Глава 11
Заглянув в свои заметки, Феликс Блау сказал:
– Пятнадцать часов назад, с санкции ООН, корабль, принадлежащий фирме по производству чуинг-зет, совершил посадку на Марсе и распространил первую партию среди колонистов в районе Файнберг-Кресчент.
Лео Булеро наклонился к экрану, сложил руки на груди и спросил:
– Колонистов из Чикен-Покс тоже?
Феликс кивнул.
– К этому времени, – сказал Лео, – он должен уже проглотить эту действующую на мозг дрянь и сообщить нам об этом через спутник.
– Я это прекрасно понимаю.
– Уильям Кларк все еще наготове?
Кларк был главным юристом, представляющим интересы «Наборов П. П.» на Марсе.
– Да, – ответил Блау, – но Майерсон с ним тоже не контактировал, он вообще не контактировал ни с кем.
Он отодвинул в сторону свои записи.
– Это все – все, что я могу в данный момент сказать.
– Может быть, он умер, – сказал Лео. Он был мрачен и подавлен. – Может быть, у него были настолько сильные судороги, что…
– Мы бы об этом услышали, поскольку на всем Марсе всего три госпиталя и одному из них наверняка бы об этом сообщили.
– Где Палмер Элдрич?
– Моей организации не удалось этого выяснить, – сказал Феликс. – Он покинул Луну и исчез. Мы его просто потеряли.
– Я дал бы руку на отсечение, – сказал Лео, – чтобы узнать, что сейчас происходит в том бараке – Чикен-Покс, – где находится Барни.
– Можешь полететь на Марс.
– О нет, – немедленно ответил Лео. – Я не покину «Наборов П. П.» после того, что я пережил на Луне. Ты не мог бы направить туда кого-нибудь из своей организации, кто мог бы предоставить информацию из первых рук?
– У нас есть там девушка, Энн Хоуторн, но от нее тоже нет никаких вестей. Может быть, я сам полечу на Марс. Если ты не хочешь.
– Не хочу, – повторил Лео.
– Это будет тебе дорого стоить, – сказал Феликс.
– Конечно, – ответил Лео. – Я заплачу. Однако тогда у нас, по крайней мере, появятся какие-то шансы, сейчас же у нас вообще нет ничего конкретного. – «И для нас все кончено», – подумал он и добавил: – Представь только счет.
– Ты понимаешь, сколько бы тебе это стоило, если бы я погиб, если бы они добрались до меня там, на Марсе? Моя организация…
– Прошу тебя, – сказал Лео, – я не хочу об этом говорить; что, Марс – это большое кладбище, где Элдрич копает могилы? Элдрич, наверное, скушал Барни Майерсона. Ладно, лети, свяжись со мной, когда будешь в Чикен-Покс.
Он прервал связь.
Сидевшая неподалеку Рони Фьюгейт, консультант-прогностик по Нью-Йорку, внимательно прислушивалась к разговору.
«Она впитывает все как губка», – подумал Лео.
– Ну как, наслушалась? – едко спросил он.
– Вы поступаете с ним так же, как он поступил с вами, – сказала Рони.
– Кто? Что?
– Барни побоялся отправиться вам на помощь, когда вы исчезли на Луне. Теперь вы…
– Это просто было бы неразумно. Да, – сказал он, – меня, черт возьми, так напугал Палмер, что я боюсь высунуть нос из этого здания; естественно, у меня нет никакого желания лететь на Марс, и ты совершенно права.
– Вот только, – мягко сказала Рони, – вас-то никто с работы не выгонит. Так, как вы выгнали Барни.
– Я сам готов себя наказать. Мысленно. По всей строгости.
– Однако не в такой степени, чтобы полететь на Марс.
– Ладно! – Он в ярости включил видеофон и снова набрал номер Феликса Блау. – Блау, все отменяется. Я лечу сам. Хотя это безумие.
– Честно говоря, – сказал Блау, – по-моему, ты делаешь в точности то, что хочет Элдрич. Вечная проблема – как отличить смелость от…
– Сила Элдрича основана на этом наркотике, – перебил его Лео. – Пока ему не удастся мне его ввести, все будет в порядке. Я возьму с собой пару охранников из фирмы, которые проследят, чтобы мне не сделали укол, как в прошлый раз. Эй, Блау! Летишь со мной, ладно? – Он повернулся к Рони: – Теперь хорошо?
– Да, – кивнула она.
– Видишь? Она говорит, что все в порядке. Так что полетишь со мной на Марс и будешь держать меня за руку, хорошо?
– Ну конечно, Лео, – сказал Феликс Блау. – А если ты упадешь в обморок, я буду хлестать тебя по щекам, пока ты не придешь в себя. Встретимся у тебя в офисе через… – он посмотрел на часы, – два часа. Обсудим детали. Подготовь быстроходный корабль. И я возьму с собой пару человек, которым я доверяю.
– Ну вот, – сказал Лео Рони, разъединяясь. – Смотри, во что я из-за тебя ввязался. Ты заняла место Барни, а если я не вернусь с Марса, наверняка займешь и мое.
Он со злостью смотрел на нее.
