ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, где Филеас Фогг оказывается на высоте положения
Через час «Генриетта» прошла мимо пловучего маяка, указывающего вход в Гудзон, обогнула мыс Санди-Хук и вышла в открытое море. Днем она миновала Лонг-Айленд в виду маяка Файр-Айленд и быстро понеслась к востоку.
На другой день, 13 декабря, в самый полдень, на мостик взошел человек, чтобы определить координаты судна. Читатель, без сомнения, думает, что то был капитан Спиди! Ничуть не бывало! Это был Филеас Фогг, эсквайр.
Что касается капитана Спиди, то он был попросту заперт на ключ в своей каюте и рычал там от гнева. Впрочем, его крайняя ярость была вполне простительна.
Все произошло очень просто. Филеас Фогг хотел ехать в Ливерпуль, капитан не хотел его туда везти. Тогда Филеас Фогг согласился ехать в Бордо, но за тридцать часов своего пребывания на борту корабля он так умело действовал банковыми билетами, что весь экипаж - матросы и кочегары, - экипаж, надо заметить, несколько ненадежный и находившийся в плохих отношениях с капитаном, - перешел на сторону нашего джентльмена. Вот почему Филеас Фогг командовал с мостика вместо Эндрю Спиди, вот почему Эндрю Спиди сидел под замком в своей каюте и, наконец, вот почему «Генриетта» шла в Ливерпуль. Однако по тому, как Филеас Фогг управлял кораблем, было ясно, что он был когда-то моряком.
Как окончилось это приключение, читатель узнает впоследствии. Пока же миссис Ауда очень беспокоилась, хотя и не говорила об этом. Фикс сначала совершенно растерялся. Паспарту же находил это приключение прямо-таки восхитительным.
Капитан Спиди заявил, что «Генриетта» делает от одиннадцати до двенадцати узлов; и действительно, ее средняя скорость была именно такой.
За девять дней, то есть с 12 по 21 декабря, «Генриетта» могла достичь берегов Англии, если только... И тут, как всегда, являлось множество всяческих «если»; если море будет относительно спокойно, если ветер не изменится, если не будет повреждений в машине или в самом судне, «Генриетта» сможет покрыть три тысячи миль, отделяющие Нью-Йорк от Ливерпуля. Правда, история с «Генриеттой» вместе с делом о похищении банковых билетов грозила завести нашего джентльмена несколько дальше, чем он того хотел бы.
Первые дни плавание проходило в превосходных условиях. Море было довольно спокойно; ветер неизменно дул в северо-восточном направлении. Поставили паруса, и «Генриетта» шла, словно настоящее трансатлантическое судно.
Паспарту был в восторге. Последний подвиг мистера Фогга, на последствия которого француз закрывал глаза, приводил его в восхищение. Никогда экипаж не видел такого подвижного и веселого человека. Он дружески болтал с матросами и изумлял их своими цирковыми фокусами. Он расточал им самые лестные комплименты и угощал их лучшими напитками. По его мнению, они несли службу, как джентльмены, а кочегары поддерживали огни в топках, как герои. Его хорошее настроение заражало всех. Паспарту забыл прошлое, все неудачи и опасности. Он думал только о близкой цели и кипел от нетерпения, словно подогреваемый котлами «Генриетты». Часто достойный малый прохаживался вокруг Фикса и многозначительно на него поглядывал, но молчал, так как между бывшими друзьями уже не было прежней близости.
А Фикс, надо сказать, ничего уже не понимал! Захват «Генриетты», подкуп экипажа, Фогг, управляющий кораблем, словно заправский моряк, - все это его ошеломило. Он не знал, что и думать! Но в конце концов джентльмен, начавший с кражи пятидесяти пяти тысяч фунтов стерлингов, вполне мог кончить похищением судна. И Фикс, естественно, пришел к заключению, что «Генриетта», управляемая Фоггом, идет вовсе не в Ливерпуль, а куда-нибудь в другое место, где вор, обратившись в пирата, будет чувствовать себя в безопасности! Надо сознаться, что такое предположение было довольно правдоподобно, и сыщик начал серьезно жалеть, что ввязался в это дело.
