Книга: Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания
Назад: НЕ УЛЕТАЙ, ЛЕТО (песня)
Дальше: НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ЛЕТА ПЯТЬ ТЕТРАДЕЙ МОЕЙ СЕСТРЫ
«Когда разрушит сентябрь…»
Когда разрушит сентябрь,
Что было лишь для нас двоих,
Осеннего храма звонарь
Пробьет время — все забыть.
И эти слезы не помогут,
Наши души воскресить не смогут.
Эти слезы опоздали…
8 сентября 1994Новосибирск
ПЕСНЯ ДЛЯ ТЕБЯ (песня)
Я спою сегодня эту песню для тебя,
Пусть ее никто не слышит, кроме нас.
Сколько лет сгорело там, где был я без тебя,
Сколько рядом было незнакомых глаз.
Сколько лет, сколько зим,
Как судьба меня бросала.
Я пришел, я простил,
Если ждать меня не стала.
На меня поднимешь те же гордые глаза,
Я еще их помню столько лет.
Так же вслед смотрела, не вернув меня назад,
Так же молча без меня гасила свет.
Сколько лет, сколько зим,
Как судьба меня бросала.
Я пришел, я простил,
Если ждать меня не стала.
Что же ты не спросишь, где я был, кого любил,
Может, ты совсем забыла обо мне.
Ну а впрочем, я ведь просто мимо проходил,
И напомнил прошлое мне свет в окне.
Сколько лет, сколько зим,
Как судьба меня бросала.
Я пришел, я простил,
Если ждать меня не стала.
Я сегодня без цветов и ты меня прости.
Я растратил все — и деньги, и года.
Там, где я бывал, такие не растут цветы,
И время нас с тобой излечит навсегда.
Сколько лет, сколько зим,
Как судьба меня бросала.
Я пришел, я простил,
Если ждать меня не стала.
8 сентября 1994Новосибирск
ГИМН СТОМФАКА (песня)
Когда Господь наш мир творил
Из мягкой серой глины,
Он добрым людям подарил
Стремленье к медицине.
Новосибирский институт
Поможет нам в себя поверить,
Ведь не напрасно все мы тут
И в мудрость приоткрыли двери.
Судьба студента нелегка —
Семестры, сессии, зачеты…
Но всем поможет деканат,
Ему несем свои заботы.
И если вдруг ты станешь слаб,
Поддавшись ложному искусу,
Твой мудрый капитан — Декан
По верному направит курсу.
Пока на свете люди есть,
А у людей есть зубы —
Стомфак со скуки не умрет,
Нам всем работа будет.
Наук нам всех не перечесть,
Не переделать всей работы.
Но гиппократовская честь
Всегда подскажет людям — кто ты!
Сентябрь 1994Новосибирск
ТРАМВАЙЧИК СТАРЕНЬКИЙ (песня)
Трамвайчик старенький, колесами гремя,
Меня увозит в ночь туда, где ждут меня
Моя тоска и боль.
В мой мир, где ты со мной.
В мой дом, где нет тебя,
Где одиночество и я.
Открою дверь ключом, войду в пустынный дом
И мокрый плащ сниму, намокший под дождем.
И не включая свет, на тихий шаг в ответ
Вдруг скрипнувший паркет
Шепнет — «Тебя здесь больше нет».
Слеза блеснет во мгле, окутавшей мой дом,
В котором лишь вчера ты был со мной вдвоем.
И снова ночь без сна,
И я опять одна.
Любовь, как призрак, вновь
Скользит по стенам в стае снов.
Мерцает свечки свет, твой маленький портрет
Как будто оживет, улыбкой позовет.
И я бегу опять
В ночи тебя искать,
Но отрезвит рассвет —
Тебя со мною больше нет…
15 сентября 1994Новосибирск
«Ты не слушай эту песню…»
Ты не слушай эту песню,
Лучше потанцуй.
Эта песня не для сердца
И не для ума.
Не ревнуй свою подругу,
Просто поцелуй,
И она тебя на танец
Пригласит сама.