«Женщины могут сделать с мужчиной все, что угодно, – думал он. – Мать, жена, даже сотрудница, они мнут нас в руках, как незастывшие кусочки термопластика».
– Вы действительно думаете, что я сказала так именно поэтому, мистер Булеро?
Он смерил ее тяжелым пристальным взглядом:
– Да. Поскольку ты страдаешь избытком тщеславия. Я действительно так считаю.
– Вы ошибаетесь.
– А если я не вернусь с Марса, ты полетишь за мной?
Он подождал, но она не ответила; он заметил неуверенность на ее лице и рассмеялся.
– Ясно, что нет, – сказал он.
– Мне нужно идти к себе, – деревянным голосом сказала Рони. – Я должна посмотреть новые обеденные сервизы. Новые образцы из Кейптауна.
Она встала и вышла; глядя ей вслед, он думал: «Она настоящая. Не такая, как Палмер Элдрич. Если я вернусь, придется найти какой-нибудь способ потихоньку от нее избавиться. Я не люблю, когда мной манипулируют.
Палмер Элдрич, – вдруг подумал он, – появился в образе маленькой девочки, ребенка – не говоря уже о псе, которым он стал позже. Может быть, это не Рони Фьюгейт; может быть, это Элдрич».
От этой мысли он похолодел.
«То, что здесь происходит, – думал он, – это не вторжение на Землю проксов, существ из иной системы. Нас не атакуют стаи гуманоидных чудовищ. Нет. Это Палмер Элдрич, который присутствует всюду, разрастаясь, как обезумевший сорняк. Существует ли какая-то критическая точка этого процесса, по достижении которой Элдрич лопнет, как мыльный пузырь? Все эти явления Элдрича на Земле, на Луне и на Марсе; Палмер, раздувающийся и лопающийся: пук! пук! ПУК! Как там писал Шекспир… сунь обычную булавку в щель доспехов – и прощай, король.
Только, – думал он, – что в данном случае может послужить в качестве булавки? И есть ли какая-нибудь щель, в которую можно было бы ее воткнуть? Не знаю, Феликс и Барни тоже не знают. Могу поспорить, что они понятия не имеют, как справиться с Палмером. Похитить Зою, его перезревшую уродливую дочку? Элдрича это мало бы волновало. Разве что Палмер – это еще и Зоя; может быть, Зоя не существует как самостоятельная личность. Именно так мы кончим, если не придумаем способа, как его уничтожить, – понял Лео. – Оболочки, подобия людей, населяющие три планеты и шесть спутников. Человеческая протоплазма, растекающаяся, размножающаяся и делящаяся, а все из-за этого внеземного наркотика, этого страшного, отвратительного чуинг-зет».
Он еще раз набрал номер спутника Аллена Фейна. Наконец на экране появилось лицо рекламного агента, слегка бледное и растерянное.
– Да, мистер Булеро?
– Вы уверены, что Майерсон не пытался связаться с вами? Он получил шифровальную книжку.
– Получил, но от него все еще нет никаких вестей. Мы подслушиваем все переговоры с Чикен-Покс. Мы видели, как корабль Элдрича приземлился около барака – несколько часов назад, – и заметили, что Элдрич вышел из него и пошел к колонистам, и, хотя наши телекамеры этого не зарегистрировали, я уверен, что сделка состоялась. И Барни Майерсон был среди тех, кто вышел встречать Элдрича.
– Кажется, я знаю, что произошло. Ладно, спасибо, Эл.
Он отключился. Стало понятно, что Барни оказался под воздействием чуинг-зет. Это произошло в тот самый момент, когда он взял в рот наркотик, это был конец, так же как и для Лео на Луне.
«Наша хитрость требовала, – думал Лео, – чтобы Барни принял чуинг-зет, и таким образом мы сыграли на руку этой сволочи Элдричу; когда Барни принял наркотик, все было кончено. Ведь Элдрич каким-то образом контролирует все иллюзорные миры, порожденные употреблением чуинг-зет; я знаю – знаю! – что этот вонючка существует в каждом из них.
Фантастический мир, вызванный к жизни чуинг-зет, – думал Лео, – существует в голове Палмера Элдрича. В чем я лично убедился.
Проблема в том, – думал он, – что, когда ты окажешься в одном из них, ты не можешь от него полностью освободиться, он остается с тобой, даже когда тебе кажется, что ты свободен. Это дверь в одну сторону, и, насколько я понимаю, мне еще не удалось через нее вернуться».
Однако это казалось невозможным.
«А тем не менее, – думал он, – это доказывает, как сильно я боюсь, – что отметила Рони Фьюгейт. Я боюсь настолько – и признаю это, – что готов оставить там Барни, так же как он оставил меня. А Барни воспользовался своими способностями к предвидению, так что он все уже знал, видел все так, как я сейчас – уже после всего. Он заранее знал то, что я должен был испытать. Ничего удивительного, что он не оправдал моих надежд.
Кто будет принесен в жертву? – спрашивал себя Лео. – Я, Барни, Феликс Блау… кого из нас сожрет Палмер? Ведь мы для него действительно не более чем добыча. Он чудовищный хищник, прилетевший из системы Проксимы, огромная пасть, готовая нас всех пожрать.
