Глава 9
У вас сухие, непокорные волосы? Вы не знаете, что делать? Втирайте крем для волос Убик! Уже через пять дней волосы окрепнут и залоснятся.
Помните: если пользоваться аэрозолем Убик по инструкции, он совершенно безопасен.
Они выбрали супермаркет «Счастливые люди» на окраине Балтимора.
– Пачку «Пэл-Мэл», – бросил Эл кассиру-компьютеру.
– «Вингз» дешевле, – проворчал Джо.
– «Вингз» уже давно не выпускают, – раздраженно ответил Эл.
– Выпускают. Просто не рекламируют. Классные сигареты, которым, кстати, и реклама не нужна. Замените «Пэл-Мэл» на «Вингз», – сказал Джо кассиру.
Пачка сигарет скользнула по желобу и упала на прилавок.
– Девяносто пять центов, – произнес компьютер.
– Возьмите десять кредиток. – Эл сунул в кассу банкноту, и аппарат зажужжал, проверяя ее на подлинность.
– Сдача, сэр. – Перед Элом выросла аккуратная горка монет и бумажных денег. – Пожалуйста, проходите.
«Значит, деньги Ранситера принимают», – подумал Эл, уступая место следующему покупателю – дородной пожилой женщине в темно-синем пальто. Он осторожно раскрыл пачку.
Сигареты рассыпались при первом же прикосновении.
– Это бы о чем-то говорило, если бы мы купили «Пэл-Мэл». Я попробую еще раз.
Эл попытался снова встать в очередь, когда заметил, что тетка в темно-синем пальто отчаянно ругается с электронным кассиром.
– Он погиб еще по дороге домой. Вот, полюбуйтесь! – Она установила на прилавок горшок с безжизненной азалией.
– Я не могу его заменить, – произнес кассир, – мы не даем гарантии на покупаемые у нас растения. В данном случае мы считаем, что покупатель должен видеть, что он берет. Пожалуйста, проходите.
– А «Сэтердэй ивнинг пост», который я купила вчера в вашем киоске, – не унималась покупательница, – он ведь оказался годовой давности! Что у вас происходит? Я уже не говорю о марсианских червях…
– Следующий, – произнес аппарат, больше не обращая на нее внимания.
Эл вышел из очереди и обежал магазин, пока не натолкнулся на уставленную сигаретами полку. Здесь были представлены все мыслимые сорта, на восемь или более футов от пола возвышались пачки и блоки.
– Возьми блок «Домино», – сказал Джо. – У них такая же цена, как у «Вингз».
– Боже! – простонал Эл. – Не бери ты всякое дерьмо, лучше «Винстон» или «Кулз»… Пустой. – Он потряс взятый со стенда блок. – По весу чувствую, пустой.
Внутри, однако, что-то болталось, маленькое и легкое. Эл разорвал упаковку.
Там оказалась свернутая в трубочку записка. Почерк был хорошо знаком ему и Джо. Эл развернул записку, и они прочитали:
Нам крайне необходимо встретиться.
Ситуация весьма серьезна и со временем осложнится еще больше. Существует несколько объяснений, которые мы обсудим позже. Что бы ни произошло – не сдавайтесь. Мои соболезнования по поводу кончины Венди Райт. В этом случае мы сделали все, что в наших силах.
– Значит, он знает про Венди, – прошептал Эл. – Что ж, может, тогда этого больше не произойдет. С нами, оставшимися.
Выбранный наугад блок сигарет в случайном магазине в случайном городе. И в нем – послание Глена Ранситера. А что в остальных пачках? Эта же записка?
Эл схватил блок «L&М», потряс его и разорвал. Внутри, как обычно, лежали два ряда сигаретных пачек по десять штук.
– Как видишь, здесь все в порядке, – проворчал Джо, вытаскивая блок из глубин полки. – Полный. – Джо впихнул его на место и вытащил следующий. Потом еще один.
Во всех коробках были пачки с сигаретами.
