Глава 2
Этим же вечером в семь тридцать Рэгл Гамм выглянул в окно гостиной и заметил, что соседи по фамилии Блэк пробираются в темноте по тропинке, явно намереваясь нанести визит. В свете уличного фонаря было видно, что Джуни Блэк тащит какую-то картонную коробку. Он застонал.
– Что случилось? – спросила Марго. Она и Вик смотрели в комнате по телевизору Сида Цезаря.
– Гости, – произнес Рэгл, вставая. Одновременно раздался звонок в дверь. – Соседи, – пояснил он. – Притворяться, что нас нет, бессмысленно.
– Может, они сами уйдут, когда увидят, что мы смотрим телевизор? – сказал Вик.
Блэки, в стремлении забраться на следующую ветвь социального древа, открыто выражали свое негодование по поводу телевидения. У них вызывало отвращение все, что появлялось на экране, – от бетховенского «Фиделио» в исполнении Венского оперного театра до клоунов. Однажды Вик высказал предположение, что если бы о втором пришествии Христа объявили по телевизору, Блэки не сдвинулись бы с места.
На это Рэгл заметил, что первым сигналом о начале Третьей мировой войны, о взрывах водородных бомб будут погасшие экраны телевизоров. А Блэки либо вообще ничего не заметят, либо посмеются. Закон выживания, сказал Рэгл. Те, кто не научится реагировать на новые раздражители, погибнут. Приспособиться либо исчезнуть… извечный выбор.
– Я открою, раз уж вам обоим лень пошевелиться. – Марго поднялась с дивана и поспешила к парадной двери. – Привет! – Рэгл услышал ее восклицание: – А что это? Что это? Ой, горячее!
Донесся молодой, уверенный голос Билла Блэка:
– Это ласэнь. Поставь горячую воду…
– Я приготовлю кофе по-итальянски, – заявила Джуни, проходя на кухню с коробкой итальянской еды в руках.
Черт, подумал Рэгл. Поработать уже не удастся. Почему они прутся сюда со своими новинками, когда им вздумается? Неужели никого больше не знают?
На этой неделе кофе по-итальянски. На прошлой – ласэнь. Сегодня и то и другое. Наверное, хорошее сочетание, хотя крепкий и горький итальянский кофе казался ему пережаренным.
Появился Билл Блэк и дружелюбно бросил:
– Привет, Рэгл, привет, Вик!
На нем, как всегда, был его повседневный костюм – высокий воротничок на пуговицах, узкие брюки и… и, конечно, его прическа. Безмодельная стрижка, которая сразу же напоминала Рэглу об армейских парикмахерах. А может, старательные молодые служаки вроде Билла Блэка просто стремились подчеркнуть свою принадлежность к огромному чиновничьему механизму.
Билл, например, работал в муниципалитете, в отделе водоснабжения. Каждый божий день пешком, не на машине, он бодро шагал по улице, в своем однобортном костюме напоминая зерно фасоли: настолько бессмысленно и неестественно тесными были пиджак и брюки. И такими же старомодными. Понаблюдать за тем, как Билл Блэк вышагивает возле дома утром и вечером, было все равно что посмотреть старое кино. Впечатление усиливала слишком быстрая, подпрыгивающая походка Билла. У него даже голос такой, подумал Рэгл. Торопливый, слишком громкий. Резкий.
Но своего он добьется, это Рэгл признавал. Странно устроен мир: таких старательных бобров, не отягощенных мыслями и подражающих начальнику вплоть до узла на галстуке и царапины на подбородке, всегда замечают. Продвигают. Выдвигают. В банках, страховых бюро, крупных электрических фирмах, ракетостроительных компаниях, университетах. Рэглу доводилось таких видеть – лаборантов на кафедрах, читающих какой-нибудь заумный курс вроде обзора христианских еретических сект V века и одновременно лезущих из кожи, мостя себе дорогу наверх. Некоторые из них готовы собственных жен выставить в качестве приманки для начальства…
И все же Билл Блэк чем-то нравился сорокашестилетнему Рэглу. Парню было не больше двадцати пяти, он рационально, житейски мудро смотрел на вещи. Учился, познавал новое и осмысливал его. С ним можно было поговорить, он не имел застывшего свода моральных ценностей и добродетелей. Живо реагировал на происходящее.