НОВЫЙ ЭТАП
В студии в тот год была записана 21 песня, которые Снежина мечтала объединить в альбом под названием «Вспомни со мной». Как тогда говорила Татьяна: «Это песни, которые получились из моих диалогов с собой, с моей душой, из моих слез и моих радостей, из моей жизни».
В начале февраля 1995 года — очередной приезд в Москву. Приезд за итоговым материалом. Приезд с сердцем, полным надежд на «друзей из студии», которых она полюбила и которые ей много обещали. Обещали… Можно долго писать про низкое качество итоговых записей, про несостоятельность их «прожектов раскрутки», про требование дополнительных денег… Но для молодой девушки это было — просто предательство. Предательство людей, тех, кто называл себя ее друзьями, кого она не забыла в своей автобиографии, предательство рядовое, банальное и, стало быть, не только ранящее, но еще и убивающее что-то светлое в душе. И почти как следствие этого — крушение мечты, веры, творческих планов. Предчувствуя надвигающуюся душевную травму, она еще в 1994 году написала в своей тетрадке строки:
Рассыпались слова.
Как бисер старых бус,
Остыла голова,
Я больше не вернусь.
Не было уже «мечты в душе», «друзей у плеча», и «свет вдалеке» готов был тоже померкнуть. Татьяна на какой-то миг перестала мечтать, перестала верить в справедливость, перестала творить. Она говорила: «Зачем, кому это нужно, тем более теперь, когда это не нужно даже мне».
И застыла душа, и слова невпопад…
Мысли роем уносят сознание в ад.
Что-то было не так, ничего не вернуть,
И надорванный парус зовет в странный путь…
Но это были эмоции — эмоции молоденькой, ранимой девушки, естественные эмоции простого человека. Конечно, душа страдает и ищет выход. Таня вновь пишет. Но то, что появляется из-под ее пера, пронизано ощущениями бессилия перед жестокостью жизни:
И снова в этой суете,
В потоке серых скучных будней
Пью каплю света в темноте —
Любовь и праздники не те…
Конец февраля 1995 года. Татьяна, пересилив разочарования, начинает поиск в Новосибирске нового творческого коллектива.
Именно в этот момент в ее жизни появился Сергей, человек, которого она полюбила и с которым вместе она уйдет в Вечность… Но это будет потом, а пока преуспевающий российский музыкальный продюсер и руководитель студии «М & L Art» Сергей Бугаев в числе других творческих личностей города получает и прослушивает аудиоматериал очередной «претендентки на эстраду», материал Татьяны Снежиной. Как он потом сам признавался не раз в кругу друзей, кассета с ее песнями незаметно перекочевала из стен студии к нему в автомобиль, и он несколько недель слушал Танины песни, слушал, забывая на миг, что это материал для работы. Слушал как обычный человек, слушал простые проникновенные слова:
Я нарисую в свой альбом
Рисунок черно-белый простым карандашом.
Высокую гору, на ней грустный дом,
Печальное небо и дождь за окном…
Весной 1995 года Татьяне Снежиной поступило предложение от Сергея Бугаева работать в его студии.
Первые этапы этой работы были вначале похожи на бесконечные битвы — Татьяне не нравились трактовки ее песен аранжировщиками, аранжировщики, в свою очередь, не видели «коммерческих перспектив раскрутки ее материала». Эти трения, которым, казалось, не будет конца, возвращали в душу Татьяны боль и неверие, которые стали затихать после неудачного периода работы с московской студией.
А на улице дождь
Льет на окна печаль.
Все, конечно, пройдет,
Только прошлого жаль…
В этот критический момент Татьяне очень помогли талант и работоспособность Бугаева. Где-то терпением, а где-то жесткостью он добился взаимопонимания и творческого настроя в своем коллективе. Сама Снежи на рассказывала: «Работа проходила по-разному. Бывает, спорим, даже ругаемся, но постоянно приходим к какому-то решению и результату. Если речь идет о моем творчестве, о том, что вышло из меня, то Сергей Иванович нередко мне уступает, дает мне больше высказаться, если же речь идет о профессиональной стороне, о сцене, аранжировках — я доверяю больше Сергею Ивановичу…» И стали появляться новые песни Снежиной. Они рождались трудно, работа велась кропотливо и тщательно. Некоторые песни записывались по 2–3 месяца, и это было так не похоже на то, как это делалось раньше, когда «московские друзья» умудрялись сделать аранжировку и запись 4–5 песен за неделю.
