Глава 7
Не нужно больше все время торчать на кухне! Освежите загрязненную поверхность новым чудесным средством Убик.
Это удобная в обращении, неприлипающая, идеально чистящая паста. Абсолютно безопасна, если пользоваться в соответствии с инструкцией.
– Лучше всего, – сказал Джо Чип, – приземлиться сразу в Цюрихе. – Он набрал на коротковолновом телефоне, входящем в комплект великолепно оснащенного корабля Ранситера, код Швейцарии. – Мы поместим его в тот же мораториум, где находится Элла, и сможем советоваться с ними обоими. Можно даже добиться электронного взаимодействия, и они будут отвечать нам одновременно.
– Протофазного, – поправил его Дон Денни.
– Кто-нибудь помнит, как зовут управляющего Мораториума Возлюбленных Собратьев? – спросил Джо.
– Какой-то Герберт, – сказала Типпи Джексон. – По фамилии – немец.
– Герберт Шонхайт фон Фогельзанг! – воскликнула Венди Райт. – Я запомнила, потому что мистер Ранситер как-то раз объяснил мне, что это означает. «Герберт – прелесть птичьей песни». Я бы хотела, чтобы меня так звали.
– Можешь выйти за него замуж, – заметил Тито Апостос.
– Я собираюсь за Джо Чипа, – ответила Венди с детской серьезностью.
– Да ну? – Сияющие черные глаза Пат Конли вспыхнули еще ярче. – В самом деле?
– Ты и это можешь изменить с помощью своего таланта? – спросила Венди.
– Я живу с Джо, – зло бросила Пат. – Я его любовница. Мы договорились, что я оплачиваю его счета. Сегодня утром я заплатила за дверь. Если бы не я, он до сих пор торчал бы в квартире.
– А мы не полетели бы на Луну, – добавил Эл Хаммонд.
Лицо его выражало самые разные чувства.
– Не сегодня, так в другой раз, – заметила Типпи Джексон. – Какая разница? В любом случае Джо неплохо устроился, если любовница за него платит!
Она ткнула Джо локтем в бок, и он поразился застывшему на ее лице сладострастному выражению. Похоже, под маской энергичной женщины в миссис Джексон скрывалась созерцательница, способная порадоваться и за другого.
– Дайте мне телефонный справочник, – сказал Джо Чип. – Я предупрежу мораториум о нашем прибытии. – Он взглянул на часы. Оставалось десять минут полета.
– Вот справочник, мистер Чип. – Джон Илд вручил ему тяжелый квадратный том с клавиатурой и микросканером.
Джо набрал ШВЦР, потом ЦЮР и наконец МРТР ВЗЛБ СБРТ.
– Похоже на иврит, – сказала стоящая за его спиной Пат.
Микросканер приступил к поиску номера, наконец из щели выскочила перфокарта, и Джо тут же зарядил ее в приемник телефона.
– Воспроизвожу запись, – металлическим голосом отозвался телефон и выплюнул карту. – Данный номер отключен. Для дополнительной информации поместите красную карточку в…
– Какого года этот справочник? – спросил Джо.
Илд взглянул на выходные данные:
– Двухлетней давности.
– Этого не может быть, – сказала Эди Дорн. – Два года назад корабль еще не был построен. На нем все новое.
– Может, Ранситер решил сэкономить? – вставил Тито Апостос.
– Исключено. – Эди покачала головой. – На этот корабль Ранситер не жалел ни сил, ни денег, ни оборудования. Все его сотрудники знают: «Пратфол-два» – его гордость.
– Был его гордостью, – поправила Фрэнси Спэниш.
– Не согласен. – Джо опустил красную карточку в приемное устройство. – Дайте мне действующий номер Мораториума Возлюбленных Собратьев в Цюрихе, Швейцария, – потребовал он и, повернувшись к Фрэнси Спэниш, добавил: – Ранситер пока существует, и этот корабль по-прежнему его гордость.
Аппарат изрыгнул карточку с выбитым на ней номером, Джо ввел ее в приемный паз. На этот раз компьютер сработал мгновенно. На экране появилась болезненно-угодливая физиономия управляющего мораториумом.
– Меня зовут герр Герберт Шонхайт фон Фогельзанг. У вас случилась беда, сэр? Сообщите свое имя и адрес на случай, если связь прервется.