Например, думал Рэгл, если бы телевидение признали в высших кругах, Билл Блэк на следующее утро поставил бы себе цветной телевизор. И в этом что-то есть. Не надо называть его «невосприимчивым» только потому, что он не хочет смотреть Сида Цезаря. Когда начнут кидать водородные бомбы, погасшие экраны никого не спасут. Мы все погибнем.
– Как дела, Рэгл? – спросил Билл Блэк, садясь на диван.
Марго с Джуни ушли на кухню. Вик хмурился, разозленный помехой, – по телевизору показывали последнюю сцену между Цезарем и Карлом Рейнером, и он тщетно пытался на нее настроиться.
– Прилип к ящику для идиотов. – Рэгл улыбнулся Блэку, пародируя его стиль.
Блэк, однако, отнесся к его словам серьезно.
– Великое прошлое нации, – произнес он, усаживаясь так, чтобы не видеть экрана. – Полагаю, это должно мешать тебе в работе.
– Я уже управился, – ответил Рэгл. Сегодня он заполнил форму к шести.
Сцена кончилась, пошел коммерческий ролик, и Вик приглушил телевизор. Теперь его злость обрушилась на рекламу.
– Дурацкие объявления! – заворчал он. – Почему-то на рекламе звук всегда громче, чем обычно. Постоянно приходится убавлять.
– Рекламу, как правило, передают местные станции, – объяснил Рэгл, – а программа принимается с Востока, через ретранслятор.
– Тут только один выход… – сказал Блэк.
– Билл, – перебил его Рэгл, – почему ты носишь такие до смешного тесные брюки?
Блэк улыбнулся:
– Ты что, никогда не заглядываешь в «Ньюйоркер»? Не я их выдумал. И не я отвечаю за мужскую моду, так что не с меня спрос. А мода всегда потешна.
– Но ты вовсе не обязан их поощрять, – возразил Рэгл.
– Когда приходится работать с людьми, – ответил Блэк, – себе не принадлежишь. Носишь то, что принято носить. Разве не так, Виктор? Ты работаешь с людьми, ты со мной согласишься.
– Вот уже десять лет как я ношу обычную белую рубашку и шерстяные брюки, – сказал Вик. – Очень удобно для работы.
– Ты еще носишь фартук, – заметил Блэк.
– Только когда вожусь с салатом.
– Кстати, – поинтересовался Блэк, – как идет розничная торговля? По-прежнему туго?
– Идет помаленьку, – ответил Вик. – Хотя и не так, как хотелось бы. Мы полагаем, что где-то через месяц дела наладятся. Это же цикл. Зависит от сезона.
Рэгл сразу же почувствовал перемену в тоне зятя; как только речь заходила о бизнесе, его бизнесе, Вик начинал говорить профессионально, сдержанно и тактично. Бизнес никогда не прекращался совсем и всегда был на грани улучшения. Как бы низко ни опускался индекс деловой активности по стране, на частное предпринимательство это почти не влияло. Спрашивать про бизнес – все равно что спрашивать про здоровье, подумал Рэгл. В любом случае ответят «нормально». И даже если скажут «ужасно» или «улучшается» – это все равно пустые фразы.
Обращаясь к Биллу, Рэгл спросил:
– А как розничная продажа питьевой воды? Держите рынок?
– Да, люди продолжают купаться и мыть посуду.
В гостиную заглянула Марго:
– Рэгл, ты будешь итальянский кофе? А ты, дорогой?
– Я не буду, – сказал Рэгл. – Свой кофе я выпил за обедом. В сон меня не клонит.