В мае 1995 года дебют новой песни Снежиной — «Музыкант».
Музыкант до рассвета
Пел мне песенку эту.
Что найду — я не знала,
Но уже не искала
Я к дороге обратной следы…
Работа шла, и немного менялся Танин стиль, и менялся подход студии к ее творчеству, они взаимно влияли друг на друга, и в воздухе уже витало ожидание рождения гармонии, которой так не хватало нашей эстраде. Как потом вспоминал один из аранжировщиков, «мы слишком долго пытались подтянуть Танины песни под мировые стандарты и неожиданно поняли, что это невозможно. То, что она пишет, не нуждается в сколь-нибудь серьезных обработках, все, что она пишет, должно звучать почти в нетронутом виде потому, что это то, что мы ждали, искали и долго не могли найти…». Бугаев и сам в одном из телевизионных интервью признался, что это была их удача — найти в одном лице и автора музыки, песен, и талантливого исполнителя. И понимая, наверное, в чем-то порочность современной эстрады, добавил: «В наших планах нет создания поп-дивы… это ни в коей мере не коммерческий проект… мы хотим, чтобы Танины песни просто услышали, чтобы у нее появилась своя аудитория…»
И эта аудитория стала появляться: были первые победы на различных конкурсах, первые овации и первые неудачи, первые телевизионные интервью и выступления, поклонники. Но Татьяну внешняя сторона жизни не прельщала, не являлась самоцелью. Главное для нее было писать песни и петь их для людей, пробуждая давно забытые чувства:
А где-то в распахнутом настежь окне
Горел мягкий свет, и, словно во сне,
Летели снежинки на свет в окне том
Под музыку, что напевал патефон.
Вот что она сказала в одном из интервью: «Я не ставлю сверхзадач, я просто иду шаг за шагом, пока хватает сил и дыхания…» И это не пустые слова. Снежина была очень работоспособным и требовательным к себе человеком. Она постоянно терзала себя вопросом, что живет не так, что еще мало сделала.
Скажи, что стоит жизнь моя?.
Рисунков пару черно-белых
Да несколько стихов незрелых?..
Творила везде, где могла, писала стихи на салфетках в кафе, на билетах в транспорте. Семья Снежиной бывала буквально в шоке, когда ее стихи находились повсюду, в конспектах, в бумажном мусоре и т. д. Она любила говорить: «Вот надоест писать, появится много времени, тогда возьмусь за старые записи — обработаю».
Но жизнь не давала ей передышки — учеба в институте, занятия хореографией, уроки вокала, репетиции, записи…
И казалось, что именно сейчас ей улыбнулась счастливая звезда — у нее была любимая работа, талантливый продюсер и друг, хороший творческий коллектив, был создан проект развития ее творчества. Планировалось в сентябре выпустить магнитоальбом, потом ряд клипов, к зиме за рубежом — лазерный диск. Но, очевидно, помня о своем нелегком пути к успеху, о тех трудностях, которые предстоит преодолеть молодым талантам, Татьяна вместе с Сергеем создает Благотворительный культурный фонд помощи молодым исполнителям. Впереди было много целей и задач, и она бы с ними справилась… Но в душе было одиночество.
Одиночество — мой век. Одиночество
Рядом с именем моим, словно отчество.
И тут Судьба сделала еще один подарок Снежиной — Любовь…
ПЕВИЧКА (песня)
Ресторанная певичка,
Захмелевших душ отмычка.
Вы шампанское отставьте
И на миг себе представьте:
Я стою, и эта сцена —
Моей жизни Мельпомена.
Вы сидите в дымном зале.