Но Палмера нельзя назвать каннибалом. Ведь я знаю, что это не человек. Под маской Палмера Элдрича скрывается нечто иное».
Он понятия не имел, что бы это могло быть. Многое могло случиться в бескрайних просторах космоса между Проксимой и Солнцем как по пути туда, так и обратно. Может быть, думал он, это произошло, когда Палмер летел туда; может быть, все эти долгие годы он питался проксами и, вылизав тарелку, вернулся к нам. Уфф. Лео вздрогнул.
«Ну что ж, – подумал он, – еще два часа независимой жизни плюс время, которое занимает полет на Марс. Может быть, мне осталось жить десять часов, а потом… я буду проглочен. А этот страшный наркотик распространяется на всем Марсе, стоит только представить себе эти толпы, обреченные на иллюзорные миры Палмера Элдрича, опутанные сетями, которые на них набрасывают. Как называют это буддисты из ООН с Хепберн-Гилбертом во главе? Майя. Пелена иллюзий. Дерьмо, – с отвращением подумал он и протянул руку, чтобы включить интерком и потребовать быстроходный корабль. – И хорошего пилота, – вспомнил он, в последнее время слишком многие автоматические посадки закончились катастрофой. – Я вовсе не намерен разбиться в лепешку о поверхность Марса – особенно там».
– Кто у нас лучший межпланетный пилот? – спросил он у мисс Глисон.
– Дон Дэвис, – сразу же ответила мисс Глисон. – Он вписал великолепную страницу в историю наших полетов с… ну, вы знаете. Полетов с Венеры.
Она предпочитала не упоминать вслух кэн-ди – интерком могли прослушивать.
Десять минут спустя все вопросы, связанные с полетом, были решены.
Лео Булеро откинулся на спинку кресла и закурил большую зеленую гаванскую сигару, из тех, что хранились – наверняка многие годы – в резервуарах с жидким гелием… Он откусил кончик, сигара оказалась сухой и хрупкой. Она хрустела у него на зубах, и Лео был разочарован. Она выглядела так хорошо сохранившейся в своем гробу.
«Ну что ж, никогда нельзя быть ни в чем уверенным, – подумал он. – Пока не попробуешь».
Дверь кабинета открылась. Вошла мисс Глисон с документами на полет.
Рука, в которой она держала бумаги, была искусственной, он заметил металлический блеск и быстро поднял голову, чтобы взглянуть ей в лицо, увидеть остальное. Зубы неандертальца, подумал он, так выглядят эти мощные стальные клыки. Деградация, на двести тысяч лет назад, отвратительное зрелище. А эти глаза, люксвидовые, или видилюксовые, или как их там, без зрачков, только щели. Производство лаборатории Дженсена, Чикаго.
– Черт бы тебя побрал, Элдрич, – сказал он.
– Я твой пилот, – сказал Палмер Элдрич из тела мисс Глисон, – и я же собирался встретить тебя, когда ты сядешь на Марсе. Однако для одного раза этого слишком много.
– Дай мне эти бумаги, – сказал Лео, протягивая руку.
Элдрич удивленно сказал:
– Ты все еще собираешься лететь на Марс?
Казалось, он был застигнут врасплох.
– Да, – сказал Лео, невозмутимо ожидая, когда ему отдадут бумаги.
«Стоит один раз принять чуинг-зет, и ты конченый человек. По крайней мере, так бы сказала эта фанатичка-миссионерша Энн Хоуторн. Это как грех, – думал Барни Майерсон, – и рабство в наказание. Это подобно грехопадению Адама и Евы. И искушение почти такое же.
Однако чего тут не хватает, так это способа, каким мы могли бы освободиться. Неужели для того, чтобы его найти, нам придется лететь на Проксиму? Даже там мы можем его не найти. Может быть, его нет во всей Вселенной».
Энн Хоуторн появилась в дверях радиорубки.
– Все в порядке?
– Само собой, – ответил Барни. – Знаешь, мы сами во все это вляпались. Никто не заставлял нас жевать чуинг-зет. – Он бросил окурок на пол и придавил его каблуком. – А свою порцию ты мне не отдашь, – сказал он.
Однако он знал, что это не Энн не хочет отдать ему наркотик. Это Палмер Элдрич, который действует через нее, за ее спиной.
«Даже в этом случае наркотик можно у нее отобрать», – сообразил Барни.
– Стой, – сказала она. Вернее, оно.
– Эй! – крикнул Норм Шайн, вскакивая из-за передатчика. – Что ты делаешь, Майерсон? Отпусти ее…
Сильная, искусственная рука оттолкнула его, металлические пальцы впились ему в шею, ловко и быстро нащупывая наиболее чувствительную точку. Однако порция наркотика уже была в руках Барни.
– Не делай этого, Барни, – спокойно сказала Энн. – Ты только что принял первую дозу. Пожалуйста.
Он молча направился к двери в свою комнату.
– Ты можешь сделать одну вещь для меня? – крикнула она вслед. – Раздели эту порцию на две части, позволь мне принять ее вместе с тобой. Мы будем вместе.
– Зачем?
– Может быть, мое присутствие тебе поможет.
– Я сам справлюсь.