И все сигареты рассыпались в прах при первом прикосновении.
– Интересно, как он узнал, что мы сюда приедем? – спросил Эл. – И как он узнал, что мы возьмем именно этот блок?
«Логики – никакой, – подумал Эл, – но и здесь прослеживается действие двух противоположных сил: распад против Ранситера. Повсюду. Может быть, по всей Вселенной. Это солнце погаснет, и Глен Ранситер заменит его другим. Если сможет. В этом и весь вопрос – много ли может Ранситер? С другой стороны, как далеко зайдет процесс распада?»
– Давай проверим что-нибудь еще, – предложил Эл. Он прошел по всему магазину, мимо полок с консервами, банками, коробками и упаковками, пока не оказался в секции бытовых электроприборов. Там, повинуясь импульсу, взял дорогой германский магнитофон.
– Вот этот вроде бы нормально смотрится, – бросил он Джо и тут же снял с полки еще один, в коробке. – Давай купим и заберем с собой в Нью-Йорк.
– Ты даже не хочешь открыть и проверить? – поинтересовался Джо.
– По-моему, я уже знаю, что мы обнаружим, – ответил Эл и потащил магнитофон к кассе.
Вернувшись в Нью-Йорк, они первым делом занесли магнитофон в мастерскую Корпорации Ранситера.
Спустя пятнадцать минут техник представил свое заключение: «Лентопротяжный механизм полностью изношен. Резиновый шкив протерт, механизм засорен мелкими кусочками резины. Тормозов прямой и обратной перемотки практически нет. Вследствие длительной эксплуатации магнитофон полностью пришел в негодность и требует чистки, смазки и замены основных частей».
– Сколько, по-вашему, он был в употреблении? – спросил Эл. – Несколько лет?
– Не меньше.
– Я купил его сегодня.
– Не может быть, – сказал техник. – Или вам продали…
– Я знаю, что мне продали, – перебил Эл. – Знал еще до того, как открыл коробку. – Повернувшись к Джо, он добавил: – Новый фирменный магнитофон полностью изношен. Купленный на ненастоящие деньги, которые принимают в этом магазине. Обесцененные деньги за обесцененную покупку. Определенная логика в этом есть.
– Ну и денек выдался сегодня, – вздохнул техник. – Просыпаюсь, а попугай сдох.
– Из-за чего?
– А кто его знает. Сдох, и все. Загнул коготочки… Я вам кое-что скажу по поводу вашего магнитофона. – Техник погрозил Элу костлявым пальцем. – Он не так изношен, как просто стар. Ему не меньше сорока лет. Резиновые ролики уже давно не используют, так же как и ременную передачу. Так что запчастей вы для него не достанете, если только кто-нибудь не изготовит их вручную. В любом случае толку не будет, эта рухлядь все равно рассыплется. Плюньте на нее.
– Вы правы, – согласился Эл. – Я так и сделаю. – Они с Джо вышли из мастерской в коридор. – Мы столкнулись не просто с износом. Речь идет о другом. Где брать пригодную для еды пищу? Что из имеющегося в продаже может храниться так долго?
– Консервы, – ответил Джо. – Кстати, я видел много консервных банок в супермаркете Балтимора.
– Теперь понятно почему. – Эл кивнул. – Сорок лет назад продавалось значительно больше консервированных товаров, чем замороженных. Не исключено, что это станет нашим основным источником питания. – Эл погрузился в раздумья. – Но время изменилось. Если за один день произошел такой скачок – с двух лет до сорока, – то к завтрашнему дню все может состариться на сотню лет. А сто лет никакая пища не сохранится, как бы ее ни консервировали.
– Китайские яйца, – сказал Джо. – Их зарывали в землю на тысячи лет.
– Причем это происходит не только с нами, – продолжал Эл. – Та пожилая женщина в Балтиморе, на ее покупки это тоже повлияло, на азалию, помнишь?
