Книга: Том 10. Вверх дном. Пловучий остров. Флаг родины
Назад: ГЛАВА ТРЕТЬЯ Словоохотливый чичероне
Дальше: ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Маркизские острова

ГЛАВА СЕДЬМАЯ На запад

 

Стандарт-Айленд не спеша плывет по водам Тихого океана, который вполне оправдывает свое название в это время года. Привыкнув за сутки к такому передвижению и уже не зная никаких тревог, Себастьен Цорн и его друзья даже не замечают, что они находятся в плавании. Как ни мощны эти сотни гребных винтов, словно запряженные десятью миллионами лошадей, однако металлическому корпусу передается только легкий трепет. Основание настолько прочно, что остров не испытывает ни малейшего влияния качки, которой подвержены даже самые мощные броненосцы военного флота. В жилых помещениях столы и лампы не прикреплены к полу, как это делается на судах. Для чего? Парижские, лондонские и нью-йоркские здания не прочней стоят на своих фундаментах.
После нескольких недель стоянки в бухте Магдалены, по почину президента Компании, был собран совет именитых граждан острова для установления его маршрута на этот год. Пловучий остров посетит главные архипелаги восточной части Тихого океана, где воздух поразительно целебный, очень богатый озоном и кислородом, - кислородом конденсированным, насыщенным электричеством, наделенным такими живительными свойствами, каких лишен кислород в обычном своем состоянии. Это своеобразное судно обладает полной свободой передвижения и пользуется ею: ничто не препятствует ему плыть по своей прихоти на запад, на восток, приближаться, по желанию, к американскому берегу или посещать восточные берега Азии. Стандарт-Айленд направляется по своей воле, с целью испытать все удовольствия, какие только может ему предоставить полное разнообразия путешествие. И даже если бы он предпочел покинуть пределы Тихого океана и перебраться в Индийский или Атлантический, обогнуть мыс Горн или мыс Доброй Надежды, ему достаточно было бы взять намеченный курс, и, поверьте, ни противные течения, ни бури не помешали бы ему достигнуть цели.
Но зачем пускаться в плавание по отдаленным морям? Там «жемчужина Тихого океана» не нашла бы того, что может дать ей этот океан с разбросанными по нему ожерельями архипелагов. Здесь места хватит для самых разнообразных маршрутов. Пловучий остров может приставать ко всем архипелагам поочередно. Если он и не наделен инстинктом, присущим животному, шестым чувством - чувством ориентировки, которое ведет животных туда, куда их призывает необходимость, то все же его направляет уверенная рука, согласно плану, обстоятельно обсужденному и единодушно принятому. До последнего времени между жителями правого и левого борта не возникало разногласий на этот счет. И вот теперь, в соответствии с принятым решением, Стандарт-Айленд плывет на запад к группе Сандвичевых островов. Расстояние около тысячи двухсот миль, отделяющее эту группу от места, где на остров вступили участники квартета, Стандарт-Айленд покроет, плывя с умеренной скоростью, в течение месяца, и будет стоять в виду этого архипелага до того дня, пока ему не заблагорассудится направиться к другой группе островов.
На следующий день после этих памятных событий квартет покидает «Эксцельсиор-Отель» и переходит в отведенные ему комнаты в здании казино, - комфортабельные и богато обставленные. Из окон открывается вид на Первую авеню. Себастьен Цорн, Фрасколен, Ивернес и Пэншина получили каждый по комнате рядом с гостиной, которой они пользуются сообща. Внутренний двор казино манит их наслаждаться тенью своих пышно зеленеющих деревьев, прохладой бьющих фонтанов. По одну сторону этого двора находится музей Миллиард-Сити, по другую - концертный зал, где парижским артистам предстоит с успехом заменить своей игрой передачи театрофонов и консервированные звуки фонографов. Дважды, трижды, столько раз в день, столько они пожелают, для них будет накрываться столик в ресторане, где метрдотель уже не станет предъявлять им невероятных счетов.
Нынче утром, когда все четверо собрались в гостиной, чтобы вместе спуститься к завтраку, Пэншина обращается к своим товарищам:
- Ну, скрипачи, что вы скажете насчет всего происшедшего?
- Это нам сон приснился, - отвечает Ивернес, - сон о миллионном ангажементе...
- Самая настоящая действительность, - говорит Фрасколен. - Пошарь у себя в кармане, и ты вытащишь оттуда первую четверть означенного миллиона.
- Посмотрим только, как все это кончится. Наверняка очень плохо! - восклицает Себастьен Цорн. Этот упрямец во что бы то ни стало хочет найти неудобную складку на усыпанном розами ложе, куда его уложили против воли.
- А что станется с нашим багажом?.. - добавляет он.
Действительно, багаж они должны получить в Сан-Диего, откуда его нельзя переслать, а владельцы не могут за ним явиться. О, багаж этот весьма невелик: несколько чемоданов с бельем, туалетными принадлежностями, сменой платья, а также парадными костюмами для выступлений перед публикой.
На этот счет беспокоиться нечего. Прежний, уже не совсем новый гардероб в ближайшие же дни будет заменен другим, предоставленным в распоряжение артистов безвозмездно: им не придется платить полторы тысячи франков за фрак и пятьсот франков за ботинки.
К тому же Калистус Мэнбар в восторге от того, что он так ловко справился с деликатным поручением Компании, и старается предупредить любое желание квартета. Невозможно представить себе должностное лицо, которое было бы полно такой неиссякаемой любезности. Он занимает один из апартаментов в казино, различные службы которого находятся под его высоким руководством, и Компания платит ему жалованье, достойное его великолепия и щедрости... Предпочитаем сумму не указывать.
В казино имеются читальни и залы для игр; но рулетка, баккара, покер и другие азартные игры строжайше запрещены. Есть там также и курительные комнаты, где функционирует аппарат, который передает прямо в жилые дома табачный дым, приготовляемый одним недавно основанным предприятием. Дым от табака, сжигаемого в специальных приборах, очищенный от никотина, поставляется каждому курильщику через особый дымопровод с янтарным мундштуком на конце. Остается только взять в рот такой наконечник, а счетчик уже будет записывать ежедневный расход дыма.
В этом казино, куда меломаны могут приходить, чтобы наслаждаться далекой музыкой, к которой теперь присоединятся выступления квартета, находятся также музейные коллекции Миллиард-Сити. Музей богат картинами старинных и современных мастеров и предлагает вниманию любителей живописи большое количество шедевров, приобретенных на вес золота: полотна итальянской, голландской, немецкой и французской школ, которым могли бы позавидовать собрания Парижа, Лондона, Мюнхена, Рима и Флоренции; картины Рафаэля, Леонардо да Винчи, Джорджоне, Корреджо, Доминикино, Рибейры, Мурильо, Рюисдаля, Рембрандта, Рубенса, Кейпа, Франца Гальса, Гоббемы, Ван-Дейка, Гольбейна и так далее, а также (переходя к более современным художникам) - Фрагонара, Энгра, Делакруа, Шеффера, Каба, Делароша, Реньо, Кутюра, Мейссонье, Милле, Руссо, Жюля Депре, Бракасса, Маккара, Тернера, Тройона, Коро, Добиньи, Бодри, Бонна, Каролюса Дюрана, Жюля Лефевра, Воллона, Бретона, Бине, Иона, Кабанеля и многих других. Для того чтобы обеспечить этим картинам вечную сохранность, они помещены в витрины, откуда выкачан воздух. Следует заметить, что импрессионисты, футуристы, всевозможные искатели новизны еще не наводняют музея, но, без сомнения, это не замедлит случиться, и пловучий остров не избегнет декадентской заразы. В музее имеются также мраморные статуи большой ценности, творения великих старинных и современных скульпторов, выставленные во дворе казино. Благодаря климату, не знающему ни дождей, ни туманов, скульптурные группы, статуи, бюсты могут успешно противостоять разрушительному воздействию времени.
Было бы, однако, весьма неосторожно утверждать, что около этих чудес толпятся посетители, что набобы Миллиард-Сити имеют сколько-нибудь выраженный вкус к подобным произведениям искусства, что у них сильно развито артистическое чувство. Впрочем, следует заметить, что правобортная часть города насчитывает большее число любителей искусства, чем левобортная. Но все они действуют сообща, если возникает вопрос о приобретении какого-либо шедевра, и тогда, чудовищно вздувая дену, они с успехом отбивают его у всех герцогов Омальских и у всех Шошаров Старого и Нового Света.
Наиболее усердно посещаются читальные залы казино, где можно получить европейские и американские журналы и газеты, доставляемые пароходами Компании, регулярно поддерживающими сообщение между островом и бухтой Магдалены. После того как журналы просмотрены, прочитаны и перечитаны, они отправляются на библиотечные полки, где уже выстроились многие тысячи книг, хранение и регистрация которых вызывают необходимость в библиотекаре, получающем двадцать пять тысяч долларов жалованья, а он, может быть, наименее занятый из служащих острова. В библиотеке имеется также некоторое количество книг-фонографов: читать их не нужно, нажмешь кнопку и услышишь голос превосходного чтеца - например, «Федру» Расина в исполнении Легуве.
Что касается «местных» газет, то они редактируются, набираются и печатаются в типографии казино под руководством двух главных редакторов. Одна из них - «Старборд-кроникл» - для обитателей правого борта, другая - «Нью-геральд» - для жителей левого. Хроника составляется из происшествий, сведений о прибытии пароходов, морских новостей, отчетов о состоянии рынка, которые могут интересовать торговый квартал, ежедневных данных о широте и долготе, сообщений о постановлениях совета именитых граждан, распоряжений губернатора, сведений о регистрации рождений, бракосочетаний и даже кончин, хотя последние здесь весьма редки. Впрочем, никаких сообщений о грабежах и убийствах не бывает, - единственный на острове трибунал разбирает только гражданские дела, недоразумения между частными лицами. Никогда не печатаются и заметки о столетних юбилеях, ибо долголетие не является здесь привилегией отдельных счастливцев.
Что касается новостей из области международной политики, то все они - самые свежие благодаря телефонной связи с бухтой Магдалены, куда сходятся кабели, погруженные в воды Тихого океана. Таким образом миллиардцы осведомлены обо всем, что происходит в мире, обо всем, что представляет какой бы то ни было интерес. Добавим, что «Старборд-кроникл» и «Нью-геральд» не слишком резко полемизируют друг с другом; они живут даже довольно дружно, но нельзя ручаться, что дело всегда будет ограничиваться вежливой дискуссией. Протестантство и католичество, проявляя большую терпимость и уступчивость в области религии, подают пример доброго согласия, но вряд ли они уживутся друг с другом, если в дело вмешается гнусная политика, если кто-либо возжаждет деловой активности, если задеты будут чьи-либо личные интересы или самолюбие.
Кроме этих двух газет, выходят еженедельные и ежемесячные журналы, перепечатывающие из иностранных органов печати статьи преемников Сарсея, статьи Леметра, Шарма, Фурнеля, Дешана, Фукье, Франса и других видных публицистов; издаются иллюстрированные журналы и, кроме того, дюжина бульварных листков, посвященных текущим светским новостям. Их единственная цель - развлечь на мгновение и дать пищу не только уму… но и желудку. Да! Некоторые из них напечатаны на съедобной - бумаге шоколадной краской. После прочтения их съедают за утренним завтраком. Некоторые из них имеют вяжущие свойства, а другие - слегка послабляющие, и организм их отлично усваивает. Члены квартета находили это изобретение и приятным и практичным.
- Вот это действительно удобоваримое чтение! - справедливо замечает Ивернес.
- И какая питательная литература! - отвечает Пэншина. - Кондитерское искусство и литература, как это прекрасна сочетается с гигиенической музыкой!
Теперь, естественно, возникает вопрос, откуда берутся средства, на которые населению пловучего острова предоставляется такое невиданное благоденствие, о каком не может даже и мечтать ни один другой город в Старом или Новом Свете. Надо думать, что доходы острова выражаются в совершенно невероятной сумме, судя по тому, какие кредиты отпускаются на самые различные нужды, какое жалованье выплачивается даже самым скромным служащим.
И когда парижане расспрашивают директора управления искусств обо всем этом, он отвечает им так:
- Здесь о делах не говорят. У нас нет ни торгового департамента, ни биржи, ни промышленности. Торговля ведется лишь в таких размерах, какие необходимы для удовлетворения потребностей острова, и пусть иностранцы не думают, что мы - нечто вроде Чикагской Всемирной ярмарки тысяча восемьсот девяносто третьего года или Парижской выставки тысяча девятисотого! Нет! Могущественная религия бизнеса над нами не властвует, и если у нас слышится крик «go ahead!», то лишь как призыв плыть вперед, обращенный к «жемчужине Тихого океана». Поэтому не деловая жизнь приносит нам средства, необходимые для содержания острова, а таможенные доходы... Да! Таможенные сборы дают нам возможность покрывать все расходные статьи бюджета...
- А каков бюджет?.. - спрашивает Фрасколен.
- Он определяется суммой в тридцать миллионов долларов, дорогие мои друзья!
- Сто пятьдесят миллионов франков для острова с населением в десять тысяч человек!..
- Совершенно верно, дорогой мой Фрасколен, и эту сумму дают одни лишь таможенные сборы. Налогов у нас нет, так как местное производство совершенно незначительно. Да, да, у нас взимаются только ввозные пошлины. Ими и объясняется дороговизна продуктов, - дороговизна, разумеется, относительная, ибо цены, какими бы высокими они вам ни казались, находятся в соответствии со средствами, которыми здесь каждый располагает.
И вот Калистус Мэнбар снова закусывает удила и пускается восхвалять свой город, восхвалять свой остров - осколок какой-то более совершенной планеты, упавшей с неба на воды Тихого океана, настоящий пловучий Эдем. Здесь - рай, куда укрылись мудрецы, и если истинное счастье не на Стандарт-Айленде, значит его нет нигде. Калистус Мэнбар не стесняется, рекламируя свой остров. Так и кажется, что он вот-вот начнет зазывать:
«Входите, милостивые государи, входите милостивые государыни! Покупайте билеты!.. Мест осталось очень мало!.. Сейчас начинаем... Кому билет?..» И т. д.
И правда - места редки, а билеты стоят дорого! Тем лучше! Директор управления искусств жонглирует миллионами, которые в городе миллиардеров превращаются в простые единицы!
Но именно из этой трескучей речи, в которой фразы пенятся водопадами, а жесты сменяются с быстротой световых сигналов, квартет узнает о работе различных отраслей управления и прежде всего о школах, где обучение обязательное и бесплатное, а преподаватели оплачиваются, как министры. Там, если поверить Калистусу Мэнбару, мертвые и живые языки, географию и историю, физические и математические науки, изящные искусства изучают основательней, чем в любом университете, в любой академии Старого Света. Но дело в том, что учащиеся этих школ не слишком гонятся за познаниями, и если старшее поколение еще сохраняет какие-то обрывки знаний, подхваченные в колледжах Соединенных Штатов, то у молодежи образованности уже куда меньше, чем дохода. Это, конечно, плохо. Может быть, люди только теряют, изолируя себя до такой степени от остального человечества?
Но разве обитатели этого искусственного острова не бывают за границей? Разве они никогда не посещают заморских краев, великих столиц Европы? Разве они не знакомятся со странами, которым минувшие века завещали столько великих произведений искусства? Да, есть на острове и такие жители, которых чувство любопытства заставляет стремиться в дальние страны! Но там они скоро устают и большей частью скучают; они не находят там упорядоченного существования, какое обеспечивает им пловучий остров; они страдают от холода, от жары; наконец они простуживаются, а в Миллиард-Сити простуда неизвестна. Поэтому те неосторожные, которым пришла в голову несчастная мысль покинуть остров, спешат вернуться обратно. Какую выгоду приносят им такие путешествия? Да никакой. «Пустились они в путь, как дорожные мешки, и вернулись, как дорожные мешки», - говорит одно древнегреческое изречение, а мы добавим: дорожными мешками они и останутся.
Иностранцев, конечно, должна была бы привлечь молва о пловучем острове, этом девятом чуде света (восьмым чудом, как утверждают, является Эйфелева башня), но Калистус Мэнбар полагает, что туристов здесь никогда не будет слишком много. Никто в них и не нуждается, хотя билетные кассы в обоих портах могли бы стать еще одним источником дохода. В прошлом году большинство посетителей было из американцев. Представители других наций почти не появлялись. Бывают, конечно, англичане: их легко узнать по брюкам, которые они обычно подворачивают, под тем предлогом, что в Лондоне идет дождь. Но, в общем, Великобритания очень неодобрительно отнеслась к постройке этого острова, который, по ее мнению, только мешает мореплаванию, и она охотно уничтожила бы его. Немцы не встречают на острове особенно теплого приема, потому что, позволь им только здесь обосноваться, они живо превратили бы Миллиард-Сити в новый Чикаго. Из всех иностранцев Компания с наибольшей охотой и предупредительностью принимает французов, поскольку они не относятся к числу захватнически настроенных народов Европы. Но разве хоть один француз появлялся до сих пор на пловучем острове?
- Это маловероятно, - замечает Пэншина.
- Мы недостаточно богаты... - добавляет Фрасколен.
- Чтобы жить здесь в качестве рантье - пожалуй, - отвечает директор управления искусств, - но ведь здесь можно и работать...
- Неужели в Миллиард-Сити живет хоть один наш соотечественник?.. - спрашивает Ивернес.
- Живет.
- Кто же этот счастливец?
- Господин Атаназ Доремюс.
- А что он здесь делает, этот Атаназ Доремюс?.. - восклицает Пэншина.
- Он учитель танцев, грации и хороших манер, он получает от Компании прекрасное жалованье и, кроме того, дает частные уроки...
- Которые способен давать только француз! - подхватывает «Его высочество».
Так квартет ознакомился с административным устройством острова. Теперь остается только отдаться очарованию плавания, которое увлекает артистов все дальше на запад по просторам Тихого океана. И если бы солнце не восходило то над левой стороной острова, то над правой, в зависимости от положения Стандарт-Айленда, которое придавал ему коммодор Симкоо, то Себастьен Цорн и его товарищи могли бы думать, что они находятся на твердой земле. В течение последовавших двух недель дважды разражались грозы с сильными ветрами и шквалами, ибо подчас они случаются и в Тихом океане, вопреки его названию. Бурные морские волны разбивались о металлический корпус, покрывая его бесчисленными брызгами, словно это были скалы настоящего берега. Но Стандарт-Айленд ни разу не дрогнул под ударами разъяренной стихии. Разбушевавшийся океан был перед ним бессилен. Гений человека победил природу.
Спустя две недели, 11 июня, состоялся первый концерт камерной музыки, о котором оповещали световые рекламы, сверкавшие на больших авеню. Само собой разумеется, исполнители были предварительно представлены губернатору и городскому управлению. Сайрес Бикерстаф оказал им самый сердечный прием. Газеты упоминали об успехе, которым сопровождалось турне Концертного квартета в Соединенных Штатах Америки, и в восторженных выражениях восхваляли директора управления искусств за то, что тот сумел заручиться согласием квартета на гастроли, применив для этого, как мы знаем, несколько своеобразный способ. Какое удовольствие слушать музыку великих мастеров и в то же время видеть артистов, исполняющих их произведения. Какое наслаждение для знатоков музыки!
Из того, что четырех парижан пригласили выступать в казино Миллиард-Сити за сказочное вознаграждение, не следует делать вывода, что на их концерты публику будут пускать даром. Отнюдь нет. Администрация намерена извлечь из концертов хорошую прибыль, совсем как американские импрессарио, которым их певицы обходятся по доллару за такт или даже за ноту. Если обычно платят за театрофонические и фонографические концерты, что ж, будут платить и за этот концерт, только неизмеримо дороже. Все места расценены одинаково - по двести долларов, то есть тысяча франков на французские деньги за кресло, и Калистус Мэнбар уверяет, что зал будет полон.
Он не ошибся. Все билеты были распроданы. Правда, в комфортабельном, изящно отделанном зале казино всего-навсего около сотни мест, и если бы их стали продавать с аукциона, неизвестно, какой суммы достигла бы выручка. Но это было бы противно обычаям острова. На все, что имеет коммерческую ценность, и на предметы первой необходимости и на предметы роскоши, заранее установлена твердая расценка по прейскуранту. Без такой предосторожности, принимая во внимание сказочные состояния некоторых лиц, можно было бы опасаться появления барышничества. А этого не следовало допускать. Правда, если богатые жители правого борта идут на концерт из любви к музыке, то, возможно, богачи левого пойдут только для приличия.
Когда Себастьен Цорн, Пэншина, Ивернес и Фрасколен появлялись перед своими слушателями в Нью-Йорке, Чикаго, Филадельфии, Балтиморе, они без всякого преувеличения могли сказать: вот публика, стоящая миллионы. Но сегодня вечером они погрешили бы против истины, если бы не вели счет на миллиарды. Подумать только! Джем Танкердон, Нэт Коверли и их семьи блистают в первом ряду кресел, а на других местах множество любителей музыки, у которых, хотя они еще и не совсем миллиардеры, по справедливому замечанию Пэншина, все же хорошо набитый кошель!
- Ну, идем! - говорит глава квартета, когда наступает час выходить на эстраду.
И они идут, не более (пожалуй даже, менее) взволнованные, чем бывало, когда им приходилось выступать перед парижской публикой, у которой, правда, карманы не так набиты, но зато куда больше художественного чутья.
Надо сказать, что, хотя Себастьен Цорн, Ивернес, Фрасколен и Пэншина еще не брали уроков у своего соотечественника Доремюса, все четверо держатся безукоризненно корректно. На них белые галстуки по двадцать пять франков, светлосерые перчатки по пятьдесят, крахмальные рубашки по семьдесят, ботинки по сто восемьдесят, жилеты по двести, черные брюки по пятьсот и фраки по тысячи пятьсот франков, - разумеется, все за счет администрации. Их приветствуют, им горячо аплодируют жители правого борта и более сдержанно - жители левого: здесь уже сказывается различие темпераментов.
Программа концерта состоит из четырех произведений, которые им легко было выбрать в библиотеке казино, богато укомплектованной благодаря стараниям директора управления искусств:
Первый квартет Мендельсона ми-бемоль, соч. 12.
Второй квартет Гайдна фа-мажор, соч. 16.
Десятый квартет Бетховена ми-бемоль, соч. 74.
Пятый квартет Моцарта ля-мажор, соч. 10.
Исполнители просто творят чудеса в зале, полном миллиардеров, на борту острова, плывущего над морской пучиной, глубина которой в этой части Тихого океана превышает пять тысяч метров. На их долю выпадает большой и заслуженный успех, особенно у меломанов правого борта. Надо видеть директора управления искусств в этот памятный вечер: он просто ликует. Можно подумать, что это он сам только что играл сразу на обеих скрипках, альте и виолончели. Какое удачное начало для энтузиастов камерной музыки и для их импрессарио!
Заметим, что не только зал набит, но и подступы к казино тоже полны народом. И правда, ведь очень многим не удалось раздобыть ни откидного стула, ни приставного кресла, а для других просто недоступны высокие цены. Слушатели, оставшиеся за пределами зала, получают свою порцию музыки несколько урезанной. Она доносится до них издалека, словно исходит из ящика фонографа или из телефонной трубки. Но рукоплескания не становятся от этого слабее.
И они разражаются настоящим громом, когда по окончании концерта Себастьен Цорн, Ивернес, Фрасколен и Пэншина появляются на верхней террасе левого крыла казино. Первая авеню залита ярким светом. Электрические луны льют с высоты свои лучи, которым может позавидовать бледноликая Селена.
Внимание Ивернеса привлекают двое слушателей, занявших место на тротуаре прямо против казино, но немного в стороне от прочей публики. Это мужчина и женщина, они стоят рука об руку. Мужчина выше среднего роста, с благородными чертами строгого, даже грустного лица; лет ему около пятидесяти. Женщина несколькими годами моложе, высокая, с горделивой осанкой; из-под шляпы видны ее седеющие волосы.
Достоинство, с которым держится эта пара, производит впечатление на Ивернеса, и он указывает на нее Калистусу Мэнбару.
- Кто эти люди? - спрашивает он.
- Эти люди... - отвечает г-н директор, причем губы его складываются в довольно пренебрежительную гримасу. - О, это отчаянные меломаны.
- Почему в таком случае они не купили себе билетов в казино?
- Наверно, это для них слишком дорого.
- Какое у них состояние?
- Едва-едва двести тысяч франков годового дохода.
- Пфф! - фыркает Пэншина. - А кто же эти бедняки?
- Король и королева Малекарлии.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ Плавание