– Произошел несчастный случай, – сказал Джо.
– То, что мы называем несчастным случаем, – затянул Фогельзанг, – является на деле проявлением Божьей воли. В некотором смысле всю нашу жизнь можно назвать «случаем». И…
– Давайте отложим теологические прения до лучших времен, – оборвал его Джо Чип.
– Это самое лучшее время, чтобы прибегнуть к утешению теологией. Усопший – ваш родственник?
– Это наш шеф. Глен Ранситер из Нью-Йорка, глава Корпорации Ранситера. У вас находится его жена Элла. Мы приземлимся минут через восемь-девять. Можете выслать рефрижератор?
– Усопший в саркофаге?
– Нет, – огрызнулся Джо. – Загорает на пляже Тампа во Флориде.
– Полагаю, ваш остроумный ответ означает подтверждение.
– Высылайте машину в космопорт Цюриха.
Джо повесил трубку. «Подумать только, нам придется иметь дело с этим ничтожеством».
– Мы еще доберемся до Рэя Холлиса, – сказал он собравшимся вокруг него инерциалам.
– Разве мы едем не к Фогельзангу? – удивился Сэмми Мундо.
– Доберемся и уничтожим его, – повторил Джо.
«Глен Ранситер, – подумал он. – В саркофаге, украшенном пластиковыми розочками. Пробуждаемый к полужизни на один час в месяц. Угасающий, слабеющий, уходящий в туман… Господи! – Джо чуть не задохнулся от ярости. – И надо же, чтобы именно он, из всех людей на земле. Человек такой жизненной силы. Такой энергии».
– По крайней мере, – вздохнула Венди, – он будет ближе к Элле.
– В некотором смысле, – пробормотал Джо и смолк: на эту тему говорить не хотелось. – Терпеть не могу мораториумов. И их владельцев. Терпеть не могу Герберта Шонхайта фон Фогельзанга. Почему Ранситер выбрал швейцарский мораториум? Чем ему был плох мораториум Нью-Йорка?
– Это швейцарское изобретение, – сказала Эди Дорн. – Согласно независимым исследованиям, по продолжительности жизни швейцарские мораториумы в среднем на два часа превышают наши.
– Почему ООН не запретит полужизнь? – возмутился Джо. – Это нарушение естественного круговорота рождения и смерти.
– Если бы полужизнь была угодна Господу, – насмешливо заметил Эл Хаммонд, – мы бы рождались в саркофаге, заполненном сухим льдом.
– Вошли в зону действия системы наведения космодрома Цюриха, – выйдя из рубки, мрачно сказал Дон Денни. – Нас посадят.
– Не вешай нос, – сказала Эди Дорн, – смотри на вещи просто. В сущности, нам дьявольски повезло: могли погибнуть при взрыве, могли нарваться на лазерный луч в полете. Потерпи, скоро приземлимся, будем в безопасности.
– Следовало бить тревогу, сразу как нас пригласили на Луну, – сказал Джо. «Ранситер должен был насторожиться», – подумал он. – Шеф всегда предупреждал: всякая работа, связанная с отлетом с Земли, уже подозрительна. А на Луну вообще лучше не соваться из-за полной неразберихи с гражданским кодексом. Немало защитных организаций погорели на этом деле.
«Если в мораториуме его оживят, – подумал Джо, – то первым делом он скажет: «Я всегда подозрительно относился к Луне». Выходит, недостаточно подозрительно. Слишком выгодным показался контракт. И он заглотил наживку. Хотя и чувствовал беду».
Система наведения космодрома Цюриха включила тормозные ракеты, корабль задрожал.
– Джо, – сообразил Тито Апостос, – тебе придется сказать Элле про Ранситера. Ты понимаешь?
– Я думаю об этом с момента взлета.
Корабль продолжал тормозить, одна за другой включались вспомогательные посадочные системы.
– Кроме того, – продолжал Джо, – я должен еще уведомить о случившемся Общество. Они нас с грязью смешают, скажут, что мы, как бараны, полезли в ловушку.
– Разве они не наши друзья? – спросил Сэмми Мундо.
– После такого провала у нас больше нет друзей.
Вертолет на солнечных батареях с широкой надписью по борту «МОРАТОРИУМ ВОЗЛЮБЛЕННЫХ СОБРАТЬЕВ» ожидал у кромки космодрома Цюриха. Рядом с ним стоял похожий на жука человек в европейском костюме: схваченной красным шарфом твидовой тоге, тапочках и пурпурном поясе. Вытянув руку в перчатке, он направился к сошедшему с трапа Джо Чипу.