«Неужели весь мир будет голодать из-за произошедшего на Луне взрыва? – подумал он. – Почему это влияет на всех, а не только на нас?»
– Может, Балтимор существует, только когда кто-нибудь из нас там находится? Вдруг только мы, побывавшие на Луне, испытываем все это?
– Философское построение, не имеющее ни смысла, ни значения, – отрезал Джо. – И абсолютно бездоказательное.
– Для той женщины в синем пальто это, пожалуй, имеет значение, – едко заметил Эл. – Да и для остальных тоже.
Открылась дверь, и из мастерской вышел техник.
– Я только что заглянул в инструкцию к вашему магнитофону, – пробормотал он, протягивая Элу брошюру. Его лицо выражало смешанные чувства. – Взгляните. – Техник тут же вырвал инструкцию из рук. – Можете все не читать, посмотрите вот сюда, на последнюю страницу, здесь указано, где сделали проклятую штуковину и кому направлять претензии.
– Изготовлено фирмой Ранситера в Цюрихе, – прочитал вслух Эл. – Мастерская по ремонту в Североамериканской Конфедерации находится в городе Де-Мойне. Тот же город, что и на спичечном коробке. – Эл передал инструкцию Джо.
– Едем туда.
«Интересно, почему Де-Мойн?» – подумал он.
– Ты не помнишь, был ли Ранситер как-либо связан с Де-Мойном?
– Родился там. И прожил первые пятнадцать лет. Он частенько вспоминал об этом.
– Значит, сейчас, после смерти, он туда вернулся. В определенном смысле.
«Ранситер в Цюрихе, – думал Эл. – И в Де-Мойне. В Цюрихе отмечен метаболизм его мозга, там в Мораториуме Возлюбленных Собратьев находится его замороженное тело, и там тем не менее до него не добраться. В Де-Мойне его физически нет, но, очевидно, контакт состоится именно там, по сути дела, он уже установлен при помощи этого буклета с инструкцией. Во всяком случае, есть односторонняя связь – от него к нам. А мир между тем приходит в упадок, сворачивается, на поверхность выплывают минувшие пласты бытия. К концу недели мы можем, проснувшись, обнаружить на Пятой авеню старинные позвякивающие трамваи».
– Давай поднимемся и посмотрим, как там наши, – сказал Джо. – Прежде чем отправиться в Де-Мойн.
– Если мы не отправимся в Де-Мойн немедленно, – возразил Эл, – поездка может занять целый день, а то и два.
«Регрессу подвергнутся и способы перемещения, – подумал он. – От ракетной тяги к реактивному самолету, от реактивного самолета к пропеллеру, потом угольные паровозы, повозки на конной тяге… Нет, вряд ли до этого дойдет. Хотя в руках у нас сорокалетней давности магнитофон с лентопротяжкой на резиновых роликах и пассиках. Может, и дойдет».
Эл и Джо быстро направились к лифту. Джо нажал кнопку, и они застыли в ожидании, погруженные каждый в свои мысли.
С лязгом остановился лифт. Эл вышел из оцепенения и машинально распахнул железные решетчатые двери.
Перед ним оказалась открытая кабина с полированными медными поручнями. В углу с сонным видом сидел на стуле лифтер в униформе. Он равнодушно взглянул на них и потянулся к тумблеру. Эла передернуло.
– Не входи! – Он схватил Джо за рукав. – Ты посмотри и вспомни, на каком лифте мы спускались! Гидравлический, закрытый, бесшумный, без…
Эл осекся, ибо древнее лязгающее сооружение растворилось, а на его месте возник привычный лифт. Старый, однако, не исчез совершенно, дрожал на периферии зрения, словно готовясь снова материализоваться, как только Эл и Джо ослабят внимание. «Он хочет вернуться, – понял Эл. – Он намерен вернуться. Мы можем это отсрочить, но составляющая направленных в прошлое сил начинает доминировать. Старое наступает быстрее, чем мы предполагали. Сейчас в один момент могут пролететь сто лет. Этот лифт был столетней давности.
