КОММЕНТАРИЙ

«Таинственный остров» был впервые опубликован в 1874-1875 годах в «Журнале воспитания и развлечения». Отдельным изданием этот роман вышел в 1875 году в трех томах (том 1 - «Крушение в воздухе»; том 2 - «Покинутый»; том 3 - «Тайна острова»).

«Таинственный остров» принадлежит к циклу романов-«робинзонад», занимающих особое место в творчестве Жюля Верна. К этому циклу относятся также такие произведения, как «Школа Робинзонов», «Два года каникул», «Вторая родина» и отчасти «Гектор Сервадак».

Само слово «робинзонада» вошло в литературу еще в XVIII веке, когда во многих европейских странах стали появляться один за другим десятки романов, написанных под влиянием романа «Робинзона Крузо» (1719), принадлежащего перу английского писателя Даниэля Дефо. В «робинзонадах» изображается полная превратностей трудовая жизнь либо одного человека, либо небольшой группы людей, очутившихся на необитаемом острове.

В XIX веке новые образцы «робинзонад» создавали преимущественно авторы приключенческих романов, развивавшие авантюрную сторону сюжета за счет его идейного содержания. В отличие от них «робинзонады» Жюля Верна, в особенности «Таинственный остров», являются, можно сказать, философскими произведениями о безграничных возможностях созидательного труда людей, свободных от капиталистической эксплуатации, вооруженных знаниями и практическим опытом. Трудовая община или даже коммуна, изображенная в «Таинственном острове», есть не что иное, как художественное воплощение идей, которые пропагандировали представители французского утопического социализма (см. об этом в предисловии К. Андреева к первому тому настоящего издания).

Жюль Верн не скрывал от читателей своего увлечения «робинзонадами», оказавшими заметное воздействие на его творчество. «Робинзонады», - вспоминал он в предисловии к роману «Вторая родина», - были книгами моего детства, и я сохранил о них неизгладимое воспоминание. Я много раз перечитывал их, и это способствовало тому, что они запечатлелись в моей памяти. Никогда впоследствии при чтении других произведений я не переживал больше впечатлений первых лет. Не подлежит сомнению, что любовь моя к этому роду приключений инстинктивно привела меня на дорогу, по которой я пошел впоследствии. Эта любовь заставила меня написать «Шкоду Робинзонов», «Таинственный остров», «Два года каникул», герои которых являются близкими родичами героев Дефо и Виса. Поэтому никто не удивится тому, что я всецело отдался сочинению «Необыкновенных путешествий».

В 1870 году на страницах «Журнала воспитания и развлечения» появилось объявление о том, что Жюль Верн готовит к печати новый роман в трех частях «Дядя Робинзон». Как известно, в списке «Необыкновенных путешествий» произведения под таким заглавием не значится. Какая же книга Жюля Верна имелась в виду в объявлении?

Ответ на этот вопрос дают опубликованные в жюль-верновском номере французского журнала «Ливр де Франс» (май - июнь, 1955) материалы, проливающие свет на творческую историю «Таинственного острова». Здесь напечатаны отрывки из неоконченного романа «Дядя Робинзон», который Жюль Верн писал приблизительно в 1861 году, еще за несколько лет до того, как были задуманы «Необыкновенные путешествия». Отвлеченный другими работами, автор отложил в сторону начатый роман и решил вернуться к нему только десять лет спустя. Издатель поспешил оповестить читателей о новом романе Жюля Верна, но, ознакомившись с рукописью, признал произведение неудачным и предложил «бросить все это и начать сначала». Повидимому, у издателя были основания для такой суровой оценки романа, так и не увидевшего света, по крайней мере в своей первоначальной форме. И все же эта «бледная робинзонада» представляет интерес в том отношении, что в ней легко увидеть зародыш замысла «Таинственного острова», одного из самых содержательных и глубоких романов Жюля Верна.

Прежде всего мы находим здесь прямые сюжетные совпадения с «Таинственным островом». Некая миссис Клифтон и ее четверо детей - Мари, Роберт, Жак и Белла - выброшены бурей на необитаемый остров в северной части Тихого океана. Их судьбу разделяет бывалый французский матрос Флип, возглавивший эту маленькую колонию. Дети называют его «дядей Робинзоном». Через несколько дней находит свою семью и мистер Клифтон, спасшийся чудом на том же острове вместе со своим верным псом Фидо. Клифтон - искусный инженер. Он добывает огонь, изготовляет порох, методически возделывает этот дикий уголок земли, всячески улучшая условия существования колонистов.

Впоследствии многие персонажи и эпизоды перешли в измененном виде из рукописи «Дяди Робинзона» на страницы «Таинственного острова». Так, инженер Клифтон превратился в Сайреса Смита, матрос Флип - в Пенкрофа, Роберт Клифтон - в Герберта Брауна.

Неизвестно, как Жюль Верн отнесся к критике Этцеля, но от намерения продолжать работу над «Дядей Робинзоном» он все же отказался. Серия «Необыкновенных путешествий» успела пополниться еще тремя романами, прежде чем в переписке Жюля Верна с Этцелем стали встречаться упоминания о «Таинственном острове». Повидимому, Жюль Верн приступил к работе над этим романом в 1872 или в самом начале 1873 года.

В письме, датированном февралем 1873 года, Жюль Верн сообщает издателю: «Я всецело отдался «Робинзону», или, вернее, «Таинственному острову». Пока что все идет как по маслу. Я провожу время с профессорами химии и на химических заводах. На моей одежде нередко остаются пятна, которые я отнесу на ваш счет, потому что «Таинственный остров» будет романом о химии, Я стараюсь всячески повысить интерес к таинственному пребыванию капитана Немо на острове, чтобы, так сказать, подготовить необходимое «крещендо».

Эти строки показывают, какое большое внимание Жюль Верн уделял в своем романе науке.

Интересно также в цитированном письме упоминание о капитане Немо Жюль Верн получал от читателей десятки писем с просьбами воскресить любимого героя и объяснить его тайну, не до конца раскрытую в романе «Двадцать тысяч лье под водой». Жюль Верн не только откликнулся на эти пожелания, но и дал одновременно в «Таинственном острове» дальнейшее развитие сюжетных линий «Детей капитана Гранта» и «Двадцати тысяч лье под водой», объединив таким образом все три романа в своего рода трилогию.

Как только «Таинственный остров» вышел отдельным изданием, Этцель переслал Марко Вовчок клише иллюстраций, выполненных художником Фера, и в том же 1875 году роман был издан в Петербурге в ее переводе. Почти одновременно стали появляться и другие переводы «Таинственного острова», который был встречен в России с большим интересом и вызвал в печати много откликов.

Некоторые рецензенты довольно близко подошли к пониманию авторского замысла. «Этот роман, - писала газета «Голос», - так сказать, в ракурсе - история европейской цивилизации в связи с историей развития науки». «С точки зрения науки, - писал в «Педагогическом сборнике» библиограф В. И. Соболев, - настоящая книга дает очень многое; она показывает, что может сделать человек, вооруженный знаниями».

