Книга: Том 6. Вокруг света в восемьдесят дней. В стране мехов
Назад: ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ Полярная ночь
Дальше: ГЛАВА ШЕСТАЯ Десять дней шторма

Часть вторая

ГЛАВА ПЕРВАЯ Пловучий форт

 

Итак, форт Надежды, основанный лейтенантом Джаспером Гобсоном у самых границ Северного Ледовитого океана, уносило морским течением. Но можно ли было поставить это хотя бы в малейшую вину смелому агенту Компании Гудзонова залива? Нет! Всякого другого на его месте постигла бы здесь такая же неудача. Да и в самом деле, кто мог бы предвидеть эту роковую случайность? Он был уверен, что строит на скале, а вышло хуже, чем на песке! Полуостров Виктория, который самые точные карты Британской Америки относили к американскому континенту, внезапно отделился от него. Оказалось, что полуостров этот был не чем иным, как ледяным полем площадью в сто пятьдесят квадратных миль. Благодаря последовательным наносам эта огромная льдина приобрела со временем вид большого участка суши с плодородной почвой и сравнительно обильной растительностью. Но вот, должно быть под действием землетрясения 8 января, ледяное поле, за сотни тысяч лет как бы сросшееся с материком, неожиданно откололось от него. Полуостров превратился в остров, но остров блуждающий, бродячий, который вот уже три месяца сила течений увлекала вглубь Северного Ледовитого океана!
Да, то была просто-напросто дрейфующая льдина, уносившая на себе форт Надежды и его обитателей. Джаспер Гобсон сразу понял, что только этим и можно объяснить обнаруженное изменение широты. Несколько месяцев назад в районе полуострова Виктории произошло извержение вулкана, вызвавшее сильный подземный толчок, в результате которого, очевидно, и треснул узкий перешеек, соединявший полуостров с континентом. Пока стояла суровая северная зима и полярные морозы держали море в своих ледяных оковах, эта катастрофа никак не отражалась на географическом положении полуострова. Но едва началось вскрытие льда, едва нагретый солнцем ледяной покров стал таять и ледяные поля с нагроможденными на них торосами, отступив от берега, ушли за линию горизонта, - словом, когда море очистилось, эта покоившаяся на льдине земля под влиянием каких-то арктических течений отделилась от материка. Она перемещалась вместе со своими лесами и утесами, со своим скалистым мысом, со своим озером и прибрежной полосой. Несмотря на то, что это движение происходило уже несколько месяцев, зимовщики, охотившиеся только вблизи форта Надежды, ничего не замечали. Отсутствие всякого ориентира, густые туманы, ограничивавшие видимость всего лишь несколькими милями, кажущаяся неподвижность почвы - все это привело к тому, что ни лейтенант Гобсон, ни его спутники не заметили, как из обитателей континента они превратились в островитян. Следует упомянуть, что остров, перемещаясь, продолжал сохранять свое положение относительно четырех стран света. Этому, очевидно, способствовала протяженность острова и прямолинейное направление течения, которое уносило его. Конечно, если бы мыс Батерст начал менять свое место относительно стран света, если бы остров повернулся вокруг своей оси, а солнце и луна переменили бы точки своего восхода и захода, то и Джаспер Гобсон, и Томас Блэк, и миссис Барнет, и остальные зимовщики сразу поняли бы, что произошло. Но так как по неизвестной причине движение льдины совершалось до сих пор по одной и той же параллели и при этом с большой скоростью, то никто этого не ощущал.
Хотя лейтенант Гобсон нисколько не сомневался в мужестве, хладнокровии и стойкости своих товарищей, он пока не хотел, чтобы они узнали о случившемся. Он считал, что всегда успеет сообщить им об этом, но что раньше надо тщательно обследовать остров. К счастью, все эти люди - честные солдаты и рабочие - слабо разбирались в вопросах астрономии и географии, в частности в географической широте и долготе: вот почему мысль об изменениях, происшедших за последние три месяца в координатах полуострова, так сильно тревожившая лейтенанта Гобсона, им и в голову не приходила.
Решив до времени не объявлять о том положении, в какое они попали, ибо он еще не видел из него выхода, лейтенант Гобсон призвал на помощь все свое мужество. Величайшим усилием воли, которое не ускользнуло от миссис Барнет, он вновь овладел собой и принялся успокаивать несчастного ученого, который готов был в отчаянии рвать на себе волосы.
Астроном даже не подозревал о явлении, жертвой которого он оказался. В отличие от лейтенанта, который уже давно доискивался причины некоторых странных особенностей местности, он ничего не понял и ни о чем не хотел знать, кроме того злополучного факта, что в предустановленный день и час луна полностью не закрыла солнца. Чем же в сущности Блэк мог объяснить случившееся? Тем, что, к стыду обсерваторий, их эфемериды оказались ошибочными и столь желанное затмение, его, Томаса Блэка, затмение, ради которого он совершил столь долгое и утомительное путешествие, в этой части земного шара, лежащей на семидесятой параллели, вообще не должно было быть полным?! Нет! Он бы никогда не допустил такой мысли! Никогда! Вот почему это так и потрясло его. Но Томасу Блэку предстояло вскоре узнать истину.
Джаспер Гобсон, уверив зимовщиков, что случай с неудавшимся затмением должен беспокоить только астронома, а их ничуть не касается, распорядился возобновить прерванные работы. Однако, когда солдаты приготовились покинуть оконечность мыса Батерст и вернуться в факторию, капрал Джолиф неожиданно подошел к лейтенанту и, отдав честь, остановился перед ним.
- Господин лейтенант, - сказал он, - разрешите задать вам один вопрос.
- Пожалуйста, капрал, - ответил Джаспер Гобсон, не понимавший, куда клонит его подчиненный. - В чем дело? Говорите!
Но капрал медлил. Он колебался. Тогда его маленькая жена толкнула мужа локтем.
- Я, господин лейтенант, - произнес, наконец, Джолиф, - касательно этого самого семидесятого градуса широты. Сдается, мы очутились не там, где вы предполагали...
Лейтенант сдвинул брови.
- Действительно, - ответил он уклончиво, - мы допустили ошибку в вычислениях... наше первое наблюдение оказалось неточным. Но почему... с какой стороны это может вас занимать?
- Да я насчет жалованья, господин лейтенант, - ответил Джолиф, ухмыльнувшись. - Вы-то ведь знаете, компания обещала платить вдвойне…
Джаспер Гобсон облегченно вздохнул. В самом деле, как помнит читатель, зимовщики в случае основания фактории на семидесятой параллели или севернее получали право на более высокое вознаграждение. Капрал Джолиф, человек расчетливый, проявлял к этому вопросу исключительно денежный интерес и опасался, что прибавка не будет утверждена.
- Будьте покойны, капрал, - улыбаясь, ответил лейтенант, - и успокойте своих славных товарищей. Наша ошибка, в самом деле необъяснимая, к счастью, не причинит вам никакого ущерба. Мы находимся не южнее семидесятой параллели, а севернее ее, и, следовательно, вам полагается двойное жалованье.
- Благодарю вас, господин лейтенант, - воскликнул капрал, просияв, - благодарю! Ведь это не мы держимся за деньги, а эти проклятые деньги держат нас.
После этого капрал Джолиф и весь отряд удалились, нисколько не подозревая о той странной и грозной перемене, которая произошла в природе и положении фактории.
Сержант Лонг тоже собрался было направиться к форту, но лейтенант Гобсон удержал его:
- Подождите, Лонг.
Сержант повернулся на каблуках и замер в ожидании.
На вершине мыса Батерст оставались теперь только миссис Полина Барнет, Мэдж, Томас Блэк, лейтенант Гобсон и сержант Лонг.
С момента несостоявшегося затмения миссис Барнет не произнесла ни слова. Она вопросительно смотрела на Джаспера Гобсона, но тот делал вид, что ничего не замечает. Лицо отважной женщины выражало скорее удивление, чем тревогу. Поняла ли она? Неужели у нее внезапно мелькнула та же мысль, что и у лейтенанта Гобсона? Догадывалась ли она о положении фактории, и какие выводы сделал из этого ее трезвый ум? Как бы то ни было, она молча сидела, прижавшись к Мэдж, которая обняла ее за талию.
Между тем астроном продолжал нервно шагать взад и вперед. Он не мог стоять на месте. Волосы у него были взъерошены. Он то всплескивал руками, то воздевал их над головой, то бессильно опускал вниз. С уст его ежеминутно срывались возгласы отчаяния. Он грозил солнцу кулаком и не отрываясь смотрел на него, рискуя повредить глаза.
Но вот Блэк стал, наконец, приходить в себя. Он почувствовал, что уже в силах говорить. Скрестив руки, с гневно пылающим взором и нахмуренным лбом он подошел к лейтенанту Гобсону и грозно остановился перед ним.
- А теперь поговорим, - крикнул он, - теперь поговорим, господин агент Компании Гудзонова залива!