 

После того как было создано это необычайное судно, Компании пришлось наладить двойную организацию - и навигационную и административную.
Первую, как известно, возглавляет в качестве управляющего, точнее - в качестве капитана, коммодор флота Соединенных Штатов Этель Симкоо. Это человек лет пятидесяти, опытный моряк, досконально знающий все части Тихого океана и все его течения, штормы, мели, коралловые рифы. Словом, у него все данные для того, чтобы твердой рукой вести пловучий остров, вверенный его попечению со всеми находящимися на нем богачами, за которых он в ответе перед господом богом и акционерной компанией.
Вторая организация, включающая в себя различные отрасли гражданского управления, сосредоточена в руках губернатора. Мистер Сайрес Бикерстаф - янки из штата Мэн, одного из тех штатов Федерации, которые почти не принимали участия в гражданской войне между Севером и Югом. В лице Сайреса Бикерстафа Компания нашла человека, который сумеет сохранить нейтральную позицию между двумя сторонами пловучего острова.
Губернатор, которому уже под шестьдесят, холост. Человек хладнокровный, полный самообладания, весьма энергичный, несмотря на флегматическую внешность, он похож на англичанина по своей манере держаться и дипломатическому такту, сказывающемуся как в его речах, так и в действиях. Во всякой другой стране это был бы человек очень видный и пользующийся большим весом. Но здесь, на Стандарт-Айленде, он в конце концов просто главный агент Компании. И хотя его оклад вполне соответствует цивильному листу какого-нибудь второстепенного европейского монарха, он не считается богатым, - где ж ему равняться с набобами Миллиард-Сити!
Сайрес Бикерстаф не только губернатор, но также и мэр столицы. Поэтому он проживает в здании муниципалитета, возвышающемся в конце Первой авеню, на противоположном конце которой высится обсерватория, где находится резиденция коммодора Этеля Симкоо. В муниципалитете помещаются канцелярии мэра и регистрируются рождения (средняя рождаемость на острове вполне обеспечивает будущее), смерти (все покойники перевозятся на кладбище у бухты Магдалены) и браки (вступающие в брак сперва получают, по законам Стандарт-Айленда, гражданскую санкцию и лишь после того - церковную). Действия различных отраслей управления на острове никогда не вызывают никаких жалоб со стороны населения. Это делает честь мэру и его подчиненным. Себастьен Цорн, Пэншина, Ивернес и Фрасколен были представлены ему г-ном директором. Мэр произвел на них весьма благоприятное впечатление, какое и должен производить человек добрый и справедливый, с практическим складом ума, не поддающийся ни предрассудкам, ни пустым мечтаниям.
- Господа, - сказал он им. - Нам очень повезло, что вы оказались с нами. Возможно, что способ, к которому прибег наш директор управления искусств, и не был вполне корректным. Но ведь вы ему простите, не так ли? Впрочем, жаловаться на наш муниципалитет вам не придется. Он требует от вас только двух концертов в месяц, предоставляя полное право давать концерты у частных лиц, которые к вам могут обратиться с этой просьбой. Мы приветствуем в вашем лице талантливых музыкантов и никогда не забудем, что вы были первыми артистами, которых мы имели честь принимать на нашем острове.
Квартет был очарован таким приемом и не скрыл этого от Калистуса Мэнбара.
- Да, мистер Сайрес Бикерстаф человек любезный, - ответил г-н директор, слегка пожав плечами. - Жаль, что у него нет одного-двух миллиардов...
- Нельзя же быть совершенством! -заметил Пэншина.
Губернатор, он же мэр Миллиард-Сити, имеет двух помощников по весьма несложному управлению пловучим островом. В их подчинении находится небольшое число служащих, которые получают хорошее вознаграждение за свою работу в различных отраслях управления. Муниципального совета не существует. Да и зачем он? Его заменяет совет нотаблей, из тридцати именитых граждан, наиболее выдающихся по уму или по богатству. Он собирается в тех случаях, когда надо принять какое-либо важное решение - например, выработать маршрут, который в наибольшей мере соответствовал бы интересам общественного здравия. Этот вопрос порою возбуждал споры, как могли в том убедиться наши парижане, и не всегда легко было по нему сговориться. Но до последнего времени благодаря своему тактичному и мудрому вмешательству Сайрес Бикерстаф успешно примирял противоположные интересы, не оскорбляя самолюбия своих подопечных.
Само собою разумеется, что один из помощников губернатора - Бартелеми Радж - протестант, другой - Хабли Харкорт - католик. Оба они - из числа высших служащих «Компании Стандарт-Айленд», и оба ревностно сотрудничают с Сайресом Бикерстафом.
Так существует уже в течение полутора лет этот остров, не связанный с внешним миром какими бы то ни было дипломатическими отношениями, свободно передвигающийся по просторам Тихого океана, избавленный от докучных непогод теми небесами, которые он сам себе выбирает. И на этом искусственном острове члены квартета будут пребывать в течение целого года! Они и не предполагают и не опасаются, каковы бы ни были прогнозы виолончелиста, что на их долю выпадут какие-нибудь приключения, что будущее чревато для них какими-то неожиданностями. Ведь здесь все заранее определено, все идет по установленному распорядку. А разве гений человеческий, создав этот остров и заставив его странствовать по океанским просторам, не перешел пределов, назначенных человеку творцом вселенной?
Плавание в западном направлении продолжается. Ежедневно в момент, когда солнце переходит через меридиан, служащие обсерватории, подчиненные коммодору Этелю Симкоо, определяют местонахождение острова. Квадранты, установленные на всех четырех сторонах муниципальной башни, указывают точное положение острова на широте и долготе, и эти данные передают по телеграфу на перекрестки улиц, в особняки, в квартиры, в общественные здания. Таким же способом сообщают и точное время, которое меняется в зависимости от перемещения острова на запад или на восток. Так что миллиардцы в любой момент могут знать, в какой точке своего маршрута находится остров.
Если не считать неощутимого движения по поверхности океана, Миллиард-Сити ничем не отличается от крупных столиц Старого и Нового Света. В нем так же протекает общественная и частная жизнь. Наши артисты в сущности мало заняты и посвящают свои первые досуги осмотру достопримечательностей «жемчужины Тихого океана». Электрические поезда доставляют их в любое место на побережье. Обе энергетические установки вызывают у парижан искреннее восхищение простотой и эффективностью своего оборудования, мощностью машин, приводящих в движение двойной ряд гребных винтов, замечательной дисциплинированностью персонала, которым на одной станции руководит инженер Уотсон, а на другой - инженер Сомуа. Через определенные промежутки времени Бакборт-Харбор и Штирборт-Харбор регулярно принимают в свою внутреннюю гавань обслуживающие Стандарт-Айленд пароходы, которые в зависимости от положения, занимаемого в данный момент островом, пристают с той стороны, где легче это сделать.
Упрямый Себастьен Цорн отказывается изумляться всем этим чудесам, Фрасколен довольно сдержан в выражении своих чувств, но восторженный Ивернес пребывает в непрерывном восхищении. По его мнению, еще до истечения двадцатого века пловучие города станут бороздить все моря. Они и в грядущие времена будут последним словом прогресса и комфорта. Какое великолепное зрелище представит пловучий остров, навещающий своих океанских собратьев! Что касается Пэншина, то он совершенно опьянен разговорами о миллионах, о которых здесь, среди богачей, говорят так, словно дело идет о каких-нибудь двадцати пяти луидорах. Крупные банкноты находятся в повсеместном обращении. Иметь при себе две-три тысячи долларов - дело самое обычное. И «Его высочество» частенько обращается к Фрасколену с просьбой:
- Послушай, старина, не разменяешь ли сто пятьдесят тысяч франков?..
Уверенные в том, что они всюду встретят отличный прием, музыканты Концертного квартета завели кое-какие знакомства. Впрочем, кто не проявил бы к ним любезности после оглушительных рекомендаций Калистуса Мэнбара?
В первую очередь они отправились с визитом к своему соотечественнику Атаназу Доремюсу, учителю танцев, грации и хороших манер. Этот славный человек снимает в правобортной части города, на Двадцать пятой авеню, скромный домик за три тысячи долларов, прислуживает ему старая негритянка, он платит ей сто долларов в месяц. Атаназ Доремюс искренне рад завести дружеские отношения с французами... с французами, которые делают честь Франции.
Это семидесятилетний старичок, худощавый, сухонький, маленький; глаза у него живые, зубы еще целые и своя собственная, вьющаяся густая шевелюра, такая же белая, как и его бородка. Он выступает степенно, ритмически покачиваясь, выпятив грудь, выпрямив стан, округлив руки и слегка вывернув ноги, обутые в безукоризненные ботинки. Наши артисты с удовольствием вызывают его на разговор, и он с готовностью ведет беседу, ибо весьма словоохотлив и любезен.
- Как я счастлив, дорогие мои соотечественники, как я счастлив, - повторяет он раз двадцать при первой встрече, - как я счастлив вас видеть! Как хорошо, что вам пришла в голову прекрасная мысль обосноваться в нашем городе! Вы об этом не пожалеете! Тетерь, когда я к нему привык, мне совершенно не понятно, как можно жить иначе!
- А с какого времени вы здесь находитесь, господни Доремюс? - спрашивает Ивернес.
- Да уже полтора года, - отвечает учитель танцев, становясь во вторую позицию. - Я здесь с самого основания Стандарт-Айленда. Благодаря прекрасным рекомендациям, которые я получил в Новом Орлеане, где тогда жил, мне удалось добиться, чтобы мистер Сайрес Бикерстаф, наш обожаемый губернатор, принял меня на службу. С того благословенного дня жалованье, назначенное мне за руководство школой танцев, грации и хороших манер, позволяет мне жить здесь...
- Как миллионеру! - восклицает Пэншина.
- О, знаете, здешние миллионеры...
- Знаю... знаю... дорогой маэстро. Но, как намекал директор управления искусств, занятия в вашей школе не очень усердно посещаются?
- Да, ученики у меня имеются только в городе и исключительно среди молодежи. Американцы считают, что они уже от рождения в полной мере наделены необходимым изяществом. Поэтому молодые люди предпочитают брать уроки тайно, и я тайно обучаю их хорошим французским манерам.
Болтая, он улыбается, жеманится, как старая кокетка, все время принимает разнообразные грациозные позы.
Атаназ Доремюс, пикардиец из Сантерра, покинул Францию в ранней молодости и обосновался в Соединенных Штатах, в Новом Орлеане. Там, среди французского по происхождению населения некогда принадлежавшей нам Луизианы, ему часто представлялась возможность проявить свои дарования. Принятый в лучших семьях, он имел успех и смог даже сделать кое-какие сбережения, но лишился их в один прекрасный день благодаря краху самого что ни на есть американского размаха. Это было как раз в тот момент, когда «Стандарт-Айленд компани» начинала свое дело, распространяя всюду проспекты, давая широковещательные рекламные объявления, взывая ко всем этим сверхбогачам, которые неслыханно нажились на строительстве и эксплуатации железных дорог, разработке нефтяных источников, торговле свининой или солониной. Тогда Атаназу Доремюсу пришла в голову мысль просить места у губернатора нового города, где преподаватель такого рода, как он, не имел бы конкурентов. Известный с самой лучшей стороны семейству Коверли, происходившему из Нового Орлеана, он был принят благодаря рекомендации главы этого семейства, которому предстояло стать одним из виднейших именитых людей правобортной части Миллиард-Сити. Вот каким образом случилось, что француз и притом пикардиец стал одним из служащих пловучего острова. Правда, уроки он дает только у себя на дому, а предоставленный ему для занятий зал казино отражает в своих зеркалах только самого учителя. Но это не смущает г-на Доремюса, ведь жалованье его от этого нисколько не уменьшается.