Капитан Спиди продолжал буйствовать у себя в каюте, и Паспарту, которому было поручено его кормить, делал это, несмотря на всю свою силу, с большими предосторожностями. Мистер Фогг как будто забыл о существовании капитана.
Тринадцатого «Генриетта» миновала Ньюфаундлендскую банку. Переход этой части океана очень труден. Здесь, особенно зимой, часто бывают туманы и шквалы. Еще накануне барометр резко упал, предвещая близкую перемену погоды. И действительно, за ночь температура понизилась: стало холоднее, и подул юго-восточный ветер.
Это было серьезным препятствием. Мистер Фогг, чтобы не менять курса, приказал убрать паруса и усилить пары. Все же из-за состояния моря движение судна замедлилось. Высокие волны разбивались о его форштевень. Началась сильная килевая качка, которая также уменьшала скорость. Ветер все свежел и грозил превратиться в ураган. Можно было предвидеть, что «Генриетта» вскоре не сможет выдержать напора волн. А бегство от бури сулило неизвестность и всевозможные опасности.
Лицо Паспарту темнело одновременно с небом. Два дня честный малый испытывал смертельное беспокойство. Но Филеас Фогг был смелый моряк, он знал, как бороться со стихией, и шел вперед, не убавляя паров. Когда «Генриетта» не могла одолеть волны, она шла сквозь нее и проходила, хотя палубу и заливало водой. Иногда под напором водяных гор, подымавших корму судна, винт показывался над водой, и лопасти его бешено вращались в воздухе, - но, несмотря ни на что, судно двигалось вперед.
Однако ветер не достиг той силы, какой можно было опасаться. То был не ураган, несущийся со скоростью девяноста миль в час, а просто очень свежий ветер, но, к сожалению, он настойчиво дул с юго-востока и не позволял поставить паруса. А их помощь, как увидит читатель, была бы очень кстати!
Шестнадцатого декабря исполнилось семьдесят пять дней с момента отъезда из Лондона. В общем, «Генриетта» пока что не сильно опаздывала, и особенно тревожиться не приходилось. Самая трудная часть пути была позади, и оставалось пройти еще немного больше половины всего расстояния. Летом можно было бы поручиться за успех, но зимой все зависело от капризов погоды. Паспарту не высказывал своего мнения. В глубине души он надеялся, что если ветер не захочет служить, то можно рассчитывать на пар.
В этот самый день механик вышел на палубу, разыскал мистера Фогга и о чем-то горячо беседовал с ним.
Неизвестно почему, - вероятно, в силу предчувствия, - Паспарту охватило смутное беспокойство. Он охотно отдал бы одно ухо, чтобы услышать другим, что говорилось на мостике. Все же ему удалось разобрать несколько слов, и среди них - вопрос мистера Фогга:
- Вы уверены в том, что говорите?
- Уверен, сударь, - ответил механик. - Не забывайте, что с самого выхода в море все котлы в действии: на путь от Нью-Йорка до Бордо под малыми парами запасов угля хватило бы, но для перехода на всех парах от Нью-Йорка до Ливерпуля его не хватит.
- Я подумаю, - ответил мистер Фогг.
Паспарту понял все. Его охватило смертельное беспокойство. Уголь приходил к концу!
«Ну, - подумал он, - если мой хозяин справится и с этим, то он просто великий человек!»
Столкнувшись с Фиксом, он не мог удержаться, чтобы не посвятить его в положение дел.
- Так вы воображаете, - процедил сквозь зубы сыщик, - что мы идем в Ливерпуль?!
- Черт возьми! - Куда же еще!
- Глупец! - процедил полицейский инспектор и отошел, пожимая плечами.
Паспарту собирался тотчас же хорошенько отплатить за эту характеристику, понимая, впрочем, чем она была вызвана. Но, подумав, что бедный Фикс, вероятно, очень огорчен своей неудачей, что самолюбие его сильно задето этой бессмысленной кругосветной гонкой по ложному следу, Паспарту решил простить обиду.
