Глава 7
Кутеж
— У них здесь самая избранная клиентура в городе.
Констанция Данлап сидела в белой, полной пара комнате салона красоты «Шарман». Ее собеседница, сонно раскинувшаяся в роскошном плетеном кресле в облаках пара, явно прониклась расположением к Констанции.
— И неудивительно — здесь так хорошо приводят в норму, — доверительно сообщила молодая женщина. — Знаете, прошлым вечером после представления наша компания пошла поужинать и потанцевать… И только перед самым рассветом мы расстались. Но мадам может буквально возродить человека из пепла. Флоретта, — окликнула она вошедшую служанку, — если мистер Уоррингтон позвонит по телефону, скажи ему, что я перезвоню позже.
— Да, мисс Лурье.
Констанция быстро вскинула глаза, когда Флоретта назвала имя ее собеседницы. Она поняла, с кем нечаянно свела ее судьба — с популярной молодой актрисой Стеллой Лурье. Стелла была хорошенькой девушкой, на которой только-только начинала сказываться дикая беспутная жизнь ночного Нью-Йорка. Имя Уоррингтона тоже было знакомо Констанции: она моментально вспомнила кое-какие сплетни, слышанные ею на Уолл-стрит. Поговаривали о разногласиях в совете директоров нового каучукового синдиката и о попытках сместить президента правления, чьи эскапады выходили за рамки приличия.
Констанция посмотрела на Стеллу с нескрываемым интересом. Медленно поднявшись, та накинула купальный халат — небрежно, чтобы продемонстрировать в самом лучшем свете свою роскошную фигуру.
— Я и сама отчасти имею отношение к Уолл-стрит, — заметила Констанция.
— Да что вы говорите? Как интересно! — воскликнула Стелла.
— Надеюсь, вы не вложили деньги в каучуковый синдикат? — спросила Констанция.
— И не собираюсь, — ответила Стелла и добавила: — Вы остаетесь? Знаете, пусть Флоретта займется вашими волосами — у нее это получается лучше, чем у других. А потом приходите повидаться со мной в туалетной, если меня здесь не будет, когда вы закончите. Хорошо?
Констанция пообещала так и сделать, и Стелла вскоре упорхнула, словно хорошенький мотылек, каким она и была. Интересно, почему тех, кого увлекает азарт игры на бирже, так тянет к тем, кто посвятил себя азарту огней рампы?
Салон красоты «Шарман» оправдывал свое название. Это был храм культа красоты и очарования, оборудованный по последнему слову современных достижений, чтобы удовлетворить то, что некоторые женщины ценят больше здоровья, богатства и счастья — основной женский инстинкт красоты.
Констанция посещала косметолога, чтобы разгладить мелкие морщинки. Честно говоря, это не было пустым тщеславием. Просто она начала понимать, что самым большим ее подспорьем является внешность. Сперва срабатывала внешность, а потом уже ее природный ум и практические навыки, и все это, вместе взятое, помогало ей добиваться успеха в делах.
Мадам Шарман была высокой, смуглой, темноволосой и кареглазой, хорошо ухоженной женщиной, смахивавшей на иллюстрацию из журнала мод. Нет, даже не на иллюстрацию, а на образец, с которого была отпечатана эта иллюстрация. Все ее помощницы напоминали лишь ее бледные копии. Мадам Шарман заявляла, что ее зовут Вера, как будто это имя могло помочь клиенткам настоящим и будущим проникнуться к ней еще большим доверием.
Именно Шарман убедила Констанцию пройти полный курс процедур красоты, чтобы задержать появление морщинок.
— Знаете, дорогая, — убеждала она, — не существует ни одного открытия в области косметологии, которое не применялось бы в моем салоне.
К вашим услугам будут достижения величайших умов человечества!
Констанция не была равнодушна к женским доводам — так она очутилась здесь.
— Мисс Лурье ушла? — спросила она, когда ее наконец-то снова усадили в удобное кресло и подали ароматный кофе в маленькой чашечке.
— Нет, она отдыхает в одной из туалетных.
Констанция последовала за Флореттой по коридору. В каждой туалетной имелись чистая кровать, шкафчик и стул; в одной из таких просто обставленных маленьких комнат, отделенных друг от друга перегородками, Констанция и нашла Стеллу.
Актриса улыбнулась своей новой знакомой и на вопрос о самочувствии пробормотала:
— Куда лучше. Теперь я снова стала самой собой.
— Мистер Уоррингтон на проводе, — мгновение спустя объявила Флоретта, появившись из коридора с телефоном, за которым тянулся длинный разматывающийся провод.
