Пересказ ночной беседы с загадочным чужаком фон Ройц выслушал со стоическим спокойствием. Кристиан ждал чего угодно – скепсиса, ярости, удивления, даже испуга, но на протяжении всего рассказа барон не проронил ни слова и лишь изредка, когда юноша запинался, жестом поощрял его продолжать.

Наконец Кристиан закончил. Ойген молчал: сидел на высоком подоконнике, глядел на улицу и покачивал ногой в юфтевом сапоге. Щегольские серебряные бубенчики на подоле темно-коричневого парчового тапперта чуть слышно позвякивали в такт движениям.

«Понял ли он вообще, о чем я ему говорил?» – подумал юноша, но тут же одернул себя: прежде барон не давал повода усомниться в своем уме.

Тем временем фон Ройц легко соскочил с подоконника, заложил руки за спину, мягко перекатился с подошв на носки и обратно.

– Первая часть рассказа не сильно расходится с тем, что сообщил Девенпорт. Но вторая… Значит, другие миры? И путешественник, способный странствовать меж ними? Что это вообще значит? Вроде как захотел – и очутился в Московии? Или в Палестине? Но только под другим небом – так, что ли?

– Смахивает на горячечный бред, – негромко произнес Николас.

Когда Кристиан попросил барона о беседе, тот оставил министериала в комнате. За минувшие дни послушник общался с этим человеком очень мало, но понимал, что фон Ройц ему доверяет, а тот его доверие оправдывает. А еще Николас смел, ловок, находчив и на редкость удачлив: вспомнить хотя бы засаду, в которую он попал по пути из монастыря. Но насколько значимо для властного сюзерена его мнение?

Бросив взгляд на Николаса, барон огладил пальцами бородку.

– Звучит и в самом деле дико… Вот только в этом городе я за неделю навидался такого, чего за всю жизнь видеть не приходилось. Так что пока поставим вопрос иначе. Скажи мне, юноша, что обо всем этом думает отец Иоахим? И что думаешь ты сам?

Кристиан судорожно вздохнул. С чудовищем-то ясно, но как насчет Перегрина? Он человек? По всему выходит, что нет. Ангел? А ну как все-таки демон, бес, посланник преисподней? И если демон – в этом и был главный, невысказанный смысл вопроса барона – кем же тогда считать тебя, Кристиан? Ведь странник говорит, будто и ты обладаешь теми же удивительными умениями, что он приписывает себе!

Святые угодники, кто этот Перегрин?! Если Господь сотворил человека по образу и подобию своему, то по чьему же подобию сотворен чужак?!

Пока Микаэль ходил за завтраком, Кристиан успел прочесть «Pater Noster», сжимая в руке нательный крестик, полученный еще при крещении. И его не тошнило кровью; не рвалась из горла богохульная брань; не мучила жуткая боль, как должна была она мучить одержимого бесами; не расточился он вонючим дымом, как прислужник врага рода человеческого. Но окончательно успокоиться юноша не мог: ведь враг хитер и не зря зовется отцом лжи – быть может, он лишь посмеивается, глядя на его наивные усилия?

– Я не знаю, что думает отец Иоахим. Но, признаюсь, мне нет до этого никакого дела.

– Отчего же? – В голосе фон Ройца звучало неприкрытое удивление.

Тогда Кристиан в двух словах передал барону суть своего недавнего разговора с инквизитором.

– Ты умеешь удивлять, юноша, – покачал головой Ойген, в глазах его блестел интерес. – Признаюсь, я тебя недооценил. Но почему ты считаешь, что я готов выступить против этой угрозы?

– А я ошибся?

Барон улыбнулся краешками губ.

– Что ж, это не отменяет моего вопроса. Что ты думаешь о Перегрине?

– Может быть, он и не человек, – сказал Кристиан негромко, – но мне кажется, что Всевышний вложил в него бессмертную душу. Значит, он может быть и чем-то большим, чем человек, а может быть просто чем-то иным. В любом случае… Перегрин не несет нам угрозы. Мне кажется, он такой же заложник обстоятельств, как и мы. И хочет объединить с нами усилия, ибо в одиночку ему не справиться.

– А мы – справимся?