На что же, однако, рассчитывал Филеас Фогг? Трудно было догадаться. Но, как видно, этот флегматичный джентльмен принял какое-то решение, ибо в тог же вечер он позвал механика и сказал ему:
- Поддерживайте огонь и идите на всех парах до полного истощения запасов топлива.
Через несколько минут из труб «Генриетты» повалили густые клубы дыма.
Судно шло на всех парах, но через два дня, восемнадцатого числа, механик, как он и предупреждал, объявил, что угля осталось меньше, чем на один день.
- Не убавлять огня! - приказал мистер Фогг. - Наоборот, увеличить давление пара.
В тот же день, около полудня, определив широту и долготу судна, мистер Фогг подозвал Паспарту и велел ему привести капитана Спиди. Честный малый выслушал это приказание с таким видом, словно ему поручили спустить с цепи тигра, и, спускаясь с мостика, пробормотал:
- Ну и взбесится же он!
Действительно, через несколько минут в вихре криков и проклятий в рубку влетела бомба. Этой бомбой был капитан Спиди. Бомба явно готова была взорваться.
- Где мы?! - первым делом закричал капитан, задыхаясь от ярости. Можно было опасаться, что достойного капитана тут же хватит апоплексический удар. - Где мы?! - повторил он, весь багровый от гнева.
- В семистах семидесяти милях от Ливерпуля, - ответил мистер Фогг с невозмутимым спокойствием.
- Пират! - прохрипел Эндрю Спиди.
- Я приказал позвать вас, сударь...
- Морской разбойник!
- ...чтобы просить вас продать мне ваш корабль, - продолжал Филеас Фогг.
- Нет! Тысяча чертей, нет!
- Дело в том, что я буду вынужден сжечь его.
- Сжечь мой корабль?!
- Да, по крайней мере деревянные части, ибо у нас не хватает топлива.
- Сжечь мой корабль! - завопил капитан Спиди, потеряв способность к членораздельной речи. - Корабль, который стоит пятьдесят тысяч долларов!
- Вот вам шестьдесят тысяч, - ответил Филеас, протягивая капитану пачку банковых билетов.
Это произвело магическое действие на Эндрю Спиди. Ни один американец не может равнодушно видеть шестьдесят тысяч долларов. Капитан в одно мгновение забыл свой гнев, свое заточение и всю ненависть, которую он питал к Филеасу Фоггу. Судну было уже двадцать лет. Так что подобную сделку надо было считать находкой!.. Бомба уже не могла разорваться - Филеас Фогг вырвал из нее фитиль.
- А железный корпус пусть останется мне... - сказал капитан, значительно более мягким тоном.
- Да, и корпус и машина. Согласны?
- Согласен.
И Эндрю Спиди вырвал пачку банкнот из рук Филеаса Фогга, пересчитал их и засунул в карман.
Во время этой сцены Паспарту весь побелел. С Фиксом едва не сделался удар. Около двадцати тысяч фунтов уже истрачено, а этот Фогг еще отдает владельцу судна и корпус и машину, то есть почти все, что есть ценного в судне! Правда, украденная в банке сумма составляла пятьдесят пять тысяч фунтов!..
- Не удивляйтесь, - сказал мистер Фогг Эндрю Спиди, когда тот спрятал деньги. - Я потеряю двадцать тысяч фунтов стерлингов, если не прибуду в Лондон двадцать первого декабря в восемь часов сорок пять минут вечера. А так как в Нью-Йорке я опоздал на пакетбот, а вы отказались меня везти в Ливерпуль...
- И очень хорошо сделал, пятьдесят тысяч чертей! - воскликнул Эндрю Спиди. - Потому что я заработал по крайней мере сорок тысяч долларов! - Потом он прибавил более спокойным тоном: - Знаете что, капитан...
- Фогг.