– А я выпью чашечку, – ответил Вик.
– Ласэнь? – спросила Марго всех троих.
– Нет, спасибо, – отказался Рэгл.
– Можно немного. – Вик кивнул, и Билл Блэк кивнул вместе с ним. – Тебе помочь?
– Нет, – сказала Марго и удалилась.
– Не очень увлекайся итальянской едой, – посоветовал Рэгл Вику, – слишком калорийная. Сплошная мука да специи. А ты знаешь, что это значит.
– Да, – вступил Блэк, – ты начинаешь округляться, Виктор.
– Чего еще ожидать от птички, устроившейся в кормушке, – пошутил Рэгл.
Вик, похоже, разозлился. Уставившись на Рэгла, он сказал:
– Во всяком случае, это настоящая работа.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Рэгл, хотя прекрасно понял, о чем речь.
За работу Вика полагался твердый оклад, на нее надо уходить утром, а приходить вечером. Не то что у него: целыми днями просиживать дома в гостиной и возиться с вырезками из газеты. «Как ребенок», – однажды сказал Вик, когда они поссорились.
– Я не стыжусь работать в магазине, – ответил Вик.
– Ты не это имел в виду, – сказал Рэгл. По непонятным ему самому причинам он получал удовольствие от подобных нападок на свое участие в объявленном «Газетт» конкурсе. Может быть, чувствовал себя виноватым в бестолковой растрате времени и сил, а может, даже втайне желал, чтобы его порицали. Ведь лучше упреки со стороны, чем точащий изнутри червь сомнения.
Приятно подстегивало то, что своими ежедневными отгадками он зарабатывал больше, чем Вик, гнувший спину в супермаркете. При этом ему не надо ездить в центр на автобусе.
Подойдя к Рэглу, Билл Блэк наклонился, пододвинул стул и, развернув номер «Газетт», доверительно спросил:
– Ты видел это, Рэгл?
На почтительно раскрытой перед Рэглом четырнадцатой странице помещался ряд фотографий мужчин и женщин. В центре было фото Рэгла Гамма, а под ним подпись:
Постоянный победитель конкурса «Где теперь появится Зеленый человечек?» знаменитый РЭГЛ ГАММ.
Чемпион страны в течение двух лет.
Такое не удавалось никому.
Остальные изображенные на четырнадцатой странице были меньшими знаменитостями. В конкурсе участвовала вся страна. Ни одной местной газете такие расходы были не под силу, и многие печатные издания выступали спонсорами затеи. Платить приходилось (однажды Рэгл не поленился подсчитать) больше, чем во времена «Старого золота» – знаменитого конкурса середины тридцатых годов, больше, чем в никогда не прекращающемся конкурсе оксидолового мыла. Очевидно, это в какой-то мере поддерживало подписку. В наше время, когда средний человек предпочитает разглядывать комиксы и смотреть телевизор…
«Становлюсь похожим на Билла Блэка, – подумал Рэгл. – Нападаю на телевизор. А ведь это в некотором смысле история нации. Подумать только, в скольких домах люди сидят сейчас перед экранами и говорят: «Что случилось с этой страной? Почему так низко упал уровень образования? Морали? Почему вместо прелестной Джанет Макдональд и Нельсона Эдди, от которых все были без ума, крутят этот бесконечный рок-н-ролл?»»
Сидящий рядом Билл Блэк по-прежнему держал газету раскрытой и постукивал пальцем по фотографии. Очевидно, она произвела на него впечатление. Шутка ли! Старина Рэгл Гамм попал в газету! Его знают от побережья до побережья. Жить рядом со знаменитостью!
– Слушай, Рэгл, – сказал Блэк, – ведь ты имеешь неплохие деньги на этом Зеленом человечке. – В голосе слышалась откровенная зависть. – Посидел пару часов – недельный заработок в кармане.
– Ну да, нашел тепленькое местечко, – иронично бросил Рэгл.
