Лагерь молодых воинов под руководством Эгиля Спокойного На Веслах располагался в густом лесу у среднего течения Радужного ручья и тщательно охранялся – вход и выход из лагеря без специального разрешения Эгиля был строго-настрого запрещен: молодежь должна была повариться в собственном соку, привыкнуть к особому специфическому настрою дружины, в которой каждому было нужно заявить о себе и, вместе с тем, оставаться таким, как и все остальные. Харальд Бочонок, Ингви Рыжий Червь, красавчик Фриддлейв – сын Свейна Копителя Коров, Хельги, и даже Дирмунд Заика с Приблудой Хрольвом – в числе других молодых воинов жили все вместе, в длинном, обложенном дерном, доме, откуда то и дело разносились раскаты смеха. Старый Эгиль, сидя на лавке перед входом, в полудреме смотрел на катившееся к закату солнце, нет-нет да и прислушиваясь к тому, что происходило внутри дома.

Конечно же, говорили о девках. О чем еще-то? Харальд Бочонок рассказывал о пухленькой рыжеволосой Ингрид, дальней родственнице красавчика Фриддлейва. Ингрид Харальду давно нравилась, а вот добиться взаимности – он не знал, как. Как-то раз, зимой еще, подарил ей лисенка, вернее, хотел подарить: только вытащил из корзинки, а тот хвать Харальда за руку – был таков, только хвост замелькал за деревьями. Ингрид хохотала на весь Бильрест-фьорд, Ингрид считалась известной хохотушкой, не то что вечно молчаливый Фриддлейв. Он сейчас молчал, никак не реагируя на веселые росказни Бочонка.

– А вот еще случай был, – подождав, когда все перестанут смеяться, продолжал Харальд. – Снег уже таял, как позвал я Ингрид на горку – покататься. Уселись в санки – ну, думаю, тут-то я ее и обниму, затискаю, а, если повезет, то и поцелую… Ты не слушай, Снорри, тебе про то рано еще!

Снорри – светлорусый малыш лет двенадцати – по здешним меркам, уже вполне взрослый – внимающий Харальду, буквально раскрыв рот, покраснел, низко опустив голову, что тут же вызвало у его сотоварищей новый приступ хохота.

– Ишь, Снорри-то наш, загрустил. – С притворной суровостью покачал головой Хельги. – Видно, тоже клеился к Ингрид. То-то я смотрю – зачастил он к хутору Свейна. Да что ты притих, Снорри! А, молчишь? Все с тобой ясно – сразу видно человека, в любовных делах опытного. Ну, чего так сидеть? Научил бы хоть Харальда целоваться, а то он ведь бедный так и не умеет, верно, Бочонок?

– Да… Пожалуй… – Хмыкнул Харальд, широко расставляя руки. – Иди, иди сюда, Снорри!

Бедный Снорри съежился в углу, словно хотел слиться с лавкой. Хельги улыбнулся, подмигнул Харальду – пора мол, заканчивать с шуткой. Бочонок махнул рукой:

– Ну его в горы, этого Снорри! Похоже, не дождешься от него помощи.

– Похоже, что так, Харальд! – сквозь общий смех поддакнул Ингви Рыжый Червь. – Видно придется тебе учиться у Ингрид.

– Эй, вислогубые! – В дверь просунулась косматая голова Эгиля Спокойного На Веслах. – Хватит ржать, как саксонские лошади, спать давно пора, иль не заметили, как солнце село?

А ведь, действительно – не заметили. Угомонились быстро – за день-то не мало пришлось побегать – Эгиль был учителем суровым и спуску никому не давал, даже своему внучатому племяннику Снорри.

Эгиль прошелся меж широкими лавками, оглядывая спящих. Вот Ингви, вечно взъерошенный и чем-то похожий на воробья-переростка, нескладный, эдакий недотепа с виду – однако жилистый, упорный, выносливый и далеко не дурак. Вот, на соседней лавке храпит Харальд Бочонок, толстый, подвижный и даже во сне улыбающийся. Круглое лицо, нос картошкой, лезущие в глаза волосы цвета прелой соломы – казалось бы, обычный деревенский простак, ан нет! Совсем не таким простоватым был Харальд. Напротив Харальда – Хельги, сын Сигурда-ярла. Светловолосый, синеглазый с тонкими чертами лица и чуть припухлыми губами – такой должен нравиться девчонкам, да, похоже, на уме у него покуда лишь одна Сельма, дочка Торкеля-бонда с дальнего Снольди-Хольма. Она же, похожа, зацепила и красавчика Фриддлейва, сына Свейна Копителя Коров. Напротив Фриддлейва – Дирмунд Заика, себе на уме. Не нравился этот парень Эгилю, хоть и знаком был с самого детства, было в Заике что-то нехорошее, подленькое, что, может быть, и сойдет на нет постепенно, под влиянием совместного обучения… а может, и не сойдет, останется – знал Эгиль и подобные случаи. За Дирмундом – лавка его дружка Хрольва, дежурившего ныне у очага. Хрольв – приблуда, принятый в род несколько лет назад, Эгиль хорошо помнил, как тот дичился первое время, даже боялся спать вместе со всеми – убегал к коровам, на сено. Хрольв, конечно, поглупее Заики будет, да и злобен изрядно – ну, то черта, для воина отнюдь не лишняя. Снорри… Вот он, малыш, ворочается, не спится ему что-то: гонял его Эгиль больше других, чтоб, несмотря на возраст, стал Снорри хорошим воином. Подойдя к спящему Снорри, Эгиль по-стариковски погладил его по волосам. Спи, спи, малыш… младой возраст – штука быстро проходящая…