— Здравствуй, Альфред… О, утро не из лучших, — сказала Стелла в трубку. — Знаешь, о чем я подумала с утра? «Больше никогда в жизни… До следующего раза». Что, Вера? Она как раз была свежа, как жаворонок… Да, конечно, я могу с тобой пообедать.
Повесив трубку, актриса крикнула:
— Флоретта, вызови мне такси!
— Да, мисс Лурье.
— Знаете, перегородки здесь такие тонкие, что мне часто кажется, будто меня подслушивают, — прошептала Стелла. — Когда-нибудь я поговорю об этом с Верой. Между прочим, вы бы не хотели присоединиться к нам нынче вечером? Вера тоже пойдет, и мистер Уоррингтон, и, может, Броден по прозвищу Алмазный Джек. Вы его знаете?
Констанция честно созналась, что не имеет удовольствия знать этого хорошо известного завсегдатая скачек и театральных премьер.
Она заколебалась и, возможно, этим еще больше подкупила Стеллу. Почти каждый в Нью-Йорке был бы без памяти рад познакомиться с такими знаменитыми личностями. Но для Констанции, теперь полностью самостоятельной женщины, в приглашении не было ничего такого, к чему стоило бы стремиться очертя голову. Кроме того, она не могла понять, как человек вроде Уоррингтона, сражающийся за свою судьбу, находит время на обеды в ресторанах, пусть даже в компании Стеллы Лурье.
— Вы мне так понравились, — настаивала Стелла.
— Спасибо, это очень мило с вашей стороны, — ответила Констанция. — Я постараюсь прийти.
— Я оставлю для вас место в ложе. Приходите после представления в мою гримерную.
— Мисс Лурье, вас ждет такси, — объявила Флоретта.
— Спасибо. Вы уже уходите, миссис Данлап? Да? Тогда давайте спустимся вместе в лифте.
Они расстались внизу, в вестибюле, и Констанция прошла через галерею здания, в котором салон красоты занимал часть первого этажа. Она остановилась у цветочного ларька полюбоваться цветами, но это был лишь предлог, чтобы оглянуться на Стеллу.
Когда актриса села в такси, показав под платьем роскошные кружевные чулки, Констанция заметила, что водитель другого такси, стоявшего неподалеку, тоже заинтересовался этим зрелищем. Потом увидела, как шофер повернулся и заговорил со своим пассажиром через открытое окошко.
Второе такси развернулось, последовало за первым, и Констанция мельком заметила знакомое лицо.
— Драммонд! — тихо воскликнула она.
Что все это значит? Почему детектив следит за Стеллой? Кто его нанял?
Констанции почему-то подумалось, что сыщика мог нанять мистер Уоррингтон.
«Я должна принять приглашение Стеллы, — взволнованно сказала она себе. — По крайней мере, нужно ее предупредить — пусть будет настороже».
Тем вечером, проглядывая новости, Констанция заметила заголовок в одной из газет Уолл-стрит: «Разногласия в каучуковом синдикате. Разлад в совете правления привел к тому, что сильное меньшинство вытесняет Уоррингтона с поста президента».
Потом следовал короткий отчет о борьбе могущественных групп директоров, старавшихся заставить Уоррингтона, Бродена — Алмазного Джека и еще кое-кого выйти из совета. В статье давались намеки на скандальное поведение нынешнего президента, о котором сейчас говорили все.
— Я никогда еще не видела, чтобы мужчина, стремящийся к развлечениям подобного сорта, долго продержался в бизнесе, — заметила сама себе Констанция. — Но это мой шанс. Когда большинство травит меньшинство, уверенность в победе может привести к краху всех замыслов.
Вместо того чтобы занять место в ложе, зарезервированное для нее Стеллой, Констанция выбрала самое скромное место в партере и получила от представления большое удовольствие, хотя все время подспудно обдумывала некий план. Стелла Лурье в роли Соломенной Вдовы играла с огоньком, который не всегда зависит от книжных знаний.
Когда занавес опустился, публика, чей аппетит опасно раздразнили, вылилась на Бродвей с его мириадами огней и непрерывным потоком людей и машин. Констанция же отправилась в гримерную актрисы.
Стелла, чьи щеки под жирными румянами раскраснелись от искреннего возбуждения, едва успела поздороваться с Констанцией, как вошел какой-то мужчина. Он был высоким, худощавым, с хорошими манерами — из тех людей, которые невольно вызывают к себе расположение, чье «я искренне польщен» звучит вежливо и убедительно.
Альфред Уоррингтон, похоже, и вправду был в отличных отношениях со Стеллой, и она представила его Констанции.