– Вижу, что путешествие не изобиловало радостными событиями, – сказал Фогельзанг, обменявшись с Джо кратким рукопожатием. – Могут ли мои люди подняться на борт вашего замечательного корабля и…
– Да, – ответил Джо. – Пусть поднимаются и заберут его.
Засунув руки в карманы, он мрачно побрел в сторону кафе.
«Пошла обычная рутина, – подумал Джо. – Мы ускользнули от Холлиса, вернулись на Землю. Нам повезло. Теперь начинается новый этап. И от нас мало что зависит».
– Пять центов, пожалуйста, – сказала дверь кафе.
Джо подождал, пока кто-нибудь не выйдет, и скользнул внутрь, пропустив почтенную пару. Сел к стойке и, сгорбившись, принялся изучать меню.
– Кофе, – сказал наконец Джо.
– Сливки, сахар? – поинтересовался динамик.
– Сливки и сахар.
Из маленького окошечка выдвинулась чашка кофе, два завернутых в бумагу кусочка сахара и пакетик со сливками.
– Одну международную кредитку, пожалуйста, – произнес динамик.
– Запишите на счет Глена Ранситера, Корпорация Ранситера, Нью-Йорк.
– Вставьте, пожалуйста, кредитную карточку.
– Я уже пять лет не пользуюсь кредитной карточкой. Вначале нужно выплатить…
– Тогда одну кредитку. – Из динамика послышалось зловещее тиканье. – Иначе через десять секунд я вызываю полицию.
Джо заплатил, и тиканье прекратилось.
– Тоже еще, посетитель! – огрызнулся напоследок динамик.
– Однажды, – с ненавистью произнес Джо, – люди вроде меня восстанут, и тирании бездушных машин придет конец. Вернутся простые человеческие ценности, теплота, отзывчивость, и человек, прошедший через такие испытания, как я, которому действительно нужна чашечка горячего кофе, просто чтобы прийти в себя, получит ее независимо от того, есть у него кредитка или нет. – Он взял пакетик со сливками и тут же брезгливо отодвинул его в сторону. – Кстати, ваши сливки, молоко, или что это было, давно прокисли.
Динамик молчал.
– Давайте делайте что-нибудь! – сказал Джо. – Когда речь шла о деньгах, вас трудно было остановить.
Платная дверь кафе распахнулась, и вошел Эл Хаммонд.
– Ранситера уже погрузили на вертолет. Спрашивают, полетишь ли ты.
– Посмотри на эти сливки, – сказал Джо, поднимая пакетик. Жидкость превратилась в прилипшие к стенкам комки. – Вот это подают за одну кредитку в технологически развитом и современнейшем городе мира. Я не уйду отсюда, пока они не заменят сливки или не вернут деньги.
Эл Хаммонд положил руку ему на плечо и внимательно на него посмотрел:
– В чем дело, Джо?
– Вначале – сигарета, затем устаревший на два года телефонный справочник в корабле. Сейчас мне подают недельной давности сливки. Я не понимаю, Эл.
– Пей без сливок, – посоветовал Эл Хаммонд. – И давай иди к вертолету, Ранситера надо срочно отправлять в мораториум. Мы подождем тебя на корабле. Потом заедем в ближайшее представительство Общества и напишем подробный рапорт.
Джо поднял чашку и увидел, что кофе холодный, густой и старый. На поверхности плавала плесень. Он с отвращением отставил чашку. «Что происходит? Что-то со мной случилось».
Неожиданно отвращение перешло в неясный, жуткий страх.
– Пойдем, Джо, – Эл Хаммонд сжал его плечо. – Забудь про кофе, это ерунда, сейчас главное доставить Ранситера в…
– Ты знаешь, кто дал мне эту кредитку? – спросил Джо. – Пат Конли. И я тут же сделал то, что всегда делаю с деньгами, – выбросил на ветер. На прошлогоднюю чашку кофе… Поедешь со мной в мораториум? Мне нужна поддержка, особенно при разговоре с Эллой. Может, свалим все на Ранситера? Скажем, что решение о полете на Луну он принял единолично. Собственно, так и было. А может, придумаем что-нибудь? Мол, корабль разбился или Ранситер просто умер, а?