– Вместе – может быть, – комната расплывалась перед глазами, лицо фон Ройца становилось то гротескно круглым, то смешно вытягивалось. – Вместе… да, вместе…

– Тебе плохо? Присядь.

Николас ногой подтолкнул послушнику табурет, и Кристиан с облегчением сел. Он оперся спиной о стену, моргнул несколько раз. Когда взглянул на барона, тот показался ему облитым чуть заметным красным сиянием, от которого на душе делалось спокойно. Юноша понимал, почему за Ойгеном идут люди, чувствовал, что этот человек – уверенный, целеустремленный, умеющий вознаграждать за добро и карать за злые дела – достигнет в жизни многого. Николаса окутывал прозрачный лиловый туман, пронизанный золотыми искрами: подходящие цвета для смелого, честного и открытого человека. А вот вокруг Микаэля в воздухе мерцали оранжевые точки, и от одного их вида делалось тепло; нюрнбержцу можно доверить жизнь и быть уверенным: тот не пожалеет себя, дабы ее сберечь.

– Ну хорошо, – сказал барон, увидев, что парень пришел в себя. – Допустим, ты прав, и этот Перегрин для нас не опасен. Но есть то, что опасно.

– Ворг, – от прозвучавшего слова будто холодом повеяло.

– Именно. Чудовище, каким-то образом связанное с ним. Кроме Ворга есть и другая угроза: та тварь, напавшая на детей. Могут они быть одним и тем же существом? Полагаю, нет, ведь Перегрин, если верить его словам, тут появился недавно, а дети погибли несколько месяцев назад. И мы опять приходим к тому, с чего начинали: в округе есть что-то еще, несущее угрозу.

– Источник, – произнес негромко Николас.

– Источник, – кивнул барон. – Слышали что-нибудь про него?

– Нет, – юноша удивленно моргнул. – О чем это вы?

Ойген ответил не сразу: казалось, он сомневается, стоит ли отвечать юному писцу откровенностью на откровенность. Но, видимо, доводы за перевесили в голове барона аргументы против. Сухо, коротко, но вместе с тем очень внятно он поведал о тайне монастыря Ротшлосс и его покойного настоятеля.

– Источник… – пробормотал пораженный рассказом Кристиан. – Чем же он может быть?! И где спрятан?

– Хотел бы и я это узнать. И потому мне нужно узнать все о том случае с напавшим на детей чудовищем. Во всех подробностях.

Кристиан даже рта открыть не успел, как раздался негромкий стук… и стучали вовсе не в дверь. Вскинув брови, фон Ройц повернулся к окну, откуда в комнату уже просунулась маленькая вихрастая голова. Пауль!

– Здрасьте! – сказал мальчишка без всякой опаски. – А мы тут уже.

– Ты кто такой? – спросил барон, сурово нахмурясь. – Чего здесь забыл?

– Сказали же, что хотите про чудище узнать, – пояснил мальчик и через мгновение уже сидел на подоконнике – точь в точь как чуть раньше до него сам Ойген. – А мы как раз за тем и пришли.

– Мы?

– Ага. Лезь сюда, Заноза.

Пауль подвинулся, и на подоконнике тут же очутилась девочка – ловкая, как кошка. Тут опешивший Кристиан наконец-то сообразил, что происходит, и немного струхнул: как посланник императора поступит с дерзкой малышней? Но странное дело – от показной суровости барона уже не осталось и следа. Было похоже, будто он с трудом сдерживает улыбку.

– Подслушивали, значит. И давно?

Пауль и Альма вдруг углядели на улице нечто крайне интересное и принялись сосредоточенно это рассматривать.

– Прыткие сорванцы… Спокойно, Николас, спокойно. Или ты не был в их годы маленьким прохвостом? Сам я и не такое вытворял. А вы давайте заходите… гости дорогие.

Не дожидаясь повторного приглашения, дети попрыгали с подоконника, но так и остались возле окна: как видно, все-таки не слишком доверяли взрослым.

– Тебя вчера никто не звал, – пробурчал Пауль, обращаясь к Кристиану. – Это меня один из ваших попросил сказать. Знал бы я, что получится, нипочем бы не согласился.

Юноша лишь устало махнул рукой: мол, дело прошлое.

– А ты знаешь, что случилось? – прищурился барон.

– Известное дело! – расплылся в щербатой улыбке мальчишка. – Я тут все вижу да примечаю!

