Поезд отошел точно в назначенный час. Среди его пассажиров было несколько офицеров, гражданских чиновников и торговцев опиумом и индиго, которых дела призывали в восточную часть страны.

Паспарту ехал в одном купе со своим господином. Против них поместился третий пассажир.

Это был бригадный генерал, сэр Фрэнсис Кромарти, один из партнеров мистера Фогга во время переезда из Суэца в Бомбей; теперь он направлялся к своим войсковым частям, расположенным в окрестностях Бенареса.

Сэр Фрэнсис Кромарти, высокий блондин лет пятидесяти, весьма отличившийся во время последнего восстания сипаев, с полным основанием мог считаться местным жителем. Он с юных лет жил в Индии, лишь изредка посещая родные места. Человек образованный, он охотно рассказал бы много интересного об обычаях, истории и государственном устройстве Индии, если бы Филеас Фогг был человеком, которого такие вещи интересуют. Но наш джентльмен ни о чем не расспрашивал. Филеас Фогг не путешествовал - он описывал окружность. То было весомое тело, пробегавшее по орбите вокруг земного шара, следуя законам точной механики. В эту минуту мистер Фогг как раз подсчитывал в уме количество часов, протекших со времени его отъезда из Лондона, и, несомненно, стал бы потирать от удовольствия руки, если бы подобное бесполезное движение было свойственно его натуре.

Сэр Фрэнсис Кромарти уже разглядел в своем попутчике оригинала, хотя и наблюдал его лишь за картами и в перерыве между двумя роберами. Он спрашивал себя, доступны ли душе Филеаса Фогга красоты природы и высокие чувства, есть ли у него душевные устремления и бьется ли человеческое сердце под этой холодной оболочкой? Для него все это еще оставалось неясным. Ни один из оригиналов, которых бригадный генерал встречал в своей жизни, не походил на мистера Фогга - это порождение точных наук!

Филеас Фогг не скрывал от сэра Фрэнсиса Кромарти ни цели своего кругосветного путешествия, ни условий, которыми оно было обставлено. Бригадный генерал видел в этом пари лишь голое чудачество, без всякой благой и полезной цели, которой разумный человек должен руководствоваться во всех своих начинаниях. Затея этого странного джентльмена, очевидно, не могла принести никакой пользы ни ему, ни ближним.

Через час после отъезда из Бомбея поезд, пройдя по мосту, пересек остров Солсетт и вступил на материк. Миновав станцию Кальян, он оставил вправо железнодорожную ветку, которая через Кандаллах и Пуну ведет на юго-восток Индии, и вскоре достиг станции Пауэлл. Миновав этот пункт, он углубился в район Западных Гхат - сильно разветвленного горного хребта с базальтовыми основаниями; наиболее высокие вершины этих гор покрыты густым лесом.

Время от времени сэр Фрэнсис Кромарти и Филеас Фогг обменивались словами; возобновляя то и дело прерывавшуюся беседу, бригадный генерал сказал:

- А несколько лет назад вам, мистер Фогг, в этом месте пришлось бы, вероятно, задержаться, и это нарушило бы ваш маршрут.

- Почему, сэр Фрэнсис?

- Потому что железная дорога останавливалась у подошвы этих гор и далее приходилось продолжать путь в паланкине или верхом до станции Кандаллах, расположенной на противоположном склоне.

- Подобная задержка нисколько не нарушила бы моих планов, - ответил мистер Фогг. - Я предвидел возможность некоторых препятствий.

- Кстати, мистер Фогг, - заметил бригадный генерал, - вы рисковали попасть в очень скверную историю из-за похождений этого молодца.

Паспарту, закутав ноги в дорожное одеяло, крепко спал, не подозревая, что разговор идет о нем.

- Английское правительство чрезвычайно сурово и с полным основанием карает подобные правонарушения, оскорбляющие религиозные верования индусов, - продолжал генерал, - и если бы вашего слугу поймали...

- Что ж, если бы его поймали, сэр Фрэнсис, - ответил мистер Фогг, - его подвергли бы наказанию, по отбытии которого он спокойно бы вернулся на родину. Так что я не вижу, каким образом это могло бы меня задержать!