– Нет, я знаю, как много ты работаешь, – заверил Блэк, – но это творческая работа, ты сам себе хозяин. Ее даже нельзя назвать работой в том смысле, что надо сидеть где-нибудь в конторе за столом…
– Я сижу за столом, – вставил Рэгл.
– Но, – не унимался Блэк, – у тебя это все-таки как хобби. Я без всякого пренебрежения, Рэгл. Зачастую люди отдают своему хобби больше сил, чем основной работе. Да я по себе знаю: когда вожусь в гараже с электропилой, с меня пот градом… Однако здесь есть разница. – Он повернулся к Вику: – Ты понимаешь, о чем я. Рэглу не скучно. Это, как я сказал, творчество.
– Никогда об этом не думал, – признался Вик.
– Значит, ты не считаешь, что Рэгл занят творческой работой? – настаивал на ответе Блэк.
– Нет. Необязательно.
– Как же ты тогда ее назовешь, раз он сам определяет свою жизнь?
– Мне кажется, – ответил Вик, – что Рэгл просто умеет угадывать. Вот и все.
– Угадывать! – вспыхнул Рэгл. – И ты можешь так говорить, каждый день видя мои вычисления? Как я прорабатываю все предыдущие варианты?
Для Рэгла конкурс меньше всего был угадыванием. Угадывать – значит положить перед собой бланк с задачей и ткнуть наудачу в любой из квадратиков. А потом выписать ответ и отослать. И ждать результата.
– Ты же не угадываешь, заполняя налоговую декларацию? – Это было любимое сравнение Рэгла, когда речь заходила о конкурсе. – Только всем это приходится делать раз в год, а мне каждый день. – Повернувшись к Биллу Блэку, он добавил: – Вот представь, что тебе надо ежедневно подавать новую декларацию. Ты просматриваешь все счета, все карточки, все записи, а их тонны, – и так каждый день. Никакого угадывания. Все абсолютно точно. Цифры. Сложение и вычитание. Графики.
Наступило молчание.
– Но тебе это нравится? – спросил наконец Блэк.
– Наверное, – ответил Рэгл.
– Может, научишь меня?
– Нет.
Этот вопрос возникал уже не в первый раз.
– Я не собираюсь соревноваться с тобой.
Рэгл рассмеялся.
– Просто время от времени смогу зашибить несколько долларов, – продолжил Блэк. – Ну вот, например, мне надо поставить стенку на заднем дворе, чтобы с улицы не затекала грязь. Материал обойдется долларов в шестьдесят. Предположим, я побеждаю… сколько раз? Четыре?
– Четыре, – подтвердил Рэгл. – Получишь двадцать долларов, и твое имя попадет в список. Тогда начнешь состязаться уже всерьез.
– Будешь соперничать с самим Чарлзом Ван Дореном газетных конкурсов, – вставил Вик.
– Для меня это комплимент, – сказал Рэгл. Но враждебность в голосе зятя испортила ему настроение.
С ласэнью разделались мгновенно. После замечаний Билла Блэка и Рэгла Вик чувствовал себя обязанным съесть как можно больше. Марго окинула его критическим взглядом.
– Когда готовлю я, ты так никогда не ешь.
Теперь Вик и сам чувствовал, что перебрал.
– Было очень вкусно, – заявил он бодро.
– Может, – хихикнула Джуни Блэк, – ему стоит пожить у нас? – Ее нахальное миниатюрное личико приняло знакомое многозначительное выражение, что могло только разозлить Марго.
Для женщины в очках Джуни Блэк выглядит потрясающе развращенной, подумал Вик. Пожалуй, она даже привлекательна, хотя ему не нравились ее толстые черные косы. А вообще, его к ней никогда не тянуло. Он не любил маленьких, темноволосых, активных женщин, начинающих приставать к чужим мужьям после первого глотка шерри. Особенно если при этом они так хихикали.
