Если когда–либо у тех, кто разыскивал капитана Гранта, должна была пропасть надежда найти его, то это именно теперь, когда они утратили одновременно все. Куда снаряжать новую экспедицию? Как организовать исследование новых стран? Ведь «Дункан» больше не существовал, и немедленное возвращение на родину было тоже невозможно. Итак, предприятие великодушных шотландцев не удалось. Неудача! Печальное слово, но в душе мужественного человека оно не находит отклика. И все же Гленарван должен был признать, что не в силах осуществить взятое на себя дело.

При этих тяжелых обстоятельствах Мери Грант имела мужество больше не упоминать имени своего отца. Она утаивала от всех свои душевные муки, думая о несчастной участи экипажа «Дункана». Горе дочери стушевалось перед чувствами друга, и она утешала Элен, некогда утешавшую ее. Мери первая заговорила о возвращении в Шотландию. Джон Манглс, видя ее столь мужественной, столь покорной судьбе, восхищался ею. Однажды он заговорил было о дальнейших поисках капитана Гранта, но Мери остановила его взглядом и позже сказала:

— Нет, мистер Джон, будем думать о тех, кто пожертвовал собой. Лорд Гленарван должен вернуться в Европу.

— Вы правы, мисс Мери, — ответил Джон Манглс, — это необходимо. Но необходимо также, чтобы английские власти знали о судьбе «Дункана». Не теряйте надежды. Я не брошу начатых поисков, и если нужно, то буду продолжать их один. Или я найду капитана Гранта, или погибну!

Джон Манглс брал на себя тяжелое обязательство. Мери приняла его и протянула руку молодому капитану, словно скрепляя договор. Джон обещал ей вечную преданность, а Мери ему — вечную благодарность.

В этот день окончательно решено было вернуться на родину. Порешили, не откладывая, выехать в Мельбурн. Наутро Джон Манглс пошел справиться, когда отплывет корабль на Мельбурн. Молодой капитан полагал, что между Иденом и столицей провинции Виктория существует регулярное сообщение.

Однако его ожидания не оправдались: суда в Мельбурн ходили редко. Три, четыре корабля, стоявших на якоре в порту, составляли весь местный торговый флот. И ни одно из них не шло ни в Мельбурн, ни в Сидней, ни в Пойнт–де–Галл. А между тем только в этих трех портах Гленарван мог надеяться найти суда, отплывающие в Англию.

Что оставалось делать? Ждать подходящего судна? Но можно было задержаться надолго, ибо в залив Туфолда суда заходят редко. Какое множество их проплывает в открытом море, не заходя в залив!

Поразмыслив и обсудив этот вопрос с товарищами, Гленарван решил ехать в Сидней сухопутным путем, как вдруг Паганель предложил проект, который никому не приходил в голову.

Географ независимо от Джона Манглса тоже побывал в заливе Туфолда и знал, что там не было судов, идущих на Мельбурн и Сидней. Но один бриг, стоявший на рейде, готовился к отплытию в Окленд, столицу И–ка–на-мауи, северного острова Новой Зеландии. Паганель предложил зафрахтовать этот бриг и плыть на нем в Окленд, откуда легко будет вернуться в Европу, ибо этот город связан с ней регулярными рейсами.

Предложение Паганеля заслуживало серьезного внимания. К тому же Паганель вопреки обыкновению не приводил бесчисленных доводов в пользу своего предложения, а ограничился лишь тем, что изложил суть дела и добавил, что переход займет дней пять–шесть. Действительно, от Австралии до Новой Зеландии расстояние не больше тысячи миль.