Обойдя всех, Эгиль улегся сам и тут же захрапел, едва вставил в пазы спальную доску, превращающую обычную широкую лавку во вполне комфортное ложе – при всем желании не свалишься с такого, как не вертись.

Хельги почему-то не спалось. Грезилась Сельма, да и громкий храп Эгиля был слышен даже здесь – в заднем углу дома. Напротив Хельги ворочался малыш Снорри. Видно, тоже никак не мог уснуть. Хельги запоздало пожалел о своей шутке по поводу поцелуев – нехорошая какая-то получилась шутка, надо будет при случае загладить вину перед Снорри. Впрочем, похоже, как раз сейчас наклевывался подходящий случай.

Хельги осторожно приподнялся на ложе.

– Снорри, эй, Снорри! – прошептал он. – Ты же не спишь, я вижу.

– Не сплю, – тихо откликнулся Снорри. – А что?

– Кажется, Хрольв Приблуда задремал у очага.

Снорри повернул голову, присмотрелся. Затем согласно кивнул. Ну и сторож этот Хрольв! Так в походе враги всем головы поотрезают, с таким-то стражем.

– Давай-ка привяжем к его поясу котел – то-то с утра будет потеха!

Снорри не пришлось уговаривать дважды. Правда, не ожидал он такого от Хельги, ну да… Быстро соскочив с лавок, «заговорщики» тихонько подобрались к очагу, около которого, упершись лбом в поддерживающую крышу вертикальную балку, спал Хрольв Приблуда. Хрольв чему-то кривовато улыбался во сне, из полуоткрытого рта его стекала тонкой нитью слюна.

– Видно, девки снятся! – со знанием дела пояснил Хельги, и Снорри зажал себе рот рукою, чтобы не рассмеяться.

К поясу и ногам Хрольва они привязали буквально все, что обнаружили рядом, благо веревок в доме хватало: большой котел, свисавший с потолка на толстой цепи, два котелка поменьше, сучковатое осиновое полено, деревянную бадью с водой и недоеденную кабанью голову, недавно присланную в качестве подарка Свейном Копителем Коров, отцом красавчика Фриддлейва. Полюбовавшись в смутном пламени очага делом рук своих, Снорри и Хельги остались крайне довольны. Правда, последнему этого показалось мало.

– Смотри-ка, Харальд как разоспался! – шепнул он, останавливая Снорри. – Ишь, вытянул руки… Слушай, там, у очага, где-то был окорок… Тащи-ка его сюда… Эх, жаль, в одежде все спят, так бы рукава связали… Ну, да ладно. Давай-ка, Заику к ложу привяжем!

Ни один из спящих не остался без внимания орудующей в доме парочки, даже старый Эгиль – тому тщательно заплели бороду в длинную толстую косу. Осмотрев все, Хельги и Снорри довольно переглянулись и потерли руки.

– Ну, вот, теперь можно и поспать. – Почесал живот Хельги. – Прикинь, какой утром переполох будет.

– Да уж. – Согласно кивнул Снорри и, проходя мимо так и не проснувшегося Приблуды, зацепился ногой о котелок.

Котелок со звоном опрокинулся…

Встрепенувшийся Хрольв спросонья задергал ногами, да с такой прытью, что зазвенело все, что можно, кабанья голова попала в очаг, туда же со страшным грохотом свалился и сорвавшийся с цепи котел.

– Иотуны! – дико закричал пришедший в себя Хрольв. – Иотуны! Великаны!

Все, как один, вскочили с лавок… Вернее, те, кто смог. Некоторые – привязанные – остались, не понимая, какая колдовская сила их держит.

– Великаны! Великаны! – прыгая вокруг очага и звеня привязанными к ногами котелками, нагнетал обстановку Хрольв. – Я прогнал их, прогнал!

– Что, что случилось? – Спрыгнув с ложа, схватился за секиру Эгиль, привычно погладил бороду… С бородой явно было что-то не то.

Разбуженный Харальд Бочонок потянулся к мечу… и вместо него вооружился окороком. Рядом, не в силах оторваться от ложа, грязно ругался Заика.

– Великаны! Великаны! – носясь по всему дому, дико гомонил Хрольв. – Я видел их, видел! Почти убил одного вот этим вот мечом.