Только, если бы вы знали:
Разменяв мечту на будни,
Праздник жизни на полудни,
Я дарю все, что осталось
На душе…
30 сентября 1994Новосибирск
«А душа устала изливаться…»
А душа устала изливаться
И держит все в себе,
Чтоб не упасть и не сорваться,
И не разбиться в пустоте.
«Последний день… И я не верю…»
Последний день… И я не верю,
Что можно что-то изменить.
Иду в распахнутые двери
От тех, что не могу открыть.
Последний день… И что там будет
За гранью этой темноты.
Последний день… Он нас рассудит.
Последний день запомнишь ты.
«Рассыпались слова…»
Рассыпались слова,
Как бисер старых бус.
Остыла голова,
Я больше не вернусь.
Не стоит собирать
Обрывки скучных фраз,
Теперь нам не догнать
Летящих в прошлое нас.
1994Новосибирск
«И застыла душа, и слова невпопад…»
И застыла душа, и слова невпопад…
Мысли роем уносят сознание в ад.
Что-то было не так, ничего не вернуть,
И надорванный парус зовет в странный путь…
И любовь не любовь, и мечта не мечта,
И дорога в цветах оказалась не та…
За туманом судьбы, за кромешною тьмой
Ветер странных надежд снова спорит со мной.
Засосет и утопит болотная мгла,
И у цели сломавшись, собьется стрела…
10 октября 1994Новосибирск
«А на улице дождь…»
А на улице дождь
Льет на окна печаль.
Все, конечно, пройдет,
Только прошлого жаль
«Мне некому больше звонить по ночам…»
Мне некому больше звонить по ночам.
Теперь я другая и больше не верю
Ни ласковым взглядам, ни сладким речам.
И в душу мою заколочены двери.
18 октября 1994Новосибирск
«Туман над городом, туман…»
Туман над городом, туман.
Ночной дороги призрачная пыль.
И в лунный бубен бьет слепой шаман…
Все то ли сказка, то ли быль…
От счастья прошлого дурман
Проходит, как похмелье, тяжело.
Я так любила, но любовь — обман…
Мне не поднять теперь крыло.
Туман ночной
Сейчас со мной
Росинкой на душе.
Укрой меня,
Спаси из дня,
Где места нет уже.
Закрыта дверь, обратно нет пути,
Да и не стоит ворошить листву…
Закрыть глаза и наугад идти —
Вот все, что я сейчас смогу.
Туман обнимет и согреет ночь,
Застынет призраком немым в окне,
И дрогнут свечи, если вдруг я прочь
Исчезну в млечной пелене.
Туман ночной
Сейчас со мной
Росинкой на душе.
Укрой меня,
Спаси из дня,
Где места нет уже.
Туман над городом, туман.
Ночной дороги призрачная пыль.
И в лунный бубен бьет слепой шаман…
Все то ли сказка, то ли быль…
19 октября 1994Новосибирск
«Стой, моя печаль…»
Стой, моя печаль,
Не гони меня
В слез минувших даль,
Не гаси огня.
Ветром перемен
Душу не студи,
Холода измен
Пусть будут позади.
Стой, печаль моя…
25 октября 1994Новосибирск
«Есть день и ночь в моем окне…»
Есть день и ночь в моем окне.
Я вижу пятна на луне,
Я вижу солнца яркий свет.
Есть только свет, а пятен — нет.
Есть небеса, но высоко.
Есть горизонт, но далеко.
За горизонтом ждет звезда,
Но стынет в сердце пустота.
Есть небеса, но высоко.
Есть горизонт, но далеко.
За горизонт летит мечта,
Есть два крыла и высота.
Мой ангел-хранитель,
Мой ветер в ночи,
Ты держишь в ладонях
Огонь от свечи.
Ты был моей тенью,
Теперь ты мой свет.
Мой ласковый ветер,
Несущий от бед,
Когда я теряю себя в пустоте…
Ночь с 1 на 2 ноября 1994Новосибирск
«Сон дальних странствий…»
Сон дальних странствий,
Стон птицы ночной,
Тень ночи летящей
Позовут нас с собой.