На протяжении многих десятилетий Жюль Верн был одним из самых любимых писателей русской молодежи. Из всех его романов наибольшем успехом пользовалась всегда его замечательная трилогия, а также «Путешествия и приключения капитана Гаттераса». Люди разных поколений вспоминают, какое большое воздействие оказали на них в детские годы эти романы. Достаточно будет здесь привести высказывание такого поэта, как В. Я. Брюсов.

«Жюль Верн... Не знаю писателя (кроме разве Эдгара По), который произвел бы на меня такое впечатление, - рассказывает он в своих неизданных воспоминаниях. - Я впивал в себя его романы. Некоторые страницы его производили на меня неотразимейшее действие. «Тайна таинственного острова» заставляла меня леденеть от ужаса. Заключительные слова «Путешествия капитана Гаттераса» была для меня высшей - доступной мне поэзией... Последние страницы в «80 000 верст под водой», рассказ о «Наутилусе», замершем в безмолвии, до сих пор потрясают меня при перечитывании, может быть, по воспоминаниям» (В. Брюсов, Избранные сочинения в двух томах, т. I, М. 1955, стр. 710).

Итак, сошлись пути колонистов таинственного острова Линкольна и уже выросших детей капитана Гранта... Пожали друг другу руки вооруженные всемогущим знанием инженер Сайрес Смит, учивший людей трудом добывать свое счастье, и загадочный капитан Немо - принц Даккар, в несчастье ушедший от людей. Встретились мужественные поселенцы, побеждавшие дикую природу, и побежденный природой, одичавший Айртон... В одних водах оказались «Наутилус» - несравненная мечта фантаста, символ гордой независимости и горького отречения от людей, подводный корабль, бесцельно проносившийся над дном океанов, и романтическая красавица яхта «Дункан», которую в обход материков по неизменной 37-й параллели устремленно вели люди благородной человеколюбивой цели.

Сошлись герои разных романов Жюля Верна, сошлись чуть ли не против его воли, во всяком случае вопреки его первоначальному замыслу, даже вопреки датам, названным в прежних романах и на страницах «Таинственного острова»...

Почему же написал Жюль Верн заключительную книгу негаданной трилогии, почему не смутили его некоторые несоответствия во времени, почему сплелись воедино сюжетные линии столь разных книг, как «Дети капитана Гранта» и «Двадцать тысяч лье под водой», почему два романа путешествий завершились романом приключений на необитаемом острове?

Путешествия! Приключения!

Кто с охотой не послушает о путешествии, о новых людях, иных нравах, далеких землях, о неведомом, необыкновенном? Кто с волнением не прочитает о приключениях?

Необыкновенное... оно может произойти и в самый обычный день на тихой улице, но происходит оно чаще при обстоятельствах тоже необыкновенных. Потому особенно много из ряда вон выходящих событий на войне, потому так много приключений в путешествиях, на охоте, в море... словом, там, где человек действует, в условиях напряжения, борьбы, неведомой новизны.

Тем и привлекателен Жюль Верн, что он избрал для своих романов такую форму повествования, когда герои проявляют характер не при обычных, а при исключительных обстоятельствах. В таком жанре особенно ярко рисуются сильные люди, способные на запоминающиеся поступки, герои, на которых так хочет походить читающая молодежь. Отвага, прямота, находчивость, преданность долгу, мужество любимого героя противостоят стихийной мощи природы или подлой изобретательности врага. Увлекательный путь к намеченной цели или раскрытие хитросплетений тайны ведет сюжет, захватывает читателя, заставляет его не просто читать, а «проглатывать» романы Жюля Верна.

Сравнивая два первых романа трилогии Жюля Верна, две эпопеи путешествий, мы видим, что главная идея каждого романа, отличительная черта главного или главных героев заложена в мотивировке путешествия.

Не тля развлечения владельцев бороздит моря и океаны яхта «Дункан», не в поисках сокровищ стремится она в шторм или в штиль вперед по заветной параллели. Не ради выгоды или спасения своей жизни, а на каждом шагу рискуя ею, пересекают наши герои материки, не зная устали, отважно идут через горы, прерии, джунгли...

И в море и на суше люди эти ищут затерянных неведомо где моряков, потерпевших кораблекрушение, разыскивать которых не пожелало адмиралтейство. Общая для путешественников, высокая, благородная и бескорыстная цель оказания помощи Человеку предопределяет главные черты характера людей, способных поставить перед собой такую цель и вопреки всем преградам, невзгодам и сомнениям стремиться к ней... стремиться и достигнуть!

Совсем иная мотивировка путешествия в глубинах океана на несравненном «Наутилусе». Повинуясь жесткой воле своего загадочного капитана, с непостижимой скоростью плывет подводный корабль из океана в океан, не заходя в порты, избегая кораблей, открывая неизвестные человеку тайны и прячась от людей. Одинокий и единственный, пронзает «Наутилус» океанские воды, ложится на дно, снова всплывает, проходит никому неведомыми подводными туннелями, достигает Южного полюса и снова стремится неведомо куда...

И как не понятна цель мечущегося между материками подводного судна, так же не понятен таинственный капитан «Никто», ушедший от людей мститель, продолжающий все же любить людей, человек огромной внутренней силы, терзаемый давним горем и странными противоречиями, гениальный ученый, исследователь, изобретатель, не предназначающий своих творений человечеству... И если одна за другой открываются во время необыкновенного путешествия тайны подводного мира, то так и остается неразгаданной, скрытой, быть может, навсегда, в кипящих глубинах Мальстрима, тайна капитана Немо.

Жюль Верн создавал своих значительных героев с вдохновенным оптимизмом большого сердца. Он не мог оставить непонятым и нераскрытым таинственного капитана Немо, он не мог забыть на необитаемом острове преступного Айртона. Он должен был рассказать о каждом из этих героев все, что внушала ему горячая вера в Человека. И он решил поднять на огромную высоту образ капитана Немо, открыть в нем великого патриота родины, воплощающего в себе гневный протест против угнетения и ненавистного колониализма. Он решил показать также и судьбу преступника, отвергнутого людьми, побежденного природой и переставшего быть человеком, противопоставляя отчаянию одиночества моральную силу коллектива людей, вооруженных знанием. Примером трудолюбивой жизни людей, во всем друг другу равных, он мечтал показать путь в будущее, которому не только в отношении гениально угаданных достижений техники посвящал себя писатель.

Так Жюль Верн поставил перед собой глубокие задачи третьего, завершающего тома трилогии, в котором он воплотил свою веру в Человека и его будущее.

Трилогия Жюля Верна дала три образа героев, вошедших в мировую литературу. Это одержимый географ Паганель, загадочный капитан Немо и трудолюбивый инженер Сайрес Смит.