В общем же, это добрый человек, немного смешной, немного маниак, не без некоторой самовлюбленности, глубоко убежденный в том, что он унаследовал искусство Вестриса и Сен-Леона, а также традиции Браммелла и лорда Сеймура. В глазах же членов квартета он прежде всего их соотечественник, - качество, которого нельзя не ценить за несколько тысяч миль от Франции.
Четверо парижан рассказывают ему о своих злоключениях, сообщают, при каких обстоятельствах попали они на пловучий остров, каким образом их завлек сюда Калистус Мэнбар, - именно завлек, иначе не скажешь, - и как судно отплыло через несколько часов после того как они на нем очутились.
- Все это не удивительно со стороны нашего директора, - отвечает старый учитель. - Очередная его выходка... не первая и не последняя! Настоящий потомок Барнума, который в конце концов скомпрометирует Компанию... бесцеремоннейший господин, которому следовало бы взять несколько уроков уменья держать себя... Один из тех янки, которые разваливаются в кресле, а ноги кладут на подоконник!.., По сути дела он не плохой человек, но, к сожалению, считает, что ему все дозволено!.. Впрочем, дорогие мои соотечественники, вам не стоит сердиться на него за эту выходку. Конечно, Неприятно, что вы не смогли дать в Сан-Диего обещанный концерт, но в остальном вы только будете радоваться своему пребыванию в Миллиард-Сити. К вам проявят столько внимания, вы будете так довольны…
- Особенно в конце каждой четверти года! - отвечает Фрасколен, - его обязанности казначея труппы начинают приобретать весьма важное значение.
В ответ на заданный ему вопрос о соперничестве между двумя частями острова Атаназ Доремюс подтверждает слова Калистуса Мэнбара. По его мнению, это соперничество является темным облаком на горизонте острова и даже угрожает в ближайшем будущем бурей. Есть все основания опасаться, что между обитателями правого и левого бортов возникнет борьба интересов и самолюбий. Семейства Танкердонов и Коверли, самые богатые на острове, относятся друг к другу с возрастающей неприязнью, и если какие-нибудь новые обстоятельства не сблизят их, может произойти взрыв. Да... взрыв!..
- Нам-то что до этого, - лишь бы не взорвался остров... - говорит Пэншина.
- Да уж пусть не взрывается, пока мы здесь! - добавляет виолончелист.
- О!.. Остров прочен, дорогие соотечественники! - отвечает Атамаз Доремюс. - Вот уже полтора года плавает он по морям, и ни разу еще не случалось ни одного сколько-нибудь значительного повреждения. Приходилось только исправлять пустячные поломки, из-за которых мы даже не возвращались в бухту Магдалены! Подумайте, ведь остров сделан из лучшей листовой стали!
- Вот - главное, и если уж стальная основа не дает в этом мире полной безопасности, то какому металлу довериться? Сталь - это железо, а разве наш земной шар не состоит в значительной степени из углеродистых соединений? Словом, Стандарт-Айленд - планета в Миниатюре.
Пэншина спрашивает учителя танцев, что тот думает о губернаторе Сайресе Бикерстафе.
- А что он, тоже из стали?
- Да, господин Пэншина! - отвечает Атаназ Доремюс. - Он наделен огромной энергией, он очень искусный администратор, но, к несчастью, в Миллиард-Сити недостаточно быть из стали...
- Надо быть из золота, - отвечает Ивернес.
- Совершенно верно, иначе вы - ничто.
Замечание это - справедливое. Несмотря на свое высокое положение, Сайрес Бикерстаф всего-навсего - агент Компании. Он является главным лицом при совершении различных актов гражданского состояния, он взимает таможенные сборы, следит за общественной гигиеной, подметанием улиц, исправным содержанием полей, принимает жалобы налогоплательщиков, - словом, постоянно рискует вызвать враждебные чувства у большинства своих подопечных. И это все. На Стандарт-Айленде надо быть чем-то, а, по словам учителя танцев, Сайрес Бикерстаф ничто. К тому же по долгу службы он вынужден держаться середины между двумя партиями, занимать примирительную позицию и не делать ничего приятного одной стороне, если это неприятно другой... Придерживаться такой политики нелегко.
Действительно, уже намечаются различные точки зрения, которые могут привести к раздору между двумя частями острова. Обитатели правого борта живут на Стандарт-Айленде, спокойно наслаждаясь своим богатством, а обитатели левого уже скучают по деловой жизни. Они задают себе вопрос, почему бы не использовать пловучий остров в качестве огромного торгового судна, почему бы не заняться перевозкой грузов для различных факторий Океании и почему с острова изгнана всякая промышленность?.. Словом, хотя янки с Танкердоном во главе находятся на острове менее двух лет, они уже тоскуют по бизнесу. И если до последнего времени они ограничивались словами, у губернатора Сайреса Бикерстафа все же есть основания для беспокойства. Но он надеется, что положение не ухудшится и внутренние раздоры не нарушат жизни на искусственном острове, созданном специально для того, чтобы обеспечить мир и покой его обитателям.
Прощаясь с Атаназом Доремюсом, музыканты дают слово навещать его и в дальнейшем. Обычно после полудня учитель танцев отправляется в казино, куда никто к нему не приходит. Не желая, чтобы его обвинили в недобросовестном отношении к своим обязанностям, он поджидает учеников и, готовясь к уроку, проделывает все свои па перед зеркалами, в которых никто, кроме него, не отражается
Между тем Стандарт-Айленд с каждым днем продвигается все дальше и дальше на запад, отклоняясь несколько к югу, чтобы подойти к Сандвичевым островам. Под этими широтами, граничащими с тропиками, температура уже очень высокая. Миллиардцы плохо переносили бы ее, не будь благотворного влияния морских ветров. К счастью, ночи здесь прохладны и даже в середине лета листья деревьев и трава на лужайках, орошаемых искусственным дождем, сохраняют свою свежесть. Ежедневно в полдень координаты острова, определяемые квадрантом мэрии, передаются по телеграфу во все части города. 17 июня Стандарт-Айленд находится на 155° западной долготы и 27° северной широты и все приближается к тропикам.
- Можно подумать, что само дневное светило тащит его на буксире, - декламирует Ивернес, - или, выражаясь более изящно, будто в него впряжены кони божественного Аполлона!
Замечание это столь же справедливо, сколь и поэтично, но Себастьен Цорн в ответ только пожимает плечами. Ему не по вкусу роль буксируемого... против воли
- Подождите, - твердит он, - мы еще посмотрим, чем кончится вся эта авантюра!
Редко выпадает такой день, чтобы члены квартета не вышли пройтись по парку в тот час, когда он бывает полон народу. Все именитые граждане Миллиард-Сити прогуливаются там среди газонов - кто верхом, кто пешком, кто в экипаже. Модницы демонстрируют свои туалеты, которые они за этот день сменили не раз. Сейчас на всех одноцветные платья, большей частью из индийского шелка, очень модного в этом году, и подобранные в тон шляпки и туфли. Многие носят платья искусственного шелка из древесной целлюлозы, отличающиеся переливчатым блеском.
Пэншина делает по этому поводу следующее замечание:
- Вот увидите, скоро начнут вырабатывать ткани из плюща - для верных друзей - и из плакучей ивы - для безутешных вдов.
Во всяком случае, жительницы Миллиард-Сити не согласились бы одеваться в эти материи, если бы не выписывали их из Парижа, и не стали бы носить этих туалетов, если бы они не вышли из мастерских короля всех парижских портных, - того самого, который во всеуслышание произнес следующее изречение: «Женщина в конце концов есть сочетание форм».
Иногда среди нарядно одетых богачей проходят король и королева Малекарлии.
Королевская чета, лишившаяся своего престола, вызывает у музыкантов подлинную симпатию. Какие мысли приходят им в голову при виде выступающих рука об руку августейших особ! Среди окружающих богачей король и королева - люди относительно бедные, но чувствуется, что они преисполнены гордого достоинства, как философы, отрешившиеся от мирской суеты. Правда, в глубине души американцам Стандарт-Айленда очень лестно, что среди их сограждан имеется король, и они оказывают ему внимание, соответствующее его бывшему положению. Но, в общем, «их величества», подобно Сайресу Бикерстафу, тоже «ничто», - даже, может быть, в еще большей мере, чем губернатор.
По правде говоря, путешественники, боящиеся морских путешествий, должны были бы одобрить новый способ передвижения на пловучем острове. Здесь не надо опасаться разных случайностей, которые могут возникнуть на море, не нужно бояться бурь. Десять миллионов лошадиных сил - этого вполне достаточно, чтобы бороться со штилем и с противными ветрами. Если не исключена опасность столкновения со встречными судами, то во всяком случае не Стандарт-Айленду угрожают его последствия. Тем хуже для судов, которые на всех парах или на всех парусах налетели бы на его стальной корпус. К тому же нет никаких оснований страшиться подобных встреч, так как на искусственном острове по ночам горят маяки в обоих его портах, горят мощные фонари, освещающие его, так сказать, носовую и кормовую части, а в небе сияют электрические алюминиевые луны, разливая в воздухе яркий свет. О бурях же не стоит и говорить: остров способен выдержать самый яростный натиск волн.
Но когда, прогуливаясь по острову, Пэншина и Фрасколен доходят до батареи Волнореза или до Кормовой батареи, они оба сходятся во мнении, что острову не хватает мысов, выдающихся в море утесов, бухточек, песчаных пляжей. Весь берег состоит из стальных упоров, скрепленных миллионами болтов и заклепок. И как пожалел бы художник о добрых старых скалах, шершавых, как слоновая кожа, покрытых водорослями и морской травой, которые так ласково колышет волна прилива! Право, невозможно заменить красоту природы чудесами индустрии. При всей своей восторженности, Ивернес вынужден с этим согласиться. Искусственному острову не хватает отпечатка всемогущей десницы создателя.
Вечером 25 июня Стандарт-Айленд пересек тропик Рака и вступил в жаркий пояс Тихого океана. В эти часы в зале казино квартет давал свой второй концерт. Заметим, что в связи с успехом первого концерта цены на места были еще повышены.
И все же зал не мог вместить всех желающих попасть на концерт. Меломаны дрались из-за мест. Очевидно, камерная музыка была признана весьма полезной для здоровья, и никто не позволял себе усомниться в ее целебных свойствах. Публику согласно врачебным предписаниям лечили препаратами из Моцарта, Бетховена и Гайдна.
Исполнители имели огромный успех. Парижское «браво!» наверняка доставило бы квартету гораздо больше радости, но Ивернес, Фрасколен и Пэншина по необходимости довольствовались дружным «ура!» миллиардов, к которым Себастьен Цорн попрежнему испытывал полнейшее презрение.
- Чего же требовать, - сказал ему Ивернес, - раз мы плаваем под тропиками...
- У тропика Рака на концерте драка, - подхватил Пэншина и поспешил улизнуть после этой топорной шутки...
А кого замечают они при выходе из казино, среди бедняков, которые не в состоянии платить по триста долларов за место?.. Короля и королеву Малекарлии, скромно стоящих у дверей.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Сандвичевы острова