И руки уставшие
Заденут струну
И выдадут тайну,
Где сны дальних странствий,
Тайна моя —
Ночи и дни,
Ты — мой, я — твоя.
Сны дальних странствий
В долинах мечты,
Дорогой любви
Вдвоем, я и ты.
6 ноября 1994Новосибирск
Я ВОЗВРАЩАЮ ВСЕ НА СТАРЫЙ КРУГ… (песня)
Я возвращаю все на старый круг,
Где нет печали, боли и разлук.
В тот мир, где крылья были вместо рук,
Я возвращаю все на старый круг.
Я заблудилась в джунглях суеты.
Я дверь закрыла в дом своей мечты.
Из сумасшедшего чужого дня
Я так хочу вернуть саму себя.
Прочь отгоняя грезы,
Перечеркнув вопросы,
Я возвращаюсь на забытый круг.
В тот дом, где музыка моя жила,
Где, как цветок, моя любовь цвела.
Там у окна грустит забытый друг,
Душой остывший без единства рук.
Я с покаянием вернусь в тот дом
И на колени встану пред крестом,
Молитвою святою с грешных губ
Перечеркну немую тишину.
Зажгу, как прежде, свечи,
И лишь прольется вечер,
Я мелом начерчу спасенья круг.
Пусть время вспять уже не повернуть,
В цветок засохший жизни не вдохнуть,
Мой белый круг зовет меня шагнуть,
И я по кругу продолжаю путь.
Я возвращаю все на старый круг,
Где нет печали, боли и разлук.
В тот мир, где крылья были вместо рук,
Я возвращаю все на старый круг.
Я с покаянием вернусь в тот дом
И на колени встану пред крестом.
Молитвою святою с грешных губ
Перечеркну немую тишину.
Пусть будет очень больно
На раны сыпать солью,
Я возвращаюсь на забытый круг…
В ночь с 12 на 13 ноября 1994Новосибирск
«Пусть я жила без времени…»
Пусть я жила без времени,
Пусть я жила неправедно.
Вы лишь теперь простите мне
И все поймите правильно.
Там, где сойду на полпути,
Тает под солнцем черный снег,
Бродит весна на паперти,
Как подаянья, просит свет.
Там, где сорвется тело вниз,
Душу расправят ангелы,
И со стихами светлый лист
В клочья порвут архангелы.
И если жизнь начать с нуля,
Чтобы не так, как было в ней,
Разве прервет свой путь Земля?
Разве смогу я быть сильней?
Пусть догорит заката луч,
Пусть все пройдет, и ночь, и день,
Там далеко в долине туч
Взмахнет вам на прощанье тень.
И мир забудет обо мне.
Я буду там, где ждут меня.
Только вернусь в глубоком сне,
Если вдруг позовут меня.
Там, где сорвется тело вниз,
Душу поднимут ангелы,
И под звенящий ветра свист
Погасят свет архангелы.
Пусть я жила без времени,
Пусть я жила неправедно.
Вы лишь теперь простите мне
И все поймите правильно.
И будет так, как я хочу.
И будет так, как ждали вы.
Я белой птицей улечу,
Крылами не задев травы.
15 ноября 1994Новосибирск
МУЗЫКАНТ (песня)
Скрипучей старой телегой устало
Сползала ночь на застывший закат…
И там, где света полоска осталась,
Словно призрак возник музыкант.
Он был послан мне светом далеким,
Сочетаньем таинственным звезд,
Тихим голосом пел невысоким
Мне о том, что меня дальше ждет.
Музыкант до рассвета
Пел мне песенку эту.
Я забыла беды свои.
Что найду, я не знала,
И уже не искала
Я к дороге обратной следы.
В телеге ночи мы ехали рядом,
Упряжку звезд погоняли ветра,
Я согрета была нежным взглядом
И мелодией снов до утра.
И, накинув пиджак мне на плечи,
Этот призрак мне тихо сказал:
«Спой со мной и тебе станет легче,
Я себя только песней спасал».