— Вы присоединитесь к нам, миссис Данлап? — спросил Уоррингтон, набрасывая на плечи Стеллы вечернюю накидку. — Вера Шарман и Джек Броден ждут нас в «Маленьком Монмартре».
Услышав название знаменитого кабаре, Констанция решила не пасовать и приступить к исполнению своего плана, хотя развлечения такого рода не очень привлекали ее.
Всей компанией они покинули театр. Уоррингтон подсадил Констанцию в автомобиль, и тут она увидела притаившегося в толпе детектива Драммонда. Констанция быстро отвернулась и снова откинулась на спинку сиденья, скрывшись в темных глубинах лимузина.
Должна ли она немедленно рассказать им о Драммонде? Минуту поколебавшись, Констанция наклонилась к Уоррингтону.
— Я видела в толпе человека, который, похоже, очень нами интересуется, — быстро сказала она. — Нельзя ли немного поездить кругами, чтобы сбить его со следа — на тот случай, если он тоже возьмет такси?
Уоррингтон бросил на нее острый взгляд. Было совершенно ясно, что он решил — слежка установлена за Констанцией, а не за Стеллой и не за ним самим. Уоррингтон велел своему водителю ехать сквозь парк, и Констанция поняла, что ее слова ничуть не встревожили бизнесмена. Наоборот, он, похоже, подумал, что слежка придает едва знакомой женщине пикантный привкус загадки.
Они оставили парк позади, и их начало подбрасывать на неровном асфальте. Когда компания добралась до дворца удовольствий, их приятели уже заняли один из лучших столиков в месте, где кишели представители самых разных слоев общества — от дебютантов-кутил до опытных распутников.
Броден по прозвищу Алмазный Джек оказался мужчиной тяжелого сложения с жизнерадостными энергичными манерами. В петлице у него был цветок — умный штришок, который явно произвел должное впечатление на артистичную Веру.
Констанция принялась изучать нового знакомого, как изучала всех встречавшихся ей мужчин и женщин.
«Его выдают руки», — подумала она, когда их с Броденом представили друг другу. При поклоне Броден спрятал руки — большим пальцем одной зацепился за карман брюк, другую заложил за спину.
«Он что-то скрывает», — решила Констанция. Как следует проанализировав свои впечатления, она поняла, что в этом предположении не было ничего фантастичного. Движения рук очень многое могли сказать о человеке.
С самого начала танцы в кабаре были быстрыми и энергичными. Когда Уоррингтон и его спутницы вошли, двое исполняли апаш со страстью, которая изменила к лучшему образы тех, в честь кого был назван этот танец. Потом оркестр заиграл другую мелодию, и двое обедающих, встав из-за столов, скользнули на танцевальную площадку; за ними последовала еще одна пара и еще одна.
— Станцуем шейк? — поклонился Стелле Броден.
— Да, станцуем, — кивнула та, захваченная танцевальным безумием этого места.
Таким образом, Констанция и Уоррингтон остались за столиком вместе с Верой. Констанция внимательно следила за грациозной фигуркой маленькой актрисы, а Уоррингтон спросил:
— Вы танцуете?
— Нет, спасибо, — ответила она, пытаясь его испытать. — У меня нет времени, чтобы разучивать эти новые па. Кроме того, у меня был сегодня неудачный день на бирже. «Стил», «Рединг» — все пошло не так. Не то чтобы я много потеряла — но и не заработала.
Уоррингтон, собиравшийся задать тот же самый вопрос Вере, внезапно снова повернулся к Констанции. Для него встреча с такой женщиной была внове. Если она разбирается в акциях, она должна знать и о каучуковом синдикате. Его уже влекло к Констанции физически; он видел в ней привлекательность зрелости, которая иногда впечатляет больше, чем очарование мотылька вроде Стеллы. Во всяком случае, беседа с такой женщиной куда интереснее легкомысленной болтовни.
Итак, Уоррингтон не попросил Веру пойти с ним потанцевать. Вместо этого он начал обсуждать Уолл-стрит — и через пять минут выяснил, что Констанция действительно знает о некоторых аспектах биржевой игры столько же, сколько знает он сам. Она ясно видела, что Альфред Уоррингтон, азартный игрок, светский лев, поражен ее знаниями и характером.
Время от времени Констанция замечала, что Стелла исподтишка наблюдает за ней. Как и многие другие ее подруги, маленькая актриса имела кое-какие сбережения, которые можно было вложить в спекуляции на бирже. Ее метод заработка заключался в том, чтобы сделать быстрые деньги благодаря подсказке какого-нибудь приятеля с Уолл-стрит. Часто, если подсказка оказывалась неправильной, приятель возвращал деньги несведущей маленькой девочке, невнятно извиняясь за то, что не смог вовремя их вложить. А потом, когда акции начинали идти вниз, добавлял поздравления, что хотя бы основной капитал удалось сохранить, пусть и без процентов.