 

В этой части Тихого океана проходит большой подводный хребет, и если бы водные пучины глубиною в четыре тысячи метров, отделяющие его от других океанийских земель, внезапно схлынули, можно было бы видеть, как этот хребет тянется с северо-запада на юго-восток. На поверхность океана выступают только восемь вершин этой подводной цепи: Ниихау, Кауаи, Оаху, Молокаи, Ланаи, Мауи, Кахулави, Гавайи. Эти восемь островов различной величины составляют Гавайский архипелаг, иначе говоря - группу Сандвичевых островов, которая выходит за пределы тропической зоны лишь в виде бесчисленных скалистых островков и рифов, являющихся ее продолжением к западу.
Предоставив Себастьену Цорну ворчать в своем углу и, словно виолончель в футляре, замыкаться в полном равнодушии ко всем достопримечательностям широкого мира, Пэншина, Ивернес и Фрасколен справедливо рассуждают следующим образом:
- Черт побери, - говорит один, - я ничего не имею против того, чтобы посетить Гавайские острова! Раз уж мы блуждаем по Тихому океану, имеет смысл хоть сохранить обо всем этом воспоминания!
- Может быть, - отвечает другой, - туземцы Сандвичевых островов окажутся приятным разнообразием по сравнению с пауни, сиу и другими не в меру цивилизованными индейцами Дальнего Запада, и я с удовольствием повстречал бы настоящих дикарей... людоедов...
- А разве современные гавайцы таковы?
- Будем надеяться, что да, - серьезным тоном отвечает Пэншина. - Ведь их деды съели капитана Кука, а раз уж деды испробовали этого прославленного мореплавателя, трудно представить себе, чтобы внуки утратили вкус к таким блюдам.
Надо признаться, что «Его высочество» не слишком почтительно говорит о знаменитом английском моряке, открывшем этот архипелаг в 1778 году.
Из такого разговора легко сделать вывод, что наши артисты надеются за время плавания ознакомиться с более подлинными туземцами, чем те, которых показывают в Париже и других европейских столицах; во всяком случае, они надеются познакомиться с ними на их родине. Им поэтому не терпится прибыть на место, и они каждый день ожидают, что наблюдатели обсерватории сообщат о появлении на горизонте возвышенных точек Гавайского архипелага.
Это и произошло утром 6 июля. Новость тотчас же распространилась повсюду, и в казино на доске с объявлениями все читали нижеследующую телеавтограмму: «Стандарт-Айленд находится в виду Сандвичевых островов».
Правда, до них еще пятьдесят миль, но высочайшие вершины архипелага, горы острова Гавайи, превышающие четыре тысячи двести метров, видны в хорошую погоду даже на таком расстоянии.
Идя с северо-востока, Стандарт-Айленд под управлением коммодора Этеля Симкоо движется к острову Оаху и его главному городу Гонолулу, являющемуся в то же время столицей архипелага. Это третий по порядку остров; к северо-западу от него находится Ниихау с его обширными пастбищами для скота и Кауаи. Оаху - не самый большой из Сандвичевых островов, его площадь составляет только тысячу шестьсот восемьдесят квадратных километров, тогда как площадь Гавайи равна приблизительно семнадцати тысячам. Что касается других островов архипелага, то их общая площадь - только три тысячи восемьсот двенадцать квадратных километров.
Само собой разумеется, что с самого начала плавания парижские артисты завели дружеские отношения с должностными лицами Стандарт-Айленда. Все они - и губернатор, и коммодор Симкоо, и полковник Стьюарт, и главные инженеры Уотсон и Сомуа - проявляют к музыкантам искреннее расположение. Артисты часто посещают обсерваторию и с удовольствием проводят целые часы на площадке башни. Не удивительно, что и в этот день Ивернес и Пэншина, самые любопытные члены квартета, очутились около десяти часов утра в обсерватории и на лифте поднялись на «верхушку мачты», как говорит «Его высочество».
Там уже находился коммодор Этель Симкоо. Подавая друзьям подзорную трубу, он советует им хорошенько вглядываться в некую точку на юго-западе затуманенного горизонта.
- Это Мауна-Лоа, - говорит он, - и Мауна-Кеа. Эти два мощных гавайских вулкана в тысяча восемьсот пятьдесят втором и тысяча восемьсот пятьдесят пятом годах залили остров потоками лавы на площади в семьсот квадратных метров, а в тысяча восемьсот восьмидесятом году извергли семьсот миллионов кубических метров вулканических пород.
- Здорово! - восклицает Ивернес. - Как вы полагаете, коммодор, удастся ли нам увидеть подобное зрелище?..
- Понятия не имею, господин Ивернес, - отвечает Этель Симкоо. - Вулканам не прикажешь...
- Ну хоть разок, уж как-нибудь, по протекции!.. - добавляет Пэншина. - Будь я так богат, как господа Танкердон и Коверли, я бы заказывал себе извержения, когда мне заблагорассудится.
- Ладно, мы с ними об этом поговорим, - отвечает, улыбаясь, коммодор, - и я не сомневаюсь, что они сделают даже невозможное ради того, чтобы доставить вам удовольствие.
Пэншина интересуется количеством населения на Сандвичевых островах. Коммодор сообщает ему, что если в начале XIX века оно достигало двухсот тысяч душ, то сейчас насчитывает едва половину.
- Ничего, господин Симкоо, сто тысяч дикарей, если только они остались людоедами и не утратили своего хорошего аппетита, - этого вполне достаточно, чтобы сразу покончить со всеми миллиардами Стандарт-Айленда.
Пловучий остров не в первый раз пристает к Гавайскому архипелагу. В прошлом году он тоже плавал здесь, - его привлекает здоровый климат этих мест. Сюда приезжают больные из Америки, и можно ожидать, что и врачи Европы начнут посылать своих пациентов дышать здесь воздухом Тихого океана. Почему бы и нет? Гонолулу теперь всего лишь в двадцати пяти днях плавания от Парижа, а ведь здесь представляется возможность пропитать легкие таким кислородом, какого больше нигде не сыщешь...
Утром 9 июля Стандарт-Айленд появляется в виду архипелага. Оаху вырисовывается в пяти милях к юго-западу. К востоку над ним возвышается Дайамонд-Хед, потухший вулкан, который господствует над рейдом. Он хорошо виден с кормы пловучего острова, равно как и другой конус, который англичане прозвали «Пуншевой чашей». Тут коммодор не преминул заметить, что, если бы эта гигантская миска была наполнена брэнди или джином, Джон-Буль не постеснялся бы осушить ее до дна.
Стандарт-Айленд проходит между Оаху и Молокаи. Как судно, повинующееся рулю, он маневрирует, пуская в ход винты то правого, то левого борта. Обогнув юго-восточный мыс Оаху, Стандарт-Айленд из-за своего огромного водоизмещения вынужден остановиться в десяти кабельтовых от берега. Для того чтобы пловучий остров мог сохранить свое нормальное вращение на якоре, его надо держать на достаточном расстоянии от земли, и поэтому он не «отдавал якорей» в собственном смысле этого слова, ибо якоря, как таковые, здесь не применялись. Это невозможно при глубине моря в сто метров и даже больше. Нет! С помощью машин, которые направляют его попеременно то в том, то в другом направлении, Стандарт-Айленд удерживается на своем месте так же неподвижно, как если бы он был одним из островов Гавайского архипелага.
Перед взорами наших музыкантов все отчетливее вырисовываются горные вершины. С моря можно рассмотреть густые заросли, рощи апельсиновых деревьев и других роскошных представителей флоры субтропиков. Западнее, сквозь узкий проход между рифами, виднеется небольшая лагуна, Жемчужное озеро, нечто вроде зеркальной равнины, образованной кратерами древних вулканов.
Общий вид Оаху - довольно приветливый, и людоедам, о которых мечтает Пэншина, нечего жаловаться на арену своих подвигов. Только бы они оставались еще верны своим каннибальским инстинктам, и «Его высочеству» больше нечего будет желать...
Но вот он внезапно восклицает:
- Боже мой, что это там такое?
- А что?.. - спрашивает Фрасколен.
- Да там... Колокольни...
- Да... и башни... и фасады дворцов!.. - отвечает Ивернес.
- Неужели здесь съели капитана Кука?
- Мы не на Сандвичевых островах! - говорит Себастьен Цорн, пожимая плечами. - Коммодор сбился с пути...
- Наверняка! - отвечает Пэншина.
Нет, коммодор Симкоо не заблудился! Это действительно Оаху, а этот город, занимающий немало квадратных километров, - действительно Гонолулу.
Ничего не поделаешь. Многое переменилось с тех пор, как великий английский мореплаватель открыл этот архипелаг! Миссионеры всех стран ревностно соперничали здесь друг с другом. Методисты, англикане, католики боролись за влияние на туземцев, усиленно внедряя христианскую цивилизацию, и в конце концов покончили с языческими верованиями древних канаков. Не только язык туземцев постепенно вымирает и вытесняется английским, но и самый архипелаг заполонен американцами и китайцами. Последние - большей частью рабочие, которых завозят сюда местные плантаторы... и которые положили здесь начало полукитайскому племени хапа-паке. Наконец немало здесь и португальцев благодаря пароходным сообщениям между Сандвичевыми островами и Европой. Туземцы, однакоже, еще имеются, и хотя среди них произвела сильное опустошение завезенная из Китая проказа, их все же вполне достаточно, чтобы удовлетворить любопытство наших четырех артистов. Но уж никак не похожи они на пожирателей человечины!
- О, местный колорит, - восклицает первая скрипка, - чья рука стерла тебя с современной палитры?
Да, время, цивилизация, прогресс, являющийся одним из законов природы, понемногу стерли эту краску! Себастьену Цорну и его товарищам не без некоторого сожаления приходится признать это, когда один из электрических яликов Стандарт-Айленда, обогнув длинную линию рифов, доставляет их на берег.
Между двумя эстакадами, соединяющимися под острым углом, открывается гавань, укрытая от ветров амфитеатром гор. Отмели, которые отгораживают ее от океана, с 1794 года поднялись на один метр. И все же гавань достаточно глубока, чтобы суда с осадкой от восемнадцати до двадцати футов могли причаливать к пристаням.
- Какое разочарование!.. - бормочет Пэншина. - Как жаль, что в пути приходится терять столько иллюзий ...
- Лучше было бы сидеть дома! - быстро вставляет виолончелист, пожимая плечами.
- Нет! - восклицает неизменно восторженный Ивернес. - Какое это ни с чем не сравнимое зрелище- стальной остров, приплывший в гости к тихоокеанскому архипелагу!
Тем не менее, если, к величайшему огорчению и неудовольствию наших артистов, моральный облик населения Сандвичевых островов резко изменился, то с климатом ничего не случилось. В этой части Тихого океана климат Гавайского архипелага - один из наиболее благоприятных для здоровья, несмотря на то, что архипелаг расположен в местах, которым присвоено наименование Жаркого моря. Если термометр показывает там очень высокую температуру в периоды, когда спадают северо-восточные пассаты, если противные им южные ветры приносят сильнейшие грозы, называющиеся в тех местах «куа», все же средняя температура Гонолулу не превышает двадцати одного градуса по Цельсию. У самых пределов жаркого пояса на такую температуру не приходится жаловаться. Местные жители и не жалуются, а больные американцы, как мы уже говорили, все в большем и большем количестве прибывают на эти острова.
Во всяком случае, по мере того как квартет все глубже проникает в тайны архипелага, иллюзии парижан падают... падают, словно листья глубокой осенью. Они считают себя обманутыми, но никого, кроме самих себя, не могут обвинить в том, что поддались обману.
- Этот Калистус Мэнбар опять обвел нас вокруг пальца, - утверждает Пэншина, припоминая, что г-н директор уверял их, будто Сандвичевы острова - последний оплот туземного дикарства на Тихом океане.
И когда они осыпают его по этому поводу горькими упреками, он отвечает, подмигивая правым глазом:
- Что поделаешь, дорогие друзья! Все так переменилось с тех пор, как я тут был в последний раз, что я сам ничего не узнаю
- Шутник! - восклицает Пэншина, хлопая г-на директора по животу.