Этот возглас, тон и поза были весьма похожи на вызов. Но Джаспер Гобсон, видимо, не хотел этого замечать и только пристально смотрел на злосчастного астронома. Лейтенант понимал, как тяжело переживает этот человек свою неудачу.
- Мистер Гобсон, - сказал Томас Блэк тоном плохо сдерживаемого раздражения, - не соблаговолите ли вы объяснить мне, что все это значит? Уж не мистификация ли это с вашей стороны? В таком случае, сударь, она заденет людей, стоящих повыше меня, и смотрите, как бы вам потом не пожалеть!
- Что вы хотите этим сказать, мистер Блэк? - спокойно спросил Джаспер Гобсон.
- Я хочу сказать, сударь, - ответил астроном, - что вы обязаны были доставить ваш отряд на семидесятую параллель...
- Или севернее, - перебил Джаспер Гобсон.
- Севернее? - вскричал Томас Блэк. - Но что стал бы я делать севернее? Ведь чтобы наблюдать полное затмение, мне надо было находиться в пределах круга тени, отбрасываемой луной, граница которого в этой части Британской Америки совпадает с семидесятой параллелью, а мы, изволите видеть, оказались на три градуса выше!
- Ничего не поделаешь, мистер Блэк, - самым спокойным тоном ответил лейтенант Гобсон. - Значит, мы с вами ошиблись, - вот и все!
- Вот и все! - возмутился Блэк. Хладнокровие лейтенанта выводило его из себя.
- Между прочим, мистер Блэк, должен вам заметить, что если я и ошибся, то ведь и вы виноваты не менее. По прибытии на мыс Батерст мы вместе определяли его географическое местоположение, вы - вашими приборами, я - своими. И не к лицу вам перекладывать на меня ответственность за неточность, допущенную вами!
Эти слова окончательно сразили Томаса Блэка, и, хотя в нем все кипело, он не нашелся, что ответить. Да и что мог он сказать в свое оправдание! Если произошла ошибка, то и он виноват в ней. Но как отнесутся к этому ученые Европы, Гринвичская обсерватория? Что подумают они о злосчастном астрономе, который допустил неточность в определении широты места! Знаменитый Томас Блэк ошибается на три градуса - и в чем? В определении географической параллели. Да еще при каких обстоятельствах! Когда это связано с наблюдениями над полным затмением солнца в таких условиях, которые не повторятся в течение весьма длительного времени! Томас Блэк опозорен, опозорен как ученый!
- Но как, как мог я так ошибиться? - снова вскричал он, хватаясь за голову. - Или я разучился обращаться с секстаном? Не способен вычислить угол? Ослеп я, что ли? А если так, мне остается броситься вниз головой с вершины этого утеса!..
- Мистер Блэк! - заговорил лейтенант Гобсон, и в голосе его прозвучали торжественные ноты, - не обвиняйте себя понапрасну: результаты ваших наблюдений безупречны.
- Значит, вы один...
- Я виноват не больше вас, сударь. Прошу вас выслушать меня. И вас также, сударыня, - добавил он, поворачиваясь к миссис Барнет, - и вас, Мэдж, и вас, сержант Лонг. Но я хотел бы лишь одного: сохраните то, что я вам сообщу, в строжайшей тайне. Незачем пугать, быть может даже приводить в отчаяние, остальных наших товарищей по зимовке.
Миссис Барнет, Мэдж, сержант Лонг и Томас Блэк молча окружили лейтенанта, как бы выражая этим свое согласие хранить доверенную им тайну.
- Друзья мои, - начал Джаспер Гобсон. - Когда мы ровно год назад прибыли в эту часть Британской Америки и установили географическое положение мыса Батерст, он находился как раз на семидесятой параллели, и если сейчас он переместился севернее семьдесят второй параллели, то есть на целых три градуса ближе к полюсу, то это произошло потому, что он дрейфует.
- Дрейфует! - вскричал Томас Блэк. - Кому вы это говорите? С каких это пор мысы начали дрейфовать?
- И, однако, это так, мистер Блэк! - невозмутимо подтвердил лейтенант Гобсон. - Полуостров Виктория - это огромная льдина. Подземным толчком ее оторвало от американского материка, и теперь одно из сильнейших полярных течений уносит ее!..
- Куда? - осведомился сержант Лонг.
- Куда направит ее воля божья, - ответил лейтенант.
Все молча слушали Джаспера Гобсона. Их взгляды невольно обратились к югу, туда, где за необъятным простором океана остался перешеек, от которого откололась льдина. Но оттуда, где они стояли, видна была лишь северная часть окружавшего их теперь со всех сторон океана. Если бы высота мыса Батерст над уровнем моря была на несколько сот футов больше, вся местность открылась бы перед ними как на ладони и они могли бы убедиться, что находятся уже не на полуострове, а на острове.
И когда они представили себе, что форт Надежды со всеми его обитателями уносится от побережья вглубь океана, где он станет игрушкой ветров и волн, - сердца их сжались.
- Значит, мистер Гобсон, - прервала молчание миссис Барнет, - это и есть причина тех необъяснимых явлений, которые вам пришлось здесь наблюдать?
- Да, сударыня! - отвечал лейтенант. - И теперь мне все понятно. Полуостров, а ныне остров Виктория, который мы, естественно, считали неотъемлемой частью материка, на деле оказался огромной ледяной глыбой, уже много веков спаянной с американским континентом. Дувшие с суши ветры постепенно наносили на льдину песок и землю и засевали ее семенами будущих мхов и деревьев. Тучи поливали его водой, образовавшей озеро и небольшую речку. Покрывшись растительностью, льдина совсем преобразилась. Но под озером, под верхним слоем земли и песка, словом, под нашими ногами лежит слой льда, который благодаря присущей ему легкости держится на поверхности океана. Да, мы живем на пловучей льдине и поэтому ни разу не находили здесь ни булыжника, ни другого камня. Вот почему здесь такие отвесные берега, вот почему, когда мы рыли волчьи ямы для оленей, мы уже на глубине десяти футов под землей наткнулись на лед. По этой причине здесь не ощущался морской прилив, ибо в часы прилива и отлива наш мнимый полуостров поднимался либо опускался на волнах.
- Теперь действительно все понятно, - сказала миссис Барнет, - и ваши предположения, лейтенант, были правильны. Однако мне хотелось бы знать, почему прилив теперь вовсе не заметен, а в первое время после нашего прибытия на мыс Батерст он все же несколько ощущался?
- Совершенно верно, сударыня, и я объясняю это тем, что, когда мы здесь поселились, полуостров был еще соединен с материком перешейком. Тогда он еще оказывал приливу некоторое сопротивление, и на его северном побережье уровень воды поднимался приблизительно на два фута против ординара вместо двадцати футов, как это обычно наблюдается. Но, с тех пор как во время землетрясения перешеек раскололся и полуостров, отделившись от материка, стал во время прилива и отлива сам подниматься и опускаться на волнах, это явление проходит совершенно незаметно для нас. Несколько дней назад, во время новолуния, мы с вами убедились в этом.
Несмотря на свое отчаяние, Томас Блэк с напряженным вниманием слушал объяснения Джаспера Гобсона. Доводы лейтенанта были настолько убедительны, что астроном не мог не согласиться с ними. Но, взбешенный тем, что это редкое, непредвиденное и, как он выразился, «нелепое» стечение обстоятельств произошло как будто специально для того, чтобы помешать ему увидеть желанное затмение, Блэк все время молчал и сидел мрачный и пристыженный.
- Мне очень жаль мистера Блэка, - сказала миссис Барнет, - надо признаться, ни один астроном на свете не попадал еще в такое досадное положение!
- Во всяком случае, сударыня, - ответил лейтенант, - мы здесь ни при чем. Никто не может упрекнуть в чем-либо ни вас, ни меня. Все это проделки природы, и она одна во всем виновата!.. Подземный толчок разорвал связь полуострова с континентом, и это отнюдь не фантазия, что мы несемся на пловучем острове. Этим объясняется и то, что в окрестностях форта так много пушного, да и всякого другого зверя. Животные, как и мы, оказались в плену.
- И вот почему, - подхватила Мэдж, - нас ни разу не посетили ваши конкуренты, что были здесь в самый разгар охотничьего сезона. Я помню, как их присутствие тревожило вас, мистер Гобсон.
- И вот почему, - заявила миссис Барнет, взглянув на лейтенанта Гобсона, - я должна, по крайней мере на этот год, оставить всякую надежду на возвращение в Европу.
По тону путешественницы можно было догадаться, что она уже примирилась со своей участью и отнеслась к ней более спокойно, чем можно было ожидать. Она как будто приняла внезапное решение и намеревалась воспользоваться этим удивительным стечением обстоятельств, чтобы провести здесь интересные наблюдения. Впрочем, если бы она пришла в отчаяние, а ее спутники вздумали бы жаловаться и обвинять кого-то, ничего бы не изменилось. Разве могли они остановить движение пловучего острова или снова прикрепить его к какому-нибудь материку? Нет! Один бог мог решить грядущую судьбу форта Надежды, и приходилось покориться его воле.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ Где они?