По странному совпадению Окленд находился как раз на той самой тридцать седьмой параллели, вдоль которой путешественники неотступно следовали от самых берегов Араукании. Несомненно, географ мог бы прибегнуть к этому выгодному для него доводу, даже не будучи обвинен в эгоизме, ибо это давало ему возможность попутно посетить берега Новой Зеландии. Однако Паганель не использовал это обстоятельство. Очевидно, он после двух неправильных толкований документа не хотел выдвигать третий вариант. Кроме того, о каком новом толковании могла идти речь, когда в документе определенно было сказано, что капитан Грант нашел убежище на континенте, а не на острове. А ведь Новая Зеландия, это всего лишь острова. Как бы там ни было, по этой ли причине, или по иной, но, предлагая отправиться в Окленд, Паганель умолчал о том, что поездка в Окленд может быть связана с новыми поисками, а только обратил внимание на то, что между этим городом и Великобританией имеется регулярное сообщение, которое легко можно будет использовать.

Джон Манглс поддержал предложение Паганеля, полагая, что лучше плыть на этом судне, чем ждать неопределенно долгое время прихода в залив Туфолда другого судна. Но, раньше чем решиться на это, он считал нужным побывать на бриге, о котором говорил географ. Гленарван, майор, Паганель, Роберт и молодой капитан сели в лодку и в несколько взмахов весел подплыли к интересовавшему их судну, стоявшему на якоре в двух кабельтовых от берега.

Это был бриг вместимостью в двести пятьдесят тонн, носивший название «Макари». Он совершал рейсы между портами Австралии и Новой Зеландии. Капитан, или, точнее сказать, хозяин брига, принял посетителей довольно грубо. Они сразу поняли, что имеют дело с человеком невоспитанным, мало чем отличающимся от своих пяти матросов. Толстая красная физиономия, грубые руки, приплюснутый нос, вытекший глаз, отвисшая от тяжести трубки нижняя губа и зверский вид делали Билля Галлея мало приятным человеком. Но выбора не было, и для переезда в несколько дней с этим можно было примириться.

— Эй вы там, что вам здесь нужно? — крикнул Билль Галлей незнакомцам, всходившим на палубу его брига.

— Вы капитан? — спросил Джон Манглс.

— Я, — ответил Галлей. — Еще что?

— «Макари» идет с грузом в Окленд?

— Да. Еще что?

— С каким грузом?

— Со всем, что продается и покупается. Еще что?

— Когда он отчаливает?

— Завтра в полдень, с отливом. Еще что?

— Возьмете пассажиров?

— Смотря каких, и притом, если они будут согласны есть из общего матросского котла.

— У них будет своя провизия.

— Еще что?

— Еще что?

— Да. Сколько их?

— Девять, из них две дамы.

— У меня нет кают.

— Они удовольствуются предоставленной им рубкой.

— Еще что?

— Согласны? — спросил Джон Манглс, которого нисколько не смущали повадки и обращение капитана.

— Посмотрим, — пробурчал хозяин «Макари».

Билль Галлей прошелся раза два по палубе, топая грубыми, подбитыми гвоздями сапожищами, и вдруг, круто остановившись перед Джоном Манглсом, спросил:

— Сколько заплатите?

— А сколько вы хотите? — спросил Джон.

— Пятьдесят фунтов.

Гленарван кивнул головой, давая понять, что согласен.

— Ладно, — ответил Джон Манглс, — идет; пятьдесят фунтов.

— Только за проезд.

— Ладно.

— Еда особо.

— Уговорились. Еще что? — буркнул Галлей, протягивая руку.

— Что еще?

— Задаток.

— Вот половина цены — двадцать пять фунтов, — сказал Джон Манглс, вручая хозяину брига пересчитанные на его глазах деньги.

Галлей засунул их в карман, не найдя нужным поблагодарить.

— Завтра будьте на судне. До полудня. Приедете или нет, все равно снимаюсь с якоря.

— Приедем.

Закончив переговоры, Гленарван, майор, Роберт, Паганель и Джон Манглс покинули судно, причем Билль Галлей даже не соблаговолил прикоснуться к клеенчатой шляпе, покрывавшей его рыжие всклокоченные волосы.

— Ну и грубиян! — вырвалось у Джона Манглса.