Паганель! Знакомая нам длинная фигура, обязательно со зрительной трубой...Он простодушен и бесстрашен, он никогда не унывает, но легко огорчается, он веселый и кроткий спутник, но неуемный спорщик, он дружит со всеми, но особенно с мальчуганом, у него поразительная память, он назовет вам сотни имен путешественников и тысячи географических мест, словно читает энциклопедию, но это он же по ошибке изучил португальский язык вместо испанского. Его рассеянность анекдотична. Но не в этой очаровательной рассеянности Паганеля главное! Главное в его научной одержимости, в романтической сущности Паганеля» столь близкой сердцу самого Жюля Верна.

Смысл жизни Паганеля, конечно, в географии, в познании земного шара, на котором в пору Паганеля и Жюля Верна было еще много белых пятен. Но Паганеля волнуют любые пятна на карте: и белые, и зеленые, и синие. Глядя на залитые синевой пространства, он провозглашает гимн океану:

«- О море, море! Что было бы с человечеством, если бы не существовало морей. Корабль - это настоящая колесница цивилизации! Подумайте, друзья мои, если бы земной шар был огромным континентом, то мы даже в девятнадцатом веке не знали бы и тысячной части его... Двадцать миль пустыни больше отделяют людей друг от друга, чем пятьсот миль океана! Люди, живущие на противоположных побережьях, считают себя соседями, и они чужды друг другу, если их отделяет какой-нибудь лес. Англия граничит с Австралией, тогда как Египет словно отдален на миллионы лье от Сенегала... Только благодаря морям между пятью частями света установились родственные узы».

Но Паганель не только влюблен в моря, он влюблен и в материки, и в острова, в леса, реки, прерии и города... О каждом местечке земного шара он может рассказывать без конца, забросает друзей цифрами, историями, описаниями пейзажей, которых никогда не видел, зверей, которых никогда не встречал.,. Слушая его, нельзя не увлечься, нельзя не стремиться в далекие края. А как он говорит об Австралии!..

«- ...Говорю вам, повторяю вам, клянусь вам, что это самый любопытный край на всем земном шаре. Его возникновение, природа, растения, животные, климат, его грядущее исчезновение - удивляло, удивляет и удивит всех ученых мира. Представьте себе, друзья мои, материк, который, зарождаясь, поднимался из морских волн не своей центральной частью, а краями, как своеобразное гигантское кольцо; материк, который, быть может, таит в самой сердцевине своей полуиспарившееся море; материк, где реки с каждым днем все больше и больше пересыхают; где нет сырости ни в воздухе, ни в почве; где деревья ежегодно теряют не листья, а кору; где листья обращены к солнцу ребром и не дают тени; где деревья часто несгораемы; где тесаный камень тает от дождя; где леса низкорослы, а травы гигантской вышины; где животные необычны; где у четвероногих имеются клювы, как у ехидны и утконоса, что заставило ученых придумать особый класс птицезверей; где у кенгуру лапы разной длины; где у баранов свиные рыла; где лисицы порхают с дерева на дерево; где лебеди черны; где крысы вьют гнезда; где птицы поражают разнообразием своего пения и своих голосов: одна служит будильником, другая щелкает, как бич кучера почтовой кареты, третья подражает точильщику, четвертая тикает, точно маятник; где есть такая, которая смеется по утрам, когда восходит солнце, и такая, которая плачет по вечерам, когда оно заходит. О! Самая причудливая, самая нелогичная страна! Земля парадоксальная, опровергающая все законы природы!»

Какое поэтическое вдохновение, какая песнь краю, основанная на знаниях своего времени! Вот где уменье видеть проникающе! Вот где способность показывать ошеломляюще!

Кто ж теперь не пожелает отправиться в Австралию? Кто не поймет Паганеля и его страсть к познанию белых пятен на карте? К этим пятнам неудержимо стремился наш милый географ, покинув, наконец, свой тихий кабинет в любимой Франции.

Любимая Франция... тихий кабинет... географические карты, по которым можно путешествовать... Как это все невольно напоминает легенду о Жюле Верне, рассказывающую, будто бы он путешествовал вокруг света, никогда не выходя из кабинета...

Конечно, это только легенда! Нельзя показывать читателю мир, не видя его. Однако наш замечательный писатель в свое время действительно немало путешествовал, подобно Паганелю, по географическим атласам и переживал приключения по запискам капитанов. Но еще прежде, чем почтенный секретарь географического общества Паганель решил, наконец, отправиться в заманчивое путешествие, его создатель Жюль Верн, приобретя сначала маленькую, потом побольше, и, наконец, еще более крупную яхту, бороздил моря, чувствуя себя рядом со своими героями. И не раз, наверное, яхта капитана Верна превращалась в яхту «Дункан» и капитан Верн мысленно протягивал подзорную трубу своему соотечественнику Паганелю, которого мы теперь уже не представляем без нее. А разве не бывало так, что писатель-географ сам превращался в своего героя, рассказывая читателям, увлеченным в захватывающее путешествие, необыкновенное о невиданном, насыщая их новыми знаниями, которые всегда были на уровне времени? И не потому ли вошел в мировую литературу Паганель, что он носил в себе какие-то черты самого писателя, открывшего новую, своеобразную страницу литературы?

Жюль Верн и Паганель принадлежат девятнадцатому веку, веку великих путешественников и исчезающих белых пятен, веку колониальных империй и гнева угнетенных... Жюль Верн верил в людей всех рас и всех народов. Воплотившись в географе Паганеле, он искал открытий во имя цивилизации белого человека, но гордился дружбой с краснокожим индейцем из Патагонии и верил в свободную Индию. Пылкий романтик, влюбленный в природу и человека, его Паганель, по рассеянности попав на яхту «Дункан», с радостным смущением добровольно присоединился к спасательной экспедиции, разыскивавшей капитана Гранта, который стремился открыть вдали от англичан остров для свободолюбивых шотландцев.

На яхте «Дункан» географ встретил таких же романтиков, как и он сам, отправившихся за тысячи миль с обрывками документа в руках. Сделать это могли лишь люди особого склада, такие нашлись среди шотландцев, сохранивших в сердце исконное стремление к самостоятельности. Это были леди Элен и лорд Гленарван, майор Мак-Наббс, капитан яхты Джон Мангле и экипаж судна, состоящий из одних шотландцев, связанных дружескими узами с Гленарваном. К экспедиции примкнули трогательные и самоотверженные дети капитана Гранта, которым было что перенять от своих спутников, людей простых и мужественных, отважных, находчивых, благородных.

Леди Элен... Это она первая увидела в спасении капитана Гранта призвание свое и своих друзей. Это она верила в человека, сила которого не в одиночестве, а в человеческом обществе, это она высказывала о робинзонаде взгляды, которые впоследствии Жюль Верн положил в основу своего романа «Таинственный остров». Она спорила с Паганелем:

«- Вы воображаете себе каких-то вымышленных Робинзонов, которых судьба предусмотрительно выбрасывает на превосходно выбранные острова, где природа лелеет их, словно избалованных детей...

- Как! Вы не верите, что можно быть счастливым на необитаемом острове?

- Нет, не верю. Человек создан для общества, а не для уединения. Одиночество породит в нем лишь отчаяние...»