 

Непредвиденное обстоятельство, поставившее служащих Компании Гудзонова залива в совершенно новые условия, требовало самого тщательного изучения, и лейтенант Гобсон решил немедленно приступить к делу, имея перед собой точную карту. Следовало прежде всего определить долготу острова Виктории (это название так за ним и осталось), как это было только что проделано относительно его широты. Но это пришлось отложить до утра: чтобы произвести вычисление, надо было измерить высоту солнца до и после полудня, а также вычислить два часовых угла.
В два часа пополудни лейтенант Гобсон и Томас Блэк определили при помощи секстана высоту солнца; на следующий день они рассчитывали повторить эту операцию около десяти часов утра, чтобы на основании полученных данных вычислить долготу места, где находился в то время остров, плывший по волнам Северного Ледовитого океана.
Но они не сразу вернулись в форт, и беседа между Джаспером Гобсоном и его спутниками продолжалась довольно долго. Мэдж совсем не думала о себе, всецело предавшись на волю провидения, но ее мучила мысль об испытаниях, а возможно, и гибельных опасностях, которые судьба готовила ее госпоже, ее «дочери Полине», и она не могла смотреть на нее без волнения. Мэдж готова была жизнь отдать за Полину, но разве спасла бы эта жертва ту, которую она любила больше всего на свете? Впрочем, Мэдж знала, что миссис Барнет не из тех слабых созданий, которые позволяют себе падать духом. Смелая путешественница без страха смотрела в будущее, и, надо сказать, у нее еще не было никаких оснований отчаиваться.
В самом деле, обитателям форта Надежды вовсе не грозила неизбежная гибель. Наоборот, все позволяло надеяться, что роковая катастрофа минует их. И доводы лейтенанта Гобсона на этот счет были достаточно убедительны.
Вдали от американского континента пловучему острову угрожали две, всего лишь две опасности: морские течения могли отнести его к крайним полярным широтам, откуда никто не возвращается, либо увлечь его на юг - например, через Берингов пролив - прямо в Тихий океан.
В первом случае зимовщикам, окруженным льдами, запертым непроходимыми торосами и лишенным всякой связи с людьми, предстояло погибнуть от холода и голода в ледяных пустынях.
Во втором случае ледяная опора острова Виктории, отнесенного течениями в более теплые воды Тихого океана, должна была постепенно растаять, а сам остров провалиться под ногами своих обитателей.
И в том и в другом случае неизбежная гибель ожидала и самого лейтенанта Гобсона, и всех его спутников, и факторию, созданную ценою таких трудов.
Но неужели тот или другой конец был неизбежен? Нет! Это было невероятно!
И в самом деле, добрая половина лета уже прошла. Через каких-нибудь два-три месяца море, скованное первыми полярными морозами, превратится в неподвижное ледяное поле и до ближайшей земли можно будет добраться на санях. Если остров удержится в восточной части океана - эта земля окажется Русской Америкой, если, наоборот, его отбросит на запад - побережьем Азии.
- Дело в том, - добавил Джаспер Гобсон, - что пловучий остров нам не подчиняется. Это вам не парусное судно, и им нельзя управлять. Нам придется плыть туда, куда он нас понесет.
Объяснения лейтенанта Гобсона, очень ясные и точные, были приняты без возражений. Было вполне вероятно, что с наступлением полярной зимы остров Виктория примерзнет к какому-нибудь большому ледяному полю, и можно было надеяться, что его не отнесет слишком далеко на север или на юг. А переход в несколько сот миль по гладкому льду не мог испугать этих смелых и решительных людей. Все они привыкли к полярному климату и к длительным путешествиям по областям Арктики. Правда, покинуть остров Викторию значило потерять форт Надежды, который потребовал от них столько усилий и труда, и право на вознаграждение за свою добросовестную службу; но что поделаешь? Фактория, основанная на этой пловучей земле, все равно оказалась бы бесполезной для Компании Гудзонова залива. А самый остров - рано или поздно - должен был пойти ко дну где-нибудь посреди океана. Вот почему им следовало самим уйти отсюда, пока не поздно.
Больше всего лейтенанта Гобсона беспокоило, - и он особенно подчеркивал это обстоятельство, - то, что до ледостава оставалось еще недель восемь или девять, а за это время остров Виктория мог переместиться слишком далеко на север или на юг. По рассказам зимовщиков, такие случаи движения льдов на далекие расстояния нередки, причем остановить их или помешать им нельзя.
Словом, все зависело от каких-то неизученных течений. Начинались они у входа в Берингов пролив, и потому необходимо было тщательно проследить их направление по карте Северного Ледовитого океана. У Джаспера Гобсона была такая карта, и он предложил товарищам последовать за ним в форт. Но, прежде чем покинуть вершину мыса Батерст, он еще раз напомнил всем их обещание хранить все в строжайшей тайне.
- Наше положение далеко не безнадежно, - добавил лейтенант Гобсон, - и, по-моему, не следует волновать наших товарищей и вселять в них тревогу, тем более что они, быть может, отнесутся к этому событию иначе, чем мы с вами, и не смогут столь хладнокровно воспринять случившееся.
- Но не сочтете ли вы благоразумным, - заметила миссис Барнет, - уже сейчас приступить к постройке небольшого, но вместительного судна, которое могло бы забрать нас всех и выдержать морское плавание в несколько сот миль.
- Да, это будет действительно разумно, - согласился лейтенант Гобсон, - мы так и сделаем. Я постараюсь найти какой-нибудь предлог и отдам старшему плотнику приказ незамедлительно приступить к постройке прочного бота. Однако, по-моему, к такому способу возвращения на континент следует прибегнуть лишь в крайнем случае. Главное - покинуть остров до начала нового движения льдов, и надо сделать все, чтобы, как только океан замерзнет, добраться до материка.
Это и в самом деле был лучший способ достичь материка. Чтобы построить судно водоизмещением от тридцати до тридцати пяти тонн, понадобилось бы не меньше трех месяцев, но как раз в это время море покроется льдом, и судном уже нельзя будет воспользоваться. Если бы лейтенанту Гобсону удалось переправить свою маленькую колонию на материк пешком по льду, это было бы наиболее удачным выходом из положения. Пуститься же по морю среди дрейфующих льдов - предприятие весьма рискованное, и Джаспер Гобсон вполне резонно рассматривал этот способ как последнее средство спасения. Его спутники согласились с ним.
Все снова подтвердили лейтенанту свое обещание не разглашать тайны, считая, что ему одному принадлежит право решать этот вопрос. Затем они покинули мыс Батерст и вскоре уже расположились в большой зале форта Надежды, где в то время никого не было, ибо рабочие и солдаты были заняты работой вне дома.
Лейтенант Гобсон принес великолепную карту воздушных и океанических течений, и все принялись внимательно изучать часть Северного Ледовитого океана между мысом Батерст и Беринговым проливом.
Эта малодоступная часть Северного Ледовитого океана расположена между Полярным кругом и той малоисследованной зоной, которая с момента смелого открытия Мак-Клюра носит название «Северо-Западного прохода». Здесь известны два течения - по крайней мере другие в гидрографических исследованиях не указаны.
Одно из этих течений носит название Камчатского. Беря начало у берегов одноименного полуострова, оно идет вдоль азиатского побережья и пересекает Берингов пролив, огибая мыс Восточный - выступ Чукотского полуострова. Примерно в шестистах милях от Берингова пролива течение это внезапно меняет свое основное направление с юга на север и поворачивает на восток, следуя почти параллельно проходу Мак-Клюра, словно стремится сделать его доступным в продолжение нескольких месяцев теплого периода.
Другое течение носит название Берингова; оно несет свои воды в противоположном направлении. Проходя с востока на запад вдоль берегов Америки на расстоянии не более ста миль от материка, оно словно устремляется навстречу Камчатскому течению у входа в Берингов пролив. Спустившись затем к югу и подойдя к берегам Русской Америки, течение это в конце концов разбивается о своего рода волнорез Берингова моря - Алеутские острова.
Карта отражала самые последние достижения морских экспедиций и заслуживала полного доверия.
Джаспер Гобсон некоторое время внимательно изучал ее, не произнося ни слова. Затем он провел ладонью по лбу, как бы отгоняя какие-то неприятные мысли.
- Надо надеяться, друзья мои, - сказал он, - что злой рок не занесет нас в эти отдаленные места. Наш пловучий остров рисковал бы навсегда остаться там.
- Почему? - живо спросила миссис Полина Барнет.
- Вы спрашиваете, почему? - сказал лейтенант. - Вглядитесь хорошенько в эту часть Северного Ледовитого океана, и вы сразу поймете. Здесь, в противоположных друг другу направлениях, проходят два опасных для нас течения. В месте их встречи наш остров может быть затерт льдами на большом расстоянии от ближайшей земли. Здесь ему и придется зазимовать, а с возобновлением движения льдов либо Камчатское течение увлечет его на северо-запад, в самое сердце затерянных земель, либо он подчинится влиянию Берингова течения и уплывет на юг, где и погрузится в глубины Тихого океана.
- Нет, лейтенант, этого не случится, - воскликнула Мэдж, и в голосе ее прозвучала искренняя вера. - Бог не допустит!
- Однако, - продолжала миссис Барнет, - я себе не представляю, в какой части Северного Ледовитого океана мы сейчас находимся. На широте мыса Батерст я вижу лишь одно опасное Камчатское течение, которое стремится прямо на северо-запад. Не следует ли опасаться, что оно подхватило нас и несет к берегам Северной Джорджии?
- Нет, не думаю, - помедлив секунду, ответил Джаспер Гобсон.
- А почему?
- Потому, сударыня, что это очень быстрое течение, и если бы оно увлекало нас, то нам бы уже открылась какая-нибудь земля, а этого не произошло.
- Но все-таки, где мы сейчас, по-вашему, находимся? - спросила путешественница.
- Вероятно, где-нибудь между Камчатским течением и приморской полосой, возможно в своего рода огромном водовороте, который возникает вблизи берегов.
- Этого, мистер Гобсон, не может быть, - живо возразила миссис Барнет.
- Не может быть? - удивился лейтенант. - А почему, сударыня?
- А вот почему! Если бы остров Виктория попал в водоворот, то есть плыл бы, не следуя определенному направлению, то ему неминуемо пришлось бы подчиниться какому-либо вращательному движению. А так как за эти три месяца его положение по отношению к странам света не изменилось, значит он не попал в водоворот.
- Вы правы, сударыня! - согласился Джаспер Гобсон. - Вы великолепно разбираетесь в этих вещах, и мне нечего возразить вам, разве что есть еще какое-нибудь неизвестное нам течение, которое пока не нанесено на эту карту. По правде говоря, такая неуверенность ужасна. Я не дождусь завтрашнего дня, чтобы установить, наконец, где находится наш остров.
- Завтра уже не за горами, - утешила его Мэдж.
Оставалось лишь ждать. Все разошлись. Каждый вернулся к своим повседневным занятиям. Сержант Лонг отправился предупредить зимовщиков, что назначенный на следующий день отъезд нескольких человек в форт Релайанс отменен. Он сослался на то, что лето подходит к концу, и по здравом размышлении лейтенант решил, что им вряд ли попасть в эту южную факторию до начала сильных холодов; помимо того, астроном решил провести здесь еще одну зиму, чтобы закончить свои метеорологические наблюдения; наконец, добавил сержант, форт Надежды и не нуждается в добавочных припасах. Надо заметить, что отмена поездки мало тронула этих славных людей.
Между тем охотники получили от лейтенанта Гобсона специальный приказ: не трогать впредь пушных зверей, с которыми пока нечего было делать, а усилить охоту за съедобной дичью, чтобы пополнить продовольственные запасы фактории. Он запретил им также удаляться от форта более чем на две мили, опасаясь, как бы Марбр, Сэбин или другие звероловы не увидели сплошного водного пространства там, где еще несколько месяцев назад простирался перешеек, соединявший полуостров Викторию с американским континентом. Неожиданное исчезновение этой узкой полосы земли, несомненно, открыло бы им глаза на истинное положение вещей.
День этот показался лейтенанту Гобсону бесконечным. Он несколько раз поднимался на вершину мыса Батерст, один или в сопровождении миссис Барнет. Эта энергичная, сильная духом женщина не испытывала ни малейшего страха. Будущее вовсе не представлялось ей грозным. Она даже шутила по этому поводу, уверяя Джаспера Гобсона, что для поездки на Северный полюс лучшего экипажа, чем их пловучий остров, не найти! И, попадись им только благоприятное течение, они, чего доброго, доберутся до самой неприступной точки земного шара!
Слушая рассуждения своей спутницы, лейтенант Гобсон кивал головой, но глаза его не отрывались от горизонта: он надеялся увидеть вдали какую-нибудь известную или не известную ему землю. Но небо и вода плотно сливались в одну дугообразную линию, и ничто не нарушало ее четкости. Это убеждало Джаспера Гобсона, что остров двигался, повидимому, к западу, а не в другом направлении.
- Мистер Гобсон, - спросила миссис Барнет, - не думаете ли вы, что нам необходимо обследовать берега нашего острова - и при этом в самое ближайшее время?
- Обязательно, сударыня, обязательно! Как только мне удастся установить наши координаты, я займусь определением его формы и размеров. Это необходимо, чтобы в будущем следить за всеми происходящими изменениями. Повидимому, льдина откололась у самого перешейка, и таким образом полуостров превратился в остров.
- Странная у нас с вами судьба, лейтенант, - проговорила миссис Барнет. - Другие, возвращаясь из путешествия, привозят континенту какие-то новые земли, а мы, наоборот, стираем с карты этот мнимый полуостров Викторию.
На следующий день, 19 июля, в десять часов утра, когда на небе не было ни облачка, Джаспер Гобсон измерил высоту солнца. Затем, сравнив этот результат с данными, полученными накануне, он математически вычислил долготу, на которой находился остров.
Во время этой работы астроном даже не показывался. Он все еще дулся и сидел один в своей комнате, точно капризный ребенок. Впрочем, вне своей научной деятельности он и в самом деле оставался большим ребенком.
Между тем наблюдение показало, что остров Виктория находился на 157°37' западной долготы, считая от Гринвичского меридиана.
Широта, полученная накануне в полдень, сразу после затмения, была, как известно, 73°7'20".
Координаты острова были нанесены на карту лейтенантом Гобсоном в присутствии миссис Барнет и сержанта Лонга.
Это был волнующий момент, и вот что оказалось. Пловучий остров, как и предполагал лейтенант Гобсон, дрейфовал в западном направлении, но другое течение, не отмеченное на карте и неизвестное гидрографам этих мест, уносило его к Берингову проливу. Таким образом, все опасности, которые предвидел Джаспер Гобсон, могли в будущем угрожать острову, если только его до наступления зимы вновь не прибьет к материку.
- Но как далеко мы теперь от американского континента? - спросила миссис Барнет. - Ведь это для нас самый интересный вопрос.
Джаспер Гобсон взял циркуль и старательно измерил по карте самую узкую полосу моря между берегом и семьдесят третьей параллелью.
- В настоящее время мы отстоим более чем на двести пятьдесят миль от самой северной точки Русской Америки - мыса Барроу, - ответил он.
- Не мешало бы знать, на сколько миль уплыл остров от того места, где когда-то находился мыс Батерст, - спросил сержант Лонг.
- Миль на семьсот, не меньше, - ответил Джаспер Гобсон, опять обращаясь к карте.
- А с какого приблизительно времени остров начал дрейфовать?
- Должно быть, в конца апреля, - отвечал лейтенант. - Как раз в ту пору ледяное поле взломало, и те льдины, что не растаяли на солнце, отнесло к северу. Таким образом, можно предположить, что остров Виктория, увлекаемый этим параллельным берегу течением, уже около трех месяцев дрейфует в западном направлении, делая в среднем девять-десять миль в сутки.
- Но ведь это не такая уж маленькая скорость! - заметила миссис Барнет.
- Да, скорость значительная, - согласился лейтенант. - Судите же сами, как далеко может нас отнести за два летних месяца, пока эта часть Северного Ледовитого океана будет еще свободна от льдов!
Наступило молчание. Собеседники пристально вглядывались в карту полярных стран, которые так упорно защищают себя от исследования их человеком и куда, как чувствовали наши зимовщики, течение неотвратимо уносило их остров.
- Значит, при этих условиях нам нечего делать и все наши попытки будут напрасны? - спросила миссис Барнет.
- Да, напрасны, сударыня, - подтвердил лейтенант. - Надо ждать и молить природу, чтобы скорее наступила зима - гроза всех полярных мореплавателей, но наша единственная надежда. Зима - это лед, а лед - наш якорь спасения. Он один может преградить путь блуждающему острову.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Обследование острова