– Ах, чтоб тебя! – заругался красавчик Фриддлейв, со всей дури ударившись ногой об опрокинутую бадью.

Ингви Рыжий Червь молча освобождался от пут.

Наконец, по знаку Эгиля, все выстроились на поляне перед домом. Сменили часовых на улице – те клялись всеми богами, что в глаза не видали никаких великанов, вообще никого не видали.

– Даже зверь лесной вокруг не шатался, – доказывал один из стражей – Норм из Снольди-Хольма – низенького роста, коренастый, он выглядел довольно комично, когда, потрясая копьем, призывал в свидетели самого Одина.

В общем, порешили, что дело темное. Йотуны не йотуны – а без троллей тут явно не обошлось, хотя Хрольв упорно твердил обратное.

– Какие тролли?! Великаны то были. Я лично видал двух: один огромный, как скала у ручья, другой маленький, злобный.

– Что ж ты не поразил их секирой, Хрольв? – невзначай поинтересовался Хельги, но Приблуда лишь отмахнулся.

Разговоров о ночном происшествии хватило на три дня, да и потом частенько вспоминали этот случай – даже сам Эгиль Спокойный На Веслах. Спорили до хрипоты: тролли то были или в самом деле великаны. Хельги невозмутимо поддакивал, а малыш Снорри старательно прятал глаза и невпопад хохотал.

На следующий день Эгиль разделил отряд на две группы: «Медведи» и «Рыси». В «Медведи» попали Дирмунд Заика, Хрольв, Фриддлейв, Харальд Бочонок и еще несколько парней с дальних хуторов. Остальные – Хельги, Ингви Рыжий Червь и малыш Снорри – оказались «Рысями» и должный были, по мысли Эгиля, совершить диверсию в укрепленном лагере «Медведей», который тем следовало разбить за ночь в неизвестном для соперников месте.

– Вот – секира. – Эгиль торжественно вручил предводителю «Медведей» Фриддлейву собственное оружие. – Спрячьте ее понадежней и охраняйте. Вы же… – Он повернулся к Хельги. – Добудете ее любым, приличным настоящему викингу, способом. Задание ясно?

– Ясно! – хором отозвались молодые воины.

«Медведи» тут же скрылись в лесу, а «Рысям» вроде как и нечем было заняться аж до самого утра, что отнюдь не значило безделья – Эгиль велел рубить деревья да копать в глубоком снегу длинные ямы для устройства полосы препятствий. Ухайдакались, и Хельги чувствовал, как стекают по лбу крупные соленые капли, слышал рядом тяжелое дыхание Ингви и Снорри – последнему приходилось особенно тяжело в силу возраста. Эгиль не делал различий: сказано, всем рубить деревья и таскать тяжелые стволы, значит – всем. К вечеру, когда уже начинало темнеть, Снорри не выдержал: споткнувшись, упал лицом в снег да так и застыл, потный, смертельно уставший, грязный.

Бросив топор, Хельги уселся рядом, положил руку на плечо Снорри, оглянулся: Ингви, стиснув зубы, молча тащил деревину.

– А здорово мы повеселились прошлой ночью! – вскользь заметил Хельги, и Снорри перестал дрожать, обернулся. Правда, ничего не сказал – видно не ворочался язык от усталости – однако в глазах его мелькнула искорка веселья.

– Думаю, и завтра неплохо проведем время, – продолжал Хельги. – Уж заставим «Медведей» побегать, верно, Снорри?

– Да уж, ясное дело, заставим. – Кивнул тот и улыбнулся. Подошел, присел рядом Ингви. Отдышался, сказал что-то смешное. Хельги незаметно кивнул на брошенную Снорри осину. Ингви не переспрашивал – молча встал, схватился было за бревно. Хельги придержал его за руку:

– Эй, Снорри! Давай-ка, обтеши ветки.

Снорри кивнул, схватил топор, заработал – так, что полетели по сторонам вкусно пахнущие смолистые щепки. Старался – еще бы, уж это-то было ему вполне по силам, не то что тащить тяжеленный ствол. Хельги переглянулся с Ингви.

– Здорово у тебя получается! – тут же похвалил малыша тот. – Давай-ка так – ты и дальше обтесывай, а мы с Хельги будем таскать деревья, лады?

Снорри лишь молча кивнул, счастливо улыбаясь, еще бы не лады. Усмехнулся в усы стоящий за старым дубом Велунд, шепнул что-то подошедшему Эгилю и тихонько засмеялся.

«Рыси» были на ногах, как только взошло солнце. То есть как бы считалось, что оно взошло – сыпал мелкий снег, похожий на недоваренную овсянку, сквозь затянувшие небо густые серые тучи не пробивался ни один солнечный лучик, лишь на востоке, за горами – сейчас не видными из-за туч – чуть-чуть алело. Хельги переглянулся с Рыжим Червем, и оба улыбнулись – подобная погодка была им на руку – куда как проще подкрасться к становищу «Медведей»… Вот только где оно, это становище?