Самолюбие актрисы было явно задето. Она видела (хоть и не понимала причин), что Констанция отличается от других игроков на бирже, за представительницу которых она приняла было ее в салоне красоты «Шарман». И, вместо того чтобы соревноваться с Констанцией на ее поприще, Стелла удвоила усилия, сражаясь на привычном для себя поле. Неужели Уоррингтон, этот прожигатель жизни, ускользнет из ее лапок ради какой-то случайной знакомой?
Еще один танец. На этот раз танцевали Стелла и Уоррингтон. Броден, служивший неплохим товарищем в эскападах Уоррингтона, обычно сиявший его отраженным светом, остался совершенно один. Все женщины в этой компании обращали внимание только на его приятеля. Открыто ничего не было сказано или сделано, но Констанция, будучи женщиной, чувствовала витающий в воздухе запах соперничества. И она едва заметно улыбнулась, когда натанцевавшаяся пара села и Уоррингтон тут же возобновил беседу с Констанцией на том самом месте, на котором прервал его. Даже вызывающе низкий вырез платья Стеллы и подчеркнутая близость ее изящной фигурки не оказали на этот раз своего обычного воздействия.
Радостно болтая, Констанция полностью насладилась своим триумфом. Да, она видела, что Стелла неистово ревнует, но не собиралась отступать. Теперь это было частью плана, сложившегося в ее голове, когда она нырнула — вернее, была впутана — в эту игру.
Вечер шел, танцы становились все более неистовыми, и Уоррингтон как будто заразился витающим в воздухе духом безрассудства. Он говорил все более рискованно, временами с горечью, ни на кого конкретно не направленной, но все-таки задевавшей остальных. В этой горечи был жгучий сарказм того, кто многое в жизни повидал и для кого самый быстрый темп существования кажется слишком медленным.
Но для Констанции, когда она пыталась разгадать характер этого человека, его речи имели совершенно другое значение. Например, она спросила себя: почему он так быстро переключил внимание со Стеллы на нее? Потому ли, что, освободившись когда-то от моральных уз по отношению к одной женщине, он чувствует себя в полном праве точно так же рвать и с остальными? Возможно, то же самое свойство характера не ограничивать себя никакими моральными принципами и втравило его в игру на бирже, заставив идти по краю опасно близкой пропасти? Та же самая безрассудная бравада взыграла в нем, когда нынче вечером он подстрекал водителя такси к дикой гонке, нарушающей правила дорожного движения, чтобы вырваться из плотного потока машин на площади перед театром?
Уоррингтон был игроком. Однако в нем чувствовалось нечто отличавшее его от других известных Констанции азартных людей. Похоже, у него еще оставалась совесть, которую он так и не смог сдать в утиль.
И Стелла тоже оказалась не такой уж обычной актрисой-мотыльком. Констанция не раз была готова пересмотреть свои первые впечатления об этой женщине. Связывали ли ее с Уоррингтоном лишь корыстные мотивы? Относилась ли к нему Стелла всего лишь как к богатому прожигателю жизни, которого она не могла позволить себе потерять? Или это красивое, изящное создание просто оказалось захваченным безжалостным вихрем жизни, в который ее швырнули? Понимает ли она, в каком опасном положении очутилась?
Компания Уоррингтона покинула кабаре в числе последних посетителей, и Вера с Броденом предложили подвезти Констанцию домой в машине Алмазного Джека. Тем временем Стелла ухитрилась на время завладеть Уоррингтоном, помогающим ей накинуть плащ. Из-за этой маленькой уловки компании пришлось разделиться — как того и добивалась Стелла. Торжествуя, она не смогла удержаться, чтобы на прощание не пропеть:
— Надеюсь скоро увидеться с вами у Веры, моя дорогая.
Всю ночь — или, по крайней мере, весь остаток ночи — Констанция пыталась разобраться в вихре своих сумбурных мыслей. К утру ей так и не удалось сделать этого. Теперь, когда возбуждение от красочной и веселой ночной жизни слегка улеглось, ей очень захотелось повидаться со Стеллой.
Было еще рано, но, когда Констанция позвонила в отель, чтобы осведомиться о Стелле, актрисы там не оказалось. Где же она?
Констанция поехала на такси в «Шарман» на тот случай, если Стелла уже в салоне. Вера поздоровалась с Констанцией довольно холодно, но, возможно, эта холодность не была связана с тем, что случилось вчера ночью в «Монмартре».