– Ранситер все равно с ней свяжется, – сказал Эл. – Так что лучше говорить правду.
Они вышли из кафе и направились к вертолету Мораториума Возлюбленных Собратьев.
– А может, пусть Ранситер сам ей скажет? – предложил Джо, когда они поднялись на борт. – А что? Он же решил лететь на Луну? Вот пусть и говорит. К тому же он привык с ней общаться.
– Вы готовы, джентльмены? – спросил Фогельзанг, занимая место в кабине. – Не пришло ли время направить наши скорбные стопы к последнему пристанищу мистера Ранситера?
– Валяйте, – бросил Эл Хаммонд.
Как только вертолет оторвался от Земли, владелец мораториума нажал на кнопку, и из доброго десятка динамиков, натыканных по всему салону, полились звуки бетховенской Missa Solemnis.
– А знаешь, что Тосканини всегда пел со своим хором, когда дирижировал? – спросил Джо. – В «Травиате» можно слышать его голос во время арии «Sempore Libera».
– Нет, не знаю, – ответил Эл, глядя на ровные, однообразные монолитные строения Цюриха, торжественно проплывающие внизу.
– Libera me, Domine, – прошептал Джо.
– Что-что?
– Смилуйся надо мной, Господи. Это же общеизвестно.
– С чего ты об этом подумал?
– Из-за проклятой музыки. – Повернувшись к Фогельзангу, Джо крикнул: – Выключите музыку! Ранситер ее все равно не слышит. Зато ее слышу я, а мне это совершенно не нравится. Тебе тоже? – спросил Джо у Эла Хаммонда.
– Успокойся, Джо.
– Мы везем мертвого шефа в место под названием Мораториум Возлюбленных Собратьев, а он говорит «успокойся»! А знаешь ли ты, что Ранситер вовсе не обязан был лететь с нами на Луну? Он мог отправить нас и остаться в Нью-Йорке. Теперь самый жизнерадостный, самый жизнелюбивый человек из всех…
– Ваш темнокожий спутник дал хороший совет, – перебил его вдруг владелец мораториума.
– Какой совет?
– Успокоиться. – Фогельзанг открыл встроенный рядом с пультом ящичек и протянул Джо цветную веселую коробочку. – Пожуйте, мистер Чип.
– Успокоительная резинка, – пробормотал Джо, машинально срывая обертку. Успокоительная резинка с ароматом груш. – Пожевать? – спросил он у Эла.
– Попробуй, – Эл пожал плечами.
– Глен Ранситер никогда не стал бы принимать транквилизаторы в такой ситуации, – завелся вдруг Джо. – Он вообще никогда в жизни не принимал их. Ты знаешь, что я понял, Эл? Он отдал свою жизнь ради нашего спасения. В переносном смысле.
– Очень переносном, – проворчал Хаммонд. – Кстати, мы подлетаем. – Вертолет начал опускаться на размеченную для посадки крышу плоского здания. – Сумеешь взять себя в руки?
– Я успокоюсь, когда услышу голос Ранситера, – сказал Джо. – Когда я узнаю, что он хоть наполовину, но жив.
– Я бы не стал волноваться по этому поводу, – жизнерадостно откликнулся владелец мораториума. – Обычно нам удается получить очень хороший поток протофазонов. Вначале. Душевные муки начинаются потом, когда срок полужизни подходит к концу. Но если планировать все разумно, его можно продлить на много лет. – Фогельзанг выключил двигатель и распахнул дверь кабины. – Добро пожаловать в Мораториум Возлюбленных Собратьев! – Он жестом пригласил их к выходу. – Моя секретарша мисс Бисон проведет вас в переговорную, ласкающая тьма и мягкие поверхности умиротворят ваши души, а я распоряжусь, чтобы мистера Ранситера доставили вам, как только наши техники войдут с ним в контакт.
– Я хочу наблюдать процесс с самого начала, – сказал Джо.
Владелец мораториума повернулся к Элу Хаммонду:
– Может быть, вам как другу удастся убедить мистера Чипа?
– Джо, нам придется подождать в переговорной.
– Сколько все это займет? – спросил Джо.