Альма, насупившись, толкнула его в бок, и вихрастый сразу посерьезнел.

– Да, видел. Вот он, – худенький палец указал на Микаэля, – за Кристианом пошел и сестра моя с ним. А я следом.

Нюрнбержец только головой покачал.

– Выходит, ты видел вчера чудовище, – утвердительно сказал фон Ройц. – И был в лесу, когда на вас напали. Если не врешь, конечно.

Пауль аж на цыпочки привстал от возмущения.

– Я вру-у?! – воскликнул он. – Да хватит толкаться!

Это было сказано уже Альме, снова пихнувшей его в бок кулачком, – девочка наверняка опасалась, что знатный господин рассердится на ее дерзкого приятеля.

– Не вру я. Хоть чем поклянусь: был тогда в лесу. И чудище видел. А вот Заноза тоже там была, да ничего не увидала.

– Вчера и тогда, в лесу, ты видел такое же чудовище?

– Нет, – уверенно сказал мальчик и зябко повел плечами: все-таки бравада его была напускной, и он явно боялся. Потому, наверное, и пришел сегодня сюда – к людям, имеющим и силу, и власть, хотел избавиться от страха. – Вчерашнее черное и говорит. А то, лесное, – белое, как рыбье пузо, и ухает вот так: у-ух, у-ух! Оно всех и убило – Петера, Уве, Ганса с Гюнтером, а потом еще за на…

– Ганса и Гюнтера не чудище убило, – сказала вдруг Альма и, когда Пауль осекся, изумленно глядя на подругу, продолжила с явной неохотой: – Это были… монахи. Не из города.

– Вот, значит, как, – произнес фон Ройц ровным голосом, но Кристиан увидел, как побелели, вжимаясь в столешницу, пальцы барона. – Ты уверена, девочка?

Альма кивнула.

– Что ж, тогда все сходится. Все, все сходится…

Меж тем Пауль возмущенно уставился на подругу.

– Чего ж ты раньше молчала? – спросил он с обидой. – Не рассказала почему?

– А что бы ты сделал?! – вскинулась та, и Николас, шагнув вперед, положил руки им на плечи.

– Ну-ка, тихо, сорванцы. Не бузите.

Дети притихли.

– Что ж, – сказал Ойген. – Вы нам очень помогли.

Как-то одинаково вздохнув, Альма и Пауль полезли обратно на подоконник. Миг – и девочка кошкой выскользнула за окно, а мальчик, обернувшись, спросил:

– Если мы вам так уж помогли, можно я монету себе оставлю?

– Какую еще монету? – рассеянно спросил барон, уже изучая повешенную на стену карту округа Финстер: ее он вытребовал у бургомистра сразу же по приезде.

– Ну которую мне ваш солдат дал, чтобы я вот ему, – палец вновь указал на Кристиана, – наврал.

– Оставь, оставь, – фон Ройц пожал плечами. – Впрочем, погоди-ка…

Он выудил из висевшего у пояса замшевого кошеля два даллера и бросил их мальчишке: Пауль оба подхватил на лету стремительно, как ласточка – летящую муху.

– Одну тебе, одну этой… Занозе, – и барон снова повернулся к карте.

Пауль фыркнул – мол, ясное дело! – подмигнул Кристиану и скрылся с глаз.

– Есть еще кое-что, – произнес фон Ройц, не отводя взгляда от очертаний гор и лесистых долин. – Бургомистр говорит, будто один из горожан, некий Ахим Шустер, весьма интересуется всем, что в округе происходило с самого основания города. И даже будто бы записывает то, о чем ему довелось узнать.

Кристиан оживился. Хроника городской жизни за десятки лет? Наверняка там немало интересного!

– Если в то, что здесь творится, вовлечены монахи Ротшлосса, – продолжил Ойген, – значит, нечто подобное должно было случаться и прежде. Ведь отец Герман верховодил в обители не год и не два.

– А значит, что-то может найтись в записях, которые ведет этот Шустер.

– Схватываешь на лету.

– Вы не будете против, если к старику схожу я?

– Тебя проводит кто-нибудь из моих людей.

– Не стоит, – юноша покачал головой. – Нам ведь не нужно, чтобы он испугался, правда?