— А мне он нравится, — отозвался Паганель. — Настоящий морской волк!

— Точнее, медведь, — возразил майор.

— Уверен, что этот медведь торговал некогда рабами, — прибавил Джон Манглс.

— Не все ли равно? — отозвался Гленарван. — Для нас важно, что он капитан «Макари», а «Макари» идет в Новую Зеландию. Во время перехода из залива Туфолда до Окленда мы мало будем видеть его, а после Окленда и совсем больше не встретимся.

Элен и Мери Грант были очень рады, узнав, что отъезд назначен на завтра. Гленарван предупредил их, что на «Макари» у них не будет тех удобств, какие были на «Дункане». Но такой пустяк не мог смутить мужественных женщин, перенесших столько испытаний. Олбинету поручили заготовить провизию. Бедняга оплакивал свою несчастную жену, оставшуюся на яхте, она, несомненно, стала жертвой свирепых каторжников, разделив участь всего экипажа. Тем не менее он с обычным старанием выполнял свои обязанности стюарда, и «отдельное питание» заключалось в изысканных яствах, о которых, вероятно, и не мечтала команда «Макари». В несколько часов Олбинет закончил покупку запасов.

Тем временем майор получил деньги по чекам Гленарвана на Мельбурнский союзный банк. Он закупил оружие, боевые припасы, а Паганель приобрел прекрасную карту Новой Зеландии, составленную Джонстоном.

Мюльреди был здоров. Он почти не страдал от раны, которая несколькими днями ранее угрожала его жизни. Морское путешествие должно было окончательно восстановить его здоровье. Он надеялся, что ветры Тихого океана исцелят его. Вильсону поручено было подготовить на «Макари» помещение для пассажиров. При помощи щетки и метлы рубка брига преобразилась. Билль Галлей, пожав плечами, предоставил ему орудовать как угодно. Гленарван, его спутники и спутницы совершенно не интересовали капитана. Он даже не знал их имен. Этот «добавочный» груз дал ему еще лишних пятьдесят фунтов стерлингов — вот и все, и они заботили его меньше, чем те двести тонн дубленой кожи, которые до отказа переполняли его трюм. «На первом месте — кожа, на втором — люди».

Это был негоциант, однако одновременно довольно опытный моряк, отлично знающий эти моря, плавание в которых опасно из–за коралловых рифов.

Гленарван хотел использовать последние часы пребывания на суше для того, чтобы еще раз побывать в том месте, где тридцать седьмая параллель пересекает побережье. У него к этому были две побудительные причины. Прежде всего он хотел еще раз осмотреть место предполагаемого крушения «Британии». Айртон, несомненно, был раньше боцманом на «Британии», и было вполне возможно, что корабль потерпел крушение у этой части восточного побережья Австралии. Было бы легкомысленно покидать страну, не обследовав тщательно это место. Затем, если бы даже не удалось обнаружить следов «Британии», то ведь «Дункан» именно там был захвачен каторжниками. Быть может, происходил бой! И, может быть, на берегу сохранились еще следы борьбы, следы последнего отчаянного сопротивления? А если команда погибла в волнах, то волны могли выбросить на берег трупы?

Гленарван, сопутствуемый своим верным Джонсом, отправился на разведку. Хозяин гостиницы «Виктория» предоставил в их распоряжение двух верховых лошадей, и они снова направились к северу по дороге, огибавшей залив Туфолда.

Печальной была эта разведка. Гленарван и капитан Джон ехали молча, но каждый понимал другого без слов. Одни и те же мысли, одни и те же тревоги терзали обоих. Они всматривались в утесы, изъеденные морем. Им не о чем было спрашивать друг друга, не на что было отвечать.

Полагаясь на усердие и сообразительность Джона, можно не сомневаться, что каждый уголок побережья, каждый закоулок были самым тщательным образом осмотрены. Не были пропущены ни одна бухточка, ни один покатый пляж, ни одна песчаная отмель, куда прилив Тихого океана, хотя и не очень сильный, мог выбросить обломки корабля. Но не нашли ни малейших признаков того, что дало бы основание вновь начать поиски в этих местах. Ни малейших признаков крушения «Британии» не было.