«Если только мне удастся добраться до Эмили до развода, до того, как появится Ричард Хнатт… Это единственный выход, – думал он. – Надо пытаться! Раз за разом. Пока не удастся».
Он закрыл дверь.
Поглощая чуинг-зет, он думал о Лео Булеро: «Ты выбрался. Может быть, потому, что Палмер Элдрич был слабее тебя. Или нет? Или Элдрич просто ослабил веревку, позволяя тебе самому на ней повеситься? Ты мог прилететь сюда и удержать меня, теперь уже нет возврата. Даже Элдрич меня предупреждал устами Энн Хоуторн, даже для него это было чересчур, а теперь? Неужели я зашел так далеко, что оказался вне пределов его власти? Там, где нет Палмера Элдрича, где нет вообще ничего.
И конечно, – думал он, – пути назад для меня нет».
У него заболела голова, и он невольно зажмурился. Он чувствовал себя так, будто его мозг, живой и испуганный, перемещался во времени.
«Измененный метаболизм, – понял Барни. – Шок. Прости меня, – сказал он своему телу. – Ладно?»
– Помогите, – сказал он вслух.
– Поможем, как же, – прохрипел мужской голос. – Что я должен делать, держать тебя за руку? Открой глаза или убирайся отсюда. Время, проведенное на Марсе, окончательно тебя угробило. Я уже сыт этим по горло. Ну?
– Заткнись, – сказал Барни. – Я болен, я слишком далеко зашел. Ты хочешь сказать, что можешь на меня только наорать?
Он открыл глаза и увидел Лео Булеро, который сидел за своим большим, заваленным бумагами столом.
– Послушай, – сказал Барни. – Я принимаю чуинг-зет. Я не могу удержаться. Если ты не сможешь мне помочь, для меня будет все кончено.
На ватных ногах он подошел к ближайшему креслу и без сил опустился в него.
Дымя сигарой и задумчиво разглядывая его, Лео сказал:
– Ты все еще принимаешь чуинг-зет? – Он нахмурился. – Ведь два года назад…
– Он был запрещен?
– Да. Запрещен. Боже мой. Не знаю, имеет ли смысл с тобой разговаривать. Кто ты? Какой-то фантом из прошлого?
– Ты слышал, что я сказал: я сказал, что принимаю чуинг-зет.
Барни сжал кулаки.
– Хорошо, хорошо. – Лео резко выдохнул густое облако серого дыма. – Не возбуждайся. Черт возьми, я тоже видел будущее, и это отнюдь меня не убило. Кроме того, ты же ясновидец и должен был к этому привыкнуть. Во всяком случае… – Он откинулся в кресле, устроился поудобнее и закинул ногу на ногу. – Я видел памятник, знаешь? Угадай кому. Мне.
Он бросил взгляд на Барни и пожал плечами.
– Я ничего здесь не ищу, – сказал Барни, – в этом времени, кроме одного. Я хочу вернуть мою жену. Я хочу Эмили.
В нем росли отчаяние и горечь, от которой перехватывало дыхание.
– Эмили, – кивнул Лео Булеро и сказал в интерком: – Мисс Глисон, пусть никто нам не мешает.
Он снова внимательно посмотрел на Барни.
– Этот тип, Хнатт… Как его звали? Его загребла полиция ООН вместе со всей организацией Элдрича. Видишь ли, Хнатт подписал контракт с одним из агентов Элдрича. Ну что ж, ему предоставили выбор: тюремное заключение или эмиграция. Я согласен, это не вполне честно, но не обвиняй меня в этом. Он эмигрировал.
– А что с ней?
– С этим ее гончарным бизнесом? Как, черт побери, она могла бы лепить свои горшки в бараке посреди марсианской пустыни? Естественно, она бросила этого придурка. Так что, как видишь…
– Ты в самом деле Лео Булеро? – спросил Барни. – Или Палмер Элдрич? А весь разговор для того, чтобы я почувствовал себя еще хуже…
Подняв брови, Лео Булеро сказал:
– Палмера Элдрича нет в живых.
– Ведь это не реальность, это галлюцинация, вызванная наркотиком.
– Какая, к черту, нереальность? – испепелил его взглядом Лео. – А я, по-твоему, кто? Послушай, – он со злостью направил палец на Барни, – во мне нет ничего нереального, это ты сам – чертова галлюцинация, как ты сам сказал, из прошлого. Ты все понимаешь совершенно наоборот. Слышишь? – Он изо всех сил ударил кулаком по столу. – Вот звук, который издает реальность. И я говорю тебе, что твоя бывшая жена развелась с Хнаттом, я знаю об этом, потому что она продает нам свои вазочки, которые мы миниатюризируем. Собственно говоря, она в прошлый четверг была у Рони Фьюгейт.
Он со злостью курил сигару, все еще недоброжелательно глядя на Барни.
– Значит, мне только остается ее найти, – сказал тот.
Это было так просто.
– О да, – согласился Лео. – Вот только еще одно. Что ты собираешься сделать с Рони Фьюгейт? Ты живешь с ней в мире, который ты, кажется, считаешь нереальным.
– Два года? – изумленно сказал Барни.