На этом беседа прекратилась. За ночь поезд пересек хребет Западных Гхат, прибыл в Насик и утром 21 октября достиг относительно ровной местности в области Кхандейш. Среди хорошо обработанных полей виднелись небольшие селения, где минареты пагод заменяли колокольни европейских церквей. Многочисленные речки и ручьи - притоки или притоки притоков Годавери - орошали эту плодородную местность.

Паспарту, проснувшись, смотрел в окно и не мог поверить, что он пересекает Индию в поезде Великой индийской полуостровной железной дороги. Это казалось ему неправдоподобным; а между тем это было именно так! Управляемый английским машинистом паровоз, в топках которого пылал английский уголь, извергал облака дыма на лежавшие по обеим сторонам дороги плантации кофе, хлопка, мускатного ореха, гвоздичного дерева, красного перца. Струи пара спиралью обвивались вокруг пальм, между которыми вырисовывались живописные бунгало, «виари» - заброшенные монастыри - и чудесные храмы, искусно украшенные прихотливым орнаментом, характерным для индийской архитектуры. Дальше до самого горизонта раскинулись громадные пространства джунглей, где водилось множество змей и тигров, пугавшихся грохота поезда, и, наконец, виднелись леса, вырубленные по обеим сторонам железной дороги; там еще водились слоны, которые задумчивым взором провожали бешено мчавшийся состав.

Утром, оставив в стороне станцию Малегаом, путешественники миновали эту зловещую местность, которую так часто обагряют кровью поклонники богини Кали. Неподалеку вставала Эллора со своими замечательными пагодами; она расположена вблизи знаменитого Аурангабада, некогда столицы свирепого Ауренг-Зеба; теперь это - просто главный город одной из провинций, отрезанных от королевства Низам. Этой областью некогда управлял Ферингэа - вождь тугов, король «душителей». Убийцы, объединенные им в неуловимые братства, душили в честь богини Смерти людей всех возрастов, не проливая при этом ни капли крови; было время, когда, копнув землю в любом месте, вы рисковали наткнуться на труп задушенного. Британскому правительству удалось в значительной степени положить конец этим убийствам, но ужасное сообщество тугов все же действует и поныне.

В половине первого дня поезд остановился на станции Бурханпур, где Паспарту сумел за огромные деньги раздобыть пару туземных туфель, расшитых фальшивым жемчугом, которые он надел с нескрываемым удовольствием.

Путешественники, наскоро позавтракав, двинулись дальше - к станции Ассургур; путь некоторое время шел берегом реки Тапти, впадающей в Камбейский залив близ Сурата.

Здесь будет уместно упомянуть о тех мыслях, которые бродили в голове Паспарту. До приезда в Бомбей он думал, и мог так думать, что именно в Бомбее вся эта затея и закончится. Но теперь, когда поезд на всех парах пересекал Индию, в сознании нашего молодца произошел переворот. Любовь к приключениям вновь проснулась в нем. В нем воскресла былая склонность к фантазированию; он теперь всерьез принимал планы своего господина, поверил и в реальность кругосветного путешествия и в то, что назначенный срок должен быть соблюден. Его уже беспокоила возможность опоздания, несчастных случаев, которые могут произойти в пути. Он почувствовал и себя заинтересованным в этом пари и дрожал при мысли, что накануне чуть было не испортил все дело своим непростительным ротозейством. Менее флегматичный, чем мистер Фогг, он был более склонен к тревоге. Он считал и пересчитывал истекшие дни, проклинал остановки поезда, обвинял его в медлительности и про себя осуждал мистера Фогга за то, что тот не пообещал премии машинисту. Наш славный малый не понимал того, что поезд - не пакетбот и скорость его строго регламентирована расписанием.

К вечеру они углубились в ущелья Сатпурских гор, разделяющих области Кхандейш и Бундельханд.

Утром 22 октября на вопрос сэра Фрэнсиса Кромарти: «Который час?» - Паспарту, поглядев на свои часы, ответил: «Три часа ночи». В действительности же эти замечательные часы, поставленные по Гринвичскому меридиану, который проходит приблизительно на семьдесят семь градусов западнее, должны были отставать - и отставали - на четыре часа.