Не нашлось ничего, что свидетельствовало бы о пребывании «Дункана». Вся эта часть австралийского побережья была пустынна. Все же Джон Манглс обнаружил невдалеке от берега несомненные следы покинутого лагеря: обуглившиеся поленья недавно потухшего костра. Не прошло ли здесь несколько дней тому назад какое–нибудь туземное племя? Нет, костер этот был разведен не туземцами, ибо Гленарван увидел предмет, несомненно доказывающий о пребывании здесь каторжников.

То была брошенная под деревом желтосерая изношенная, заплатанная шерстяная матросская блуза. На зловещих лохмотьях виднелось клеймо Пертской исправительной тюрьмы. Каторжника не было, но его одежда говорила о недавнем присутствии здесь. Эта ливрея каторги, побывав на плечах какого–то негодяя, догнивала ныне на пустынном побережье.

— Видите, Джон, — сказал Гленарван, — каторжники были тут! Где–то наши бедняги товарищи с «Дункана»?

— Да, — сказал капитан глухим голосом, — ясно, что их не высадили на берег, они погибли!..

— Презренные негодяи! Попадись они только в мои руки, я отомщу им за свою команду! — воскликнул Гленарван. Горе придало суровость лицу Гленарвана.

В течение нескольких минут лорд не отрывал взора от горизонта, словно высматривая судно, затерявшееся в беспредельных пространствах океана. Но мало–помалу взор его потух, лицо приняло обычное выражение, и, не проронив ни слова, не сделав ни одного жеста, Гленарван во весь опор поскакал обратно в Иден.

Оставалось выполнить только одну формальность: заявить о происшедшем полицейскому офицеру. В тот же вечер об этом сообщили Томасу Генксу. Городской голова, составляя протокол, едва мог скрыть свою радость. Он был в восторге, узнав, что Бен Джойс и его шайка исчезли. Его радость разделял весь город. Правда, каторжники покинули Австралию, совершив еще одно преступление, но все же они, наконец, покинули ее. Эта важная новость была немедленно передана по телеграфу властям в Мельбурн и Сидней.

Гленарван, сделав свое заявление, вернулся в гостиницу «Виктория».

Грустно провели путешественники последний вечер в Австралии. Их мысли невольно блуждали по этой стране, принесшей им так много несчастий. Они вспоминали все те надежды, которыми жили на мысе Бернуилли, и о том, как надежды эти были столь жестоко обмануты в заливе Туфолда. Паганель был во власти какого–то лихорадочного возбуждения. Джон Манглс, наблюдавший за ним со времени происшествия у реки Сноуи, заметил, что географ и хочет сказать что–то и не хочет. Много раз Джон допрашивал его, но ученый молчал. И все же в этот вечер, провожая ученого в его комнату, Джон еще раз спросил, почему от так нервничает.

— Джон, — ответил уклончиво географ, — я нервничаю сейчас не более обычного.

— Господин Паганель, — решительно заявил Джон Манглс, — вас душит какая–то тайна.

— Ну, пусть так! Я ничего не могу с этим поделать, — воскликнул, отчаянно жестикулируя, географ.

— Но что вас так мучает?

— Радость — с одной стороны, отчаяние — с другой.

— Вы одновременно и счастливы и несчастны?

— Да, я и радуюсь и скорблю, что еду в Новую Зеландию!

— Нет ли у вас каких–нибудь новых указаний? — с живостью спросил Джон Манглс. — Может быть, вы напали на утерянный след капитана Гранта?

— Нет, друг Джон! Из Новой Зеландии не возвращаются. Однакож… Словом, вы знаете человеческую натуру: пока дышишь — надеешься. Ведь мой девиз: «Spiro spero». И это лучший девиз на свете.