– Думаю, не так далеко, – на ходу делился мыслями Ингви. – Сам смекай, они же должны были выбрать место, выстроить что-то, пусть даже и в снегу, да к тому ж еще сначала добраться – и все за одну ночь. А темно!

Хельги согласно кивнул – нагнулся, подвязать завязки на обуви, незаметно бросив быстрый взгляд назад, ухмыльнулся чему-то и, выпрямившись, добавил, что, по условиям игры, «Медведи» могли воспользоваться лошадьми, угнав их с чьего-нибудь пастбища.

– Вряд ли они стали связываться с лошадьми. – Перепрыгивая через сугроб, покачал головой Ингви. – Потом не оберешься проблем с их хозяевами – сразу шум поднимут… Нет, вряд ли.

Хельги с уважением взглянул на приятеля: оказывается, у Ингви был аналитический склад ума. Вот вам и Рыжий Червь.

Прячась за деревьями, «Рыси» бесшумно вышли на тропинку, ведущую из усадьбы Сигурда-ярла к кузнице Велунда и дальше, к Ерунд-озеру. Выставив часового, уселись вокруг густой елки – безумно хотелось жрать, да вот никаких дорожных припасов им не полагалось – все должны были добыть сами, на ходу.

– Смотрите. – Сглотнув слюну, Хельги отломил сухую ветку и, разгладив рукой снег у самых корней, нарисовал крестик: – Это наш лагерь. Вот – тропа. Вот здесь – ручей, а тут – скалы. За ними Священная роща и дорога, еще дальше река, ну, так далеко они вряд ли успели уйти. Слева от дороги лес, озеро, хутор Свейна Копителя Коров и усадьба Альвсенов, тут холмы, пастбище… Ну, в общем, ясно?

Сын Сигурда ярла окинул взглядом свою небольшую команду: он как-то сразу стал вести себя, словно уже был вождем-хевдингом и, странное дело, все его слушались. Впрочем – а кто бы выпендривался-то? Ингви для этого слишком умен, остается малыш Снорри.

– Ясно. – Снорри кивнул и, немного помолчав, неожиданно поинтересовался, почему Хельги не изобразил на чертеже дальний лес и Ерунд-озеро.

Ингви Рыжий Червь лишь хмыкнул, а Хельги терпеливо разъяснил, что среди «Медведей» многие не дураки покушать: и красавчик Фриддлейв, и Приблуда Хрольв, и уж, тем более, Харальд Бочонок – в этом месте Ингви хихикнул – поэтому они, конечно же, не пошли к Ерунд-озеру.

– В тамошнем лесу, конечно, и рябчики водятся, и зайцы, так ведь их добыть еще надо, а это время. Тем более, что для становища там никакой приличной поляны нет, один бурелом.

Снорри недоверчиво хмыкнул, и Ингви тоже бросил недоуменный взгляд на Хельги – уж слишком простоватым выглядело объяснение.

– Вы на тропу хорошо смотрели? – неожиданно поинтересовался Хельги.

– Вообще не смотрели. – Пожал плечами Ингви Рыжий Червь. – Чего на нее смотреть-то?

– А пошли-ка!

Хельги осторожно выбрался из-под елки, стараясь не обрушить скопившиеся на ветвях белые снеговые шапки. Снег так и валил, не переставая, даже стал гуще, лишь где-то далеко на юге небо чуть-чуть посветлело, напоминая изрядно сдобренную маслом овсяную кашу. Вспомнив о каше, Снорри вздохнул.

– След! – не удержавшись, воскликнул он, первым выбежав на тропу.

– Не след, а следы, – поправил его Ингви Рыжий Червь и оглянулся, ища глазами Хельги. Тот что-то запаздывал… Ага, наконец появился.

– Ну что, видели? – громко спросил он и многозначительно покрутил пальцами вокруг ушей.

Подслушивают?!

– Конечно, – нагнувшись, быстро шепнул Хельги. – И следят за нами почти от самого лагеря. Я б и сам так поступил, поэтому их и обнаружил.

– Их?

– Может быть – и одного, но лучше считать, что двое.

– Да, – согласился Ингви. – Лучше уж переоценить врага, чем наоборот. Кстати, мне кажется, они давно бы уже могли неожиданно напасть на нас.

Хельги улыбнулся.

– Правильно, Ингви. – Он кивнул головой. – Но – не нападают. Значит, мы делаем то, что им нужно. А что мы делаем?

– Мы? Идем… на север, к Ерунд-озеру! – Ингви Рыжий Червь хлопнул себя по лбу. – Но ведь следы…

Хельги повернулся к тщательно изучающему следы Снорри:

– Скажи-ка, что ты видишь?

– Ну, следы… – Снорри задумался, посмотрев на заснеженную тропку. – Словно бы один человек прошел – но дураку ясно, шли несколько, нога в ногу – от того и следы глубокие, раздолбанные… Только вот… – Он вдруг замолчал, пробежал несколько шагов по тропе, внимательно вглядываясь. Остановился напротив корявой сосны с выступающими корнями, обернулся, озадаченно почесав затылок.