Одно можно сказать с уверенностью: если перемены и произошли, то действительно с необыкновенной быстротой. В 1837 году на Сандвичевых островах возникла конституционная монархия с двумя палатами. В одну выбирали только землевладельцы, во вторую все граждане, умеющие читать и писать; первая избиралась на шесть лет, вторая на два года. В каждой было двадцать четыре члена, которые совместно обсуждали дела в присутствии кабинета, состоявшего из четырех королевских советников.
- Итак, - говорит Ивернес, - вместо обезьяны в перьях у них был монарх, да еще и конституционный, которому иностранцы смиренно приносили дань своего уважения!..
- Я убежден, - утверждает Пэншина, - что у этого величества не было даже кольца в носу... и что оно вставляло себе искусственные зубы у лучших дантистов Нового Света.
- Ах, цивилизация, цивилизация! - твердит первая скрипка. - Канаки не нуждались во вставных челюстях, когда поедали своих пленников!
Да простится этим фантазерам такой взгляд на вещи! В Гонолулу и в самом деле был в свое время король или по крайней мере королева - Лилиуокалани, в настоящее время лишившаяся престола. Она вела борьбу за права своего сына, принца Адеи, против притязаний на гавайский трон некоей принцессы Каиулани. Словом, в течение длительного периода архипелаг находился в состоянии революционного брожения, совсем как Соединенные Штаты Америки или государства Европы, с которыми он сходен даже в этом отношении. Не могло ли это привести к вмешательству в дело гавайской армии и открыть пагубную эру военных переворотов? Нет, конечно, ибо означенная армия состоит всего-навсего из двухсот пятидесяти рекрутов и двухсот пятидесяти добровольцев. С пятьюстами человек режима не уничтожить, во всяком случае на тихоокеанских островах.
Но зато имелись англичане, которые бдительно следили за развитием событий. Говорят, что принцесса Каиулани пользовалась их расположением. С другой стороны, японское правительство готово было объявить острова своим протекторатом и имело сторонников среди кули, которые в большом количестве работают на плантациях...
- Ну, а что же американцы? - спрашивает у Калистуса Мэнбара Фрасколен. Его интересует возможное американское вмешательство, которое как бы само собою напрашивается.
- Американцы? - отвечает господин директор. - На что им протекторат? Им на Сандвичевых островах нужно иметь место стоянки для пароходов тихоокеанских линий, - и они этим вполне удовлетворяются.
Однако в 1875 году король Камехамеха, отправившийся в Вашингтон с визитом к президенту Гранту, отдал острова под защиту Соединенных Штатов. Но через семнадцать лет, когда президент Кливленд принял решение восстановить на престоле королеву Лилиуокалаии (в то время на Сандвичевых островах уже существовал республиканский строй и президентом был Санфорд Доуль), на Гавайских островах и в Соединенных Штатах поднялась мощная волна протестов.
Но ничто не могло воспрепятствовать тому, что, видимо, начертано в книге судеб народов - будь то народы древние или новые, - и с 4 июля 1894 года Гавайский архипелаг представляет собою республику, где президентом состоит Доуль, пока его кто-нибудь не сменит.
Стандарт-Айленд делает здесь остановку дней на десять. Поэтому многие миллиардцы пользуются ею для осмотра Гонолулу и окрестностей. Семейства Коверли и Танкердонов и наиболее именитые граждане Миллиард-Сити ежедневно ездят в порт. С другой стороны, хотя пловучий остров уже вторично появляется у гавайских берегов, удивление гавайцев беспредельно, и они целыми толпами являются осматривать это чудо. Правда, полиция Сайреса Бикерстафа, неохотно допускающая на Стандарт-Айленд иностранцев, внимательно следит за тем, чтобы вечером посетители в назначенный час покидали остров. Благодаря этим предохранительным мерам постороннему человеку было бы очень трудно задержаться на «жемчужине Тихого океана» без особого разрешения, которое не так-то легко получить. Наконец, хотя и с той и с другой стороны отношения хорошие, никаких официальных приемов друг другу оба острова не устраивали.
Квартет предпринимает несколько очень занимательных прогулок. Нашим парижанам нравятся местные жители. Особенности их физического типа ярко выражены: кожа смуглая, на лицах написаны простодушие и вместе с тем чувство собственного достоинства. И хотя сейчас у гавайцев республика, они, весьма возможно, сожалеют о своей былой дикарской независимости.
«Воздух нашей страны свободен» - гласит одна из их поговорок, но сами они уже больше не свободны.
И действительно, после того как все острова завоевал Камехамеха и в 1837 году была установлена представительная монархия, каждый остров стал управляться особым губернатором. И в настоящее время, при республике, они разделены еще на округа и районы.
- Да, - говорит Пэншина, - здесь не хватает только префектов, супрефектов и советников префектуры, с конституцией Восьмого года.
- Мне все это надоело, пора домой! - отвечает Себастьен Цорн.
Однако не стоит покидать Оаху, не налюбовавшись его лучшими пейзажами. Природа здесь восхитительна, хотя флора и не особенно богата. На побережье преобладают кокосовые и другие пальмы, хлебные деревья, тунговые, плоды которых дают растительное масло, индиговые и различные породы клещевины и дурмана. В долинах, орошаемых горными потоками и покрытых заглушающей всякую другую растительность травой под названием «минервиа», многие кустарники становятся древовидными, - такова местная порода лебеды и халапепе, вид гигантской спаржи. Лесная зона, простирающаяся по горам до высоты двух тысяч метров, богата древовидными травами и кустарниками, миртовыми, достигающими громадных размеров, гигантскими щавелевыми, ползучими лианами, которые переплетаются, словно клубок змей. Что касается полезных растений, дающих продукцию для рынка и для вывоза, то это рис, кокосовые орехи, сахарный тростник. Между островами все время поддерживается сообщение каботажными судами, для того чтобы в Гонолулу постепенно сосредоточивались продукты, отправляемые затем в Америку.
Фауна не отличается разнообразием. Население островов постепенно ассимилируется с народами, достигшими более высокого развития, а породы животных остаются неизменными. Из домашних животных на островах имеются только свиньи, куры, козы; диких зверей совсем нет, разве что найдется несколько пар диких кабанов; зато есть москиты, от которых не так-то легко избавиться, много скорпионов и различные породы безвредных ящериц; имеются еще птицы, которые никогда не поют, среди «их «оо» - гавайская цветочница, с черно-желтым оперением. Из ее желтых перьев девять поколений туземцев ткали знаменитый плащ Камехамехи.
Многое изменил на этих островах человек, создав цивилизацию, подражающую американской - с учеными обществами, школами, обучение в которых является обязательным и которые были премированы на Выставке 1878 года, с богатыми библиотеками, с газетами на английском и канакском языках. Наши парижане этому, впрочем, не удивились, поскольку вся местная знать - в большинстве случаев американцы, и язык их здесь так же в ходу, как и их деньги. Эти именитые граждане охотно нанимают слуг среди китайцев Небесной империи, не следуя порядкам штатов американского Запада, где ведется яростная борьба с так называемой «желтой опасностью».
С тех пор как Стандарт-Айленд стоит в виду столицы Оаху, многочисленные суда из этого порта, битком набитые любопытными, не раз подходили к пловучему острову и объезжали его кругом. Погода великолепная, море спокойно, - что может быть приятнее двадцатикилометровой поездки вокруг этого металлического побережья, где агенты таможни проявляют такую бдительность.
Среди кораблей-экскурсантов можно заметить одно легкое суденышко, которое каждый день упорно маячит в водах пловучего острова. Это нечто вроде малайского кэча с двумя мачтами и квадратной кормой; на нем человек десять матросов под командой капитана с весьма решительной наружностью. Однако губернатору суденышко не внушает никаких подозрений, хотя его постоянное присутствие могло бы показаться странным. Люди эти действительно не перестают разглядывать остров со всех сторон, подплывая то к одному порту, то к другому и изучая линию его побережья. Впрочем, если даже допустить, что у «их недобрые намерения, что могла бы предпринять эта команда против десятитысячного населения? Поэтому маневры кэча никого не тревожат, никому нет дела, днем ли он плавает вокруг острова или ночью, и никто не считает нужным запрашивать по этому поводу морские власти в Гонолулу.
Квартет прощается с островом Оаху утром 10 июля. Стандарт-Айленд трогается с места на рассвете, повинуясь движущей силе своих мощных гребных винтов. Покружившись некоторое время на месте, он поворачивает на юго-запад, держась в виду прочих Гавайских островов. Теперь ему надо взять наискось и попасть в полосу экваториального течения, идущего с востока на запад в направлении как раз противоположном течению, которое огибает архипелаг с севера.
К великому удовольствию своих обитателей, собравшихся на левом берегу, Стандарт-Айленд смело устремляется в пролив между островами Молокаи и Кауаи. Над этим последним, одним из самых маленьких в архипелаге, поднимается вулкан Нирхау высотою в тысячу восемьсот метров, извергающий из кратера черный дым. У подножья - линия дюн, а еще ниже - торчащие из воды коралловые скалы, откуда звонким металлическим эхом доносятся удары прибоя. Наступила ночь, пловучий остров все еще находится в этом узком проливе, но под управлением опытного коммодора Симкоо ему нечего опасаться. В тот час, когда солнце исчезает за высотами острова Ланаи, наблюдатели не могли бы обнаружить кэча, который, выйдя из порта вслед за Стандарт-Айлендом, старался все время держаться поблизости от него. Впрочем, спросим еще раз, - стоит ли тревожиться из-за близкого соседства малайского суденышка?
На рассвете следующего дня кэч виднелся только белой точкой в северной части горизонта.
Стандарт-Айленд в этот день плыл между Кахулави и Мауи, вторым по величине островом в Сандвичевом архипелаге. Столица его, порт Лахаина, служит китобоям местом стоянки для их кораблей. Самая высокая гора острова, Халеахала, что означает Дом Солнца, на три тысячи метров круто вздымается к небесам.
В течение двух следующих дней Стандарт-Айленд шел мимо берегов большого острова Гавайи; горы его, как мы уже говорили, самые высокие на архипелаге. Здесь, в бухте Кеалакеакуа, капитан Кук, сперва принятый туземцами за некое божество, был убит в 1779 году, через год после того как он открыл этот архипелаг и назвал Сандвичевым в честь одного английского министра. Главный город острова, Хило, расположенный на восточном побережье, отсюда не виден, но зато можно разглядеть город Каилуа, находящийся на западном берегу. На острове имеется железная дорога протяженностью в пятьдесят семь километров, которая служит главным образом для перевозки продовольствия, и музыканты издали видят белые клубы дыма, вырывающиеся из труб локомотивов.
- Только этого еще недоставало! - восклицает Ивернес.
На другой день «жемчужина Тихого океана» покинула эти места, а кэч в то время огибал крайнюю точку острова Гавайи, над которой возвышается Мауна-Лоа, Большая гора, чья вершина теряется в облаках на высоте четырех тысяч метров.
- Надули, - говорит тут Пэншина, - нас попросту надули!
- Ты прав, - отвечает Ивернес, - надо было приехать сто лет назад. Но тогда мы не очутились бы на этом замечательном пловучем острове!
- Подумаешь! А теперь мы нашли туземцев в пиджаках и воротничках, вместо дикарей в перьях, которых нам обещал этот пройдоха Калистус, разрази его гром! Я жалею о временах капитана Кука.
- А если бы эти людоеды слопали твое высочество?.. - спрашивает Фрасколен.
- Что ж... у меня по крайней мере было бы утешение, что хоть раз в жизни... я сам по себе, какой ни на есть, пришелся кому-то по вкусу!