 

Лейтенант Гобсон и его помощники решили, начиная с этого дня, вести наблюдения, как это принято на кораблях, и в случае благоприятного состояния атмосферы определять и записывать точное местонахождение острова Виктории. И в самом деле, не был ли отныне этот остров своего рода потерпевшим крушение кораблем без руля и без ветрил, который несся по волнам неизвестно куда?
На следующий день Джаспер Гобсон установил, что остров, оставшийся на той же широте, был отнесен еще на несколько миль к западу. Лейтенант отдал распоряжение мастеру Мак-Напу приступить к постройке вместительного бота. В качестве объяснения он сказал, что намерен обследовать будущим летом северное побережье вплоть до Русской Америки. Удовлетворенный этим, Мак-Нап немедленно занялся подбором корабельного леса, облюбовав для верфи песчаную отмель у подножья мыса Батерст, откуда легко было спустить судно на воду.
В тот же день лейтенант Гобсон решил привести в исполнение задуманное им обследование территории острова, на котором он и его товарищи оказались теперь настоящими узниками. Ледяной остров, подвергаясь постоянному влиянию переменной температуры океана, мог претерпеть значительные изменения, а потому необходимо было определить его теперешнюю форму, площадь, а в некоторых местах даже и толщину. Особенно тщательно надо было обследовать место разлома, который произошел, повидимому, у перешейка. На этом, еще свежем месте разлома можно будет, вероятно, изучить строение почвы острова: его нижний, ледяной, и верхний, земляной, пласты.
Но через несколько часов небо внезапно потемнело, а к вечеру налетел шквал, сопровождавшийся густым туманом. Вскоре все заволокло тучами и хлынул проливной дождь. По крыше дома забарабанил крупный град, и даже послышались отдаленные раскаты грома - явление весьма редкое в северных широтах.
Путешествие пришлось отложить в ожидании, пока успокоятся разбушевавшиеся стихии. Однако три дня - 20, 21 и 22 июля - погода не прояснялась. Буря продолжала свирепствовать, по небу неслись черные тучи, водяные валы с оглушительным шумом разбивались о берег. Целые потоки воды обрушивались на мыс Батерст с такой силой, что можно было опасаться за его, теперь весьма сомнительную, прочность. Ведь этот мыс был всего лишь нагромождением земли и песка и не имел даже надежной опоры. Суда, застигнутые в море подобным ураганом, достойны жалости! Но огромный блуждающий остров не ощущал этих бешеных ударов волн и равнодушно встречал неистовый гнев океана.
В ночь с 22 на 23 июля буря неожиданно утихла. Сильный северо-восточный ветер разогнал остатки тумана, висевшего над горизонтом. Барометр поднялся на несколько делений, и лейтенант Гобсон нашел, что погода вполне благоприятствует задуманной им экскурсии.
Сопровождать его должны были миссис Барнет и сержант Лонг. Они могли пробыть в отсутствии один-два дня, и это никого из обитателей фактории не удивило бы. Путешественники захватили с собой немного вяленого мяса, галет и несколько фляжек брэнди, которые не сильно отягощали их дорожные сумки. Дни были в эту пору очень длинные, и солнце уходило за горизонт всего на несколько часов.
Встречи с хищными животными бояться, повидимому, не приходилось. Медведи, наделенные особенно развитым инстинктом, очевидно, покинули остров Викторию, когда он был еще полуостровом. Однако из предосторожности и мужчины и миссис Барнет взяли ружья. Кроме того, лейтенант и сержант захватили с собою ножи и топорики для льда - орудие, с которым полярные путешественники никогда не расстаются.
На время отсутствия лейтенанта Гобсона и сержанта Лонга управление фортом согласно военной иерархии переходило в руки капрала Джолифа, а вернее - его маленькой жены, и Джаспер Гобсон прекрасно знал, что на нее вполне можно положиться. Что касается Томаса Блэка, то никто и не рассчитывал, что он захочет присоединиться к исследователям; но астроном все же пообещал усердно вести наблюдения за северным горизонтом и отмечать возможные перемены на море или в положении острова.
Миссис Полина Барнет пыталась было успокоить бедного ученого, но он ничего и слышать не хотел. Он считал, и не без основания, что природа зло подшутила над ним, и поклялся никогда не простить ей этого.
Обменявшись крепкими рукопожатиями с остающимися, миссис Барнет и ее спутники вышли из форта и, повернув на запад, направились вдоль длинной излучины берега, между мысом Батерст и мысом Эскимосов.
Было восемь часов утра. Косые лучи солнца заливали берег, оживляя его своими рыжеватыми отблесками. Тысячами слетались обратно рассеянные бурей птицы: белые межняки, кайры, тупики, глупыши. Стаи уток торопились добраться до берегов озера, не подозревая, что их уже ждет котелок миссис Джолиф. Кое-где путешественникам попадались полярные зайцы, куницы, мускусные крысы, горностаи. При виде людей они не спеша исчезали. Казалось, животные, чувствуя общую с человеком опасность, старались держаться поближе к нему.
- Они хорошо знают, что со всех сторон окружены морем, - заметил Джаспер Гобсон, - и что им не убежать с острова.
- А разве эти грызуны - зайцы и другие, - спросила миссис Барнет, - не переселяются осенью куда-нибудь на юг, где зима потеплее?
- Конечно, сударыня, - ответил лейтенант, - но если им на этот раз не удастся переправиться туда по льду, они останутся здесь такими же узниками, как мы с вами. И зимой большинство из них наверное погибнет от холода и голода.
- А мне сдается, что эти животные окажут нам услугу и помогут перезимовать, - вставил сержант. - Нашему лагерю просто повезло, что бедные зверушки не послушались своего инстинкта и не убежали, пока остров не оторвался еще от перешейка.
- Но птицы, конечно, улетят от нас? - спросила миссис Барнет.
- Разумеется, сударыня, - отозвался Джаспер Гобсон. - Все эти пернатые улетят с первыми же морозами. Они легко преодолевают огромные расстояния и, будучи удачливее нас, доберутся до суши раньше, чем мы.
- А не могут ли они послужить нам гонцами? - спросила путешественница.
- Это мысль, сударыня! - вскричал лейтенант Гобсон. - Великолепная мысль! Почему бы нам не наловить несколько сот птиц и не прикрепить им ошейники с описанием нашего таинственного приключения? Еще Джон Росс в тысяча восемьсот сорок восьмом году пытался известить подобным образом оставшихся в живых членов экспедиции Франклина о том, где в полярных льдах стояли его корабли «Энтерпрайз» и «Инвестйгейтор». Он поймал в ловушки несколько сот белых песцов, запаял им вокруг шеи медные полоски, на которых было вырезано то, что надо было сообщить, и пустил в разных направлениях.
- Должно быть, кое-кто из этих вестников и попал в руки потерпевших кораблекрушение? - спросила миссис Полина Барнет.
- Возможно, - ответил лейтенант. - Во всяком случае, я помню, что одна из лисиц, уже состарившаяся, была поймана капитаном Гаттерасом во время его путешествия с целью открытия новых земель. На шее у нее сохранился наполовину стершийся ошейник, который будто врос в ее густой белый мех. Ну, а раз нам нельзя воспользоваться четвероногими, мы приспособим к этому птиц!
Разговаривая и строя планы на будущее, двое мужчин и их спутница продолжали свой путь вдоль побережья. Здесь пока не было заметно никаких перемен. То были все те же отвесные берега, покрытые слоем земли и песка; они были целы, и ничто не указывало на то, что за последнее время периметр острова изменился. Однако можно было опасаться, что ледяная опора острова, попав в более теплые течения, начнет таять и становиться тоньше. Это сильно беспокоило лейтенанта Гобсона.
К одиннадцати часам утра путешественники прошли те восемь миль, что отделяли мыс Батерст от мыса Эскимосов. Вскоре они наткнулись на следы стоянки семьи Калюмах. От снежных хижин, разумеется, не осталось и следа, но давно остывшая зола и тюленьи кости указывали путь, по которому ушли эскимосы.
Миссис Полина Барнет и ее спутники решили отдохнуть здесь, а затем идти дальше и провести эту короткую ночь у Моржовой бухты, куда рассчитывали попасть через несколько часов. Они расположились позавтракать на небольшом бугре, покрытом тощей травкой. Перед ними тянулась четкая линия ясного морского горизонта. Ни парус, ни айсберг не оживляли безбрежной водной пустыни.
- Мистер Гобсон, - обратилась к лейтенанту миссис Барнет, - вы были бы очень изумлены, если бы перед нами вдруг появился корабль?
- Изумлен? Нет, миссис Барнет, - ответил лейтенант, - но, признаюсь, был бы весьма приятно поражен. В летнее время китобойные суда нередко заходят в эти широты, особенно с тех пор, как Северный Ледовитый океан превратился в гигантский садок для кашалотов и китов. Но теперь уже двадцать третье июля, лето в разгаре, и, должно быть, вся китобойная флотилия стоит сейчас в заливе Коцебу, у входа в Берингов пролив. Китобои недаром опасаются всяческих сюрпризов со стороны Северного Ледовитого океана. Они боятся его льдов и все время следят за тем, чтобы не попасть к ним в плен. А у нас, наоборот, - только и надежды, что на айсберги, торосы, заторы и ледяные поля, мы только к ним и взываем о спасении!
- Они появятся, лейтенант, еще немного терпения! - воскликнул сержант Лонг. - Каких-нибудь два месяца, и волны океана перестанут биться о скалы мыса Эскимосов!