Музыкант до рассвета
Пел мне песенку эту.
Я забыла беды свои.
Что найду, я не знала,
Но уже не искала
Я к дороге обратной следы.
Музыкант был судьбы воплощеньем,
Зыбкой жизни моей силуэт.
Он был послан ко мне как спасенье,
Словно рифме забытой поэт.
Он меня воскресил из забвенья.
Он мне душу вернул и любовь.
Музыкант стал моим вдохновеньем
И я знаю, что с ним встречусь вновь.
Музыкант до рассвета
Пой мне песенку эту.
Я забуду беды свои.
Что найду, я не знаю,
Но навсегда потеряю
Я к дороге обратной следы.
1994
«Музыка, как море…»
Музыка, как море,
Штормит, меня качает,
Штиль — я на плаву,
Водоворот — и я тону.
«Дождь. И ты не придешь…»
Дождь. И ты не придешь,
Мокрый плащ не снимешь в прихожей.
Не обогреешь рук у огня.
Не обнимешь, как прежде, меня.
Дождь. И ты не ждешь
Встреч со случайной прохожей.
Спешат часы, время гоня,
Против тебя и меня.
«Пообещай, что ты вернешься…»
Пообещай, что ты вернешься,
Не затеряешься, найдешься.
Что ты отыщешь путь назад,
И наши встретятся глаза.
Пообещай мне снова встречу,
Пусть через год, пусть через вечность…
«Я забираю грусть твою…»
Я забираю грусть твою,
Чтоб весел был твой путь,
Я оставляю тень твою,
Чтоб не болела грудь,
Когда в тоске ночей немых
Я не найду тебя,
От дней жестоких и скупых
Тень сбережет меня.
Я начинаю вновь с того,
Что вспоминаю образ твой.
Теперь не будет ничего,
Что было связано с тобой.
Я отрываю эту тень,
Бросаю в бездну прошлой тьмы.
Пускай наступит новый день,
Где разминемся всуе мы…
18 ноября 1994Новосибирск
«Корнет со страстью руку целовал…»
Корнет со страстью руку целовал
Своей возлюбленной графине,
Огонь, безумствуя, ласкал
Дрова в пылающем камине.
А конь усталый снег топтал…
22 ноября 1994Новосибирск
«Безумство страсти, ночь без сна…»
Безумство страсти, ночь без сна,
И вновь во власти грез луна.
И холод зимний за окном
Ведет войну с твоим огнем.
Когда рождается мечта,
Теряет власть свою судьба,
Короткой жизни виражи
Растают словно миражи.
Когда ты будешь далеко
От суеты забот мирских,
Взлетишь свободно и легко
Над морем душ и тел людских.
И ты увидишь с высоты,
Каким был Мир, каким был ты,
Как разбиваются мечты
О скалы зла и суеты…
22 ноября 1994Новосибирск
«Твоей мечтала стать я тенью…»
Твоей мечтала стать я тенью.
А стала тенью над тобой.
Хотела быть попутным ветром,
А стала на пути горой.
Ноябрь 1994Новосибирск
«В дыму сгоревших дней…»
В дыму сгоревших дней
Тает ночь.
Растаял воск свечи,
Не в силах ей помочь.
И растает ночь, и придет рассвет
В мир, где нет любви.
В жизнь, где счастья нет.
И растает ночь, и придет рассвет.
Туман любви за ночь
Стал росой,
И я шагаю прочь
По ней ногой босой.
И была права ледяная мгла,
Когда все сожгла.
Все сожгла дотла.
Как была права ледяная мгла.
13 декабря 1994Новосибирск
«Дальние страны, как прежде, влекут меня…»
Дальние страны, как прежде, влекут меня.
Звездные дали манят красотою огня.
Там, где кончается быль, где мечтою взлетала,
Я начинаю свой путь с самого начала.
1 января 1995Новосибирск
«Ночь на Рождество…»
Ночь на Рождество,
Тайны волшебство,
Приоткрой завесу
И войди в мой дом.
Свечи на окне.