И тем не менее мы, похоже, способны в некоторой степени контролировать процесс. Нам все-таки удалось вернуть современный лифт. Если мы соберемся все вместе, объединив не два, а двенадцать сознаний…»
– Что тебе померещилось? – спросил Джо. – Почему ты запретил мне входить?
– Ты что, не видел старого лифта? Открытая кабина, медь – все на уровне тысяча девятьсот десятого года! И лифтер на стуле!
– Нет.
– Хоть что-нибудь ты видел?
– Вот это. – Джо показал перед собой. – Обычный лифт, на котором я каждый день езжу на работу. Я видел то, что вижу всегда, то, что вижу сейчас.
Джо вошел в лифт.
«Наше восприятие становится различным, – понял Эл. – Интересно, что это означает?»
Ему стало не по себе. Он почувствовал темную, страшную угрозу, будто произошла самая ужасная перемена с момента смерти Ранситера. Они стали изменяться с разной скоростью. Кольнуло острое интуитивное прозрение, что именно это испытывала перед смертью Венди Райт.
«Интересно, сколько осталось мне?» – подумал Эл.
Он вдруг ощутил коварное, всепроникающее похолодание, которое давно подкрадывалось к нему и всему окружающему миру. Вспомнились последние минуты на Луне. Холод исказил очертания предметов. Ледяные пузыри коробили поверхности, раздувались и громко лопались. В открытые раны затекало студеное дыхание и пробиралось внутрь, к сердцевине, к самой сути, которая делала все вещи живыми. К ледяной пустыне с застывшими валунами подступила тьма, на миг ослепив его полностью.
«Но ведь все это, – подумал Эл, – только мое восприятие. На самом деле Вселенная не похоронена под пластами ветра, холода и льда, они внутри меня, хотя мне кажется, что я вижу их снаружи. Как странно. Неужели внутри меня целый мир? Заточенный в моем теле?.. Наверное, так ощущается смерть, – сказал он себе. – Моя неопределенность, погружение в энтропию – это процесс, а лед – результат этого процесса. Когда меня не станет – исчезнет целый мир. Может быть, я смогу во всем разобраться, если просто прилягу и отдохну, найду в себе силы все обдумать».
– Что случилось? – спросил Джо.
– Ничего, – коротко ответил Эл. Лифт продолжал подниматься. Больше они не разговаривали.
Войдя в конференц-зал, Джо сообразил, что Эла с ним нет.
Обернувшись, он увидел его в конце коридора. Эл застыл на месте и не двигался.
– В чем дело? У тебя все в порядке?
– Я устал, – вздохнул Эл.
– Ты неважно выглядишь. – Джо стало не по себе.
– Мне надо в туалет. Ты иди к остальным, посмотри, все ли в порядке, а я скоро подойду. – Эл сделал несколько неуверенных шагов. – Все будет хорошо. – Он неуклюже пошел по коридору, словно едва видел дорогу.
– Я тебя провожу.
– Только плесну теплой воды в лицо, – пробормотал Эл, толкая дверь туалета.
«Что-то с ним случилось, – подумал Джо, стоя в коридоре. – Увидев старый лифт, он изменился. Интересно, почему?»
В дверях показался Эл.
– Что? – выдохнул Джо, увидев выражение его лица.
– Взгляни. – Эл ввалился внутрь и показал на стену: – Граффити. В туалетах всегда пишут на стенах. Ты прочти.
Карандашом или фиолетовой пастой на стене было написано:
Прыгай с писсуара, бейся головой,
Все равно вы мертвые, а я живой.
– Ты узнал? – прошептал Эл. – Почерк Ранситера.
– Да. – Джо кивнул. – Это Ранситер.
– Ну вот мы и знаем правду.
– Это правда?
– Конечно. Теперь уже ясно.
– Ну и способ, черт побери, узнавать истину. Со стены туалета. – Джо стало просто обидно.