– Правильно, Снорри! – неожиданно громко воскликнул Хельги. Подбежал, ударил по плечу: – Я так и знал: они наверняка пошли в дальний лес к Ерунд-озеру.

Сноррри озадаченно посмотрел на него серыми удивленными глазами, хотел было что-то сказать, да Хельги не дал ему и рта раскрыть: схватил его за руку и потащил в сторону от тропы, на поляну.

– Ну, нашли место для совета. – Хмыкнул Ингви Рыжий Червь, усаживаясь на корточки прямо посреди густой мокрой травы. – Одно хорошо – никто не подслушает. – Ну, так что ты там увидел, Снорри?

– На корнях сосны… – взволнованно произнес тот. – Словно счищали с обуви налипший снег. Да нет, точно счищали. А потом шли вокруг сосны… снова к тому месту… получается, что… Что они по кругу ходили!

– Тс-с! Не так громко, Снорри. – Хельги предупредительно поднял большой палец.

– То есть «Медведи» хотели, чтобы мы подумали, будто они пошли по тропе на Ерунд-озеро, – продолжал Снорри. – Хотя на самом-то деле…

– Их там нет, – продолжил Хельги. – Кстати, вы не знаете, а с чего бы мы-то направились именно сюда?

– Ну… – замялся Ингви. – Нам-то уж все равно было, лишь бы в лагере не сидеть. Могли и на юг пойти, к ручью, и к Священной роще.

– А сказать вам, почему не пошли? – Хельги дурашливо прикрыл правый глаз рукою. – Потому что та тропинка, что вела к ручью, была уж больно заснеженной, почти что и не видна совсем – одни сугробы, помните?

Снорри кивнул.

– И другие тропки так же… – продолжал Хельги. – А вот та, которую мы выбрали…

– Да, пожалуй, что она самая приличная, утоптанная.

– И лес сразу начинался.

– Верно, Снорри! А теперь подумай, кого «Медведи» выберут главным?

– Тут и думать не надо – наверняка Фриддлейва. Правда, и Харальд Бочонок, и Приблуда Хрольв, да многие, будут ему исподтишка мешать.

– Верхние пастбища, – тихо перебил Ингви. – Или озеро и лес между усадьбой Альвсенов и хутором Свейна Копителя Коров. В общем, все, что к западу от старой дороги.

– Но почему?

– Да потому, Снорри, что красавчик Фриддлейв знает те места, как никто другой! А ведь он, наверняка, старший. Впрочем, сейчас дело в другом: в тех, что за нами смотрят. – Хельги незаметно осмотрелся. Ага, шатались, шатались веточки ольхи, что росла у тропинки, а ветра, между прочим, не было.

– Здесь недалеко конюшня и хутор Курид с Ерунд-озера, – пригнувшись, зашептал Хельги. – Нам нужно пять лошадей.

– Да зачем нам лошади, куда как лучше лыжи…

– Тс-с! Сделаем так…

Посовещавшись еще немного, «Рыси» встали и, не оглядываясь, быстро пошли к лесу, на ходу стряхивая с одежды прилипший снег.

Светлая полоса медленно шла с запада, там, над морем, голубела уже чистая полоска неба.

Зашевелились в сугробах ольховые заросли и на тропу выбрались два молодых парня: Бьорн с хутора Курид и Харальд Бочонок.

– Ну вот, видишь – все вышло, как и предложил Заика, – восторженно потирая руки, воскликнул Бьорн: невысокий, коренастый, с длинными жилистыми руками, он чем-то напоминал медведя. Харальд отвернулся, махнув рукой. Дался ему этот Заика. Нет, он, конечно, умен, но уж больно скользкий – ишь, чего придумал: аккуратно забросать землей лужу у самого лагеря, а потом, уже здесь, несколько раз пройти по тропе – типа все «Медведи» тут побывали. Не по душе были Харальду подобные придумки, да делать нечего – все-таки в этой игре он и его лучшие друзья – Ингви и Хельги – были соперниками, так решила судьба в лице Эгиля. А раз так – надо тянуть лямку до конца: по мысли Дирмунда Заики ему вместе с Бьорном необходимо было вызвать у «Рысей» переполох, похитив их самое слабое звено – малыша Снорри. А уж затем, к исходу вторых суток (а всего было отпущено трое), в дело вступили бы основные силы «Медведей», как раз сейчас строившие из снега укрепленную стоянку в горах за усадьбой братьев Альвсенов. Место предложил выбранный вожаком Фриддлейв: он знал там каждый камень, да и с пищей проблем не возникало – рядом отцовский хутор.

Ближе к полудню снег утих, и выглянувшее солнце осветило дальний лес, за которым блеснул голубоватый лед Ерунд-озера.

– Красиво как! – мечтательно потянулся Бьорн. Они с Харальдом стояли на вершине холма, прячась за редколесьем и внимательно наблюдая за тропинкой – У нас там сейчас хозяйка Курид как раз печет лепешки… Ой, смотри, смотри!