– А Эмили об этом знает, поскольку с тех пор, как она начала продавать свои изделия, она подружилась с Рони, они все друг другу рассказывают. Взгляни на это с точки зрения Эмили. Если она позволит тебе вернуться, Рони наверняка перестанет принимать ее вазочки для миниатюризации. Это рискованное дело, и я уверен, что Эмили на это не пойдет. Мы даем Рони полную свободу действий, так же как в свое время тебе.
– Эмили никогда не поставила бы свою карьеру впереди личной жизни.
– Это сделал ты. Может быть, она у тебя научилась. Во всяком случае, даже без этого Хнатта зачем Эмили возвращаться к тебе? Она пользуется большим успехом, ее знает вся планета, и она зарабатывает кучу скинов… Хочешь знать правду? Она получает каждого мужчину, кого захочет. В любой момент. Эмили ты не нужен, посмотри фактам в лицо, Барни. А чего тебе недостает с Рони? Откровенно говоря, я не имел бы ничего против этого…
– Я думаю, что ты Палмер Элдрич, – сказал Барни.
– Я? – постучал себя пальцем по груди Лео. – Барни, я убил Элдрича, именно поэтому мне поставили этот чертов памятник.
Он говорил тихо и спокойно, но лицо его покраснело.
– У меня что, стальные зубы? Искусственная рука? – Он поднял вверх обе руки. – Ну? А мои глаза…
Барни направился к двери.
– Куда ты идешь? – спросил Лео.
– Я знаю, – сказал Барни, открывая дверь, – что если я поговорю с Эмили хотя бы несколько минут…
– Нет, не поговоришь, – сказал Лео и решительно покачал головой.
Стоя в коридоре в ожидании лифта, Барни думал: «Может быть, это в самом деле был Лео. И может быть, он говорил правду.
Так что мне ничего не удастся без Палмера Элдрича.
Энн была права: надо было ей отдать полпорции, а потом мы могли бы попробовать вместе. Энн, Палмер… это все одно и то же, это все он, создатель. Вот кто он и что он такое, – понял Барни. – Властелин миров. Мы их просто населяем, и он тоже может в них жить, если пожелает. Он может поставить все события с ног на голову, внезапно объявиться, заставить действие идти так, как ему хочется. Он может даже стать любым из нас. Всеми нами, если он этого пожелает. Бессмертный, вне времени и всех вместе взятых осколков других измерений… он может даже существовать в мире, в котором он мертв.
Палмер Элдрич полетел на Проксиму человеком, а вернулся богом».
Стоя в ожидании лифта, Барни Майерсон сказал вслух:
– Палмер Элдрич, помоги мне. Верни мне жену.
Он огляделся вокруг: не было никого, кто мог бы его услышать.
Подошел лифт. Двери открылись. Внутри молча ждали четверо мужчин и две женщины.
Каждый из них был Палмером Элдричем. И мужчины, и женщины: искусственная рука, стальные зубы… исхудавшее, пустое, серое лицо с дженсеновскими глазами.
Почти в один голос, как будто соревнуясь, кто заговорит первым, вся шестерка сказала:
– Тебе не удастся вернуться отсюда в свой собственный мир, Майерсон; на этот раз ты зашел слишком далеко, принял слишком большую дозу. Я предупреждал тебя, когда ты отбирал у меня порцию в бараке Чикен-Покс.
– Ты не можешь мне помочь? – спросил Барни. – Я должен вернуть ее.
– Ты ничего не понимаешь, – сказали все Палмеры Элдричи, одновременно качая головами; это был тот же самый жест, который только что сделал Лео, то же самое решительное «нет». – Тебе ведь уже сказали: поскольку это твое будущее, ты в нем уже существуешь. Значит, здесь нет места для тебя. Это логично. Кому я должен вернуть Эмили? Тебе? Или подлинному Барни Майерсону, который до этой поры жил своей жизнью? И не думай, что он не пытался вернуть Эмили. Ты не думаешь – а похоже, что не думаешь, – что он пытался что-то предпринять, когда Хнатты развелись? Тогда я сделал для него все, что мог; это было несколько месяцев назад, сразу после того, как Ричард Хнатт был выслан на Марс. Он отбивался и протестовал. Я лично не виню Хнатта, это было грязное дело, которое, естественно, сфабриковал Лео. Кроме того, посмотри на себя.
Шестерка Палмеров Элдричей презрительно махнула руками.
– Ты, как сказал Лео, галлюцинация, ты для меня прозрачен, в буквальном смысле этого слова. Я скажу тебе, кто ты, пользуясь более точной терминологией. Ты призрак, – холодно, без эмоций, заявили шестеро Элдричей.
Барни с яростью смотрел на них, а они отвечали ему спокойным взглядом.
– Попробуй построить свою жизнь на этой предпосылке, – продолжали Элдричи. – Итак, ты получил то, что обещает святой Павел, о чем болтала Энн Хоуторн; ты больше не пленник бренной телесной оболочки – ты обрел эфирную оболочку. Как тебе это нравится, Майерсон?
Они говорили насмешливо, но на их лицах видно было сочувствие, оно явно просматривалось в жутких щелях электронных глаз каждого из них.