А вот его зять, если верить Марго, на нее клюнул. И Рэгл, и Джуни проводят дома целый день, так что у них масса лишнего времени. И в этом нет ничего хорошего, постоянно подчеркивала Марго. Когда мужчина целый день торчит дома, в то время как все остальные на работе, а вокруг по соседству остаются одни женщины…
– По правде говоря, – признался Билл Блэк, – это не Джуни готовила. Мы все купили по дороге домой. Есть одно местечко на Плам-стрит.
– Понятно, – протянула Марго. – Что ж, очень вкусно.
Джуни Блэк, не смутившись, рассмеялась.
После того как женщины убрали со стола, Билл предложил сыграть пару партий в покер. Они немного поспорили, затем появились фишки, колода карт, и наконец все уселись за игру. По центу за фишку, без козырей.
Так проходили два вечера в неделю. Никто не мог вспомнить, с чего все началось. Кажется, начало положили женщины, так как больше всех любили играть Марго и Джуни.
В разгар игры появился Сэмми.
– Пап, – сказал он, – можно я тебе что-то покажу?
– А я думал, куда ты подевался? Целый день тихо… Ну что там у тебя?
Вик закончил кон и теперь мог поговорить. Скорее всего, сын просто хотел посоветоваться.
– Только не кричи, – предупредила Марго. – Видишь, мы играем в карты.
Напряженное выражение лица и дрожь в голосе выдавали хороший расклад.
– Пап, я не знаю, как подключить антенну, – сказал Сэмми, поставив рядом с фишками Вика металлическую раму с проводами и сопротивлениями.
– Что это? – озадаченно спросил Вик.
– Детекторный приемник.
– Что значит «детекторный приемник»?
– Это я его научил, – сказал Рэгл. – Как-то раз я рассказывал про Вторую мировую войну, и речь зашла о точке, где я служил.
– Радио, – повторила Марго. – Разве это современно?
– Так вот эта штука, – вмешалась Джуни Блэк, – и есть радио?
– Очень примитивное, – ответил Рэгл. – Примерно так выглядела первая модель.
– А его не ударит током? – встревожилась Марго. – Это не опасно?
– Исключено, – заверил Рэгл. – Здесь нет напряжения.
– Ну-ка, взглянем, – сказал Вик. Он повертел металлическую раму, искренне желая что-либо понять и помочь сыну. Суровая правда состояла в том, что в электронике он совершенно не смыслил, и это было очевидно. – Что ж, – проговорил он неуверенно, – наверное, где-то короткое замыкание.
– А помните, – воскликнула Джуни, – какие радиопередачи мы слушали до войны? «Дорога жизни»… А мыльные оперы? «Веселый Мартин»!
– «Веселая Марлин», – поправила Марго. – Это было… страшно сказать… двадцать лет назад!
Напевая под нос мотив из «Веселой Марлин», Джуни раздала карты.
– А я иногда скучаю без радио, – призналась она.
– У тебя есть радио плюс изображение, – сказал Билл Блэк. – Радио – всего-навсего звуковая часть телевидения.
– Что ты будешь ловить своим детекторным приемником? – спросил сына Вик. – Разве еще остались радиостанции?
Он был уверен, что все радиостанции уже несколько лет как свернули работу.
– Вероятно, удастся принимать переговоры кораблей с берегом, – сказал Рэгл. – Инструкции на посадку самолетов.
– Полицейские вызовы! – выкрикнул Сэмми.
– Правильно, – кивнул Рэгл. – В полиции до сих пор используется радиосвязь между машинами. – Протянув руку, он взял у Вика приемник. – Я попозже посмотрю эту схему, Сэмми. А сейчас у меня слишком хорошие карты. Как насчет завтра?
– Может, – предположила Джуни, – Сэмми будет ловить переговоры летающих тарелок.
– Ну да, – кивнула Марго. – Нужно только настроить приемник.