Элен не верила в Робинзона Даниэля Дефо, как не верил в него Жюль Верн. Ведь Даниэля Дефо на его знаменитый роман вдохновила подлинная история с моряком, обнаруженным на необитаемом острове. Но этот подлинный «Робинзон» был совсем другим, чем в романе, он разучился говорить, потерял подобие человека, опустился до состояния животного. Жюль Верн остро полемизирует с Дефо словами Элен и еще более доказательно в «Таинственном острове», где показывает судьбу Айртона, совсем отличную от судьбы Робинзона Дефо.

Леди Элен не верила в Робинзона Дефо, и, конечно, она с большим беспокойством должна была думать о заброшенном, беспомощном капитане Гранте. Не о его ли судьбе думала она, говоря: «...вдали от себе подобных, без всякой надежды увидеть родину, увидеть тех, кого любит, что должен он переживать, какие страдания?» И леди Элен вместе со своими спутниками стремилась вперед через дебри Австралии, подавая пример даже более сильным и выносливым. Тактичная, тонкая, она первая замечает рождающуюся робкую любовь Мери Грант и капитана Джона Манглса.

Мери Грант! Прелестная, кроткая девушка, застенчивая, горюющая об отце. Но какой встает она перед нами в необыкновенной обстановке, когда поступки с особой яркостью рисуют людей! В час ожидания казни на торжестве каннибалов Мери подошла к Джону Манглсу, который никогда ни в чем не признался ей:

«- Лорд и леди Гленарван полагают, - сказала она, - что если муж может убить жену, чтобы избавить ее от позора, то жених имеет право убить свою невесту. Джон, в эту последнюю минуту разве я не смею сказать, что в душе вы уже давно называете меня своей невестой, не правда ли? Могу ли я надеяться на вас, дорогой Джон, как надеется леди Элен на мужа?»

Вот какова девушка Мери!

Лорд Эдуард Гленарван - воплощение мужественности и благородства, доброты и стойкости, он слитен в своих мыслях и действиях со всеми остальными членами экспедиции: с добродушно-флегматичным майором, который согласен всегда со всеми, кроме Паганеля, с молодым капитаном Джоном Манглсом, с матросами яхты.

Всех их вместе объединяет одна общая черта характера - «никогда не отступать».

Юный Роберт Грант, путешествуя с такими людьми, преодолевая вместе с ними множество препятствий, жадно перенимает их черты характера, старается быть таким же, как они, и на протяжении всего романа мы видим, как он становится маленьким мужчиной, смелым, сильным, ловким, прямодушным и любящим. Потому с такой естественностью появляется вновь в конце трилогии Роберт Грант - отважный капитан яхты «Дункан», пришедшей на помощь колонистам острова Линкольна.

Замечательная особенность романа Жюля Верна не только в том, что юный герой обретает в романе героический характер. Многие мальчики и девочки, жадно читающие книгу, - Роберты и Андрюши, Жанны и Маши, - взволнованно участвуют во всех приключениях, переплывают моря, перебираются через горы, углубляются в чащи лесов, сжимая кулаки, ненавидят злодеев, стараются придумать для героев путь спасения... и по мере чтения книги, по мере передвижения по 37-й заветной параллели они в какой-то мере сами изменяются, становятся более похожими на Роберта Гранта. И эти маленькие мужающие «герои за страницами книги» - пожалуй, самое главное в творчестве Жюля Верна.

На пути Роберта Гранта и старших его друзей встречаются два человека, примыкающих к экспедиции. Один из них темнокожий туземец Патагонии, другой - белый. Один из них проводит путников через Американский материк, другой - через Австралию.

Романтическая фигура Талькава, сидящего верхом на великолепной, преданной, нежной и сильной Тауке, запоминается читателям. Приставив руку к глазам, всматривается всадник вдаль, куда ушли его белые друзья. Молчаливый, сдержанный, он разделял с бледнолицыми их невзгоды, преданно служа проводником. Долгий и опасный путь сковал их дружбой. При расставании он по-своему проявил ее. Свою жизнь он уже предлагал во время нападения красных волков. Теперь Талькав, бедный, но гордый, отказался от заработанных денег. «По дружбе», - коротко объясняет он. И в этом последнем поступке сказывается весь он - вольный былой хозяин Нового Света, умеющий увидеть друга и в белом человеке, когда тот думает не о наживе и захвате, а об оказании помощи брату, попавшему в беду.

А вот перед нами Айртон, второй проводник экспедиции, белый, отравленный белой цивилизацией, преступник, главарь шайки беглых каторжников, готовый на все - на ложь, предательство, убийство, захват яхты, пиратство... «Горбатого могила исправит». Айртон заслужил ее. Но лорд Гленарван, держа слово, данное Айртону, высаживает его на необитаемый остров. Айртону оставили оружие, патроны. Он снабжен не хуже Робинзона Дефо, у него есть даже хижина. Но у Жюля Верна свой взгляд на судьбу одинокого человека на острове. Человек, лишенный общества, перестает быть человеком.

Много прочитано каждым из нас книг, много героев, волнуя когда-то, теперь сгладились в памяти или исчезли из нее. Но можно с уверенностью сказать, что нет читающего человека, который забыл бы капитана Немо! Так и запомнился он еще в юности каждому: высокий, скрестивший руки на груди, с красивым и печальным лицом, оттененным темной бородой, с пристальным, устремленным вдаль взглядом темных глаз... А позади него плещется на ветру черное знамя с его инициалом. И мало кто знает, что в Индии черный цвет считался цветом восстания...

Образом капитана Немо Жюль Верн сделал открытие в литературе. До него существовали герои-воины, герои-аристократы, герои-простолюдины, герои-путешественники и многие другие, но никогда не появлялось героя-техника. (На это впервые обратил внимание К. Андреев, - автор вступительной статьи к настоящему изданию.) Капитан Немо был первым таким героем. Он появился в век стремительного развития техники, в век пара и электричества, появился, как символ невиданного, но грядущего технического прогресса.

Капитан Немо применил электричество в таких масштабах, о которых и не помышляли еще в те времена. Никто тогда не изобрел еще надежного электрического освещения. Яблочков, Лодыгин и Эдисон, впоследствии сделав это, могли вспомнить капитана Немо! Никто не применял электричество как двигательную силу. Капитан Немо, опережая свое время на столетие, а во многом и на еще больший срок, не только заставил электричество со сверхскоростью двигать подводное судно, освещать ему путь в толще вод, но и нашел способ непрерывно добывать электричество из морской воды, в которой мчался его удивительный «Наутилус». В беседе с профессором Аронаксом капитан Немо вскользь бросил фразу о том, что он мог бы добывать энергию, используя разницу температур в верхних и нижних слоях воды, - и эта мысль стала ведущей в творчестве одного из читателей Жюля Верна, французского инженера Клода, чью установку для использования энергии морей я в 1939 году видел на Нью-йоркской международной выставке, посвященной завтрашнему дню. Технический гений капитана Немо (и провидение Жюля Верна) - не просто в создании подводной лодки. Подводные лодки существовали уже во времена Жюля Верна, и одна из них, носившая знаменательное имя «Давид», протаранила корабль южан во время гражданской войны в Америке, сама погибнув при этом. Гений Немо выразился в том, что созданная им подводная лодка была неизмеримо совершеннее всех когда-либо существовавших. Оборудуя своего «Наутилуса», капитан Немо дерзко предвосхищал будущие достижения техники. Создать такой конкретный образ изобретателя, который изобретает не просто «что-то такое замечательное», а вполне реальное, в области судостроения, электричества, света и многих других областях, создать образ такого гениального ученого, который своими осуществленными замыслами показывал бы путь прогресса человечеству, можно было лишь потому, что писатель - Великий мечтатель - Жюль Верн понимал тенденции развития науки и техники, знал современные ему последние их достижения и способен был «угадывать» направление, в котором будут наука и техника развиваться.

