кольцо на моем среднем пальце левой руки прекрасно с ним сочеталось. Повертев украшение, я заметила, что на его внутренней поверхности были выгравированы три руны.

Я спустилась вниз и вошла в кухню:

— Риз.

Он, пробурчав что-то в ответ, не поднял голову от кипы бумаг перед ним. Похоже, он изучал какие-то списки. Я села за стол рядом с ним и стала терпеливо ждать, когда он обратит на меня внимание. Вскоре он посмотрел на меня:

— Да? — Заметив у меня в руке знакомую вещицу, он нахмурился и спросил: — Что ты собираешься с этим делать?

Я показала ему руны. Забрав у меня браслет, брат поднес его ближе к глазам и стал рассматривать гравировку на внутренней поверхности. Лицо его вдруг стало свирепым.

— И что? — рявкнул он.

— Выйди наконец из танка и подумай об этом.

Положив браслет перед собой на стол, он коснулся моей руки:

— А на твоем кольце тоже есть руны?

Он осторожно снял кольцо с изумрудом с моего пальца. Оно было самым толстым и самым большим из всех. У него на внутренней стороне тоже были выгравированы тонкие письмена. Руны.

Тихо вскрикнув, я сняла все кольца, одно за другим: с изумрудом, тигровым глазом, иолитом, ониксом, гранатом, а также те, которые были без камней. На каждом из них были руны.

— Смотри, — брат указал на линии, украшавшие кольцо с тигровым глазом, таким же, как на его браслете, — это — та же самая руна, что и на защитном амулете. И та же самая, что была написана там на земле, помнишь?

— Ты думаешь, что мы можем использовать их в качестве притягивающих камней?

Риз медленно кивнул.

— Надень его, — сказала я, пододвигая браслет к Ризу. Тигровый глаз, круглый и широкий, размером с четвертак, казалось, подмигивал мне.

— Сил…

— Он хотел, чтобы ты его носил.

— Сил, он должен был рассказать нам обо всем. Может быть, ничего и не случилось бы, доверься он нам.

— Может быть.

Я вновь надела все кольца, размышляя о том, как мать Ника обучала его магии, но это не помогло ни ей, ни ему.

— Почему ты все время защищаешь его, пчелка? — хрипло спросил Риз.

Я заметила, что брат в этот момент смотрит не на меня, а на браслет.

— Я… я никогда не считала его виноватым.

— Но ведь он сделал выбор, который в результате и привел к трагедии.

— Откуда ты знаешь?

— Да тут и знать нечего. Неужели ты не думала об этом? Ведь он ничего не сделал для того, чтобы подготовить нас или маму, а ведь мы могли бы помочь ему. Он решил действовать в одиночку. Жаль, что он не умер в одиночку.

— Он любил нас, — тихо произнесла я. — И может, кольца и браслет как раз и были тем, что он сделал для нас.

— Возможно.

К горлу подступил ком, стало трудно дышать. Судорожно сглотнув, я все же не смогла остановить слезы, выступившие на глазах. Я затрясла головой, заморгала, но ничего не помогало.

Риз все еще разглядывал браслет, лицо его было напряжено, глаза прищурены. Он, казалось, впал в глубокую задумчивость.

Я встала из-за стола и нежно потрепала брата по волосам, как он всегда делал мне. Мои пальцы дрожали. Риз тяжело склонил голову, и я обняла его. Я снова вспомнила вечер премьеры. Тогда все восхищались мной и звали меня. Она знали, кто я.

Риз обхватил меня за талию, и мы прижались друг к другу. Мы были братом и сестрой, одни в своем доме.