– Летающих тарелок не бывает, – пробормотал Билл Блэк, изучая карты.
– Прямо-таки! – язвительно откликнулась Джуни. – Сколько людей их уже видели. И ты не веришь документальным свидетельствам?
– Метеозонды, – сказал Билл Блэк. Вик с ним согласился, и Рэгл тоже кивнул. – Метеоры, – продолжил Блэк. – Атмосферные явления.
– Вот именно, – подтвердил Рэгл.
– А я читала, что некоторым доводилось в них летать, – произнесла Марго.
Все рассмеялись, кроме Джуни.
– Правда, – настаивала Марго. – И по телевизору говорили.
– Я готов признать, – сказал Вик, – что существуют весьма странные типы шаров.
Он вспомнил собственный случай. Прошлым летом во время поездки за город ему довелось увидеть, как яркий предмет пронесся по небу со скоростью, недоступной даже для реактивного самолета. Он вообще больше походил на ракету. В одно мгновение перечеркнул все небо и скрылся за горизонтом… А иногда по ночам слышится гул, словно тяжелые самолеты пролетают на малой высоте. При этом дрожат стекла, так что предположение Марго насчет шумов в голове нелепо. Она вычитала в медицинском журнале, что при высоком давлении бывают шумы в голове, и теперь настаивала, чтобы Вик сходил к доктору провериться.
Он отдал недоделанный приемник сыну и взял со стола карты.
– Мы установим этот приемник в качестве официального клубного оборудования, – важно сообщил Сэмми. – Закроем его в помещении клуба, и пользоваться им смогут только имеющие особый допуск.
На заднем дворе объединенные стадным инстинктом соседские ребятишки соорудили из досок и обломков ящиков прочное, хотя и весьма уродливое строение. Теперь несколько раз в неделю там устраивались торжественные сборы.
– Прекрасно, – сказал Вик, глядя в карты.
– Если он говорит «прекрасно», – заметил Рэгл, – значит, у него ничего нет.
– Я тоже обратила внимание, – согласилась Джуни. – А если он бросает карты и отходит от стола, значит, у него четыре одной масти.
Вику, кстати, действительно очень хотелось отойти от стола; ласэнь и итальянский кофе не пошли впрок: он уже поел до прихода гостей, и теперь все в желудке перемешалось и бурлило.
– Может, у меня и правда четыре одинаковых… – сказал он.
– Ты очень бледен, – заметила Марго. И добавила, обращаясь к Рэглу: – А вдруг у него в самом деле что-то есть?
– Похоже на азиатский грипп, – пробормотал Вик. Отодвинув стул, он поднялся. – Сейчас вернусь. Только приму что-нибудь от живота.
– О боже! – воскликнула Джуни. – Он действительно переел. Ты была права, Марго!.. Если он умрет, это будет на нашей совести.
– Не надейтесь, – буркнул Вик. – Что мне выпить? – спросил он у жены, которая отвечала в доме за все, в том числе и за лекарства.
– Там в ванной есть аптечка, выпей драмамина, – ответила Марго, не отрываясь от карт.
– Слушай, ты же не станешь пить транквилизаторы при расстройстве желудка? – встревожился Билл Блэк, когда Вик направился к дверям. – Это, пожалуй, слишком.
– Драмамин не транквилизатор, – пробубнил Вик, – а успокоительное.
– Это одно и то же, – донесся до него голос Блэка.
– Черта с два, – простонал Вик, мучаясь от боли. Он протянул руку, пытаясь нащупать шнур выключателя.
– Поторопись, дорогой! – крикнула ему Марго. – Сколько тебе карт? Мы хотим играть, ты нас задерживаешь.
– Ладно, – пробормотал он, все еще пытаясь включить свет. – Оставьте мне три карты. Те, что сверху.
– Ну нет! – крикнул Рэгл. – Давай возвращайся и бери сам. А то скажешь, что мы их подменили.