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Через экватор

 

С 23 июня солнце отступает к Южному полушарию. Необходимо поэтому покинуть области, где скоро начнутся осенние и зимние непогоды. Раз дневное светило в своем видимом движении направляется к линии экватора, надо пересечь ее вслед за ним. Там открываются блаженные страны, где такие месяцы, как октябрь, ноябрь, декабрь, январь, февраль, являются теплым временем года. Расстояние, отделяющее Гавайский архипелаг от Маркизских островов, - более трех тысяч километров. И вот, стараясь покрыть его как можно скорее, Стандарт-Айленд развивает максимальную скорость.
Полинезия в собственном смысле слова занимает то обширное морское пространство, которое с севера замыкает линия экватора, а с юга - тропик Козерога. На площади в пять миллионов квадратных километров разбросано одиннадцать архипелагов, состоящих из двухсот двадцати островов, то есть десяти тысяч квадратных километров суши, где малые островки насчитываются тысячами. Все это - вершины подводного горного хребта, который, разделяясь на две почти параллельные ветви, простирается с северо-запада на юго-восток до Маркизских островов и острова Питкэрн.
Если мы представим себе этот огромный водоем внезапно осушенным, если бы Хромой бес, освобожденный Клеофасом, снял всю толщу воды, как он поступил с крышами Мадрида, какая необыкновенная страна открылась бы перед нашим взором! Ни Швейцария, ни Норвегия, ни Тибет не могли бы состязаться с нею в величии! Большинство подводных гор - вулканического происхождения, но некоторые образованы кораллами и состоят из известкового или роговидного вещества. Его выделяют и располагают в виде концентрических кругов полипы, обладающие простейшим организмом и колоссальной производительной силой. Наиболее молодые из островов имеют растительный покров только на самых высоких точках, но самые древние, даже если они кораллового происхождения, сверху донизу закрыты зеленым плащом. Внизу же, под волнами Тихого океана, раскинулась как бы целая горная страна. Стандарт-Айленд проплывает между ее вершинами, как мог бы плыть аэростат между пиками Альп или Гималаев, - только наш остров плывет не по воздуху, а по воде.
И, подобно тому как в атмосфере происходит перемещение воздушных волн, точно так же происходит перемещение водных масс на поверхности этого океана. Великое течение вдет с востока на запад, а в нижних слоях воды, с июня по октябрь, когда солнце направляется к тропику Рака, распространяются два противотечения. Кроме того, неподалеку от Таити замечаются четыре вида приливных волн, которые не в одинаковое время достигают наибольшей высоты, благодаря чему приливы и отливы как бы нейтрализуются и становятся почти незаметными. Что касается климата разных архипелагов, то он не отличается единообразием. Гористые острова задерживают облака, которые изливают на них свою влагу, а на островах более низменных - климат суше, так как здесь водяные пары рассеиваются господствующими ветрами.
Было бы по меньшей мере странно, если бы в библиотеке казино не имелось карт Тихого океана. Действительно, там полный набор их, и Фрасколен, самый любознательный из квартета, часто к ним обращается. Ивернес, предпочитая упиваться неожиданностями путешествия и восторгом, который вызывает в нем движение искусственного острова, отнюдь не склонен перегружать своей головы географическими названиями и терминами. Пэншина стремится видеть во всем лишь забавное и необычное. Что касается Себастьена Цорна, то маршрут его мало заботит, поскольку они направляются туда, куда он вовсе не собирался ехать.
Поэтому Фрасколен один копается в своей Полинезии, изучая ее главные архипелаги: острова Маркизские, Туамоту, Общества, Кука, Тонга, Самоа, острова Южные, острова Эллис, острова Фаннинг, не говоря уже об изолированных островах, таких, как Ниуэ, Токелау, острова Феникс, Манихики, остров Пасхи, Сала-и-Гомес и т. д. Он узнает, что на большей части этих архипелагов, даже на тех, которые находятся под протекторатом каких-либо держав, власть сосредоточена в руках могущественных вождей; их влияние никем не оспаривается, а неимущие классы населения полностью подчинены богатым. Он узнает также, что туземцы исповедуют различные религии - брамизм, магометанство, протестантство, католичество; последнее преобладает на островах, зависимых от Франции, что объясняется пышностью католического культа, привлекающей туземцев. Туземный язык, с очень несложной азбукой, состоящей из небольшого количества - от тринадцати до семнадцати - знаков, постепенно смешивается с английским и в конце концов, вероятно, будет им поглощен. Наконец он узнает, что в общем и целом население Полинезии все время уменьшается, и это весьма печально, ибо канаки (это слово означает просто «люди») под самым экватором представляют собой более совершенный этнический тип, чем на островах, удаленных от него, и Полинезия много потеряет, если ею окончательно завладеют чужеземные расы. Да, ему стало известно и это и еще многое другое, почерпнутое из бесед с коммодором Этелем Симкоо, и когда товарищи спрашивают его о чем-нибудь, он не затрудняется ответом.
Поэтому Пэншина и не называет Фрасколена иначе, как «Ларусс тропической зоны».
Таковы основные группы островов, среди которых совершают свою морскую прогулку богачи Стандарт-Айленда. Он вполне заслуживает названия «блаженного острова», ибо там исправно действуют все условия, которые могут обеспечить людям материальное и до известной степени также душевное благополучие. И как печально, что столь счастливое положение вещей может быть нарушено соперничеством, завистью, несогласиями и спорами о влиянии на дела и о первенстве, которое разделяют Миллиард-Сити соответственно частям города на два лагеря - лагерь Танкердона и лагерь Коверли! Для артистов, которые в этом конфликте совершенно не заинтересованы, борьба обещает быть интересной.
Джем Танкердон - янки с головы до пят, эгоистический и поэтому неприятный; у него широкое лицо, короткая рыжеватая бородка, коротко остриженные волосы, живые, несмотря на шестидесятилетий возраст, глаза, желтые, словно у собаки, с блестящими зрачками. Он высокого роста, у него мощная фигура, сильные руки и нош, в нем есть что-то от охотника прерий, хотя единственные ловушки для зверей, которые он устраивал, были те люки, через которые падают вниз миллионы свиных туш на его чикагских бойнях. Это очень резкий человек; по его положению ему следовало бы быть более сдержанным, но он с детства не получил никакого воспитания. Он любит выставлять напоказ свое состояние, и у него, как говорится, «в карманах звон стоит». Тем не менее он, повидимому, не считает их достаточно набитыми, ибо вместе с некоторыми другими обитателями той же части острова подумывает о том, чтобы вновь заняться делами.
Миссис Танкердон - ничем не примечательная американка, довольно добрая женщина, во всем покорная своему мужу, прекрасная мать, нежно любящая детей, самой судьбой предназначенная к тому, чтобы воспитать многочисленное потомство, и с успехом выполнившая это свое назначение. Если между прямыми наследниками предстоит делить миллиардное состояние, то почему не иметь их хоть целую дюжину? И они у нее есть - все здоровые и крепкие.
Из всего этого выводка внимание квартета по праву привлекает только старший сын, которому предстоит сыграть известную роль в нашем повествовании. Уолтер Танкердон - изящный молодой человек со средними способностями. Приятным лицом и манерами он больше напоминает мать, чем главу семьи. Он получил довольно хорошее образование, поездил по Америке и по Европе и теперь еще иногда путешествует, но привычки и вкусы привязывают его к блаженному существованию на Стандарт-Айленде: он занимается всеми видами спорта и возглавляет молодежь острова в состязаниях по теннису, поло, гольфу и крокету. Он не слишком гордится состоянием, которое когда-нибудь будет ему принадлежать, и у него доброе сердце. Правда, на острове нет неимущих, и его добросердечие поэтому не может должным образом проявиться. Но было бы неплохо, если бы его младшие братья и сестры походили на него. Уолтеру Танкердону уже скоро тридцать, ему пора подумать о женитьбе. Помышляет ли он об этом? Скоро увидим.
Между семейством Танкердонов - наиболее влиятельным в левобортной части острова - и семейством Коверли - самым уважаемым в правобортной - существует резкий контраст. Нэт Коверли - натура более утонченная, чем его соперник: в нем чувствуется французская кровь его предков. Его состояние вышло не из чрева земли, в виде густых потоков нефти, и не из дымящегося чрева забитых на бойне свиней. Нет, своим богатством он обязан промышленному бизнесу, железным дорогам, банковским операциям. Сам он хочет лишь спокойно наслаждаться своим богатством и не скрывает того, что готов воспротивиться всякой попытке превратить «жемчужину Тихого океана» в огромный завод или громадное торговое предприятие. Он высок и строен, с красивой, слегка седеющей головой. Несколько серебряных нитей уже пробиваются в его темнорусой бороде. По натуре он довольно холоден, манеры его свидетельствуют о хорошем воспитании. Он занимал первое место среди именитых людей Миллиард-Сити, которые блюдут традиции высшего общества Южных штатов Америки. Он любит искусство, разбирается в живописи и в музыке, охотно говорит по-французски, следуя привычке, распространенной среди правобортных жителей, знаком с американской и европейской литературой - и когда представляется возможность, сопровождает свои аплодисменты криками «браво», в то время как грубоватые уроженцы Дальнего Запада или Новой Англии орут: «Ура!», «Гип! Гип!»
Миссис Коверли, которая «а десять лет моложе своего мужа, только что, без особых вздохов, обогнула мыс сорокалетия. Это изящная, воспитанная, образованная женщина из одной полукреольской семьи старой Луизианы, она хорошо знает музыку и сама отличная пианистка. Членам квартета не раз случалось играть вместе с нею в ее особняке на Пятнадцатой авеню, и они не уставали восхищаться ее артистическими способностями.
Небо не благословило чету Коверли в той мере, в какой оно излило свою благодать на чету Танкердонов. Наследницами огромного состояния, которым мистер Конерли не кичится так, как его соперник, являются три дочери. Они очень привлекательны, и когда придет время выдавать их замуж, среди аристократов или финансистов Старого и Нового Света найдется немало претендентов на их руку. Впрочем, в Америке огромные приданые не редки. Несколько лет назад много говорили о маленькой мисс Терри, которая уже двух лет от роду являлась желанной невестой из-за своих семисот пятидесяти миллионов. Надо надеяться, что эта малютка нашла себе мужа по вкусу и что к преимуществу быть одной из самых богатых женщин в Соединенных Штатах ей удастся присоединить еще и второе - быть одной из самых счастливых.
Старшей дочери мистера и миссис Коверли, Диане, или, лучше, Ди, как ее называют в семье, только что минуло двадцать лет. Она - очень красивая молодая особа, в которой сочетаются физические и моральные качества родителей. Прекрасные синие глаза, роскошные светлорусые волосы, лицо свежее, как лепесток только что распустившейся розы, изящная гибкая фигура - все это легко объясняет, почему на мисс Коверли в Миллиард-Сити заглядываются молодые люди, которые не допустят, разумеется, чтобы иностранцы завоевали такое, выражаясь математически точно, действительно «бесценное сокровище». Есть даже основания полагать, что мистер Коверли не считал бы различие вероисповеданий препятствием к браку, если это обеспечит счастье дочери.
Поистине, достойно сожаления, что борьба за влияние в обществе разделяет два самые именитые семейства Стандарт-Айленда. Уолтер Танкердон словно нарочно создан для того, чтобы стать супругом Ди Коверли.
Но о таком союзе нечего и думать. Обе семьи скорее согласятся разрезать Стандарт-Айленд пополам и разъехаться в разные стороны, чем подписать когда-нибудь подобный брачный контракт!
«Если только в дело не вмешается любовь!» - говорит иногда г-н директор управления искусств, подмигивая из-за стекол золотого пенсне.
Однако нет никаких данных считать, что Уолтер Танкердон питает какую-либо склонность к Ди Коверли, а она - к нему; во всяком случае, если это и так, то оба проявляют сдержанность, которая не дает никакого повода разыграться любопытству светского общества Миллиард-Сити.
Пловучий остров продолжает продвигаться к экватору, все время придерживаясь сто шестидесятого меридиана. Перед ним развертывается та часть Тихого океана, в которой больше всего пространств, совершенно лишенных островов или островков, и где глубина нередко достигает двух миль. 25 июля Стандарт-Айленд проходит над провалом Белькнап, пропастью глубиной в шесть тысяч метров, откуда зонд извлек любопытные раковины и зоофитов, могущих выдерживать давление масс воды в шестьсот атмосфер.
Пять дней спустя пловучий остров пересекает архипелаг, принадлежащий Англии, хотя часто его именуют Американскими островами. Оставив с правого борта Пальмиру и Сункарунг, Стандарт-Айленд проходит в пяти милях от Фаннинга, где находятся самые крупные из многочисленных на этом архипелаге залежей гуано. Впрочем, эти вершины подводных гор, выступающие на поверхность, большей частью пустынны. И Соединенное королевство до настоящего времени не извлекло из них особенной выгоды. Но оно наложило на них свою лапу, а всем хорошо известно, что тяжелая лапа Англии оставляет неизгладимые следы.
Каждый день, пока его товарищи бродят по парку или по пригородным полям, Фрасколен, которого глубоко занимают все подробности этого необычного плавания, отправляется на батарею Волнореза. Там он часто встречается с коммодором. Этель Симкоо охотно рассказывает ему обо всех особенностях этих морей, и если они представляют какой-либо интерес, вторая скрипка делится полученными сведениями со своими товарищами.
Во всяком случае, все четверо были одинаково восхищены зрелищем, которое подарила им природа в ночь с 30 на 31 июля.
Уже на склоне дня замечена была громадная масса акалеф, распространившаяся на несколько квадратных миль. Население острова еще ни разу не встречало в таком количестве этих медуз, которым некоторые естествоиспытатели присвоили наименование океанийских. Эти животные, с очень элементарным строением и простейшими функциями организма, даже по своей полушаровидной форме напоминают продукты растительного царства. Самые прожорливые рыбы относятся к ним скорее как к цветам; полагают, что ни одна рыба не употребляет их в пищу. Океанийские медузы, составляющие особенность тропической зоны Тихого океана, похожи на пестрые прозрачные зонтики, окаймленные щупальцами; диаметр этих медуз не более двух или трех сантиметров. Сколько миллиардов подобных существ нужно для того, чтобы образовать слой протяженностью в несколько миль!
Когда эти цифры называют в присутствии Пэншина, «Его высочество» заявляет:
- Все это не удивит знатных граждан Стандарт-Айленда, - ведь миллиард для них - ходячая монета!
Вечером население устремляется к «баку», то есть к террасе, возвышающейся над батареей Волнореза. Трамваи переполнены. Электрические экипажи набиты любопытными. В изящных каретах прибыли набобы города. Коверли и Танкердоны стараются держаться подальше друг от друга... Мистер Джем не здоровается с мистером Нэтом, а мистер Нэт не приветствует мистера Джема. Оба семейства, однако, в полном составе, Ивернес и Пэншина имеют удовольствие беседовать с миссис Коверли и ее дочерью, которые, как всегда, очень любезны. Возможно, что Уолтер Танкердон испытывает некоторую досаду оттого, что лишен возможности принять участие в разговоре, и возможно также, что мисс Ди охотно поддержала бы беседу с молодым человеком... Вот был бы скандал! Сколько более или менее нескромных намеков появилось бы в репортаже о светской жизни в «Старборд-кроникл» и в «Нью-геральд»!
Когда наступает полная темнота, - насколько она может быть полной в сверкающей звездным светом тропической ночи, - Тихий океан как будто озаряется до самого дна. Широкий водный простор насыщен фосфорическим блеском, освещен розовыми и голубыми отблесками, но не пробегающими светлой чертой по гребням волн, а подобными тому ровному сиянию, которое источали бы неисчислимые сонмы светляков. Это фосфорическое свечение становилось столь ярким, что при нем можно читать как при свете дальнего северного сияния, как будто Тихий океан, поглощавший в течение целого дня солнечные лучи, возвращает их ночью этими потоками света.
Вскоре Стандарт-Айленд врезается в массу медуз, и она разделяется, огибая металлические берега пловучего острова. Прошло несколько часов - и вот он уже весь окружен переливающейся лучистой массой этих фосфоресцирующих моллюсков, чья светоносная сила нисколько не уменьшается. Сияние их подобно лучезарному ореолу, обрамляющему лики святых, серебристому нимбу над головой Христа. Это удивительное явление продолжается до самой зари и прекращается при первых ее лучах.
Еще через шесть дней «жемчужина Тихого океана» соприкоснется с огромной воображаемой окружностью, которая опоясывает нашу планету и которая, если бы она была действительно обозначена на ней, разрезала бы горизонт на две равные части. С этого места можно одновременно видеть оба полюса небесной сферы, один на севере, озаренный мерцанием Полярной звезды, другой на юге, украшенный, словно грудь солдата, Южным Крестом. Добавим, что с различных точек этой экваториальной линии представляется, будто звезды ежедневно очерчивают круги, перпендикулярные к плоскости горизонта. Если вы хотите, чтобы дни и ночи были всегда одинаковой длины, вам следует переселиться в эти места, на те острова или те части материков, которые пересекает экватор.
Покинув Гавайские острова, Стандарт-Айленд прошел около шестисот километров. За время своего существования он уже вторично переправляется из одного полушария в другое и пересекает линию экватора, сперва спускаясь на юг, затем поднимаясь к северу. По случаю перехода через экватор для населения Миллиард-Сити устраивается праздник. Будет гулянье в парке, торжественная служба в протестантском храме и в церкви св. Марии, катание на электрических экипажах вокруг острова. Будет устроен великолепный фейерверк: свечи, змейки и многоцветные ракеты, пущенные с площадки обсерватории, смогут соперничать со звездами южного неба.
Как вы легко можете догадаться, это - подражание представлениям, которые обычно устраиваются на корабле, когда он достигает экватора, некое соответствие традиционному крещению новичков, впервые пересекающих экватор. И действительно, именно в этот день крестят всех детей, родившихся на Стандарт-Айленде после отплытия из бухты Магдалены. Та же крестильная церемония ожидает всех новых обитателей острова, еще не побывавших в Южном полушарии.
- Теперь наша очередь, - говорит товарищам Фрасколен. - Нам предстоит получить крещение...
- С какой стати! - восклицает Себастьен Цорн, подкрепляя свои возражения негодующим жестом.
- Да, мой старый пиликальщик! - говорит ему Пэншина. - Нам выльют на голову несколько ведер неосвященной воды, нас посадят на внезапно опрокидывающуюся лодку, нас неожиданно швырнут в чан, и Тропический дед явится со всей своей шутовской свитой, чтобы вымазать нам физиономии сажей.
- Если они воображают, - отвечает Себастьен Цорн, - что я подчинюсь этому дурацкому маскараду...
- Придется, - говорит Ивернес. - У всякой страны свои обычаи, и гости должны им подчиняться.
- Не тогда, когда гостей затаскивают насильно! - восклицает непримиримый глава Концертного квартета.
Но пусть не беспокоит его этот карнавал, которым подчас развлекаются на кораблях, пересекающих экватор! Пусть он не опасается появления Тропического деда! Музыкантов будут кропить не морской водой, а шампанским лучших марок. Не будут их обманывать, показывая линию экватора, уже заранее нарисованную на объективе подзорной трубы. Это развлечение для веселящихся матросов, а не для важных обитателей Стандарт-Айленда.
Празднество совершается под вечер 5 августа. Все служащие, кроме таможенников, которые не могут, покинуть свои посты, освобождены от занятий. И в городе и в портах прекращаются все работы. Гребные винты перестают вращаться. Заряда в аккумуляторах хватит и для освещения и для электрической связи. Впрочем, Стандарт-Айленд не стоит на месте. Слабое течение увлекает его к линии, разделяющей нашу планету на два полушария. В церквах раздаются песнопения, молитвы и мощные звуки органа. Всеобщее веселье царит в парке; здесь с чрезвычайным увлечением предаются спортивным играм и состязаниям. В них участвуют представители всех классов населения. Самые богатые джентльмены с Уолтером Танкердоном во главе совершают чудеса на площадке для гольфа и на теннисном корте. Когда солнце, отвесно спускаясь к горизонту, закатится и короткие сумерки сменятся ночной тьмой, многоцветные ракеты фейерверка взлетят в небо и безлунная ночь будет только способствовать всему этому великолепию.
В главном зале казино Сайрес Бикерстаф лично совершает «крещение» членов квартета. Губернатор предлагает им пенящийся кубок, и шампанское льется рекой. Артисты получают свою весьма щедрую порцию шампанского марки Клико и Редерера, и на такое крещение не приходит в голову жаловаться даже Себастьену Цорну, ибо оно ничем не напоминает соленую воду, которая смочила ему губы в первые дни его жизни.
Парижане, со своей стороны, отвечают на эти изъявления симпатии исполнением лучших произведений репертуара: седьмого квартета Бетховена фа-мажор (соч. 59), четвертого квартета Моцарта ми-бемоль (соч. 10), четвертого квартета Гайдна ре-минор (соч. 17), седьмого квартета (анданте, скерцо, каприччиозо) и фуги Мендельсона (соч. 81).
Да, публике преподносятся все эти чудеса концертной музыки, и притом бесплатно. В дверях давка, в зале не продохнуть. После каждой вещи приходится по два, по три раза играть на бис, и губернатор вручает исполнителям золотую медаль с ободком из бриллиантов, внушающих уважение количеством своих каратов; на одной стороне медали вычеканен герб Миллиард-Сити, а на другой нижеследующая французская надпись:

 

«В дар Концертному квартету от Компании, муниципалитета и населения Стандарт-Айленда».

 

И если все эти почести не проникают в глубину души непримиримого виолончелиста, та к уж наверное по причине его отвратительного характера, о котором неустанно твердят ему товарищи.
- Подождем, чем все это кончится! - только и отвечает он, нервно теребя бородку.
В десять часов тридцать пять минут вечера - по расчетам астрономов Стандарт-Айленда - пловучий остров должен пересечь линию экватора. В это самое мгновение прогремит выстрел одного из орудий батареи Волнореза. Батарея соединена проводом с электрическим аппаратом, установленным в сквере обсерватории. Высокая и чрезвычайно завидная честь - собственноручно включить ток и произвести выстрел - достанется одному из именитых господ.
В этот день на нее притязают два важных лица. Легко догадаться, что это Джем Танкердон и Нэт Коверли. Сайрес Бикерстаф крайне смущен этим обстоятельством. Между мэрией и обеими частями города уже имели место сложные переговоры, но соглашение так и не было достигнуто. По просьбе губернатора Калистус Мэнбар выступил в качестве посредника. Несмотря на все ухищрения, на все свои дипломатические способности, г-н директор решительно ничего не добился. Джем Танкердон не хочет пропускать вперед Нэта Коверли, который в свою очередь не согласен отступить перед Джемом Танкердоном. Все ожидают взрыва.
И он не замедлил разразиться с большим шумом, когда оба богача встретились в сквере лицом к лицу. Аппарат в пяти шагах от них... Остается лишь коснуться его кончиком пальца...
Узнав о возникшем споре, толпа, крайне возбужденная вопросом, кто одолеет, заполнила сад.
После концерта Себастьен Цорн, Ивернес, Фрасколен и Пэншина тоже отправились в сквер, - им любопытно следить за развитием этой борьбы, которая может привести в будущем к исключительно тяжелым осложнениям.
Оба именитых господина выступают вперед, даже не приветствуя друг друга кивком головы.
- Я полагаю, милостивый государь, - говорит Джем Танкердон, - что вы не станете оспаривать у меня чести...
- Именно этого я жду от вас, милостивый государь, - отвечает Нэт Коверли.
- Я не потерплю, чтобы в моем лице было публично нанесено...
- Я тоже не намерен терпеть...
- Хорошо, посмотрим! - восклицает Джем Танкердон, делая шаг к аппарату.
Нэт Коверли тоже делает шаг вперед.
Сторонники обоих именитых господ вмешиваются в дело. В их рядах раздаются вызывающие и оскорбительные выкрики. Уолтер Танкердон, конечно, готов поддержать права своего отца, но, заметив стоящую немного в стороне мисс Коверли, он проявляет очевидною растерянность.
Что касается губернатора, то, несмотря на поддержку господина директора управления искусств, который охотно выступит в роли буфера, он крайне огорчен тем, что не может соединить в одном букете белую розу Иорка и красную розу Ланкастера. И кто знает, не будет ли этот достойный сожаления спор иметь последствия столь же плачевные, как те, которые имела распря XV века для английской знати?
Между тем приближается минута, когда нос Стандарт-Айленда разрежет линию экватора. Расчет произведен с точностью до одной четверти секунды, и расхождение может быть всего метров на восемь. Сейчас надо ожидать сигнала с обсерватории.
- Блестящая идея! - шепчет Пэншина.
- Какая?.. - спрашивает Ивернес.
- Я хвачу кулаком по кнопке аппарата, и это их сразу примирит друг с другом.
- Не надо! - говорит Фрасколен и крепкой рукой удерживает «Его высочество».
Словом, неизвестно, чем кончился бы инцидент, если бы не раздался орудийный выстрел...
Но это стреляет не батарея Волнореза. Все ясно расслышали, что он донесся с моря.
Толпа замерла в ожидании.
Что может означать выстрел орудия, не принадлежащего к артиллерии Стандарт-Айленда?
Телеграмма, полученная из Штирборт-Харбора, почти в ту же минуту разъясняет, в чем дело.
В двух или трех милях от пловучего острова тонет судно и просит о помощи.
Неожиданный и удачный исход! Теперь уже никому не приходит в голову ссориться у электрической кнопки и салютовать по поводу перехода через экватор. Да и время упущено. Линия уже пересечена, а положенный выстрел так и остался в жерле орудия. В конце концов это даже лучше для чести семей Танкердона и Коверли.
Зрители покидают сквер, и так как электрические поезда сейчас не ходят, они пешком устремляются к молу Штирборт-Харбора.
Впрочем, в ответ на сигнал, полученный с моря, дежурный офицер порта уже принял меры для спасения терпящих бедствие. Один из электрических катеров, пришвартованных к гавани, вылетел из-за мола. И в тот момент, когда толпа подошла к порту, катер доставил потерпевших крушение, сняв их с судна, которое тут же погрузилось в пучины Тихого океана.
Это судно - Малайский кэч, который все время следовал за Стандарт-Айлендом от самых Сандвичевых островов.

 

Назад: ГЛАВА ТРЕТЬЯ Словоохотливый чичероне
Дальше: ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Маркизские острова