- Мыс Эскимосов! - улыбнулась миссис Барнет. - Боюсь, что давать это наименование, как и все те, что мы давали разным бухтам и выступам полуострова, не имело большого смысла. У нас уже нет ни порта Барнет, ни реки Полины, - кто знает, не исчезнут ли в свою очередь мыс Эскимосов и Моржовая бухта?
- Исчезнут и они, сударыня, а вслед за ними и самый остров Виктория, - сказал Джаспер Гобсон. - Его уже ничто не связывает с континентом, и он обречен на верную гибель. Конец его неизбежен, и все наши труды, потраченные на подыскание географической номенклатуры, пропадут зря! Впрочем, все эти наименования еще не утверждены Королевским географическим обществом, и почтенному Родерику Мурчисону не придется вычеркивать их со своих карт.
- Ну, одно название все-таки надо будет вычеркнуть! - заметил Лонг.
- Какое?
- Мыс Батерст.
- И в самом деле, сержант! Вы правы. Мыс Батерст придется исключить из полярной картографии.
Двухчасовой отдых восстановил силы путешественников, и в час пополудни они приготовились продолжать свой путь.
Но прежде чем уйти, лейтенант Робсон бросил с высоты мыса Эскимосов последний взгляд на окружавшее их море. Не заметив ничего, что могло бы остановить его внимание, он сошел вниз и присоединился к ожидавшим его спутникам.
- Сударыня, - обратился он к миссис Барнет, - вы не забыли семью эскимосов, которую мы встретили как раз в этом месте незадолго до конца зимы?
- Нет, лейтенант, напротив, - об этой милой маленькой Калюмах у меня сохранилось самое лучшее воспоминание. Она даже обещала еще раз побывать у нас в форте Надежды. Но теперь ей, пожалуй, не удастся выполнить свое обещание. А почему вы меня спросили об этом?
- Мне вдруг вспомнилось одно обстоятельство. Тогда я не придал ему особого значения, но сейчас оно почему-то пришло мне в голову.
- Какое обстоятельство?
- Вы помните, как были удивлены и встревожены эскимосы, увидев, что мы построили факторию у подножья мыса Батерст?
- Еще бы не помнить!
- А вы не забыли, как я старался узнать, догадаться, в чем дело, но безуспешно?
- Да, конечно.
- Так вот теперь я понимаю, почему они качали головой, - сказал лейтенант. - По сохранившейся ли у них легенде, или по опыту в связи с каким-либо случаем, или еще по какой-нибудь причине, но этим эскимосам было, видимо, известно происхождение и природа полуострова Виктории. Они знали, что мы построили факторию на гиблом месте. Но так как полуостров существовал века, то они и сами не верили в неизбежность катастрофы и потому не высказались определеннее.
- Так оно, должно быть, и было, - заметила миссис Барнет, - но, очевидно, Калюмах не знала того, о чем подозревали ее соплеменники, иначе бедняжка не побоялась бы предупредить нас.
Лейтенант Гобсон согласился с этим.
- И надо же нам было, - заметил Лонг, - попасть на этот остров как раз в такое время, когда он вздумал отколоться от материка и пуститься в странствие по морям! Вот роковое совпадение! Ведь он давным-давно примерз к материку и оставался в таком виде, наверно, целые века! Не правда ли, лейтенант?
- Вы не ошибетесь, сержант, если скажете: тысячи и тысячи лет! - ответил Джаспер Гобсон. - Представьте себе только, что эта заросшая растительностью почва, по которой мы сейчас ступаем, была нанесена ветрами частичка за частичкой, а песок долетал сюда по крупинке! Подумайте же, сколько времени понадобилось, чтобы семена этих сосен, берез и, скажем, толокнянки размножились и превратились в кустарники и деревья. Быть может, льдина, на которой мы плывем, образовалась и соединилась с материком еще до того, как на земле появился человек!
- Ну, так этой сумасбродной льдине, - воскликнул сержант, - надо было бы повременить еще несколько столетий, прежде чем пускаться в плавание. Это избавило бы нас не только от множества тревог, но, пожалуй, и от многих опасностей.
На этом вполне резонном замечании сержанта разговор оборвался, и все молча зашагали дальше.
Начиная от мыса Эскимосов и до Моржовой бухты берег тянулся почти прямо с севера на юг, следуя направлению меридиана. Вдали, милях в четырех-пяти, виднелся сверкающий на солнце краешек озера, а еще дальше за ним - нижние уступы лесистых склонов, обрамлявших его. Рассекая воздух могучими взмахами крыльев, в небе парили орлы-свистуны; притаившись за песчаными буграми или спрятавшись в редких кустах ивняка и толокнянки, пушные звери - куницы, росомахи, горностаи - с любопытством следили за путниками. Они, казалось, понимали, что сейчас им нечего бояться ружейных выстрелов. Джасперу Гобсону попалось на пути и несколько бобров. Должно быть, сбитые с толку исчезновением своей речушки, они брели куда глаза глядят. Без крова, лишенные ручья, где они могли бы построить свои поселения, бобры с наступлением сильных холодов были обречены на гибель. Сержант Лонг видел даже, как через широкую поляну пробегала стая волков.
Итак, было очевидно, что все полярные животные оказались пленниками пловучего острова; поэтому с приходом зимы хищники, лишенные возможности искать себе пропитания в более теплых краях, изголодавшись, могли стать опасными для обитателей форта Надежды.
В фауне острова Виктории недоставало - и жалеть об этом вряд ли стоило - лишь белых медведей. Правда, сержанту Лонгу почудилась было сквозь зелень березовой рощи какая-то медленно двигавшаяся белая туша, но, приглядевшись внимательнее, он решил, что ошибся.
Часть побережья, примыкавшая к Моржовой бухте, вообще едва поднималась над уровнем моря, а в некоторых местах берег совсем сливался с водной поверхностью, и последние завитки волн, пенясь, катились по песку, словно только здесь им и удалось по-настоящему разгуляться. Вид этой части острова заставил наших исследователей заподозрить, что почва осела тут совсем недавно, но отсутствие каких-либо прежних ориентиров мешало им установить и самый факт изменения местности и размеры этого изменения. Джаспер Гобсон пожалел о том, что перед уходом не позаботился расставить опознавательные знаки в окрестностях мыса Батерст, чтобы установить затем возможное оседание почвы или обвалы на побережье. И он дал себе слово заняться этим немедленно по возвращении в форт.
Само собой разумеется, что осмотр местности задерживал продвижение лейтенанта и его спутников. Они то и дело останавливались для исследования почвы, проверяли, нет ли где трещин, которые могли распространиться на береговую полосу. Для этого им порою приходилось забираться на целые полмили вглубь острова. К тому же сержант Лонг решил сразу принять меры на будущее и расставить вехи из ивовых или березовых прутьев, чтобы заметить места, требующие постоянного наблюдения, особенно там, где почва была сильно размыта и грозила осесть. Это давало возможность определить изменения поверхности, если они произойдут.
Между тем путники все же двигались вперед и в три часа пополудни были уже в трех милях от Моржовой бухты, лежавшей дальше к югу. Лейтенант Гобсон уже мог сам отметить и обратить внимание миссис Барнет на весьма серьезные изменения местности, вызванные подземным толчком.
Раньше юго-западная сторона горизонта была заслонена длинной, слегка закругленной цепью холмов, образующих побережье большого залива Ливерпул. Теперь же там тянулась широкая полоса воды. Континент исчез. Остров заканчивался здесь резко обрывавшимся углом, который образовался, повидимому, в месте разлома перешейка. Казалось, стоит только обогнуть этот угол, и взору откроются безбрежный океан, омывающий весь южный, когда-то несокрушимый на вид берег мнимого полуострова Виктории, от Моржовой бухты до залива Уошберн.
Миссис Барнет не без волнения взирала на этот новый пейзаж. Он не был для нее неожиданностью, и все же сердце ее сильно билось. Она искала глазами исчезнувший с горизонта материк - материк, оставшийся на юге, более чем за двести миль от них. Теперь ее нога уже не ступала по американской земле. Людям с чуткой душой незачем долго объяснять такие вещи, и надо заметить, что и лейтенант Гобсон и сержант Лонг разделяли волнение своей спутницы.
Все трое прибавили шаг, чтобы поскорее добраться до этого круто обрывавшегося угла, которым заканчивалась теперь южная часть острова. В этом месте побережья почва еще немного поднималась над водой. Здесь слой земли и песка был толще, что объяснялось близостью настоящего материка, который некогда был соединен с островом так плотно, что, казалось, составлял с ним одно целое. Очевидно, с веками ледяная глыба и пласт земли постоянно утолщались, и перешеек держался до тех пор, пока сильный подземный толчок не разрушил его. Землетрясение 8 января коснулось только самого американского материка, но довольно было толчка, чтобы мнимый полуостров откололся и сделался игрушкой океана.
В четыре часа путешественники достигли, наконец, угла острова. Моржовая бухта, которая когда-то образовалась из глубокой выемки в побережье, исчезла. Она осталась связанной с материком.
- Сказать по правде, сударыня, - с серьезным видом заметил сержант, обращаясь к миссис Барнет, - ваше счастье, что мы не дали этой бухте имя Полины Барнет!
- Вы правы, сержант, - ответила миссис Барнет, - я и сама начинаю думать, что роль крестной в географии мне не дается!