Вик все еще не мог найти шнур выключателя, который болтался где-то в темноте ванной комнаты. Тошнота и раздражение нарастали, он принялся лихорадочно шарить в пустоте, растопырив пальцы и описывая круги руками. Ударился головой об угол аптечки и выругался.
– У тебя все в порядке? – спросила Марго. – Что там происходит?
– Не могу нащупать шнур!
Вик едва сдерживал ярость. Теперь ему хотелось принять таблетку и поскорее вернуться к игре. Есть же у некоторых вещей такое свойство бесследно исчезать… Вдруг до него дошло, что в ванной никогда не было выключателя со шнуром. Был самый обычный настенный выключатель на уровне плеча у самой двери. Вик сразу же нашел его, включил свет и взял с полки баночку с таблетками. Потом принял одну, запил водой и поспешил в гостиную.
«Почему я начал искать этот шнур? – думал Вик. – Вполне конкретный шнур, в определенном месте. Я ведь не шарил наугад, как если бы оказался в незнакомой комнате. Я ловил шнур выключателя, который дергал много раз. Столько, что успел закрепиться условный рефлекс».
– Случалось с кем-нибудь такое? – спросил он, усаживаясь за стол.
– Играем, – сказала Марго.
Вик взял три новые карты, сделал ставку, проиграл, после чего откинулся в кресле и закурил. Джуни Блэк собрала выигрыш с обычной своей затаенной улыбкой.
– Что случилось? – спросил Билл Блэк.
– Искал выключатель, которого никогда там не было.
– А я думала, чем ты занимался столько времени? – съязвила раздраженная проигрышем Марго.
– Где я мог привыкнуть к выключателю на шнуре? – спросил ее Вик.
– Вот уж не знаю.
Он прокручивал в сознании все выключатели, какие только мог вспомнить. Дома, в магазине, у друзей. И все были кнопочные.
– Сейчас выключателей со шнуром почти не осталось, – сказал он вслух. – Они вышли из моды.
– Очень просто, – объяснила Джуни. – Детские воспоминания. Много-много лет назад, в тридцатые годы, когда все жили в старомодных домах, которые, конечно, не были еще старомодными, ты, видно, и привык…
– Почему же это всплыло сейчас? – спросил Вик.
– Это любопытно, – заметил Билл Блэк, и Вик кивнул.
– А что? – начал Билл. Он интересовался психоанализом и частенько пересыпал речь фрейдистским жаргоном, уверенный, что это первый признак культурности. – Вызванное стрессом возвращение в детство. Ты плохо себя чувствуешь. Подсознательное напряжение свидетельствует о внутреннем заболевании. Очень часто на период болезни взрослые превращаются в детей.
– Какая чушь, – пробормотал Вик.
– Просто где-то есть выключатель, который ты не можешь вспомнить, – предположила Джуни. – На какой-нибудь заправке, куда ты гонял свой старый «Додж», съедавший так много бензина. Или еще где-нибудь – в прачечной или в баре, то есть в любом месте, где ты бываешь пару раз в неделю.
– Меня это тревожит, – сказал Вик. Теперь ему не хотелось играть в покер, и он отсел подальше от стола.
– Тебе нехорошо? – поинтересовалась Марго.
– Выживу, – буркнул Вик.
У всех, похоже, пропал интерес к случившемуся. Кроме, может быть, Рэгла. Он смотрел на Вика с непонятным любопытством, словно хотел расспросить о чем-то еще, но по непонятным причинам себя сдерживал.
– Давайте играть, – не выдержала Джуни. – Кто сдает?
Билл Блэк взял карты. В блюдце посыпались монеты. В соседней комнате звучала по телевизору танцевальная музыка, экран был затемнен.
Наверху в своей комнате Сэмми трудился над детекторным приемником.
В доме было тепло и спокойно.
«Что же не так? – не мог успокоиться Вик. – С чем я столкнулся там, в ванной? И какое место мне никак не удается вспомнить?»