— Нет, Стеллы тут нет, — заявила мадам.
И все равно Констанция решила подождать.
— Я вся разбита, призналась она, с вялым видом падая в кресло.
Шарман, такая свежая и бодрая, будто ее только что вынули из подарочной коробки, понимающе кивнула.
— Турецкие бани, массаж и душ, чтобы взбодриться, — посоветовала она.
Констанция терпеливо вынесла все необходимые процедуры сперва в исходящей паром комнате, где накануне познакомилась со Стеллой, а потом и в восхитительно прохладном душе. Мягкий массаж завершил дело.
У одного из маленьких белых столиков маникюрш сидела хорошенькая женщина с печальным лицом. Что-то в ней привлекло внимание Констанции, хотя она не могла сказать точно, что именно.
— Вы знаете, кто это такая? — с энтузиазмом прошептала Флоретта.
— Нет. Кто же?
Флоретта еще больше понизила голос:
— Это миссис Уоррингтон.
— Жена?..
— Да! — Флоретта кивнула. — Именно его жена. Знаете, она приходит сюда дважды в неделю. Нам пришлось изворачиваться с расписанием, чтобы она не наткнулась здесь на ту, другую женщину. О, она ходит сюда не просто так. Она… Понимаете, она пытается его вернуть, выглядя как картинка.
Констанция подумала о безнадежной битве, которую вела эта женщина, пытаясь тягаться с франтоватой актрисой. Потом подумала об Уоррингтоне, о прошлой ночи, о том, как он общался с ней и с Констанцией. По его поведению можно было подумать, что он вот-вот готов бросить даже «ту, другую женщину». И все это время в голове Констанции крутилась реплика Флоретты: «Нам пришлось изворачиваться с расписанием». Значит, Стелла все-таки здесь?
Миссис Уоррингтон вовсе не была дурнушкой, и непонятно, какие воображаемые или реальные дефекты своей внешности она собиралась исправить косметикой для осветления цвета лица, перекисью для волос и тому подобными средствами. В результате она превратилась в некое искусственное создание, от пышно взбитой прически до французских каблуков и вышитых чулок, виднеющихся в разрезе платья. Все это ей совершенно не шло.
Констанция испытывала к ней жалость, глубокую жалость. Эта женщина была домохозяйкой, а не мотыльком.
«Стоит ли Уоррингтон всех этих усилий? — спросила себя Констанция. — По крайней мере, она сама так думает», — мелькнуло у нее в голове, когда миссис Уоррингтон встала и покинула комнату. Бдительная Флоретта повела ее туда, где ей предстояло пройти следующий этап процесса приукрашивания.
Констанция снова с наслаждением опустилась на подушки своего шезлонга. Ей очень хотелось как следует исследовать салон красоты, покинуть комнату отдыха и пройти по узкому коридору, заглядывая в другие выходящие в коридор маленькие туалетные. Какие тайны они скрывают? Почему Вера держится так отчужденно? Ведет ли она себя так из-за вчерашнего или потому, что Стелла все-таки здесь и приходится изворачиваться, удерживая двух клиенток подальше друг от друга? Если Стелла встретится с женой Уоррингтона, добром это и вправду не кончится — ни для одной из них.
Констанция терялась в догадках. Наконец окружавшая ее роскошь возобладала над ее деятельной натурой, и она снова опустилась в шезлонг в углу комнаты, отделенной от соседней тонкой перегородкой.
Внезапно ее внимание привлекли приглушенные голоса по ту сторону ширмы. Констанция напрягла слух. Голосов она не узнала, но разговаривали явно мужчина и женщина.
— Мы должны немедленно все уладить, — послышался мужской голос. — Вы же сами видите, какой он, его привлекает каждое новое личико. Вспомните, как прошлой ночью он приударял за новенькой. Кто знает, что может случиться? Вдруг подвернется кто-нибудь еще и все испортит?
— А нельзя ли использовать ее в своих целях? — спросил женских голос.
— Нет, ту даму использовать нельзя. Она слишком умна. Но мы должны что-нибудь предпринять, и немедленно… Если получится, нынче же вечером.
Пауза.
— Хорошо. И что именно?
Еще одна пауза… И короткий возглас полушепотом:
— Наркотики!
— Что?
— У меня есть наркотики. Пустите в ход несколько доз. Их можно вдыхать, как порошок, а можно подсыпать в питье. Если понадобится еще… Вот, я оставлю бутылочку на этой полке… Подальше, где ее никто не сможет заметить.
— А может, оставить ему записку? Чтобы он наверняка сюда пришел?