Он вытянул вперед руку: трое всадников быстро промелькнули между деревьями, скрываясь в дальнем лесу.

– Они?

Скакавший последним замешкался, что-то выронив, обернулся – и Харальд с Бьорном хорошо разглядели рыжего Ингви.

– За ними! – скомандовал Бочонок и «Медведи» бегом ломанулись к лесу.

К вечеру совсем распогодилось. Над близким морем засияло – совсем по-летнему, так, что больно глазам – желтое солнце, освещая обширные строения усадьбы Альвсенов, небольшое озеро, пастбища с пасущимися коровами и овцами. За пастбищем смутно угадывался хутор Свейна Копителя Коров, отца вожака «Медведей» красавчика

Фриддлейва. Сам Фриддлейв – высокий, красивый, светлоглазый – стоя на свежем пне, с удовлетворением осматривал только что выстроенные на снегу укрепления: ограду со рвом и снеговым валом, политым озерной водой, и лежащую горизонтально высокую башню из крепких жердей. Хитрый Дирмунд Заика предложил поставить башню вечером, как стемнеет – иначе уж слишком было бы заметно.

– Да кому заметно-то? – Усмехнулся Хрольв Приблуда. – Ведь эти придурки, «Рыси», рыщут сейчас в дальнем лесу у Ерунд-озера! Лучше поставим башню сейчас, а ночью можно будет и отдохнуть, и подкрепиться.

Фриддлейв, однако, поддержал не его, а Заику. Страховался на всякий случай, тоже не полный дурак был. А вдруг разгадают «Рыси» Заикины хитрости?

– Эй, Фриддлейв! – неожиданно закричал часовой с сопки. – Тут к тебе какой-то мужик. Главного спрашивает.

Фриддлейв пожал плечами и быстро направился к сопке, поросшей редковатыми молоденькими сосенками. У одной из них злобно кусал удила огромный вороной конь, на котором сидел здоровенный бугай с буйной рыжей бородищей. Фриддлейв сразу узнал младшего Альвсена – Бьярни и почтительно поздоровался.

– Не дело это – устраивать игрища у нашей усадьбы, – вместо ответа недовольно буркнул Бьярни. – Пропадет хоть одна овца – уж я разделаюсь с вами!

– Нам не нужны чужие овцы, Бьярни. – Пожал плечами Фриддлейв, но Бьярни Альвсен уже скрылся за сопкой. Да… Пожалуй, насчет овец надо строго предупредить всех «Медведей».

– Здоровый парень этот Бьярни, – с завистью прошептал малыш Снорри, провожая глазами быстро несущегося по склону всадника. – И конь у него – под стать.

– Здоров, да, говорят, туп изрядно. – Хмыкнул Хельги. Вместе со Снорри они уже давненько сидели на вершине скалы, укрывшись за камнями и подстелив под себя мягкие еловые лапы. Ждали темноты. Под скалой тихо паслись лошади, взятые под честное слово у Сельмы.

– Что скажешь насчет становища, Снорри? – Хельги повернул голову к напарнику. Тот был совсем еще ребенком – светленький, сероглазый, щупленький, такому б в лапту играть или в фантики, а он вот, в иные игры играет и, по законам викингов, считается воином. Как не хотел Хельги брать Снорри в напарники, а пришлось, не оставлять же его крутить преследователей в дальнем лесу, с такой непростой задачей, пожалуй, только Ингви и справится, да и тому нелегко придется, посланные следить «Медведи» ведь не полные же идиоты.

– Неплохое укрепление, – вглядевшись, честно признался Снорри. – И вал скользкий, и колья крепкие, и башня высокая, интересно, чего ж это они ее еще не поставили?

– Нас опасаются. – Снова усмехнулся Хельги. – И правильно делают. Ты б на их месте, где секиру спрятал?

– На вышке, – не моргнув глазом, тут же ответил Снорри. – А где же еще-то?

– Я тоже так думаю, – согласился Хельги. – И Фриддлейв про то догадывается. Поэтому на вышке секиру прятать не станет. Скорее всего – закопает где-нибудь в сугроб, и как нам ее отыскать?

– Лучше сначала спроси, как проникнуть в становище! – Засмеялся Снорри. – А то уж сразу – секиру.

– Как раз проникнуть не очень-то мудрено, – вскользь заметил Хельги. – Видишь пастбище между скалами? А рядом – коровник. Это ведь одна дорога из их становища. И ведет она мимо усадьбы Альвсенов… В общем так, Снорри: сегодня, ближе к вечеру, проберешься в коровник и свяжешь коровам хвосты.

– Зачем?!

– Не спрашивай, делай!

Снорри ушел сразу же после захода солнца, когда побежали по волнам последние кроваво-красные полосы. Багровые облака, кучерявые, плотные, похожие на слипшиеся куски овсяной каши, стелились низко над морем и, вроде бы, готовы были вот-вот разрядиться рыхлым мокрым снегом.