В романе «Двадцать тысяч лье под водой» мы знакомимся с капитаном Немо только со стороны его изумительного творчества, другая его сторона, сторона мыслей и чувств, прожитой жизни, горя, ненависти и желаний, скрыта от нас покровом романтической тайны. Читателя поражает, что этот Первый инженер мира, который мог бы своими изобретениями облагодетельствовать человечество, этот человек бежит от людей. Сколько внутренней боли и горечи в его словах, обращенных к профессору Аронаксу: «...морем началась жизнь земного шара, морем и окончится! Тут высший покой! Море не подвластно деспотам. На поверхности морей они могут еще чинить беззакония, вести войны, убивать себе подобных. Но на глубине тридцати футов под водой они бессильны, здесь их могущество кончается! Ах, сударь, оставайтесь здесь, живите в лоне морей! Тут, единственно тут, настоящая независимость! Здесь нет тиранов! Здесь я свободен!» Да, капитан Немо купил себе свободу, но дорогой ценой, ценой добровольного изгнания. Только встретившись с умирающим капитаном Немо в безмолвном гроте Даккара на Таинственном острове, мы понимаем, что этот человек, именующий себя Немо, действительно был человеком другого столетия не только в отношении науки и техники. Он, индусский принц Даккар, мечтал о свободной Индии, отдав в борьбе за ее свободу -все, что было у него в жизни дорогого... А эта свобода пришла к ней почти через столетие. Капитан Немо видел в девятнадцатом веке век угнетения, век тиранов, своим уходом от человечества он протестовал против всей существующей в мире системы... А в мире безраздельно царствовал тогда капитализм, во имя которого угнеталась Индия, во имя которого велись войны, во имя которого развивалась и совершенствовалась жестокая система угнетения и насилия. Спустя сто лет капитан Немо увидел бы совсем другой мир, разделенный на два лагеря, в одном из которых нет больше принципов угнетения людей, он увидел бы мир, в котором угнетатели вынуждены были все-таки предоставить свободу его родине, он увидел бы мир, где люди всех народов борются против войн, которые он ненавидел, где наука и техника повторили многие его изобретения и где он нашел бы необыкновенные возможности для применения своих гениальных способностей. Но капитан Немо не мог перенестись из своего проклятого им столетия, и он гневно уходит из него в безвременье морей.» Отверженный, объявленный вне закона, он все же тянется к людям, к их правой борьбе. Подобно великому поэту, подобно англичанину-скитальцу Байрону, сражавшемуся вместе с греческими патриотами, капитан Немо вносит в эту борьбу свою долю... Но все же он вне мира, он одинок и, одинокий, обречен. Вот почему с таким острым и горьким вниманием следит капитан Немо, невидимый властелин таинственного острова, за выброшенными на остров людьми. На склоне своих дней он увидел, как трудолюбивые, умные и честные люди, связанные дружбой и уважением, применяя знания, побеждают природу, заставляют ее служить себе. Быть может, престарелый борец за свободу на примере группы никем не угнетаемых людей, на примере их содружества и труда, увидел воплощение новых идеалов, рожденных великими мыслителями его века. Мы не знаем его горьких раздумий, быть может сожаления, о безвременно потерянных годах, которые могли быть посвящены иной борьбе, но мы знаем, что последними деяниями капитана Немо была защита маленькой коммуны на острове Линкольна.

Когда пираты вторглись на остров Линкольна, капитан Немо своим техническим могуществом уничтожил и пиратский корабль и всех бандитов. Если капитан Немо-Даккар не боролся прежде за ту форму жизни, которую создали на острове колонисты, то он защитил ее, тем самым встав в ряды тех, кто создавал на острове своими руками ценности, отдавая при этом все, на что каждый был способен, и брал себе не больше того, что мог потребить.

Не поэтому ли так близок и незабываем для нас образ капитана Немо, быть может, только в последних своих деяниях нашедший себя?

Ненавидя человечество, капитан Немо сумел угадать людей, заслуживавших интерес и помощь, уважение и любовь.

Почему-то не профессор Аронакс, не его слуга Консоль и не канадец-гарпунер привлекли внимание Немо. Нет! То были люди из покинутого им мира, из мира, который они вовсе не собирались менять! Кто были они, эти люди?

Профессор Аронакс, добропорядочный и добросовестный француз II империи, способный увлечься только наукой. Лишь ради нее ценит он свое пребывание на «Наутилусе», не торопится с бегством... Но во всем остальном он далек интересам капитана Немо, чужд его свободолюбию и ненависти.

Жюлю Верну нужен был этот холодный и педантично честный человек, чтобы его глазами увидеть незабываемые картины подводного путешествия на протяжении всех двадцати тысяч лье. Писателю нужен был этот беспристрастный рассказчик. И чем бледнее пассажир «Наутилуса» Аронакс, тем ярче стоящий с ним рядом капитан Немо.

Не мог привлечь к себе внимание гордого капитана Немо и безликий слуга Аронакса Консоль, сущность которого выражается одной фразой: «Как будет угодно господину профессору». Он способен изучить классификацию, не понимая ее, способен на самопожертвование, но только потому, что это «будет нужно господину профессору».

Не может принять капитан Немо и Неда Ленда - как вульгарное противопоставление себе. Немо отвергает мир, Нед Ленд, грубоватый жизнелюб, простой гарпунер Нед Ленд никогда не откажется от этого мира. Нет таких высоких идей, ради которых Нед Ленд перестанет любить все блага жизни, перестанет мечтать о твердой почве под ногами, о кружке пива, о болтовне с друзьями, наконец о говядине вместо надоевшей проклятой рыбы... и главное, о свободе вне вогнутых стен «этой проклятой подводной лодки».