— Да. Всего пару строчек. Чтобы создалось впечатление, будто это писалось в спешке. — Раздался резкий звук — из блокнота вырывали листок. — Вот так сойдет?
— Да. Отправьте записку, как только закроется биржа. Завтра решающий день. Нынче вечером мы должны заставить его сюда явиться, как раз перед тем, как в «Принце Генри» начнется совещание. Он не должен туда попасть. На совещании будет выработан план действий, а потом… Он даже не поймет, откуда ему нанесли удар.
— Хорошо. Вам лучше выйти тем же путем, каким вы вошли, чтобы здесь никто ничего не заподозрил.
Голоса стихли.
Что все это значило?
Констанция встала и неторопливо прошла в соседнюю комнату. Комната была пустой, но, кинув взгляд на полку, Констанция увидела пузырек с белыми таблетками, а на столике — блокнот с вырванным листком.
Она осторожно взяла пузырек в руки. Кто к нему прикасался? И кто писал в блокноте?
Констанция быстро размышляла. Где-то она читала про отпечатки пальцев. Тема ее заинтересовала, потому что система снятия отпечатков использовалась в банках, и Констанция видела, что дактилоскопия приобретает все большее значение.
Но как в данном случае их снять? Она читала о каком-то порошке, который прилипает к отпечаткам, оставленным потовыми железами. В салоне имелся тальк. Возможно, он подойдет.
Констанция быстро, но осторожно потрясла прямо над пузырьком коробочку с тальком. Потом аккуратно сдула лишний порошок.
На стекле остались четкие и ясные отпечатки!
Но бумага? Тальк не заставит отпечатки появиться на белой бумаге блокнота. Тут требовалось что-то темное.
Графитовый карандаш!
Констанция нетерпеливо схватила карандаш и серебряным перочинным ножиком стала его остругивать. Вжик! Вжик! Наконец в ее распоряжении появилась аккуратная горка мелкого графитового порошка.
Она посыпала порошком страницу блокнота, осторожно взяла за края, чтобы ее отпечатки не перепутались с отпечатками других, и покатала пудру взад-вперед. Тревожно взглянув на результат, Констанция увидела, что крошечные крупинки прилипли к бумаге.
На столе лежала прекрасная кисточка из верблюжьих волос, и Констанция принялась умело орудовать ею. Это напомнило ей о том, как она подделывала чеки для Карлтона, впервые преступив закон. В горле ее застрял предательский комок.
Вот и вторая пара отпечатков, оставленных, когда из блокнота вырывали страницу. Но какую историю они расскажут? Кому они принадлежат?
Умение Констанции читать отпечатки пальцев не подкреплялось практикой, но, как и все прочие ее познания, было весьма точным. Она изучила узоры на бумаге и на стекле, как можно лучше проследив все петли, изгибы, дуги и сочетания линий, даже сосчитала борозды на некоторых из них. В конце концов, это было не так уж трудно.
Покинув салон, Констанция заглянула в городское отделение своих брокеров в одном из отелей. На бирже было очень тихо; даже акции каучукового синдиката, казалось, топтались на месте.
Выйдя из конторы, Констанция прошла мимо телефонных будок. Должна ли она позвонить Уоррингтону? Не истолкует ли он ее звонок превратно? Но, в конце концов, она была хозяйкой собственного языка. Ей не требовалось говорить слишком много. Кроме того, если она собиралась что-нибудь у него выудить, телефонный разговор был не хуже личного визита.
— Это миссис Данлап! — без предисловий сказала она.
— А, как поживаете, миссис Данлап? Я собирался вам позвонить, но… — Уоррингтон сделал небольшую паузу. — Но, знаете, у нас тут довольно напряженное время.
Первая часть его ответа прозвучала совершенно искренне. Но во второй части опять послышался знакомый тон пресыщенного жизнью человека.
— Простите, — ответила Констанция. — Но мне так понравился вчерашний вечер.
— В самом деле? — послышался более оживленный ответ.
Не успел Уоррингтон ничего больше добавить, как Констанция сказала:
— Полагаю, вы снова собираетесь увидеться со Стеллой сегодня днем.
— А что? Э-э… Да, — поколебавшись, ответил он. — Возможно.
— У Веры?
На этот раз в вопросе Констанции звучало не любопытство, а упрек, что Уоррингтон собирается повидаться со Стеллой, а не с ней.
Снова недолгое замешательство, после чего Уоррингтон ответил:
— По правде говоря, пока не знаю.
Что ж, такой ответ был не хуже прямого «да».