– Ты не можешь умереть, ты не ешь, не пьешь и не дышишь воздухом… если захочешь, сможешь проходить сквозь стены, сквозь любой материальный объект. Со временем ты этому научишься. Видимо, у святого Павла на пути в Дамаск было видение, связанное с этим явлением. И на этом дело не кончается. Как видишь, – добавили Элдричи, – я несколько склоняюсь к точке зрения ранних и новых христиан, которую представляет Энн. Это очень многое объясняет.
– А как насчет тебя, Элдрич? – сказал Барни. – Ты мертв, тебя два года назад убил Лео.
«И я знаю, – думал он, – что ты страдаешь так же, как и я; где-то когда-то это должно было случиться и с тобой. Ты принял слишком большую дозу чуинг-зет и теперь не в состоянии вернуться в свое время и в свой мир».
– Этот памятник, – ответила шестерка Элдричей тихо, как шумящий среди далеких холмов ветер, – это полное недоразумение. Один из моих кораблей участвовал в сражении с кораблем Лео недалеко от Венеры, я был, или говорят, что я был, на борту моего корабля, Лео летел на своем. Мы вместе с Хепберн-Гилбертом проводили конференцию на Венере, а на обратном пути Лео воспользовался случаем и напал на нас. Поэтому и был сооружен памятник – отчасти благодаря сильному политическому давлению, которое оказывал Лео, используя свое экономическое положение. Таким образом мне удалось войти в историю.
По коридору прошли двое: хорошо одетый молодой человек, похожий на начальника, и девушка, вероятно его секретарша. Они с любопытством посмотрели на Барни и шестерых в лифте.
Они перестали быть Палмерами Элдричами, перемена произошла на глазах смотревшего на них Барни. Внезапно они снова стали шестью обычными женщинами и мужчинами. Совершенно разными.
Барни отошел от лифта. Какое-то время он ходил по коридору, потом спустился по лестнице вниз, где висело информационное табло «Наборов П. П.». Он нашел на нем свою фамилию и номер комнаты. Ирония, и даже чересчур большая, заключалась в том, что он теперь занимал пост, которого не так давно пытался добиться от Лео: он фигурировал в перечне как главный инспектор прогнозирования моды, явно превосходя рангом всех консультантов. Значит, если бы он только подождал…
Несомненно, Лео сумел вытащить его с Марса. Спасти его из мира бараков. А из этого следовало очень многое.
Запланированный судебный процесс – или что-то в этом роде – закончился успешно. Вернее, закончится. Очень скоро.
Туман галлюцинаций, создаваемых Палмером Элдричем, ловцом человеческих душ, оказывал свое действие, но ненадолго. Так что, если бы он перестал принимать чуинг-зет после первой дозы…
Может быть, порция наркотика оказалась у Энн Хоуторн вполне умышленно. Именно это склонило его вновь принять чуинг-зет вскоре после первого сеанса. Если так, то ее протесты были фальшивыми, она хотела, чтобы он отобрал у нее порцию и, как крыса в лабиринте, двинулся в сторону источника света. Все это время им манипулировал Палмер Элдрич.
И пути назад не было.
Если верить Элдричу, говорившему устами Лео. Устами всей его компании. Вот ключевое слово: «если».
Он поднялся на лифте на этаж, где находился его кабинет.
Когда он открыл дверь, сидевший за столом человек поднял голову и сказал:
– Закрой дверь. У нас мало времени.
Мужчина, которым был он сам, встал, Барни внимательно взглянул на него, потом задумчиво закрыл дверь, как ему было сказано.
– Спасибо, – холодно сказало его будущее «я». – И перестань волноваться по поводу возвращения в свое время, ты вернешься. Большинство из того, что делал – или, если хочешь так считать, делает – Элдрич, это поверхностные изменения, он заставляет вещи казаться такими, как ему хочется, но это не означает, что они такими становятся. Соображаешь?
– Гм… верю тебе на слово.
– Я прекрасно понимаю, – говорило его будущее «я», – что сейчас мне легко это говорить; Элдрич все еще время от времени появляется, иногда даже публично, но я знаю, и каждый, даже тот, кто не читает газет, знает, что это только галлюцинация, установлено вне всяких сомнений, что его могила находится на «Сигме четырнадцать-бэ». Для тебя все обстоит иначе. Для тебя Палмер Элдрич может войти сюда в любой момент, то, что для тебя было бы реальностью, для меня будет галлюцинацией – и точно так же будет после твоего возвращения на Марс. Ты встретишь живого, настоящего Палмера Элдрича, и я в самом деле тебе не завидую.
– Скажи только, как мне вернуться, – попросил Барни.
– Эмили тебя уже больше не интересует?
– Я боюсь, – сказал он и ощутил на себе свой собственный понимающий взгляд. – Ладно, – не выдержал он, – так что же мне делать: притворяться, что я не боюсь, чтобы произвести на тебя впечатление? Ты и так все знаешь.
– Превосходство Элдрича над всеми и каждым, кто попробовал чуинг-зет, основано на том, что возврат к действительности происходит крайне медленно и постепенно; он проходит через ряд последовательных стадий, каждая из которых содержит все меньше иллюзий и все больше элементов реальности. Иногда этот процесс занимает годы. Вот почему ООН в конце концов запретила производство чуинг-зет и выступила против Элдрича; Хепберн-Гилберт сначала санкционировал этот наркотик, поскольку действительно верил, что это средство помогает тому, кто его употребляет, перенестись в конкретную реальность, а тем временем каждому, кто принимал чуинг-зет или видел, как его принимают, стало совершенно ясно, что он действует в точности…
– Значит, я никогда не приходил в себя после первой дозы.