Хельги проводил глазами напарника, дождавшись темноты, спустился со скалы и быстро пошел берегом, оставляя «Медведей» по правую руку. С моря дул ветер, дул все сильнее и сильнее, гнал по небу низкие тучи. Не на руку то было Хельги, и он спешил, не выбирая дороги, падал, срываясь, с камней – мощных валунов, покрытых седым скользким мхом – ушиб коленку, чуть не закричал от боли, закусив нижнюю губу, и, вовремя заметив выставленного соперниками часового, скатился в сугроб, да так и застыл там, прислушиваясь. Вокруг все было тихо, только в становище слышался скрип и резкие отрывистые команды – видно, ставили башню. Ага – вот и она, поднялась, застыла на фоне неба нелепой чуть вздрагивающей решеткой. Поленились люди Фриддлейва строить нормальную башню: сделали кое-как, на скорую руку сбив длинные смолистые жерди. Хельги осторожно выбрался из лощины и быстро пополз вперед, к самой ограде. Поднявшийся ветер раскачивал редкие сосны, шумел кустарником, скрипел жердями башни. Хельги сильно устал – попробуй-ка, проползи столько времени на брюхе, хоть и мягок снег – иногда останавливаясь, он переводил дух и бросал настороженный взгляд вверх, на небо. Нет, вроде бы дождя еще не было. Тем не менее, следовало спешить. Тьма все сгущалась, и путь был плохо виден, тем не менее, Хельги, не останавливаясь больше, упорно полз вперед. Ну, где же эта ограда, где же? Наконец остро запахло смолой, и Хельги уткнулся головой в колья. Огляделся, достал из заплечного мешка трут и огниво…

– Что это трещит там, за частоколом? – Стоявший на башне Дирмунд Заика свесился вниз, вглядываясь в вечернюю тьму. Хрольв Приблуда хмыкнул и пояснил, что это ветер раскачивает башню.

– Как бы с нее не сверзиться, если вдруг пурга. – Он опасливо глянул вниз. – Можно шею сломать ни за что, ни про что.

Эти двое – Заика и Хрольв – несли караульную службу, остальные противники расположились на ночлег в хижине – некоем подобии длинного дома, сколоченного из тех же жердей, что и башня, и накрытых еловым лапником и снегом. Рядом с хижиной, справа, высилась уборная, сплетенная из мелких жердин и сосновых веток. Викинги были чистоплотным народом. Внутри хижины было довольно просторно, правда – темновато, выкладывать большой очаг поленились. Кто-то весело рассказывал про прошлогоднюю рыбалку, отчаянно привирая в подробностях. Фриддлейв лежал на соломе рядом и улыбался, глядя в сторону. Чего ж ему было не улыбаться? До окончания игры оставалась одна ночь. Эта ночь. «Медведи» выполнили задание: выстроили лагерь и сохранили секиру Эгиля – вряд ли уже стоит ожидать появления «Рысей». Впрочем, секиру все-таки стоит проверить, на месте ли? Так просто, на всякий случай.

Фриддлейв бесшумно встал и, выйдя из хижины, направился к уборной: хорошее местечко он придумал для того, чтобы спрятать секиру, хоть многие и предлагали в башне, однако башня слишком заметна, а вот здесь… Вряд ли догадались бы «рыси», даже если б и были сейчас здесь. Фриддлейв усмехнулся: ну да, будут они здесь, как же! Поди, давно уже запыхались, гоняясь по дальнему лесу, пес знает за кем. Молодец все-таки Заика, хорошо придумал: и с тропой, и со следами. Утрем нос этому задаваке, Хельги, сыну Сигурда!

А Хельги, сын Сигурда, еле успел сейчас слиться с задней стенкой уборной: уж слишком не вовремя вышел из хижины Фриддлейв. Осторожно повернув голову к ограде, Хельги принюхался: оттуда уже явственно тянуло смолистым дымком. Хорошо… Лишь бы его не учуяли раньше времени стражи на башне.

Выйдя из уборной, Фриддлейв подошел к башне, что-то весело крикнул часовым и скрылся в хижине. Стоящий у стенки уборной Хельги вдруг ощутил, что с Фриддлейвом что-то не так. Вот только что же? Думай, Хельги, думай! Что же такое сейчас сделал – или не сделал – Фриддлейв? Вышел из хижины в уборную – обычное дело, затем подошел к башне, проверить часовых – тоже вполне естественно. Но где же, где же было не то? Что «не то», Хельги бы не смог сейчас объяснить… но что-то… Еще раз о Фриддлейве: вышел – тут вроде бы ничего подозрительного, вошел в уборную… Стоп! Зачем люди ходят в уборную? Ясно зачем. За тем, чего Фриддлейв не сделал! Ни характерного журчания не слышал Хельги, ни… гм…каких других звуков, а ведь он стоял рядом.