«Наутилус»! Удивительное порождение знания и мечты! Он занимает самостоятельное место в романе. Более того, это первый в мире и, пожалуй, чуть ли не единственный неодушевленный герой, вошедший в мировую литературу. Образ этого героя создан Жюлем Верном с неменьшей романтической страстностью, чем образ самого капитана Немо. Писатель мыслил себе «Наутилус» как реальное судно, предусматривая в нем все мелочи, остроумно и неожиданно решая реальные конструктивные задачи, преодолевая конкретные технические трудности. Многие из замечательных свойств «Наутилуса» и по сей день остаются мечтой: независимость от баз, отсутствие горючего, преодоление любых глубин... Многие из технических решений капитана Немо повторены позднейшими конструкторами и строителями подводных лодок: веретенообразный корпус и электрическая подводная тяга, наполнение водой резервуаров при погружении, выкачивание воды при всплытии, химический способ воспроизводства кислорода и поглощения углекислоты, на который указывал капитан Немо, сам не воспользовавшись этим, наконец электрохимический способ получения необходимой для подводного плавания энергии - все это принято современными инженерами, строителями субмарин. Даже само легендарное имя «Наутилус» не раз присваивалось различным подводным лодкам. В последний раз оно было дано американской атомной подводной лодке, которая должна была, как и «Наутилус», приобрести в какой-то мере независимость от баз и чуть ли даже не повторить романтический рейс в двадцать тысяч лье под водой. Что ж, построить атомное подводное судно можно, подобно тому, как в нашей стране строится атомный ледокол, имеющий, конечно, большое практическое значение в мирной жизни. Но даже и атомная субмарина, где атомная энергия дает тепло для получения пара, необходимого турбогенератору, питающему электрические моторы винтов, даже и такое судно не сможет в пути пополнять свои энергетические запасы. Атомного горючего хватит на какой-то срок, но его невозможно добыть из морской воды. И в этом случае «Наутилус» остается непревзойденным. Недосягаем, конечно, «Наутилус» и по глубине погружения. Правда, описанная Жюлем Верном подводная лодка не могла бы на самом деле опускаться на глубину нескольких километров, как не могли бы люди отправиться на Луну в пушечном ядре. Но не стоит упрекать Жюля Верна. Мечтая, он ставил перед человечеством задачи невиданного размаха. Новые поколения ученых решали эти задачи тем или иным техническим путем. Уже готовится человек если не в пушечном ядре, то в реактивном корабле улететь в Космос, добраться до Луны и еще дальше, уже заглядывает человек через кварцевые стекла батискапов и батисфер в фантастические глубины, в которых бывала лишь мечта Жюля Верна.

И пусть изменилась с тех пор ихтиологическая классификация, в свое время так усердно заученная слугой Конселем, пусть по-иному, чем во времена Жюля Верна, представляет себе жизнь океана современная наука, все равно жюль-верновская романтика проникновения в неведомое остается в его романе «Двадцать тысяч лье под водой» попрежнему волнующе-острой, привлекающей к книге внимание и любовь миллионов.

Но как бы ни был богат подводный мир, как бы ни волновали картины утонувшей Атлантиды или погибших кораблей, как бы ни изумляли несметные богатства, рассыпанные на морском дне, все равно создатель «Наутилуса», его капитан Немо, неведомый миру ученый исследователь, не мог заполнить свой внутренний мир открытиями, не предназначенными ни для кого, картинами мерцающих глубин, которые, кроме него, не увидит никто. В его внутреннем мире не было самого главного, что нужно человеку, - людей... И, несомненно, капитан Немо, страдая и тоскуя в подводной глубине, без цели бросаясь из одного океана в другой, жаждал, вопреки самому себе, общения с людьми. И он был рад, конечно, сам того не замечая, рад был неожиданной встрече с Аронаксом и его спутниками. Но увы!.. Кроме интереса к науке, хоть как-то сближавшего его с Аронаксом, капитан Немо не нашел в пленниках «Наутилуса» отзвука своей тоске...

Понадобилось шестнадцать лет подводных скитаний, понадобилась гнетущая боль утраты последнего спутника, оставленного на подводном коралловом кладбище, понадобилось оказаться в полном одиночестве на лишенном движения «Наутилусе», запертом в гроте таинственного острова, понадобилось встретить людей, предводительствуемых инженером Сайресом Смитом, чтобы капитан Немо, бывший принц Даккар, разочарованный борец за свободу, наконец снова потянулся к людям, увидев простых, но достойнейших представителей отвергнутого им человечества.

Инженер Сайрес Смит! Вот человек, который смог тронуть измученное сердце и переубедить усталый мозг такого могучего и самобытного человека, как капитан Немо.

Инженер Сайрес Смит вовсе не технический гений, могущий сравниться с капитаном Немо, это просто хороший, знающий инженер, которого уважали и ценили в Северных штатах. Он был неплохой человек, дал вольную своему негру, вступил волонтером в северную армию во время гражданской войны в Америке, чтобы бороться за правое дело единства и свободы.

Для Жюля Верна было особенно важно, что инженер Сайрес Смит был самым простым человеком своего времени, и руководил он на острове такими же обыкновенными, ничем особенно не примечательными людьми, которые верили его знаниям и готовы были трудиться.

И вот инженер Сайрес Смит, горожанин и интеллигент, вместе с четырьмя товарищами (в том числе одним подростком) после дерзкого побега на воздушном шаре из плена оказался «голым человеком на голой земле». Попав на необитаемый остров, беглецы лишены были всего, чем пользовались в цивилизованной стране, у них не было ни ружья, ни ножа, ни спички... Насколько счастливее был Робинзон Даниэля Дефо! Как много досталось ему с разбитой шхуны: огнестрельное оружие и одежда, железо, инструмент и многое другое! А героям Жюля Верна пришлось куда хуже, чем дикарям. У них не было ни орудий, ни опыта, ни навыков для первобытной жизни. А на иную жизнь они надеяться не могли.

Сайрес Смит стал вождем этого маленького и жалкого «племени» беспомощных людей среди дремучего леса и голых скал..

Это племя должно было снова пройти всю историю человеческой культуры, подниматься по ступеням развития человека, сотни тысяч лет назад впервые взявшего в лапу... нет - уже в руку дубину... и только через много тысячелетий приделавшего к ней камень...

Что же произойдет с нашими цивилизованными людьми на острове? Как представить их себе через много лет?

Лохматые, заросшие бородами, едва прикрытые вонючими, невыделанными шкурами, сутулые, они идут, согнувшись, готовые к прыжку, нападению или бегству... Односложные окрики заменяют былую речь. Каменные топоры и каменные наконечники стрел, холодная, дымная пещера... в постоянном страхе поддерживаемый огонь, зажженный молнией... Жестокий, седой и грязный вождь, грубо требующий себе лучшие куски добычи...

Неужели такова участь культурных, лишенных культуры людей?

«Да, такова! - кричат на Западе модные пессимисты. - Гибель цивилизации близка и неизбежна. В первобытной пустыне, которая останется после опустошительных войн, человек, потеряв блага культуры, одичает...»

«Нет! - слышим мы страстный голос Жюля Верна. - Общество людей, знавших науку и технику, никогда не превратится в дикарей!» И на примере жизни своих героев он дает гордый за человека, убедительный ответ всем мрачным пророкам Запада.

Итак, четыре горожанина и один матрос оказались на необитаемом острове без огня, ножа и оружия... Они попали на неведомую землю после катастрофы, но... самый простой из них, грубоватый и непосредственный моряк Пенкроф, предложил всем считаться не потерпевшими крушение, а колонистами, приехавшими на остров, чтобы поселиться на нем.