– Результат будет известен уже через пятнадцать минут. Если к тому времени мы не получим достаточно сильного сигнала…
– Всего пятнадцать минут? – прорычал Джо. – Они не собираются тратить более пятнадцати минут на возвращение к жизни человека лучшего, чем мы все, вместе взятые! – Он был готов разрыдаться.
– Пошли в переговорную, Джо, – повторил Эл Хаммонд.
Джо махнул рукой и покорно побрел за ним.
– Закуришь? – Расположившись на покрытом бизоньей шкурой диване, Эл протянул Джо пачку.
– Они же давно испортились, – сказал Джо. Ему не надо было брать сигарету в руки, он знал это и так.
– Да, действительно. – Эл убрал пачку. – Как ты догадался? – Джо не ответил, и Эл, выдержав паузу, продолжил: – Слушай, ты слишком быстро впадаешь в отчаяние. В конце концов, нам еще повезло, могло выйти так, что мы лежали бы сейчас по саркофагам, а Ранситер наслаждался бы здесь успокаивающим полумраком.
Эл взглянул на часы.
– Все сигареты в мире испорчены, – пробормотал Джо и тоже посмотрел на часы. Множество не связанных между собой отрывочных мыслей пролетели в его голове, как стаи серебристых рыбок. Страхи, недоумения, предчувствия…
Серебряные рыбки носились кругами, и постепенно остался один страх.
– Если бы Ранситер был жив и сидел в этой переговорной, все было бы хорошо. Я в этом уверен, хотя и не знаю почему.
Джо подумал, что техники мораториума возятся сейчас с останками Глена Ранситера. Интересно, как это происходит?
– Ты помнишь зубных врачей? – спросил он Эла.
– Нет, но знаю, что они были.
– Раньше у людей часто болели зубы.
– Понятное дело.
– Отец мне рассказывал, что чувствуешь на приеме у зубного. Каждый раз когда медсестра открывает дверь кабинета, тебе кажется: ну все. Я всегда боялся таких ощущений.
– Значит, ты именно это чувствуешь сейчас? – спросил Эл.
– Я чувствую, что пора бы полудурку Герберту прийти и сказать: Ранситер жив. Или мертв. Либо одно, либо другое.
– Они почти всегда добиваются положительных результатов. По статистике, как говорит Фогельзанг…
– В нашем случае у них ничего не выйдет.
– Тебе откуда знать?
– Интересно, есть ли в Цюрихе люди Рэя Холлиса?
– Конечно есть. Но пока мы договоримся насчет прогноста, результат будет известен.
– Все-таки я его вызову. – Джо вскочил и огляделся в поисках видеофона. – Прямо сейчас. Дай двадцать пять центов.
Эл покачал головой.
– Ты не забывай, – сказал Джо, – что являешься моим подчиненным. И должен выполнять все мои требования, иначе вылетишь с работы. С момента смерти Ранситера руководство фирмой перешло ко мне. Я принял решение доставить его сюда, и я решил немедленно вызвать прогноста. Давай монету, быстро!
– Корпорацией Ранситера руководит человек, не имеющий при себе пятидесяти центов! – Эл кинул Джо монету. – Не забудь прибавить к зарплате.
Джо вышел из переговорной и зашагал по коридору, рассеянно потирая лоб. «До чего необычное место, – подумал он. – Между жизнью и смертью. А я теперь возглавляю Корпорацию Ранситера. Я – и еще Элла, которая мертва и может разговаривать, только когда я прикажу ее оживить».
Согласно завещанию Ранситера, автоматически вступившему в силу, Джо принимал на себя руководство Корпорацией до того момента, пока Элла или Элла и Ранситер, если его удастся оживить, не отыщут ему замену. В последнем случае решение Глена и Эллы должно быть единодушным. «Может быть, – подумал Джо, – они решат, что я должен остаться у руководства. Хотя вряд ли. Человек, не способный разобраться с собственными финансовыми проблемами?.. Очевидно, это я и хочу услышать от прогноста Холлиса. Стану ли я директором фирмы. Это, конечно, стоит узнать. Да и не только это».
Джо нашел видеофон, поднял трубку, послушал гудок и опустил в приемник монету Эла.
– Простите, сэр, но монета вышла из употребления. – Раздался щелчок, и презрительно отвергнутая монета зазвенела у ног.
– В чем дело? – Джо неловко отступил, поднимая двадцать пять центов. – С каких это пор деньги Североамериканской Конфедерации стали недействительными?