- Так вот, капитан Фогг, в вас есть что-то от янки!
После этих слов, которые он считал комплиментом, Эндрю Спиди хотел было удалиться, но Филеас Фогг остановил его:
- Значит, теперь корабль принадлежит мне?
- Конечно, - от киля до клотиков, но, разумеется, только «дерево»!
- Хорошо. Прикажите разобрать все внутренние переборки и топите ими.
Можно себе представить, сколько понадобилось сухого дерева, чтобы поддерживать достаточное давление пара. В этот день ют, рубка, каюты, нижняя палуба - все ушло в топки.
На другой день, 19 декабря, сожгли рангоут и его запасные части. Снесли мачты и разрубили их топорами. Экипаж работал с неимоверным рвением. Паспарту рубил, резал, пилил - словом, трудился за десятерых. Словно дух разрушения пронесся над кораблем.
На следующее утро, 20 декабря, фальшборт и все надводные части судна, а также большая часть палубы были сожжены. «Генриетту» так обкорнали, что та походила на пловучий понтон.
В этот день показался ирландский берег и стал виден маяк Фастенет.
Однако в десять часов вечера судно было еще лишь на траверсе Квинстауна. Чтобы достичь Лондона, у Филеаса Фогга оставалось в распоряжении только двадцать четыре часа. Между тем за это время «Генриетта» могла дойти лишь до Ливерпуля, даже идя на всех парах. А у отважного джентльмена уже нечем было поддерживать пары!
- Мне вас вправду жаль, сударь, - сказал капитан Спиди, заинтересовавшийся, наконец, планами мистера Фогга. - Все против вас! Мы еще только у Квинстауна.
- А! - заметил мистер Фогг. - Так это видны его огни?
- Да.
- Можем мы войти в гавань?
- Не раньше, чем через три часа: только во время прилива.
- Что ж, подождем, - спокойно ответил мистер Фогг. По его лицу нельзя было заметить, что он намерен предпринять еще последнее усилие в борьбе с враждебной судьбой!
Квинстаун - небольшой порт на ирландском побережье, в котором трансатлантические пароходы сгружают почту из Соединенных Штатов, откуда она курьерскими поездами доставляется в Дублин, а затем на быстроходных судах перевозится в Ливерпуль, опережая таким образом на двенадцать часов самые быстроходные пакетботы океанских компаний.
Эти-то двенадцать часов, которые выгадывает таким способом американская почта, хотел выгадать и Филеас Фогг. Вместо того чтобы прибыть на «Генриетте» в Ливерпуль на следующий день вечером, он намеревался попасть туда в полдень и, следовательно, приехать в Лондон до восьми часов сорока пяти минут вечера.
Около часу ночи, во время прилива, «Генриетта» вошла в порт Квинстаун, и Филеас Фогг обменялся крепким рукопожатием с капитаном Спиди, который остался на своем ободранном судне, все же стоившем по крайней мере половину той суммы, которую он за него уже получил.
Пассажиры высадились на берег. В эту минуту Фикс испытывал сильнейшее желание арестовать мистера Фогга. Однако он этого не сделал! Почему? Какая борьба происходила в нем? Переменилось ли его мнение о мистере Фогге? Понял ли он, наконец, что ошибся? Так или иначе, но Фикс не расстался с нашим джентльменом. Вместе с ним, миссис Аудой и Паспарту, который еще не успел отдышаться, он в половине второго ночи сел в Квинстауне в поезд, прибыл на рассвете в Дублин и тотчас пересел вместе со всеми на один из почтовых пароходов, настоящий стальной таран, который был снабжен настолько сильной машиной, что мог пренебрегать волнами и прорезывал их насквозь.
Без двадцати минут двенадцать 21 декабря Филеас Фогг был на Ливерпульской набережной. Он находился всего в шести часах от Лондона.
В эту минуту к нему подошел Фикс, положил ему руку на плечо и предъявил свои полномочия.
- Вы - господин Филеас Фогг?
- Да, сударь.
- Именем королевы вы арестованы.