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Ночной привал

 

Итак, Джаспер Гобсон не ошибся относительно места разлома: действительно, перешеек не выдержал подземных толчков. Сейчас здесь не осталось и следа американского материка. Исчезли скалистые утесы, исчез вулкан на западной стороне острова. Куда ни глянешь - море.
Угол, образовавшийся на юго-западе острова после отрыва льдины, рисовался теперь в виде довольно острого мыса. Омываемый более теплыми водами, не защищенный от всевозможных толчков, мыс этот, конечно, не мог долго противостоять грозившему ему в будущем разрушению.
Исследователи снова пустились в путь, продолжая идти вдоль линии разлома; они двигались теперь почти по прямой, с запада на восток. Линия эта была удивительно ровной - словно льдина была отрезана от материка каким-то острым орудием. Кое-где по срезу можно было проследить расположение пластов почвы. Этот крутой берег, сложенный наполовину изо льда, наполовину из земли и песка, поднимался футов на десять над водой. Он падал совершенно отвесно, без всякого откоса; но на некоторых его участках и выступах видны были свежие следы обвала. Сержант Лонг показал на две-три небольшие льдины, отделившиеся от берега; очутившись в открытом море, они почти совершенно растаяли. Вполне понятно, что во время прибоя более теплая вода размывала эту новую береговую линию острова, еще не успевшую одеться в защитный покров из песка и снега, какой лежал на всем остальном побережье. И это обстоятельство было, конечно, малоутешительным.
Миссис Полина Барнет и оба ее спутника решили, прежде чем останавливаться на отдых, закончить обследование этой южной оконечности острова. Солнце, описывавшее в небе сильно удлиненную дугу, должно было закатиться не раньше одиннадцати часов вечера, и до сумерек было еще далеко. Сверкающий солнечный диск медленно опускался к западному краю горизонта, и его косые лучи отбрасывали перед пешеходами их непомерно длинные тени. Порой разговор оживлялся, но затем путники снова надолго затихали и шли молча, вопрошая море и думая о будущем.
Джаспер Гобсон намеревался устроить ночной привал возле залива Уошберн. Дойдя до него, наши исследователи сделали бы в этот день восемнадцать миль, то есть - если их расчеты были правильны - половину всего пути вдоль берегов острова. Лейтенант предполагал, что, отдохнув несколько часов и восстановив свои силы, миссис Барнет будет в состоянии возобновить путешествие, и, обогнув восточное побережье, они возвратятся в форт Надежды.
Обследование части вновь образовавшегося побережья - между бухтой Моржовой и заливом Уошберн - прошло без всяких приключений. В семь часов вечера лейтенант Гобсон и его спутники прибыли к месту привала. Здесь они нашли те же разрушения. От бухты Уошберн на побережье сохранилась только продолговатая излучина, которая когда-то огибала эту бухту с севера. Она тянулась на семь миль, до так называемого мыса Майкл, и нисколько не пострадала от разрыва перешейка. Молодые сосны и березы, разросшиеся поодаль от берега, в это время года были покрыты густой зеленью. На полянах прыгало множество пушистых зверьков.
Путешественники решили здесь остановиться. Если северная часть горизонта была закрыта от их взоров, то южный горизонт был им наполовину открыт. Солнце описывало такую низкую дугу, что лучи его, заслоненные рельефом местности, подымавшейся к западу острова, уже не достигали побережья бухты Уошберн. Нет, это была еще не ночь и даже не сумерки, ибо лучезарное светило не исчезло.
- Скажите, лейтенант, - произнес вдруг сержант Лонг самым серьезным тоном, - если бы чудом сейчас раздался звон колокола, что бы он, по-вашему, возвестил?
- Что время ужинать! - ответил Джаспер Гобсон. - Надеюсь, сударыня, вы со мной согласны?
- Вполне! - подтвердила путешественница. - А так как нам стоит лишь сесть, и стол будет готов, то прошу садиться. А вот и скатерть! Она из мха и, признаться, не совсем свежа, но зато словно разостлана для нас самой природой.
Развязали сумку с провизией. В меню вошло: вяленое мясо, паштет из зайца, приготовленный на кухне миссис Джолиф, и несколько галет.
Четверть часа спустя ужин был окончен, и Джаспер Гобсон вновь вернулся на побережье, чтобы обследовать юго-восточный угол острова. Миссис Барнет уселась отдохнуть под чахлой елью с наполовину опавшими ветвями, а сержант Лонг стал готовить место для ночлега.
Лейтенант Гобсон хотел исследовать структуру льдины, служившей основанием острова, и, по возможности, разобраться в системе ее последовательных напластований. Спустившись по небольшому откосу к самому морю, он очутился перед отвесной стеной разрушенного берега.
В этом месте остров поднимался всего на три фута над уровнем моря. Верхний слой береговой толщи состоял из тонкого пласта земли и песка, смешанного с ракушечной пылью; нижний же представлял собою плотную, твердую, почти как металл, массу льда. Толщина надводной части льдины была не больше одного фута. По свежему срезу можно было точно определить ее слоистое строение. Горизонтальные слои льдины указывали на то, что последовательное оледенение ее происходило в сравнительно спокойных водах.
Известно, что замерзание начинается обычно с верхних слоев жидкости; и если мороз крепнет, толщина ледяного панцыря увеличивается сверху вниз. Это верно по крайней мере для стоячих вод. Процесс замерзания проточных вод идет, наоборот, снизу, со дна, где, как установлено наблюдениями, образуется так называемый донный лед, который затем всплывает на поверхность.
Что касается льдины, служившей основой острову Виктория, то она, несомненно, образовалась у побережья американского материка, в условиях спокойных вод. Замерзание ее происходило, очевидно, начиная с верхних слоев, и, рассуждая логически, следовало предположить, что таяние ее начнется с нижних слоев. Когда под влиянием нагретых вод толщина тающей льдины станет уменьшаться, остров глубже погрузится в воду.
В этом и крылась главная опасность.
Как уже было сказано, Джаспер Гобсон обнаружил, что твердая опора острова, то есть льдина, поднималась над уровнем моря приблизительно на один фут; при этом согласно законам физики четыре пятых ее оставались под водой. Для любого ледяного поля или айсберга на один фут его надводной части приходится пять футов подводной. Следует, однако, заметить, что плотность, или, если угодно, удельный вес, пловучих льдов различен и зависит от способа их замерзания или от их происхождения. Льдины, образовавшиеся из морской воды, пористые, ноздреватые, непрозрачные, окрашиваемые проходящими сквозь них световыми лучами в голубоватый или зеленоватый цвет, весят меньше, чем льдины, образовавшиеся из пресной воды. Их выпуклая поверхность выступает над уровнем океана немного больше. Поэтому можно было не сомневаться, что льдина, составлявшая основу острова Виктории, образовалась из морской воды. Исходя из всех этих свойств морского льда и приняв во внимание вес покрывавшего льдину минерального слоя и растительного покрова, Джаспер Гобсон пришел к заключению, что толщина подводной части льдины составляла приблизительно от четырех до пяти футов. Что касается рельефа острова, то более или менее значительные возвышенности были образованы, очевидно, из верхнего слоя - слоя земли и песка, и не оказывали заметного влияния на глубину погружения пловучего острова, которая не превышала пяти футов.
Это открытие весьма встревожило Джаспера Гобсона. Всего лишь пять футов! Ведь не говоря уже о том, что ледяное поле постепенно подтаивало, одного серьезного толчка могло оказаться достаточно, чтобы поверхность его треснула. Бурный напор волн, сильный порыв урагана - все это могло привести к смещению слоев ледяного поля, раздроблению, а затем и к полному его разрушению. Ах, скорей бы зима, мороз, замерзший столбик ртути в стеклянной трубке! Вот чего жаждал лейтенант Гобсон. Только свирепая стужа полярных стран, морозы арктической зимы могли скрепить, увеличить толщу ледяной основы острова и установить сообщение между ним и континентом.
Лейтенант Гобсон возвратился на место стоянки и застал Лонга за устройством ночлега. Сержант не собирался спать под открытым небом, хотя миссис Барнет готова была покориться этой необходимости. Он объявил Джасперу Гобсону, что хочет вырыть в земле нечто вроде ледяной хижины или «снежного дома», в котором свободно поместятся три человека и где можно будет укрыться от ночной стужи.
- В стране эскимосов, - сказал он, - разумнее всего жить на эскимосский лад.
Джаспер Гобсон согласился, но посоветовал сержанту не углубляться слишком в толщу льда, так как она не больше пяти футов.
Сержант принялся за дело. Работая топориком и ножом, он вскоре расчистил землю и прорыл нечто вроде коридора, отлого спускавшегося до ледяного пласта, а затем принялся и за эту хрупкую массу, которая столько веков была укрыта землей и песком.
Ему понадобилось не больше часа, чтобы вырыть это подземное убежище, или, вернее, ледяное логово, прекрасно сохранявшее тепло и, следовательно, вполне пригодное для того, чтобы провести в нем несколько ночных часов.
Пока сержант Лонг работал подобно термиту, лейтенант Гобсон, подойдя к путешественнице, стал рассказывать ей о результатах обследования геологического строения острова Виктории. Он не скрыл от нее, что состояние острова внушает ему серьезные опасения. По его мнению, недостаточная толщина ледяного основания острова должна была вскоре вызвать на его поверхности трещины, а затем и переломы, которые невозможно заранее предвидеть, а значит, и предупредить. Пловучий остров, вследствие изменений в удельном весе мог в любую минуту начать постепенно погружаться в воду или - что еще того хуже - распасться на отдельные более или менее крупные островки, разумеется, недолговечные. В заключение лейтенант Гобсон заметил, что впредь обитатели форта Надежды не должны уходить далеко от фактории и им следует быть, по возможности, вместе, чтобы разделить общую участь.
Их разговор был прерван каким-то криком. Они вскочили и обвели взглядом заросли, поляну, море.
Никого!
Но крик раздался громче.
- Сержант! Сержант! - вскричал Джаспер Гобсон и вместе с миссис Барнет бросился к месту ночлега.
Не успел он добежать до зияющего спуска в ледяной дом, как увидел висящего над ямой сержанта. Лонг вцепился обеими руками в вонзенный в ледяную стену снежный нож и, не теряя хладнокровия, продолжал громко звать на помощь.
Видны были только его голова и руки. В то время как сержант долбил стены подземелья, лед под ним внезапно треснул, и он до пояса погрузился в воду.
Джаспер Гобсон произнес только: «Держитесь!» - и бросился на землю.
Дотянувшись до края отверстия, он подал сержанту руку. Почувствовав крепкую опору, тот выбрался из ямы.
- Боже, что это с вами случилось, сержант? - вскричала миссис Барнет.
- А то, сударыня, - ответил Лонг, отряхиваясь, как мокрый пудель, - что подо мной провалился ледяной пол, и волей-неволей пришлось искупаться.
- Значит, вы, - сказал Джаспер Гобсон, - не обратили внимания на мое предупреждение и стали рыть слишком глубоко.
- Виноват, лейтенант! Но вы сами видите, что я соскоблил всего каких-нибудь четырнадцать дюймов ледяной толщи. Дело в том, что в ней была, должно быть, какая-то пустота, что-то вроде пещеры. Лед торчал горбылем, и я провалился сквозь него, как сквозь треснувший потолок. Не вцепись я в свой снежный нож, плавать бы мне сейчас под островом. А ведь досадно было бы пропасть из-за такой глупости, не правда ли, сударыня?
- Даже очень досадно, мой добрый сержант! - согласилась миссис Барнет и дружески протянула руку этому достойному человеку.
Сержант Лонг дал совершенно правильное объяснение. В этом месте льдина неизвестно почему, - быть может, от скопления в ней воздуха, - образовала выпуклость с довольно тонкой стенкой, прилегавшей непосредственно к земляному пласту острова. Роя подземный ход, сержант задел верхний слой этой стенки, отчего она сразу обрушилась под его тяжестью.
Такое явление, происходившее, возможно, и в других местах ледяного поля, создавало серьезную опасность. Не было никакой уверенности, что нога ступает по надежному грунту, который не поддастся под тяжестью человека. У кого не дрогнет сердце, будь оно самое мужественное, когда он представит себе под этим тонким слоем земли и льда бездну океана?
Между тем сержант Лонг, уже забыв о холодной ванне, готовился продолжить земляные работы в другом месте. Однако на этот раз миссис Барнет решительно воспротивилась. Что стоит ей провести одну ночь под открытым небом? Под сенью ближайшей рощицы она будет чувствовать себя не хуже, чем ее спутники. И она окончательно восстала против повторения этой опасной затеи. Лонг должен был в конце концов уступить ей и подчиниться.
Лагерь был перенесен шагов на сто вглубь побережья, на небольшой бугор, где росли молодые деревья- сосны и березы, так редко расставленные, что это место ни в коем случае нельзя было назвать зарослью. Набрали хворосту и разожгли весело потрескивавший костер. Было десять часов вечера, и заходящее солнце уже коснулось края горизонта, за которым оно готовилось скрыться всего на несколько часов.
Сержант Лонг решил воспользоваться удобным случаем, чтобы высушить у костра свои сапоги, и подсел к лейтенанту Гобсону. Беседа их длилась до тех пор, пока дневной свет не сменился сумерками. Миссис Барнет время от времени вступала в разговор, стараясь рассеять невеселые думы лейтенанта. Впрочем, эта полярная ночь, прекрасная, как все полярные ночи, с мириадами звезд, горящих над головою, тоже действовала умиротворяюще на встревоженный ум. Ветер шелестел ветвями елей. Океан, прильнув к берегу, казалось, дремал. Медленная волна, чуть всколыхнув его спокойную гладь, бесшумно замирала у острова. Ни птичьего гомона в воздухе, ни крика на равнине. Треск еловых поленьев, изливавших огненные потоки смолистого аромата, да тихий шепот уносящихся вдаль голосов - одни только и нарушали торжественную тишину ночи.
- Ну, кто поверит, что мы вот так блуждаем по океану! - произнесла вдруг миссис Барнет. - Сказать по правде, лейтенант, мне нужно сделать над собою некоторое усилие, чтобы поверить, что все это происходит наяву. А ведь море, как будто совсем неподвижное, уносит нас с непреодолимой силой.
- А знаете, сударыня, - откликнулся Джаспер Гобсон, - говоря откровенно, если бы палуба нашего корабля была прочнее, если бы его подводная часть не грозила сегодня-завтра развалиться, если бы я не боялся, что в один прекрасный день его корпус может треснуть пополам, и знал, куда это судно меня доставит, я бы не прочь был поплавать на нем по океану.
- В самом деле, мистер Гобсон, - подхватила миссис Барнет, - есть ли на свете более удобный и приятный способ передвижения, чем этот! У нас, например, нет ощущения, что мы движемся. Наш остров дрейфует со скоростью течения, которое его уносит. Разве это не то же явление, которое сопутствует полету воздушного шара? И что за прелесть само это путешествие: вместе со своим домом, садом, парком и даже своим родным краем. Такой блуждающий остров, будь он на прочной опоре и нетонущий, надо было бы признать самым удобным и чудесным экипажем, какой только можно себе вообразить. Говорят, когда-то строили висячие сады. Так почему бы со временем не начать строить и пловучие парки, которые могли бы перевозить нас в любой уголок земного шара. Они будут громадных размеров и потому совсем нечувствительны к морской качке. Им не страшны будут никакие бури! При попутном ветре ими даже удастся, пожалуй, управлять посредством огромных парусов, А какие чудеса растительного мира откроются перед пассажирами, когда они из умеренного пояса попадут в тропики! Я даже думаю, что с искусным лоцманом, хорошо изучившим морские течения, можно будет, по желанию, делать остановки под любой параллелью и наслаждаться вечной весной.
Лейтенант мог только улыбаться, слушая Полину Барнет, увлеченную этими фантастическими мечтами, отчего она стала еще прелестнее. Отважная путешественница казалась в эти минуты олицетворением самого острова Виктории, стремительно уносившегося вперед. Конечно, попав в подобное положение, нечего было жаловаться на столь странный способ морского путешествия, но можно было желать по крайней мере, чтобы острову не грозила ежеминутно опасность растаять и провалиться в пучину.
Ночь прошла. Спали всего несколько часов. Проснувшись, позавтракали, причем все нашли завтрак превосходным. У жаркого пламени костра согрели ноги, онемевшие от ночного холода.
В шесть часов утра все трое двинулись в обратный путь.
От мыса Майкл до бывшего порта Барнет берег шел на протяжении одиннадцати миль почти по прямой, с юга на север. Здесь не было заметно перемен, и, повидимому, с момента разлома перешейка тут ничего не изменилось. Берег здесь был невысок, но слегка извилист. Сержант Лонг, по распоряжению Джаспера Гобсона, расставил вдоль береговой полосы опознавательные знаки, по которым можно было бы впоследствии проследить происходящие перемены.
Лейтенант обязательно хотел в тот же вечер вернуться в форт Надежды. Миссис Барнет торопилась повидать своих товарищей и друзей. Положение дел требовало немедленного присутствия главы отряда в фактории.
Поэтому они шли быстро, срезая повороты, и уже к полудню обогнули небольшой мыс, когда-то защищавший порт Барнет от восточных ветров.
Отсюда до форта Надежды оставалось не более восьми миль. И не было еще четырех часов, как эти восемь миль были пройдены и капрал Джолиф приветствовал возвращение наших путешественников громким «ура».