Они поболтали еще несколько минут. После того как Уоррингтон вежливо распрощался, Констанция повесила трубку. Она поняла, что только что наблюдала его характер под совершенно другим углом. Он был очень человечным, и он заблуждался. И был в большой беде.
День закончился. Констанция не сомневалась, что приняла правильное решение, но пока что не имела понятия, как выполнить задуманное. Хуже всего было бездействие. Биржевой телеграфный аппарат принес последние котировки, продемонстрировав, что акции синдиката все еще не изменились.
Констанция опять посетила своих брокеров, а потом несколько минут сидела в отеле, погрузившись в раздумья.
Ожидание стало просто невыносимым. Чем бы это ни обернулось, она отправится в «Шарман». А когда приедет в салон, придумает какие-нибудь оправдания своему визиту!
Констанция вышла из частного лифта, и ее ноздрей коснулся привычный изысканный запах розового масла. Во всем салоне веяло экзотическим теплом. Все, от электрических лампочек, вставленных глубоко в букеты искусственных цветов, до ярко-зеленых листьев на изящных шпалерах, от маленьких окон с квадратными стеклами до белой мебели, говорило о роскоши. Роскошь приглашала насладиться ею.
— Я рада, что вас нашла, — обратилась Констанция к Стелле, как будто ничего не случилось. — Мне хотелось кое-что вам сказать. Помимо сердечной благодарности за хорошо проведенное время в прошлый раз, когда…
— Чем могу служить? — деловым тоном перебила мадам Шарман. — Уверена, мисс Лурье пригласила вас прошлой ночью потому, что подумала, будто вам одиноко. Они с мистером Уоррингтоном, знаете ли, старые друзья.
Шарман подчеркнула последние слова, означавшие: «Если рассчитываете его увести, берегитесь! Вы вторглись на запретную территорию».
Констанция как будто не заметила намека.
— Мне кое-что хотелось бы вам сказать, — ласково повторила она.
Она подошла к секретеру из красного дерева, которым Вера пользовалась как письменным столом, взяла блокнот, чернильницу и попросила:
— Будьте так добры, Стелла, приложите пальцы к этому блокноту… Не беспокойтесь насчет чернил — после позовете Флоретту, и она их вытрет… А теперь прижмите пальцы к этому листку бумаги, и я вас больше не побеспокою.
Констанция даже не рассчитывала, что актриса так быстро и безропотно приложит изящную белую ручку сперва к блокноту, а после — к листку бумаги. Констанция проделала то же самое, чтобы проиллюстрировать результат, потом позвала Флоретту.
— Не могли бы и вы это сделать? — Констанция протянула блокнот Вере и сама взяла ее за руку.
Шарман не сопротивлялась, а когда появилась Флоретта, отпечатки служанки добавились к отпечаткам остальных женщин.
— Снаружи какой-то человек; он желает вас видеть, мадам, — сказала Флоретта, вытирая испачканные кончики пальцев.
— Велите ему подождать… В маленькой комнате.
Флоретта открыла дверь, чтобы выйти, и в приоткрытую дверь Констанция мельком увидела знакомое лицо. Это был Драммонд, все такой же самоуверенный и ухмыляющийся. Заметив Констанцию, он отстранил служанку и шагнул в комнату.
— Итак, — прорычал он, — вы здесь?
— Похоже, да, — спокойно ответила она. — А что?
— Неважно что! — взревел он. — Я так и знал, что именно вас видел в машине прошлой ночью. Я слышал, как вы велели жать вовсю, чтобы стряхнуть меня с хвоста. Но я все равно все выяснил!
— Что именно выяснили? — холодно осведомилась Констанция.
— Ха, это в вашем стиле, верно? Вы всегда вмешиваетесь, когда приходит пора приструнить добреньких транжир!
— Мистер Драммонд, мне не нравится этот разговор.
— Вот как? Что ж, когда-нибудь настанет время, когда вам уже не удастся увильнуть от разговора со мной. Что скажете?
Констанция быстро прикидывала возможные причины появления детектива. Миссис Уоррингтон готовилась нанести удар, который пошлет азартного игрока в нокаут?
Она решила тянуть, чтобы выиграть время, пока кто-нибудь другой не сделает свой ход.
— Я бы попросила вас прижать пальцы к этому блокноту, — негромко сказала Констанция. — Я собираю коллекцию отпечатков.
— Да неужто?
— Да, — отрезала она. И многозначительно добавила: — И если моя коллекция не будет достаточно полной, я позвоню миссис Уоррингтон и попрошу ее тоже прийти сюда!
Снова заглянула Флоретта.
— Пожалуйста, вытрите чернила с пальцев мистера Драммонда, — тихо попросила ее Констанция, все еще держа блокнот.