– Простите, сэр, но вы не давали мне денег Североамериканской Конфедерации. Ваш двадцатипятицентовик – вышедшая из употребления монета Соединенных Штатов Америки, отчеканенная на монетном дворе Филадельфии. Сейчас она представляет исключительно нумизматический интерес.
Джо посмотрел на монету. На потемневшей поверхности был выбит профиль Джорджа Вашингтона. И дата. Монете было сорок лет. Она давно вышла из употребления.
– Я могу чем-нибудь помочь, сэр? – любезно поинтересовался служащий мораториума. – Я видел, автомат не принял вашей монеты. Позвольте взглянуть? – Он протянул руку, и Джо дал ему деньги США. – Хотите десятифранковый швейцарский жетон? Автомат его примет.
– Прекрасно, – пробормотал Джо, опустил жетон в приемник и набрал международный бесплатный номер бюро Холлиса.
– Таланты Холлиса. – На экране появилось женское лицо, природную красоту которого оттеняла современная косметика.
– О, мистер Чип, – узнала его дежурная. – Мистер Холлис предупреждал о вашем звонке.
«Прогносты», – подумал Джо.
– Мистер Холлис, – продолжала девушка, – распорядился связать вас непосредственно с ним. Он хочет лично помочь вам в решении ваших проблем. Подождите, пожалуйста, я соединю. Буквально один момент, мистер Чип, и вы услышите мистера Холлиса. Всего доброго.
Девушка исчезла, перед Джо Чипом мерцал пустой серый экран.
Потом возникло мрачное синюшное лицо, жуткая физиономия без туловища и шеи. Глаза собеседника походили на бракованные бриллианты, они сверкали, но граней не было, и свет рассеивался во все стороны.
– Здравствуйте, мистер Чип.
«Так вот как он выглядит», – подумал Джо. Фотографии не могли передать сути этих неверных линий и смещенного плана, словно лицо уронили, разбили вдребезги, а потом склеили – но уже не так.
– Я направляю в Общество подробный рапорт об убийстве вами Глена Ранситера. Остаток своих дней вы проведете за решеткой. – Джо ожидал от лица на экране хоть какой-то реакции, но тщетно. – Мы знаем, что это сделали вы, – сказал он, чувствуя всю бессмысленность своих действий.
– По сути вашего звонка, – произнес Холлис шелестящим голосом, и Джо показалось, что куча змей переползают друг через друга. – Мистер Ранситер не…
Дрожащей рукой Джо повесил трубку.
Тем же коридором он вернулся в переговорную, где Эл Хаммонд пытался собрать рассыпавшуюся в пыль сигарету.
– Фогельзанг тебя ищет, – проворчал Эл. – Темнит, хотя и так ясно, что у них ничего не вышло. Готов поклясться, что прямо он ничего не скажет, будет ходить вокруг да около, а в конце выяснится, что результат отрицательный. Что будем делать?
– Прикончим Холлиса.
– Холлиса мы не потянем.
– Общество… – Джо замолчал. В переговорную вошел Фогельзанг. Выглядел он взволнованно, хотя всеми силами пытался подчеркнуть свою спокойную, исполненную достоинства уверенность.
– Мы сделали все, что в наших силах. При столь низких температурах сопротивление практически отсутствует. На выходе должен быть четкий и ясный сигнал, но все, что мы получили, – это фоновый шум частотой шестьдесят герц. Как бы то ни было, не забывайте, что первоначальное размещение мистера Ранситера в саркофаге осуществляли не мы. Прошу вас это учесть.
– Мы учтем. – Эл тяжело поднялся и посмотрел на Джо. – Думаю, это все.
– Надо поговорить с Эллой.
– Сейчас? Не лучше ли подождать до завтра? Выспишься и заодно определишься, что именно ты хочешь ей сказать.
– Пойти сейчас домой – значит пойти к Пат Конли. Я не в состоянии с ней общаться.
– Сними номер в гостинице. Исчезни. А я вернусь на корабль, скажу нашим и проинформирую Общество. Ты можешь дать мне письменное поручение. У вас есть бумага и ручка? – обратился Эл к Фогельзангу.
– Знаешь, с кем бы я поговорил? – спросил Джо, когда владелец мораториума выскочил из комнаты в поисках письменных принадлежностей. – С Венди Райт. Она знает, что делать. И я ценю ее мнение. Хотя знакомы мы очень мало.