«Наши островитяне были действительно людьми в лучшем, самом высоком значении этого слова... - говорит о своих героях Жюль Верн - ...инженер Смит не мог и желать себе более толковых и усердных помощников, более преданных товарищей. Он побеседовал с каждым и знал их способности и склонности».

Способности!.. Неужели инженер Смит собирается использовать каждого по способностям? Впрочем, о каких былых способностях может идти речь в новых, необыкновенных условиях, в которые попали люди?

Однако необыкновенные условия таят в себе необыкновенные возможности для проявления характера. Сайрес Смит должен был показать себя.

Предстояло начать все с самого начала.

Идя по острову, инженер Сайрес Смит то и дело поднимал какой-нибудь камень.

Камень!.. Значит, с камня начать восхождение человека по ступеням Культуры?

Горько человеку вернуться в каменный век!..

Но Сайрес Смит, собирая камни, и не помышлял о каменном веке. Не такой это был человек, не в таких условиях вырос, не этому учился и не того добивался в своей насыщенной техникой жизни.

Инженер Сайрес Смит - это еще один герой-техник, вошедший в мировую литературу вслед за капитаном Немо. Но в отличие от романтического образа капитана Немо, исполина-сверхинженера, на столетие опередившего современную ему технику, в лице Сайреса Смита Жюль Верн создает глубоко реалистический образ инженера, носителя технической культуры своего века, без которой он не мыслит себе существования даже в первобытных условиях острова.

И прежде всего в нем просыпается геолог:

«- Смотрите, друзья. Вот это железная руда, это пирит, это глина, это известняк, это уголь. Вот чем богата здесь природа. Это ее вклад в наше общее дело. Завтра очередь за нами».

Общее дело! По замыслу инженера Сайреса Смита, колонисты должны были создать на необитаемом острове целый комплекс различных производств: керамическое, металлургическое, химическое...

Нужно было обладать огромной технический смелостью, даже дерзостью, чтобы решиться на это, имея четырех неопытных помощников, Сайрес Смит не мог не знать, что в любой вещи культурного обихода человека заложено огромное количество самого разнообразного, специализированного труда различных людей.

Но Сайрес Смит не только наследовал от цивилизации память о ее достижениях, он прежде всего верил в возможности человека. И с уверенным заглядом в будущее Сайрес Смит вместе со своими товарищами начинает с производства посуды. Однако ему нужна была не только глиняная посуда для немудреного быта колонистов, инженер мечтал и о заводской «посуде»: об обожженном тигле для расплавленного металла, о чанах для разных химических смесей.

И вместо того чтобы строить себе шалаш из веток, колонисты принялись за кирпичи, вместо того чтобы запастись в лесу сушняком, добывают выходящий на поверхность земли каменный уголь и, наконец, складывают большую печь.

Сайрес Смит не повторяет первобытных приемов ни в чем, даже в добывании огня, он и здесь остается на уровне своего века. Первое пламя на острове без спичек было добыто не путем трения деревяшек, а с помощью увеличительного стекла, сделанного Смитом из стекол часов, казавшихся здесь ненужными.

Инженер Сайрес Смит доказал, что культура человека - в его уменье пользоваться богатствами природы.

И вопреки педантичным натуралистам можно понять Жюля Верна, предоставившего колонистам на острове все богатства недр, вод и лесов земного шара. И дело не в том, что подобный остров трудно найти и что не живут в одном месте обезьяны и тюлени, а в том, что люди, начав жить «с голыми руками», подчинили себе эту богатейшую природу, создали на острове не первобытное, а цивилизованное, кое в чем ушедшее вперед от современников общество.

Инженер Сайрес Смит с помощью своих помощников выплавил железо, колонисты сделали себе топоры, молотки, пилы, оружие... Из имеющихся на острове материалов колонисты, применяя химию, получили глицерин (и мыло), серную кислоту, азотную кислоту, наконец даже нитроглицерин. Взрывчатое вещество им нужно не для разрушения, а для созидания. Они не только приспосабливаются к природе, они уже переделывают ее. Взрыв прорвал берег озера - вниз ринулся водопад. Работает водяное колесо - приводит в действие лифт. Ветер вращает крылья мельницы...

Колонисты сумели использовать богатства, предоставленные им островом; они остались среди первобытной природы людьми девятнадцатого века. И они не просто приспосабливались к природе, а подчиняли ее себе.

Жюль Верн, создавая роман о приключениях на острове, по существу говоря, написал роман о созидающей силе знания и коллектива. Колонисты у Жюля Верна повторили историю человечества в другом масштабе времени. То, на что человечество затратило многие тысячелетия, колонисты осуществляли за какой-нибудь год, два... Трудолюбивые, вооруженные знаниями своего времени, они добились благосостояния за короткий срок. И быть может, особой победой романиста надо признать, что он показал, как каждый из колонистов отдавал в общую пользу все, на что был способен, и получал для себя лично все, что только ему было нужно.

Легко понять поселенцев, полюбивших свой остров, полюбивших результаты своего труда, как любит их художник, ваятель, строитель... Они были строителями и могли гордиться этим! И конечно, им уже не хотелось покидать свой остров. Читатель верит, что они, повидаясь с людьми на материке, непременно снова вернутся, чтобы основать колонию еще большую.

Поставим на мгновение рядом героев первых двух книг трилогии Жюля Верна и колонистов острова Линкольна.

Да, спутники лорда Гленарвана такие же смелые и мужественные люди, как и товарищи Сайреса Смита, они так же умеют стремиться к намеченной цели. Но... поселенцы острова не просто идут, преодолевая препятствия, они трудятся, они строят! Мы видим их не в путешествии, а в труде.

Великий инженер Немо создал (за пределами романа «Двадцать тысяч лье под водой») изумительное чудо техники. Но на глазах читателя он только пользуется этим чудом. В противовес этому инженер Сайрес Смит открывает перед читателем тайну созидания, он показывает, что и как делается.

«Таинственный остров» - один из немногих романов, посвященный процессу труда.

И каждого из героев острова Линкольна мы принимаем через его труд, через ту пользу, которую он оказал общему делу.

Юный Герберт, литературный брат Роберта Гранта, мужественный мальчик, охотник и боец, на которого также хочет походить читатель, запоминается прежде всего как натуралист, принесший свои школьные знания на пользу колонии.

Негр Наб, веселый и преданный Наб, ведь мы тоже запомнили этого силача за кастрюлями.

А журналист Гедеон Спилет, мечтающий о будущей газете на острове «Нью-Линкольн геральд»! Оказывается, газетчик, стремившийся для своей профессии узнать все, в колонии просто незаменим

И, наконец, Пенкроф, неунывающий, бодрый и веселый Пенкроф! Моряк, рукодел, плотник и капитан... Неутомимый строитель, мечтающий, что на их острове будет в конце концов и железная дорога и телеграф...

Железную дорогу, правда, наши колонисты не сделали, но бот, которым командовал «капитан Пенкроф», построили.