Тени на стене.
Сказка до рассвета
Закружит мой сон.
7 января 1995Новосибирск
«Зима. Под белым покрывалом…»
Зима. Под белым покрывалом,
В шелках холодных января
Любовь моя летать устала
И спит в заснеженных краях.
И ты моей души не тронешь,
Не смей — я больше не твоя.
В снегах ты счастье похоронишь,
Вернуть его стараясь зря.
Печаль последнею слезинкой,
Упав с моих весенних глаз,
К тебе холодною снежинкой
В окно влетит еще не раз.
Закружит тебя зима, закружит,
Вихрем вьюги ледяной заворожит.
7 января 1995Новосибирск
ПОСЛЕДНИЙ ВЕТЕР (песня)
Опять метель, рисуя на окне,
Напоминает о зиме.
И ветер призрачных надежд
Рвет тени судеб на стекле.
В огнях ослепли зеркала,
В уставший вечер ночь вошла.
И свет простуженной луны
Мешает с болью дни и сны.
Последний ветер,
Ветер тайны земной закружит надо мной.
Последний ветер,
Он меня унесет и уже не вернет.
Когда я забуду обо всем,
И навсегда покину дом,
Надев на клавиши вуаль,
Оставив тени и печаль,
Огонь погаснет навсегда.
И полетит за мной тогда
По следу гаснущей звезды
Последний ветер от судьбы.
Последний ветер —
Ветер силы чудес из дыханья небес.
Последний ветер —
Ветер синих морей, ветер песни моей
Позовет меня из суеты
За собой туда,
Куда летят мечты,
Унесет в страну, где спят века…
8 января 1995Новосибирск
«Мы ждали принцев и принцесс…»
Мы ждали принцев и принцесс.
Мы ждали счастье из чудес,
Искали горы до небес…
12 января 1995 года
ОДНА…
Одна… Одна… И дотемна
Разорван день на свет и тень.
Одна… Одна со мной луна
В тоске ночей льет свет ничей.
Льет свет в окно, где так темно,
Где холод рук замкнулся в круг,
Где солнца луч в пучине туч,
Где дотемна одна, одна…
И так устав, и крест приняв,
Глаза пусты, в слезах мечты.
Одна… Одна со мной луна
В тоске ночей льет свет ничей…
15 января 1995Новосибирск
«Я так стремилась к высоте…»
Я так стремилась к высоте,
Искала счастье в каждом миге.
Любимых лица, все не те,
Теряла, вновь летя к Земле…
Пусть будет холодно в душе,
Я все равно тебя найду.
Пусть ты меня не ждешь уже,
Когда-нибудь, но я приду.
Я замираю в пустоте,
В потоке серых скучных будней,
Пью каплю света в темноте —
Любовь и праздники — не те.
Пусть эта жизнь меня не ждет,
Пусть улетает в никуда.
Секунда счастья не спасет,
Когда погаснешь навсегда.
Я снова в замкнутом кругу
Листаю книгу дней прошедших,
Не различая на бегу
Следов в истоптанном снегу.
И пусть в глазах давно зима,
Ты не со мной еще пока,
Я все придумаю сама
Про счастье в замке из песка.
Ну а потом, когда метель
Поможет мне найти твой остров,
В твоих глазах увижу тень —
И ты окажешься не тем…
И снова в этой суете,
В потоке серых скучных будней
Пью каплю света в темноте —
Любовь и праздники не те…
13 февраля 1995Новосибирск
«Усталые странники — ночи и дни…»
Усталые странники — ночи и дни,
Идут вслед за мною в тот мир, где огни,
Нежданные встречи, как шутки судьбы,
О боли прошедшей забыть не дадут.
«Плакала ночью звезда…»
Плакала ночью звезда
О том, что ушло навсегда,
О том, что напрасно сияла
И солнце достать не смогла.
10 апреля 1995Новосибирск
«Постой, звезда…»
Постой, звезда,
Не падай,
Дождись меня,
Мы вместе улетим.