Джо заметил, что в переговорной негромко звучит музыка. Она звучала и раньше. Как в вертолете.
– Dies irae, dies ilia, – пели сумрачные голоса.
Верди, сообразил Джо. Наверное, Фогельзанг собственноручно включает музыку в девять утра, как только появляется на работе.
– Я уговорю Венди прийти к тебе в гостиницу, – сказал Эл.
– Это аморально, – возразил Джо.
– Что? – Эл уставился на Джо Чипа. – В такое время? Когда от твоего состояния зависит будущее всей организации? Да сейчас все, что может привести тебя в норму, не только морально, но и необходимо. Возвращайся к видеофону, звони в гостиницу, скажешь мне название и…
– Наши деньги здесь не действуют, – перебил Джо. – Я не смогу воспользоваться видеофоном, пока мне опять не попадется нумизмат и не обменяет мою монету на десять швейцарских франков.
– Да… – Эл тяжело вздохнул и покачал головой.
– Ты что это хочешь сказать? – со злостью спросил Джо. – Разве я виноват, что твоя монета вышла из употребления?
– В определенном, неясном пока смысле, да, ты виноват. Я пока не могу объяснить, в каком. Может, когда-нибудь объясню. Ладно, возвращаемся на «Пратфол-два», оттуда пойдешь в гостиницу сразу с Венди Райт.
– Quantus tremor est futurus, – пели голоса. – Quando judex est vrnturus, cuncta stricte discussurus…
– А чем я буду рассчитываться? Они не примут наших денег точно так же, как и видеофон.
Эл, чертыхаясь, вытащил бумажник.
– Купюры, старые, но еще в ходу. Монеты не годятся. Устарели. – Он швырнул их на пол с таким же негодованием, с каким видеофон выплюнул монету Джо Чипа. – Бери. – Эл вручил Джо пачку бумажных денег. – Здесь хватит, чтобы рассчитаться за ночь, пообедать и выпить вам обоим. Завтра я пришлю из Нью-Йорка корабль, он вас заберет.
– Я тебе все верну, – сказал Джо. – Как исполняющий обязанности директора Корпорации Ранситера я буду получать хорошую зарплату, рассчитаюсь со всеми долгами, включая штрафы и неустойки, которые накрутила налоговая инспекция…
– Без Пат Конли? Без ее помощи?
– Теперь я смогу ее вышвырнуть.
– Сомневаюсь, – покачал головой Эл.
– Для меня это новый этап. Новый период в жизни.
«Я буду управлять фирмой, – подумал Джо. – И, конечно, не повторю ошибок Ранситера. Холлис в обличье Стентона Мика не выманит с Земли ни меня, ни моих инерциалов».
– По-моему, – глухо произнес Эл, – тебя притягивает проигрыш. И никакая комбинация обстоятельств этого не изменит.
– На самом деле, – возразил Джо, – меня притягивает успех. И Глен Ранситер это чувствовал, поэтому он и пожелал, чтобы после его смерти дело возглавил я.
Джо ощутил нарастающую уверенность, впереди замаячили многочисленные возможности, он видел их так четко, словно был прогностом. И тогда он вспомнил о Пат Конли, о том, что она делает с талантом прогностов, с любой попыткой предсказать будущее.
– Tifa mirum spargens sonum, – пели голоса. – Рer sepulchra regionum coget omnes ante thronum.
– Ты не бросишь ее, Джо. С такими способностями…
– Я сниму номер в гостинице «Рут», – решительно заявил Джо. Но в глубине души он знал: Эл прав. Ничего не выйдет.
Пат или что-то еще более страшное войдет в его жизнь и уничтожит его. «Я обречен, – подумал Джо, – обречен в классическом смысле этого слова». Издерганное, утомленное сознание мгновенно нарисовало картинку: запутавшаяся в паутине птица. И птица, и паутина были очень старыми, и это особенно испугало Джо, образ был слишком реален и конкретен.
Как предсказание. «Монеты, – неожиданно подумал он. – Вышедшие из обращения, не принимаемые автоматами монеты. Коллекционные образцы таких монет лежат в музеях. Неужели это конец?»
– Mors stupefit, – пели голоса. – Et natura, cum resurget creatura, judicanti responsura.
Они пели и пели, без остановки.