 

ГЛАВА ПЯТАЯ С 25 июля по 20 августа

 

Возвратившись в форт, Джаспер Гобсон прежде всего осведомился у Томаса Блэка о состоянии маленькой колонии. За сутки никаких событий не произошло, но остров, как показало последовательное наблюдение, опустился на один градус широты, то есть переместился к югу, продолжая одновременно двигаться на запад. Таким образом, остров находился теперь в двухстах милях от американского побережья, на одной широте с Ледовым мысом - острым выступом в западной Джорджии. Скорость течения в этой части Северного Ледовитого океана была, очевидно, не так велика, как в восточной, но остров все время перемещался и, к большому огорчению лейтенанта Гобсона, приближался к Берингову проливу. Было еще только 24 июля; и если бы остров попал под влияние более быстрого течения, его в какой-нибудь месяц могло унести через этот пролив прямо в нагретые воды Тихого океана, где он и растаял бы, «как кусок сахара в стакане воды».
Миссис Барнет сообщила Мэдж о результатах обследования побережья. Она описала ей обнаруженное во время обхода острова место его отрыва от перешейка, сложное строение его верхнего, земляного, пласта и толщу льдины, погруженной на пять футов под воду; затем рассказала о приключении с сержантом Лонгом, которое окончилось для него холодной ванной, и объяснила, почему ледяной остров может каждую минуту расколоться на части или пойти ко дну.
Между тем обитатели фактории были уверены в полной своей безопасности. Этим честным людям никогда и в голову не приходило, что форт Надежды блуждает над бездной, а им ежеминутно грозит смертельная опасность. Здоровый климат, прекрасная погода, живительный морской воздух - все поддерживало в них бодрость духа и жизнерадостность, и женщины соперничали в хорошем настроении с мужчинами. Маленький Майкл рос на славу и уже начал бегать на своих крепких ножках по двору форта. Капрал Джолиф в нем души не чаял и не мог дождаться дня, когда начнет обучать его обращению с мушкетом и основам воинского дела. Ах, если бы миссис Джолиф подарила ему сына, какого бы солдата он из него сделал! Но чересчур практичная чета Джолиф, видимо, не заслужила благоволения свыше, и небо - по крайней мере до сих пор - отказывалось благословить ее потомством, хотя супруги ежедневно молили его об этом.
Что касается солдат, то они не сидели сложа руки. Плотник Мак-Нап и его подручные - Петерсен, Бельчер, Гарри, Понд и Хоуп - ревностно трудились над сооружением бота; для осуществления этой нелегкой задачи требовалось не менее трех месяцев. Но так как судном нельзя было воспользоваться раньше будущего лета, когда море освободится от льда, они не откладывали из-за этого других дел, необходимых для жизни фактории. Джаспер Гобсон держал себя так, словно форт должен был просуществовать неограниченное время. Он продолжал скрывать от своих подчиненных опасное состояние острова, хотя те, кто составлял своего рода генеральный штаб форта Надежды, уже не раз обсуждали вместе с ним этот весьма серьезный вопрос. И миссис Барнет и Мэдж отнюдь не разделяли мнения лейтенанта на сей счет. Им казалось, что их товарищи, люди энергичные и стойкие, не способны впасть в отчаяние и что во всяком случае удар будет гораздо чувствительнее, если опасность настолько возрастет, что ее уже нельзя будет скрыть от них. Но хотя этот довод и был достаточно убедителен, Джаспер Гобсон не сдавался, и сержант Лонг поддерживал его в этом вопросе. Возможно, что они в конце концов были правы, и такое решение подсказывал им их жизненный опыт и знание людей.
Продолжались и работы по оборудованию и защите форта. Крепостная ограда, укрепленная новыми столбами и во многих местах поднятая на значительную высоту, представляла теперь собою вполне солидное оборонительное сооружение. Мастер Мак-Нап выполнил даже один свой проект, который пришелся ему особенно по сердцу и был одобрен лейтенантом Гобсоном. По углам крепостной ограды со стороны озера он выстроил две остроконечные караульные башенки. Они прекрасно завершали это сооружение и придавали форту боевой вид, особенно радовавший капрала Джолифа, мечтавшего о том времени, когда он будет подниматься туда для смены часовых.
Закончив укрепление форта, Мак-Нап перешел к хозяйственным постройкам. Помня о жестоких морозах прошедшей зимы, он решил пристроить с правой стороны главного дома новый дровяной сарай, с которым можно было бы сообщаться через внутреннюю дверь, не выходя наружу. Таким образом, топливо было бы всегда под рукой. По левую сторону дома Мак-Нап выстроил просторный флигель для солдат, которые до тех пор жили в общей зале. Теперь походные кровати оттуда вынесли, и в дальнейшем залой должны были пользоваться только как столовой, местом отдыха и рабочей комнатой. В новый флигель поместили три семьи - причем каждая получила отдельную комнату, - а также одиноких солдат колонии. Позади главного дома, недалеко от порохового погреба, был сооружен специальный склад для хранения мехов. Это полностью освобождало чердак; стропила и фермы дома были скреплены железными скобами, что предохраняло обитателей форта от нападения с крыши.
Мак-Нап намеревался также воздвигнуть небольшую деревянную часовню. По первоначальному замыслу Джаспера Гобсона, она должна была завершить архитектурный ансамбль фактории. Но сооружение часовни было отложено до будущего лета.
С какой заботой, рвением и энергией занимался бы в другое время лейтенант Гобсон всеми этими мелочами своего предприятия! С каким удовлетворением смотрел бы он на окружавшие его дома, сараи, склады, если бы они были построены на твердой земле! А этот, ныне уже бесполезный проект увенчать мыс Батерст сооружением, которое должно было стоять на страже форта Надежды! Форт Надежды! Теперь при звуке этого имени у него сжималось сердце. Мыс Батерст навсегда оторвался от американского континента, и форту Надежды ныне более подобало бы называться фортом Безнадежности.
Работа шла беспрерывно все лето, и люди трудились не покладая рук. Изо дня в день работали и над сооружением судна. Мак-Нап задумал построить бот водоизмещением в тридцать тонн; при благоприятной погоде такой бот мог перевезти двадцать пассажиров на расстояние нескольких сот миль. Мастеру посчастливилось найти изогнутые стволы для корпуса, и вскоре установленные на киле форштевень и ахтерштевень уже высились над верфью у подножья мыса Батерст.
В то время как плотники работали топором, пилой, теслом, звероловы охотились за дичью для стола, за северными оленями и полярными зайцами, которые в изобилии водились в окрестностях фактории. Впрочем, лейтенант Гобсон запретил Сэбину и Марбру уходить далеко от форта, сославшись на то, что, пока укрепление форта не закончено, приходится остерегаться, как бы по их следу сюда не проникли какие-нибудь враждебно настроенные охотничьи партии; в действительности же Джаспер Гобсон боялся, как бы Марбр и Сэбин, заметив на мнимом полуострове перемены, не заподозрили истины.
Однажды на вопрос Марбра, не пора ли отправиться к Моржовой бухте для охоты на тюленей, жир которых был превосходным горючим, лейтенант Гобсон поспешил ответить:
- Нет, Марбр, это бесполезно!
Ведь он прекрасно знал, что Моржовая бухта осталась далеко на юге, более чем за двести миль от них, и что тюлени уже не посещали берегов острова Виктории!
Не следует, однако, думать, что Джаспер Гобсон считал положение безнадежным. Вовсе нет! И он не раз совершенно искренно говорил об этом и миссис Барнет и сержанту Лонгу. Он утверждал, и самым решительным образом, что остров продержится до тех пор, пока не наступит полярная зима, которая, с одной стороны, укрепит его ледяную основу, с другой - остановит его движение.
Возвратившись после обследования своих новых владений, Джаспер Гобсон точно вычислил периметр острова Виктории. Остров имел более сорока миль в окружности, что составляло площадь примерно в сто сорок квадратных миль, то есть он был даже немного больше острова Святой Елены. Периметр его равнялся приблизительно периметру Парижа по линии городских укреплений. Если бы даже остров раскололся на части, его обломки были бы, вероятно, так велики, что на них можно было бы прожить еще какое-то время.
Когда миссис Барнет удивилась, что ледяное поле может иметь такую большую площадь, лейтенант сослался на свидетельства полярных мореплавателей. Такие исследователи, как Парри, Пэнни, Франклин, во время своих путешествий по арктическим морям нередко встречали ледяные поля длиной до ста и шириной до пятидесяти миль. Капитан Келлет оставил свой корабль на ледяном поле площадью не менее трехсот квадратных миль. Что же в сравнении с такими ледяными равнинами представлял собою остров Виктория!
И все же он был достаточно велик, чтобы, сопротивляясь теплым течениям, которые подтачивали его ледяную опору, продержаться до зимних холодов. Джаспер Гобсон нисколько в этом не сомневался, он лишь страдал от сознания, что потеряно столько трудов, напрасно потрачено столько энергии, погибли столько замыслов и уже готовая осуществиться мечта. Все пошло прахом! И он, понятно, уже не мог проявлять прежнего интереса к работам фактории. Он не мешал им - и только!