Сэр Фрэнсис Кромарти, поставив свои часы по местному времени, сделал Паспарту такое же замечание, как и Фикс. Он постарался объяснить ему, что часы надо переводить с каждым новым меридианом и что, двигаясь все время на восток, то есть навстречу солнцу, после каждого пройденного градуса дни становятся на четыре минуты короче. Но все было бесполезно. Понял или нет упрямый малый рассуждения бригадного генерала - неизвестно, но, во всяком случае, он не перевел своих часов, и они попрежнему продолжали показывать лондонское время. Впрочем, то была лишь невинная причуда, которая не могла никому повредить.

В восемь часов утра поезд остановился в пятнадцати милях от станции Роталь, посреди широкой поляны, окруженной несколькими бунгало и хижинами рабочих. Кондуктор прошел вдоль вагонов, повторяя: «Пассажиры, выходите! Пассажиры, выходите!..»

Филеас Фогг посмотрел на Фрэнсиса Кромарти, который, казалось, не понимал, чем объясняется неожиданная остановка на опушке леса, среди тамариндовых деревьев и финиковых пальм.

Паспарту, не менее удивленный, выскочил из вагона, но тотчас же вернулся, крича:

- Железная дорога кончилась, сударь!

- Что вы хотите этим сказать? - спросил сэр Фрэнсис Кромарти.

- Я хочу сказать, что поезд дальше не пойдет.

Бригадный генерал тотчас же вышел из вагона. Филеас Фогг не спеша последовал за ним. Оба направились к кондуктору.

- Где мы находимся? - спросил сэр Фрэнсис Кромарти.

- В поселке Кольби, - ответил кондуктор.

- Мы здесь останавливаемся?

- Разумеется. Железная дорога не достроена...

- Как? Не достроена?!

- Нет! Остается еще проложить отрезок пути миль в пятьдесят до Аллахабада, откуда линия продолжается дальше.

- Но ведь газеты объявили, что дорога полностью открыта!

- Что делать, господин генерал, газеты ошиблись.

- А вы продаете билеты от Бомбея до Калькутты! - продолжал сэр Фрэнсис Кромарти, который начал горячиться.

- Верно, - ответил кондуктор, - но пассажиры знают, что от Кольби до Аллахабада им надо добираться собственными средствами.

Сэр Фрэнсис Кромарти был взбешен. Паспарту охотно уложил бы на месте ни в чем не повинного кондуктора. Он не решался взглянуть на своего господина.

- Сэр Фрэнсис, - спокойно сказал мистер Фогг, - если вам угодно, мы поищем какой-нибудь способ добраться до Аллахабада.

- Мистер Фогг, эта задержка разрушает ваши планы?

- Нет, сэр Фрэнсис, она предусмотрена.

- Как! Вы знали, что дорога...

- Отнюдь нет. Но я знал, что какое-нибудь препятствие рано или поздно встретится на моем пути. Ничего не потеряно. У меня в запасе два дня. Пароход из Калькутты в Гонконг уходит двадцать пятого в полдень. Сегодня только двадцать второе. Мы будем в Калькутте во-время.

Что можно было возразить, выслушав столь уверенный ответ?

Работы по сооружению железной дороги действительно были прерваны в этом месте. Газеты, подобно часам, которые спешат, преждевременно сообщили об открытии линии. Большинство пассажиров знало об этом перерыве в железнодорожном пути. Сойдя с поезда, они быстро завладели всеми средствами передвижения, какими только располагал поселок. Четырехколесные телеги - пальки-гари, тележки, запряженные зебу (местная порода быков), дорожные повозки, похожие на передвижные пагоды, паланкины, пони - все было разобрано. Мистер Фогг и сэр Фрэнсис Кромарти, обыскав весь поселок, вернулись ни с чем.

- Я пойду пешком, - сказал Филеас Фогг.

Паспарту, который в это время подошел к мистеру Фоггу, состроил выразительную гримасу, посмотрев на свои великолепные, но мало пригодные для ходьбы туфли. К счастью, он также ходил на разведку, и теперь, несколько замявшись, объявил о своем открытии:

- Сударь, я, кажется, нашел средство передвижения.

- Какое?

- Слона! У индуса, который живет шагах в ста отсюда, есть слон.

- Ну что ж, пойдем посмотрим слона, - ответил мистер Фогг.