– Совершенно верно, ты так полностью и не вернулся к действительности. А мог бы вернуться, если бы сделал перерыв в двадцать четыре часа. Галлюцинации Элдрича, изменяющие реальность, в конце концов бы прошли, ты был бы свободен. Однако Элдрич подсунул тебе вторую, более сильную дозу; он знал, что тебя выслали на Марс, чтобы ты боролся с ним, хотя понятия не имел, каким образом. Он боялся тебя.
Это казалось странным и неправдоподобным. Элдрич, при всех его возможностях… ведь Элдрич видел памятник в будущем, знал, что когда-то каким-то образом его в конце концов убьют.
Дверь кабинета внезапно открылась.
Вошла Рони Фьюгейт и, увидев их обоих, ничего не сказала, только открыла рот и вытаращила глаза. Наконец она пробормотала:
– Это призрак – думаю, тот, который стоит ближе ко мне.
Она неуверенно вошла внутрь и закрыла за собой дверь.
– Совершенно верно, – сказал Барни из будущего, пристально глядя на нее. – Можешь проверить, потрогай его.
Она так и сделала, Барни Майерсон увидел, как ее рука погружается в его тело и исчезает.
– Я уже видела призраки, – уже спокойнее сказала она, убирая руку. – Но твоего я еще не видела никогда, дорогой. Каждый, кто принимал эту дрянь, рано или поздно стал призраком, но в последнее время их все меньше. Когда-то, примерно год назад, их везде было полно. Даже Хепберн-Гилберт в конце концов увидел свой призрак, он это заслужил, – добавила она.
– Ты, конечно, понимаешь, – сказал будущий Барни Рони, – что он находится под сильным влиянием Элдрича, несмотря на то что для нас этот человек мертв. Элдрич может в любой момент начать воздействовать на его восприятие, а тогда у него не будет иного выхода, кроме как соответственно прореагировать.
– Что мы можем для тебя сделать? – спросила Рони, обращаясь к Барни.
– Он хочет вернуться на Марс, – сказал будущий Барни. – Они придумали чудовищный план, как уничтожить Элдрича в судебном порядке, что связано с применением вызывающего эпилепсию препарата с Ио, КВ-семь. А может быть, ты этого не помнишь?
– Ведь это дело так и не попало в суд, – сказала Рони. – Элдрич с ними договорился. Они отозвали свою жалобу.
– Мы можем доставить тебя на Марс, – сказал Барни его двойник из будущего, – на корабле «Наборов П. П.». Однако это ничего не даст, поскольку Элдрич не только полетит следом и будет сопровождать тебя, но и встретит тебя по прибытии на место – это его любимое развлечение. Не забывай, что призрак может быть всюду, он не ограничен временем или пространством. Именно это делает его призраком, а также отсутствие метаболизма, по крайней мере в нашем понимании этого слова. Однако, как это ни странно, на него действует гравитация. В последнее время появилось много работ, касающихся этого явления, однако пока известно немногое. – И многозначительно закончил: – Особенно в отношении того, как избавиться от призрака, как заставить его вернуться в свое пространство и время.
– Вы хотите от меня как можно скорее избавиться? – похолодев, спросил Барни.
– Совершенно верно, – спокойно ответил его двойник из будущего. – Так же, как и ты хочешь как можно скорее вернуться, ты уже знаешь, что совершил ошибку, и… – Он бросил взгляд на Рони и сразу же замолчал. Он не собирался касаться темы Эмили в ее присутствии.
– Проводились какие-то эксперименты с электрошоком с использованием слабого тока и высокого напряжения, – сказала Рони. – И с магнитным полем. В Колумбийском университете…
– До сих пор, – перебил ее будущий Барни, – лучшие результаты были получены в Калифорнийском технологическом, на физическом факультете. Призрак облучают потоком бета-частиц, которые разрушают базовую структуру…
– Ладно, – отрезал Барни. – Я оставлю вас в покое. Я поеду туда и посмотрю, что удастся сделать.
Он чувствовал себя окончательно сломленным, его бросили в нужде все, даже он сам.
«Это уже предел всему, – думал он с бессильной слепой яростью. – Господи!»
– Странно, – сказала Рони.
– Что странно? – спросило его будущее «я», откидываясь на спинку кресла и глядя на Рони со сложенными на груди руками.
– То, что ты сказал о Калтехе, – ответила Рони. – Насколько я знаю, они там никогда не занимались призраками. Попроси, чтобы он показал тебе обе руки, – тихо сказала она Барни.
– Покажи руки, – сказал Барни. Однако он уже видел медленные перемены, происходившие в его собеседнике, особенно в форме его челюсти; он без труда узнал знакомую угловатость. – Перестань, – хрипло сказал Барни, у него кружилась голова.