Этот бот свел наших коллективных Робинзонов с другим Робинзоном, беспомощным, одиноким человеком на необитаемом острове.

Это был Айртон, тот самый Айртон, бандит и пират, который едва не погубил экспедицию лорда Гленарвана, разыскивавшую капитана Гранта.

Айртон был высажен на необитаемый остров и снабжен оружием, боеприпасами, продовольствием... За ним пообещали вернуться.

Но как отличен одинокий человек на необитаемой земле от коллектива людей!

Наши герои таинственного острова не имели ничего, но каждый из них имел друзей, все вместе они представляли несокрушимую силу, не знали отчаяния и слабости.

Айртон, вооруженный ружьем Айртон, был одинок. И это было страшно. Он не стал Робинзоном Даниэля Дефо, а стал двойником одичавшего моряка, прототипа Робинзона. Жюль Верн на примере Айртона показал всю безысходность судьбы одинокого человека. Он теряет рассудок, он перестает быть человеком... Ему уже не нужно ружье, боеприпасы, хижина... Он уподобляется зверям, с них берет пример.. душит руками дичь, поедает ее еще теплой и сырой... Он живет на деревьях, и он теперь даже не дикий человек, он - животное...

Живя среди первобытной природы, потеряв человеческий облик, забыв язык, привычки, потребности цивилизованного человека, Айртон утратил вместе с тем и свои преступные склонности, которые могли проявиться лишь в цивилизованном мире, где есть кого обкрадывать, где есть кому лгать, где есть чьи законы нарушать. Айртон напал на Герберта не как человек, а как зверь, увидевший добычу.

Колонисты оторвали от Герберта существо, свободное от всего, что накладывает на человека культура, и от хорошего и от плохого.

Привезенный колонистами на остров Линкольна, снова приобщенный к людям, Айртон постепенно впитывает в себя то, что дает ему людское окружение. Он возвращается к человеческому состоянию под влиянием примера жизни новых людей, под влиянием примера их отношений. Существо, свободное от всех внешних влияний, впитало в себя то, что оно видело, и стало человеком иным, чем оно было прежде. Преступное начало не проснулось и не могло проснуться в Айртоне. Он формировался заново - чистым, здоровым человеком. Природа лишь сняла с него все человеческое, люди сделали его подобным себе.

Новый Айртон - другой человек, это достойный член колонии острова Линкольна.

Для колонии острова Линкольна пришли тяжелые времена.

На процветающих, трудолюбивых поселенцев напали пираты, каторжники, бандиты, грязный шлак человеческого общества.

В войне, которую самоотверженно ведут, обороняясь, колонисты, включая бывшего преступника Айртона, надо увидеть не простое осложнение приключенческого сюжета, а проекцию на современность, символическую закономерность, показанную писателем, который много раз проявлял свой дар провидения.

Какая бы группа людей, какой бы народ ни строил не похоже на других свое счастье, добывая его трудом и справедливыми отношениями между людьми, в окружении, где основы жизни не таковы, всегда найдутся темные силы, которые захотят напасть и разрушить, взорвать, сжечь по-иному построенное, затоптать чужое человеческое достоинство, надругаться над достигнутыми идеалами.

Жюль Верн пережил тяжелые времена падения Парижской Коммуны. Горюя о погибших коммунарах, проклиная мрачные силы, напавшие на нее, Жюль Верн мог лишь сжимать кулаки.

Нарисовав борьбу членов коммуны острова Линкольна против бандитов, Жюль Верн по-иному решил ее исход - вмешательством технического могущества капитана Немо.

Спасены колонисты острова Линкольна. Пожали друг другу руки вооруженные всемогущим знанием инженер Сайрес Смит, учивший людей трудом добывать себе счастье, и загадочный капитан Немо, принц Даккар, одинокий борец за свободу, в несчастье ушедший от людей...

Почему все же понадобилось Жюлю Верну погубить остров Линкольна, оставить от него только риф, поднимающийся над подводной могилой капитана Немо?

Нет! Не яркий драматический эффект был нужен писателю! В этом финале кроется не просто сюжетный ход, а глубокий философский смысл.

Жюль Верн блестяще показал, как на необитаемом острове люди, спаянные общим трудом и вооруженные знаниями, создают новую форму жизни, не похожую на весь остальной мир, - по существу говоря, колонисты острова Линкольн действительно основывают на острове коммуну! Значит ли это, что коммуну можно создать лишь на далеком, изолированном от мира острове?

Нет! Тысячу раз нет! - ответил бы на это Жюль Верн. И он именно так отвечает в романе, жертвуя чудесным, романтическим островом, на котором своей фантазией собрал многие минералы и животные виды, чтобы показать, чем богат на земле Человек. Он жертвует этим островом, жертвует его богатством, как пожертвовал «Наутилусом». Океан бушует на месте, где трудились инженер Сайрес Смит и его товарищи. Они приютились на единственном оставшемся рифе - могильном памятнике капитана Немо.

Но еще раз помог подводный капитан людям, достойным его любви. Благодаря его заботе в одних водах оказались погребенный «Наутилус» - символ горького отречения от людей, и романтическая красавица яхта «Дункан», второй раз за свою историю спешившая на помощь людям.

Инженер Сайрес Смит, журналист Гедеон Спилет, моряк Пенкроф и его воспитанник Герберт, негр Наб и новый Айртон, и даже верный пес Топ на яхте «Дункан», которой командовал наш старый знакомый капитан Роберт Грант, доставлены на родину в Америку.

И там, в сердце огромного континента, встречаем мы вновь наших героических колонистов. Они основали окруженный сущей «остров». И дело не в том, что на этом острове есть маленькое озеро Гранта, как и на исчезнувшем острове Линкольна, что есть там река Благодарения и гора Франклина, - главное в том, что колония на новом «острове» построена на тех же основаниях, как и на подлинном острове Линкольна. Жюль Верн мечтал, чтобы его герои жили коммуной и в том мире, в каком жил он сам.

Жюль Верн мечтал тогда лишь об острове коммуны, как мечтали об этом его современники, утописты. Но это была светлая мечта человека, всем существом своим устремленного в будущее, когда идея коммуны восторжествует во всем человечестве.

Писатель Жюль Верн, как и его герои, был человеком девятнадцатого века, века Фарадея и Эдисона, века пара и электричества, века восстания сипаев и королевы Виктории, века просветителей и демократов, века Дарвина и Миклухи-Маклая, Бальзака и Толстого, века Карла Маркса, Энгельса и Парижской Коммуны. Он создал трех своих знаменитых героев века: Паганеля, жадно познающего еще не познанный мир, капитана Немо - символ технического прогресса и трагической борьбы с угнетением, и инженера Сайреса Смита - носителя созидающего знания и строителя маленькой коммуны.

Эпопеей торжества труда и знания, романом об инженере Сайресе Смите и его товарищах, этим гимном Человеку, его труду и знанию Жюль Верн закончил свою замечательную трилогию, которую по праву можно назвать Трилогией великой веры в Человека.