Пять минут спустя Филеас Фогг, сэр Фрэнсис Кромарти и Паспарту подошли к хижине, рядом с которой имелся загон, огороженный высоким частоколом. В хижине жил индус, в загоне - слон. По их просьбе индус ввел мистера Фогга и обоих его спутников в загон.

Там они увидели почти ручное животное, которое хозяин тренировал как боевого слона, а не как вьючное животное. С этой целью он старался изменить мягкий от природы характер слона и довести его до состояния бешенства, называемого по-индийски «муч». Это достигается тем, что в продолжение трех месяцев слона кормят сахаром и маслом. Такой режим, казалось бы, не может дать ожидаемого результата, но тем не менее он с успехом применяется дрессировщиками слонов. К счастью для мистера Фогга, слона лишь недавно начали подвергать подобной диете, и «муч» не давал еще себя чувствовать.

Киуни, так звали слона, как и все его сородичи, обладал способностью быстро и долго ходить; за неимением другого верхового животного Филеас Фогг решил воспользоваться слоном.

Но слоны в Индии дороги, ибо их с каждым годом становится все меньше. Самцы, которые одни только годны для цирковых состязаний, считаются большой редкостью. Эти животные, будучи в неволе, далеко не всегда дают потомство, так что их можно раздобыть только охотой. Поэтому слонов в Индии тщательно оберегают, и когда мистер Фогг попросил индуса уступить ему напрокат слона, тот наотрез отказался.

Фогг настаивал и предложил необычайную цену: десять фунтов стерлингов в час. Отказ. Двадцать фунтов? Опять отказ! Сорок фунтов? Снова отказ! Паспарту подпрыгивал при каждой надбавке, но индус не сдавался.

Цена была очень хорошей. Если считать, что слон потратит пятнадцать часов, чтобы дойти до Аллахабада, то он принесет своему хозяину сумму в шестьсот фунтов стерлингов.

Филеас Фогг, нисколько не горячась, предложил индусу продать слона и назвал для начала сумму в тысячу фунтов.

Индус не хотел продавать! Вероятно, плут предвкушал хорошую наживу.

Сэр Фрэнсис Кромарти отозвал мистера Фогга в сторону и посоветовал ему хорошенько подумать, прежде чем набавлять цену. Филеас Фогг ответил своему спутнику, что не имеет привычки действовать необдуманно, что в конечном счете дело идет о пари в двадцать тысяч фунтов, что слон ему необходим и что он приобретет его, даже если ему придется заплатить в двадцать раз больше, чем тот стоит.

Мистер Фогг вернулся к индусу, чьи маленькие, горевшие жадностью глаза ясно показывали, что дело только в цене. Филеас Фогг предложил ему тысячу двести фунтов, затем полторы тысячи, потом тысячу восемьсот, наконец две тысячи. Паспарту, обычно такой румяный, был бледен от волнения.

На двух тысячах индус сдался.

- Клянусь моими туфлями, - вскричал Паспарту, - это не плохая цена за слоновье мясо!

Сделка была заключена, оставалось найти проводника. Это уже было легче. Молодой парс с умным лицом предложил свои услуги. Мистер Фогг согласился, пообещав ему такое вознаграждение, которое могло лишь удвоить его усердие.

Слона вывели и тотчас же оседлали. Парс в совершенстве знал ремесло «махута», или корнака. Он покрыл спину слона чем-то вроде попоны и привесил с каждого бока по довольно-таки неудобной корзине.

Филеас Фогг заплатил индусу банковыми билетами, извлеченными из недр знаменитого дорожного саквояжа. Паспарту показалось, что каждая бумажка вынута у него из нутра. Затем мистер Фогг предложил сэру Фрэнсису Кромарти доставить его на станцию Аллахабад. Бригадный генерал согласился. Лишний пассажир не мог утомить гигантское животное.

Продовольствие было закуплено в Кольби. Сэр Фрэнсис Кромарти занял место в одной корзине, Филеас Фогг - в другой. Паспарту уселся на спину животного, между своим господином и бригадным генералом, парс взобрался слону на шею, и в девять часов животное вышло из поселка, направляясь в Аллахабад по кратчайшей дороге - через густой пальмовый лес.