Его будущее «я» насмешливо сказало:
– Бог помогает тому, кто сам себе помогает. Ты что, действительно думаешь, тебе что-то даст, если ты будешь здесь болтаться, пытаясь выдумать кого-нибудь, кто бы тебе посочувствовал? Черт побери, мне тебя жаль, я говорил тебе, чтобы ты не принимал вторую порцию. Я бы тебя вытащил, если бы знал как, а я знаю об этом наркотике больше, чем кто-либо из ныне живущих.
– Что с ним будет? – спросила Рони будущего Барни, который уже не был будущим Барни; метаморфоза закончилась, и в кресле, чуть покачиваясь, уже удобно сидел Палмер Элдрич, высокий и седой, как будто чьим-то великодушным жестом сформированный из некоей таинственной массы. – Боже милостивый, неужели он останется здесь навсегда?
– Хороший вопрос, – сказал Палмер Элдрич. – Я сам бы хотел это знать, как в его интересах, так и в своих. Помните, что я погружен во все это значительно глубже, чем он. – Обращаясь к Барни, он сказал: – Кажется, ты понял – не так ли? – что тебе вовсе необязательно принимать свою обычную форму, ты можешь быть камнем или деревом, реактивным самолетом или куском термозащитной обшивки. Я был всем этим и многим другим. Если ты станешь чем-то неодушевленным – например, куском дерева, – ты не будешь осознавать течения времени. Это довольно интересный выход из положения для того, кто хочет избежать призрачного существования. Я этого не хочу, – тихо говорил он. – Поскольку для меня возвращение в мое время и пространство означает смерть от руки Лео. И поэтому я могу жить только в таком состоянии. Однако в твоем случае… – Он сделал неясный жест и слабо улыбнулся. – Стань камнем, Майерсон. Подожди, хоть я и не знаю, сколько это займет времени, пока действие наркотика пройдет. Десять лет, сто. Миллион лет. Или стань окаменевшей костью в музейной витрине.
Он доброжелательно смотрел на Барни.
Помолчав, Рони сказала:
– Может быть, он прав, Барни.
Барни подошел к столу, поднял стеклянное пресс-папье, потом положил его на место.
– Мы не можем до него дотронуться, – сказала Рони, – но он…
– Способность к манипулированию материальными предметами, – сказал Палмер Элдрич, – доказывает, что призраки присутствуют в данной реальности, что это не только иллюзия. Вспомните полтергейстов… Они могли швырять предметы по всему дому, хотя и были нематериальны…
На одной из стен кабинета блестела табличка: премия, которую Эмили получила три года назад – считая по его времени – на выставке керамики. Она висела здесь – он все еще хранил ее.
– Я хочу стать этой табличкой, – решил Барни.
Она была сделана из твердого дерева, вероятно махагониевого, и бронзы, она просуществует многие годы, а кроме того, он знал, что его будущее «я» никогда ее не выбросит. Он подошел к табличке, думая о том, как перестать быть человеком и стать предметом из бронзы и дерева, висящим на стене кабинета.
– Ты хочешь, чтобы я тебе помог, Майерсон? – спросил Палмер Элдрич.
– Да, – ответил он.
Какая-то сила подхватила его, он раскинул руки, чтобы сохранить равновесие, и вдруг оказалось, что он летит, падает в бездонный сужающийся туннель. Он чувствовал, как стены сжимаются вокруг него, и знал, что совершил ошибку. Палмер Элдрич еще раз перехитрил его, продемонстрировал власть, которая была у него над каждым, кто принимал чуинг-зет; он сделал нечто, и Барни даже не знал, что именно, но наверняка не то, о чем тот говорил и что обещал.
– Будь ты проклят, Элдрич, – сказал Барни, не слыша своего голоса, ничего не слыша; он падал и падал, полностью лишенный веса, не будучи уже даже призраком. Гравитация перестала на него действовать, видимо, тоже исчезла.
«Оставь мне что-нибудь, – подумал он. – Прошу тебя».
Он осознал, что это молитва, которой уже никто не выслушает. Палмер Элдрич уже давно сделал то, что хотел, и теперь было уже поздно, всегда было поздно.
«Значит, я должен довести дело до суда, – подумал Барни. – Я найду какой-нибудь способ вернуться на Марс, проглочу яд, проведу остаток своих дней в судебных заседаниях – и выиграю. Не ради Лео и «Наборов П. П.», но ради себя самого».
Внезапно он услышал смех. Это был смех Палмера Элдрича, но он раздавался из… его собственного рта.
Взглянув на свои руки, он увидел сначала левую, бледно-розовую, покрытую кожей с мелкими, почти невидимыми волосками, а потом правую, блестящую, идеально подогнанную искусственную руку, которая была намного лучше настоящей, потерянной много лет назад.
Теперь он знал, что с ним случилось. Произошла чудовищная – по крайней мере, с его точки зрения – перемена, и, может быть, все, что до сих пор произошло, должно было закончиться именно таким образом.
«Это меня убьет Лео Булеро, – понял Барни. – Это обо мне будет говорить та надпись на памятнике.
Теперь я – Палмер Элдрич.
В таком случае, – подумал он, в то время как мир вокруг него начал приобретать конкретные черты, – интересно, как у него идут дела с Эмили.
Надеюсь, что очень плохо».