Ха! У сына Сигурда-ярла внезапно вспотели ладони… Неужели? Ну, конечно же! Быстро проверить! Опасно? Конечно. Но охота пуще неволи…

Ужом – ни одна жердинка не скрипнула – Хельги проник в уборную и осмотрелся. Вернее, определился на ощупь – темно все-таки. Вот, судя по запаху, выгребная яма, вот стенки, крыша. Интересно, где? Вряд ли в выгребной яме – хотя и там стоит пошарить, Фриддлейв, а особенно Заика – мастера на подобные штучки. Хельги наклонился – в яме вроде бы нет. Ощупал стены – тоже пусто, осталась одна крыша из еловых веток и сена. Хельги сунул руку… и сразу почувствовал прозрачный холод стали. Есть! Осторожно, так, чтоб не зашуршала ни одна соломинка, предводитель «Рысей» вытащил наружу украшенную рунами секиру Эгиля Спокойного На Веслах.

И в этот момент часовые на башне зашлись вдруг истошным криком:

– Пожар! Пожар!

С добычей в руках Хельги выскочил из уборной и, уже не прячась, помчался к дальней ограде. Да его никто и не видел в поднявшейся суматохе: все проснувшиеся «Медведи» бежали туда, где пожирало смолистые жерди мощное оранжевое пламя.

– Вот он, лови его! – внезапно закричал Хрольв, указывая копьем на бегущую фигуру Хельги.

Тот даже не обернулся, лишь прибавил скорость, швырнул на ходу секиру прямо в частокол – та воткнулась, хищно дрожа – не останавливаясь, ухватился за длинную рукоять – и вот он уже на вершине ограды. Нагнулся, вытащил секиру, спрыгнул, не выдержав, оглянулся – пущенный кем-то камень тут же до крови расшиб бровь. Далеко, за серой громадой коровника Альвсенов призывно заржали кони. Молодец, Снорри, кажется, не подвел!

Петляя, словно заяц, Хельги несся по склону холма, сжимая в руках секиру. Пошел снег, ударил в лицо ветер, завыла, закричала пурга. Преследователи приближались, что угрожающе крича. Вот и коровник – Хельги с разбегу упал на живот, пополз под коровами, чувствуя на руках замерзшие комья навоза. «Медведи» оказались брезгливее – бросились между коровами – и запутались, падая – недаром же малыш Снорри вязал коровам хвосты. Тревожное мычание разорвало ночь, казалось, его было слышно и на другом берегу фьорда.

Выбравшись из коровника, Хельги рухнул в снег, прополз немного, поднялся на ноги у самых кустов. Вот и лошади. Снорри, держащий поводья. Молодец, малыш! Быстро в седло! Ага, попробуйте-ка теперь, догоните!

Сквозь разрывы туч на миг выскользнула луна – голубая, холодная, страшная, как око великанши. Выхватила из темноты корявые сосны и низкую каменную ограду усадьбы. «Рыси» перемахнули ограду с ходу, не останавливаясь. Лишь Хельги чуть-чуть задержался у входа в дом.

– Эй, братья! Какие-то нидинги угоняют ваших коров! – громко крикнул он, пятками ударив коня.

Быстро промелькнул серебристый лед озера, показались верхние пастбища Сигурда, лес – темный и страшный – а вот, впереди – дорога, за ней – Священная роща, замерзший ручей, откуда до лагеря Эгиля рукой подать.

Погоня давно отстала, но молодые «Рыси» продолжали нестись вперед, радостно крича. Впереди, потрясая секирой Эгиля, скакал Хельги: мокрые волосы его были испачканы в грязи и навозе, кровоточила разбитая левая бровь, в глазах сияли неописуемое торжество и радость. Те же чувства переполняли и малыша Снорри.

– Мы победили! – весело кричал он. – Победили! Слава богам!

Огромный волк, устрашенный воплями, сошел с тропы и скрылся за деревьями, высунув морду. Молодые всадники пролетели мимо, окатив зверя грязью. Тот недовольно зарычал, и в черных глазах его вспыхнула злобная, совсем не звериная, ненависть. Дождавшись, когда всадники скроются в ночной тьме, волк в два прыжка выскочил на небольшую поляну и, встав меж двух сугробов, поднял к небу оскаленную морду и завыл, страшно, протяжно, тоскливо, словно жаловался богам на свою судьбу.

«Кровь!» – Внезапно вспыхнули в мозгу волка – друида Форгайла Козла – огненные слова. Словно бы говорил с ним сам Кром Кройх – древний жестокий бог кельтов.

«Людская сладкая кровь. Напейся же ею, друид, и пусть вся округа живет в страхе!»

– Я сделаю так, о, Кром! Сделаю, – про себя прошептал Форгайл и, бросив выть, скрылся в лесу.

А по зимней дороге, громко крича, неслись победители: сын Сигурда-ярла Хельги и малыш Снорри, внучатый племянник Эгиля Спокойного На Веслах.

Далеко в горах, в кузнице, глядя в темную воду, набранную в большую бадью, довольно улыбался Велунд.