— К дьяволу вашу наглость! — проскрежетал Драммонд. — Так что вы имели в виду, упоминая миссис Уоррингтон? Какое она имеет отношение к делу? Осторожней, миссис Данлап, вы на ложном пути!
— Пришел мистер Уоррингтон… — начала Флоретта.
— Проводите его сюда, быстро, — приказала Констанция, решив довести дело до логического конца.
Дверь распахнулась, и Уоррингтон в неподдельном изумлении уставился на собравшихся.
— Мистер Уоррингтон, — приветствовала его Констанция, не дав другим шанса заговорить, — этим утром я слышала здесь небольшую беседу. Флоретта, ступайте в маленькую комнату. На верхней полке вы найдете пузырек. Осторожно принесите его сюда. Еще у меня есть листок бумаги, который я вам сейчас продемонстрирую. Кстати, сегодня я видела здесь миссис Уоррингтон, вы обошлись с ней так несправедливо… Она пытается снова завоевать вас доступными ей средствами, и, по ее мнению, они должны произвести на вас впечатление.
Флоретта вернулась с пузырьком и поставила его на секретер.
— Кто-то взял таблетки из этого пузырька и дал человеку, написавшему записку, оставив при этом на блокноте свои отпечатки пальцев, — снова заговорила Констанция, нагнувшись над листком. — Ага, петля с двенадцатью складками, еще петля, завиток, завиток, петля. Отпечаток на этом листке полностью совпадает с тем, который оставила на блокноте… сама Вера Шарман!
— Убирайтесь отсюда, немедленно! — прорычал Драммонд, встав между взбешенной Верой и Констанцией.
— Минутку, — спокойно ответила Констанция. — Я уверена, что мистер Уоррингтон джентльмен, в отличие от вас. Возможно, в моей коллекции нет отпечатков, совпадающих с отпечатками на пузырьке. Если так, я уверена, что мы можем послать за тем человеком, отпечатки которого совпадут.
Она рассматривала пузырек.
— Я вижу, однако, что эти отпечатки, — медленно проговорила она, чтобы скрыть собственное удивление, — принадлежат тому, кого наняли, чтобы следить за вами, мистер Уоррингтон, и за Стеллой, — детективу по имени Драммонд!
Внезапно ей открылась истина. Драммонда наняла вовсе не миссис Уоррингтон! Тогда кто же? Директора правления синдиката! А остальные пройдохи использовали Стеллу в качестве наживки. Броден перешел на сторону противников Уоррингтона и принял участие в том, чтобы втравить приятеля в отчаянный загул. По замыслу, Уоррингтон должен был прожигать жизнь и пускаться во все тяжкие, чтобы у него не оставалось больше времени на дела. Шарман была соучастницей в этом заговоре, как и детектив Драммонд.
— Стелла, — сказала Констанция, внезапно повернувшись к актрисе. — Алмазный Джек и Вера используют вас, чтобы заманить мистера Уоррингтона в ловушку. Они пляшут под дудку меньшинства совета директоров синдиката, мечтающих вытеснить его с поста. Сегодня ночью в «Принце Генри» должно состояться собрание совета правления, и мистера Уоррингтона решено было накачать наркотиками, чтобы он оказался не в состоянии туда пойти. Ты хочешь быть замешанной в таком скандале?
Стелла Лурье плакала в кружевной носовой платочек.
— Вы… вы все… против меня, — всхлипывала она. — Что я такого сделала?
— Ничего, — утешила Констанция, похлопывая ее по плечу. — Что же касается Шарман и Драммонда, против них эти веские доказательства!
Она показала на листки с отпечатками. Потом протянула их Уоррингтону.
— Думаю, если сегодня вся эта история будет рассказана совету директоров в «Принце Генри», пока поблизости будут ожидать репортеры, конфликт в правлении удастся погасить.
Уоррингтон лишился дара речи. Он понял, в какую ловушку угодил. Все были против него — Вера, Броден, Стелла, Драммонд.
— И знаете, — медленно проговорила Констанция, — вы никогда не сможете достаточно воздать за терпение и веру маленькой женщине, увиденной мной сегодня здесь. Женщине, ставшей рабой — да, рабой красоты. Здесь, на этих листках бумаги, вся ваша прежняя жизнь. Не просто часть жизни, а вся жизнь! У вас есть шанс начать заново. Вы им воспользуетесь?
Уоррингтон быстро посмотрел на Стеллу Лурье. Та встала и порывисто обняла Констанцию.
— Да, — хрипло пробормотал он, беря листки, — здесь вся моя прошлая жизнь.