Что касается миссис Барнет, то она, как говорится, в беде не унывала. Она старалась поощрять труды жен зимовщиков и сама в них участвовала, как будто грядущее зависело от нее. Заметив, что миссис Джолиф усердно занялась огородом, она повседневно стала помогать ей советами. Щавель и ложечник дали хороший урожай, и в этом была немалая заслуга капрала Джолифа, который с невозмутимым спокойствием огородного чучела охранял засеянное пространство от целой тучи всякого рода пернатых.
Очень удачно прошло в форте Надежды и приручение северных оленей. Несколько самок дали уже приплод, и маленький Майкл наравне с оленятами получал свою порцию молока. Стадо этих полезных животных возросло теперь до тридцати голов. Его пасли на травяных угодьях мыса Батерст, а на зиму уже запасали скошенную в зарослях короткую и сухую траву. Олени быстро осваивались и, привыкнув к людям, больше не уходили со двора, а некоторые даже позволяли запрягать себя в сани.
Кроме того, несколько животных той же породы, бродивших в окрестностях форта, попались в западни, вырытые на полдороге между факторией и портом Барнет. Охотники вспомнили, что в прошлом году в такую яму попался огромный медведь, а теперь туда часто попадались олени. Мясо их солили, вялили и заготовляли впрок. Таким образом изловили по крайней мере двадцать голов этих жвачных животных, которые с наступлением зимы обычно уходят в более южные области.
Но вот однажды смещение почвы привело западню в негодность, и 5 августа охотник Марбр, вернувшись с проверки своего звероловного хозяйства, подошел к Джасперу Гобсону и обратился к нему довольно странным тоном:
- Я, лейтенант, только что обошел все ловушки.
- Ну и что же? - спросил Джаспер Гобсон. - Надеюсь, Марбр, вы были нынче не менее удачливы, чем вчера? Не попалась ли еще парочка оленей в яму?
- Никак нет, лейтенант... никак нет, - растерянно ответил Марбр.
- Как? Ваша западня не дала сегодня обычного контингента рекрутов?
- Нет! А если какой зверь туда и попал, то, наверно, пошел ко дну.
- Почему ко дну? - вскричал лейтенант, с беспокойством уставившись на охотника.
- Да, ко дну, - ответит тот, пристально взглянув на своего командира, - ведь в яме полно воды.
- Понятно, - ответил лейтенант тоном человека, который не придает событию никакого значения, - вы же знаете, что яма была вырыта во льду. Солнце растопило стенки, и...
- Виноват, лейтенант, я вас перебью, - но эта вода никак не могла образоваться от таяния льда.
- Почему?
- Да потому что, будь она талая, она была бы пресной, как вы мне когда-то объясняли, а та, что в яме, наоборот, - соленая!
Как ни владел собою Джаспер Гобсон, он слегка побледнел и ничего не ответил.
- К тому же, - продолжал охотник, - когда я захотел узнать, много ли там воды, то как ни старался, а дна не достал.
- Ну и что же, - торопливо проговорил лейтенант Гобсон, - тут нет ничего удивительного. Возможно, почва дала небольшую трещину, и яма стала сообщаться с морем! Это случается иногда... даже при самом стойком грунте. Итак, не беспокойтесь, мой друг. Перестаньте на время пользоваться этой ямой и удовольствуйтесь капканами; их можно расставлять поблизости от форта.
Марбр поднес руку ко лбу, отдавая честь, и повернулся на каблуках; но, отходя от лейтенанта, бросил на него странный взгляд.
Джаспер Гобсон на минуту задумался. Новость, которую сообщил ему охотник, внушала серьезную тревогу. Должно быть, дно ямы, омываясь более теплыми водами и постепенно подтаивая, провалилось, и сейчас яма сообщалась непосредственно с водами океана.
Лейтенант, разыскав сержанта Лонга, рассказал ему об этом случае, и оба они незаметно отправились на берег, где у подножья мыса Батерст были расставлены опознавательные знаки и сделаны зарубки.
Они стали их проверять.
Со времени последнего обследования уровень пловучего острова понизился на шесть дюймов.
- Значит, мы мало-помалу погружаемся! - пробормотал Лонг. - Дно ледяного поля потихоньку подтаивает!
- О, зима! Зима! - воскликнул Джаспер Гобсон, топнув ногой по земле злосчастного острова.
Однако еще ни одна примета не возвещала приближения холодной поры. Термометр Фаренгейта держался в среднем на пятидесяти девяти градусах (15° тепла по Цельсию), опускаясь за несколько ночных часов приблизительно на четыре градуса.
Обитатели форта Надежды продолжали усердно готовиться к предстоящей зимовке. У них всего было вдоволь, и, хотя фактория никакой провизии от капитана Крэвенти не получила, обитатели ее могли спать спокойно в ожидании долгой полярной ночи. Единственно, что требовало экономии, это боевые припасы. Нельзя было также пополнить запаса ничем не заменимых галет и спиртных напитков, которых, впрочем, потреблялось немного и оставалось еще достаточно. Что же касается запасов дичины и консервированного мяса, то они постоянно возобновлялись. Благодаря обилию этой здоровой и сытной пищи, сдабриваемой обычно какими-нибудь противоцынготными травами, обитатели маленькой колонии чувствовали себя превосходно.
Запасаясь топливом, рубили деревья в лесах, окаймлявших восточный берег озера Барнет. Под топором Мак-Напа свалилось немало берез, сосен и елей, которые отвозили затем в склады форта на прирученных оленях. Плотник не жалел леса, очищая стволы от сучьев и хвороста; он все еще считал остров Викторию полуостровом и думал, что леса здесь никогда не переведутся. Действительно, часть территории, прилегавшая к мысу Майкл, была богата всевозможными породами деревьев.
Мак-Нап не раз приходил в восторг и поздравлял лейтенанта Гобсона с открытием этой благодатной земли, изобилующей всем, что было необходимо для полного процветания новой фактории. Всякого рода лесной материал, дичь, пушнина, казалось, сами собой наполнявшие склады компании, богатое рыбой озеро, продукты которого вносили такое приятное разнообразие в повседневный рацион! Подножный корм для домашнего скота и «двойное жалованье для людей», непременно добавил бы капрал Джолиф! Так разве не был мыс Батерст тем благодатным уголком земли, подобного которому не «найти на «всем этом далеком северном пространстве? Да, должно быть, у лейтенанта Гобсона легкая рука, и как не благодарить провидение, направившее их в это единственное в мире место!
Единственное в мире! Честный Мак-Нап! В простоте своей он и не подозревал, какая тревога просыпалась в душе лейтенанта при этих словах.
Само собой разумеется, в маленькой колонии не забывали и о том, чтобы к зиме все были тепло одеты. Миссис Барнет, Мэдж и жены Рэя и Мак-Напа усердно шили; к ним, покончив со стряпней, присоединялась и миссис Джолиф. Полина Барнет, зная, что вскоре им всем предстоит покинуть форт Надежды и добираться до американского континента пешком по льду, решила позаботиться, чтобы у всех была особенно теплая и удобная одежда. Если остров Виктория будет остановлен льдами далеко от материка, люди столкнутся с жестокими морозами долгой полярной ночи. Чтобы в таких условиях преодолеть переход по льду в несколько сот миль, надо было запастись не только теплой одеждой, но и теплой обувью. Вот почему миссис Барнет и Мэдж направили на это все свое внимание и заботу. Они понимали, что в случае катастрофы о спасении запасов пушнины нечего будет и думать, и решили употребить их на это дело. Шкуры сшивались вдвое, мехом внутрь и наружу, и если бы наступил день, когда этим достойным женам солдат, самим солдатам и их командиру пришлось бы надеть на себя эти ценные меха, им позавидовали бы не только супруги миллионеров, но и самые богатые русские княжны. Конечно, жены зимовщиков были на первых порах несколько удивлены таким употреблением ценного имущества компании, но распоряжение лейтенанта Гобсона на сей счет носило характер недвусмысленного приказа. Впрочем, куницы, норки, мускусные крысы, бобры и даже лисы кишмя кишели вокруг фактории, и истраченную таким образом пушнину нетрудно было возместить в любое время: стоило только дать несколько ружейных выстрелов или расставить ловушки. А когда миссис Мак-Нап увидела прелестную горностаевую шубку, сшитую Мэдж для ее малыша, она и подавно перестала считать это чем-то особенным.
Так проходил день за днем вплоть до середины августа. Все еще удерживалась прекрасная погода, и хотя небо слегка заволакивало туманом, солнце быстро его поглощало.
Джаспер Гобсон продолжал ежедневные измерения. Но чтобы не возбуждать у зимовщиков каких-либо подозрений, он старался уходить для этого подальше от форта. Лейтенант обследовал то одну, то другую часть острова и был очень счастлив, ибо не отмечал никаких существенных перемен.
Шестнадцатого августа остров Виктория находился на 167°27' долготы и 70°49' широты. Значит, с некоторых пор его отнесло немного к югу, но при этом он не приблизился к материку, береговая линия которого также отклонялась здесь в южном направлении; континент все еще отстоял от острова более чем на двести миль к юго-востоку.
Что же касается расстояния, пройденного островом со времени разлома перешейка, или, вернее, с начала движения льдов, то можно было считать, что остров переместился на тысячу сто или тысячу двести миль к западу.
Но что значило это расстояние в сравнении с безграничными просторами океана? И разве не известны случаи, когда такие суда, как английский корабль «Резольют», американский бриг «Эдванс» и, наконец, «Фокс», затертые льдами, были отнесены течениями на тысячи миль. Они передвинулись вместе со сковавшими их ледяными полями на расстояние, исчисляемое многими градусами, и только полярная зима остановила их движение.

 

Назад: ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ Полярная ночь
Дальше: ГЛАВА ШЕСТАЯ Десять дней шторма