– На стенах так и пишут. Коротко и ясно. Мы могли месяцами читать газеты, смотреть телевизор, прислушиваться к видеофону – и ни о чем не догадываться. Пока бы нам прямо не сказали.
– Но мы не мертвые! – воскликнул Джо. – Кроме Венди.
– Мы в полужизни. Может, еще на «Пратфоле-два», может, возвращаемся на Землю после того, как взрыв убил нас – нас, не Ранситера. А он пытается принять поток наших протофазонов. Пока что у него не выходит, никак не установить обратную связь. Но он к нам пробивается. Мы наталкиваемся на него повсюду, даже в случайно выбранных местах… Меня тошнит. – Эл склонился над раковиной, открыл кран и плеснул водой в лицо. Джо видел, что вода не теплая: в струе сверкали и потрескивали льдинки. – Ты ступай в конференц-зал. Я подойду, когда мне полегчает, если мне вообще когда-нибудь станет легче.
– Я лучше побуду с тобой.
– Нет, черт побери, оставь меня! Слышишь? – С посеревшим, искаженным гримасой лицом Эл вытолкнул Джо в коридор. – Иди, иди, проверь, как там все!
Эл кинулся обратно в туалет. Джо заметил, как он схватился за глаза и согнулся. Дверь закрылась.
– Ну ладно, – с сомнением пробормотал Джо. – Побуду с остальными в конференц-зале… Эл?
Джо прислушался. «Боже, с ним действительно происходит что-то страшное!»
– Я должен убедиться, что с тобой все в порядке! – С этими словами он распахнул дверь.
Спокойно и едва слышно Эл произнес:
– Слишком поздно, Джо. Не смотри.
Внутри было темно. Очевидно, Элу каким-то образом удалось выключить свет.
– Ты мне ничем не поможешь. – Голос Эла был слаб, но не дрожал. – Нам не следовало отделяться от остальных; из-за этого погибла Венди. Ты, может, проживешь еще немного, если найдешь их и будешь с ними неотлучно. Скажи им это, пусть все поймут! Ты сам понял?
Джо потянулся к выключателю.
Слабый, невесомый удар остановил в темноте его руку. Джо в ужасе ее отдернул, потрясенный бессилием Эла. Теперь ему стало ясно. Он мог и не смотреть.
– Я пойду к остальным, – сказал Джо. – Я все понял, да. Тебе очень плохо?
– Нет, – спустя некоторое время донесся шепот. – Не плохо, просто я…
Наступила тишина.
– Может, еще увидимся, – пробормотал Джо. Он понял, что сказал нелепость, и пришел в отчаяние от того, что несет такую чушь. Но ничего другого ему не оставалось.
– То есть я надеюсь, – начал Джо, хотя знал, что Эл его уже не слышит, – надеюсь, тебе станет лучше. Я приду, проведаю тебя после того, как расскажу им про надпись на стене. Я им скажу, чтобы они не входили и не смотрели, потому что это может… – Джо запнулся, подбирая слова. – Они могут потревожить тебя.
Ответа не было.
– Ну пока, – пробормотал Джо и вышел из темноты туалета.
Нетвердой походкой он добрел до конференц-зала, остановившись на мгновение, глубоко, судорожно вдохнул и толкнул дверь.
По телевизору шла реклама моющих средств. На огромном цветном трехмерном экране домохозяйка, критически рассмотрев полотенце из шкуры выдры, резким, пронизывающим голосом провозгласила, что такому в ее ванной не место. Возникло изображение ванной комнаты – на стене тем же знакомым почерком было написано:
Ныряйте глубже в таз с водой.
Вы все мертвы, а я живой.
Телевизор во всем конференц-зале смотрел только один человек. Джо стоял в центре совершенно пустой комнаты.
Остальные, вся группа, ушли.
Он стоял и думал, куда они подевались. И хватит ли у него жизни, чтобы их найти. Это казалось маловероятным.