10 апреля 1995Новосибирск
«Найди меня в стране забытой…»
Найди меня в стране забытой,
Узнай мои следы…
КУКУШКА
Этот звонок был неожидан. Вернее, не он, а то, что я услышал. Звонила мама с сообщением, что, возможно, сестра скоро выйдет замуж. Как выяснилось, тот самый продюсер, который с ней работал последние месяцы, объяснился в любви и собирается сделать предложение. Но сестра была в раздумье и почему-то хотела посоветоваться со мной. Прервать ненадолго рабочий год и немного отдохнуть от московских будней было милое дело, да к тому же по такому поводу. Поэтому, отпросившись у начальства на неделю, я вылетел в Новосибирск. Родители были, как всегда, гостеприимны и хлебосольны. Отец с ходу запланировал для любимого сына мероприятия для отдыха: баня, рыбалка… Но я по природе всегда был любопытен, поэтому не стал «тянуть резину» и сразу приступил к делу. Толком даже не отдохнув после четырехчасового перелета, я предложил познакомить меня с «этим Сергеем Бугаевым». Если честно, я волновался: во-первых, он был старше меня на 6 лет, во-вторых, он был незнакомым для меня человеком, плюс ко всему продюсером моей сестры, а главное — я понимал важность момента — «да» или «нет» в судьбе Татьяны, она сказала еще по телефону, что мое мнение очень важно для нее.
Разговор с самого начала не клеился. Сергей очень волновался, почти заикался, от этого беспрестанно краснел, и мне даже показалось, что у него дрожат руки. Может быть, конечно, виной тому был я, сидевший достаточно картинно за столом, и посадив его напротив, почти как на допросе, задававший ему достаточно непростые и серьезные вопросы. Если честно, я просто первый раз был в такой «серьезной и важной» роли. В какой-то момент, сжалившись над ним и решив немного растопить лед, все же сестренка мне сказала незадолго до этого, что «возможно, любит его», я неожиданно поинтересовался по-мужски — «а может?», сделав многозначительный взгляд. Сергей понял намек сразу и, обрадованно сообщив, что в багажнике машины есть бутылка текилы, побежал за ней. Когда через час мы ее «приговорили», из-за стола встали почти друзьями. Как можно было плохо относиться к человеку, который без остановки мне говорил, как любит мою любимую сестру, какая она талантливая, чудная, красивая и… самая лучшая на свете и на что он готов ради нее. И говорил он, я уверен, искренне.
А вечером мы семьей поехали на дачу. Над ширью Оби на запад плыли облака, весеннее солнце, уходя за кромку горизонта, наполняло лес золотой дымкой пыльцы цветущих сосен. Пока родители накрывали на стол, мы с Таней пошли прогуляться на берег.
Некоторое время шли молча, смотрели под ноги, нарочито загребая ими опавшие иголки.
— Ну, как он тебе? — нарушила тишину Татьяна.
Я сдержанно поделился своими впечатлениями, в том числе и некоторыми сомнениями. Но, впрочем, все равно мой вердикт звучал скорее положительно, чем нет. Тем более, я видел, что Сергей нравится сестре и нравится моим родителям. Но был главный вопрос в этой истории, который я и задал, закончив свой монолог.
— А что тебя смущает? Ты, что, его не любишь? Тогда о чем говорить? Если нет, хочешь, я ему все объясню? Да и наша мама ничего сейчас не поймет, что с тобой происходит. Она просила меня поговорить с тобой и разобраться. Танюш… ты же знаешь, я всегда на твоей стороне.
— Понимаешь, дело не в любви. Дело в замужестве. Мы не будем вместе. Нам это не суждено, — продолжая задумчиво смотреть под ноги, как-то очень серьезно и даже поэтому не грустно ответила Таня.
— В смысле? Откуда тебе знать, суждено, не суждено? Если любишь, если уверена, что он тебя тоже, то в чем проблема?
— Я не проживу больше года и поэтому нам не быть вместе. Я знаю.
— Что за бред, Татьяна? И из-за этой ерунды я летел из Москвы? Почему не проживешь?
— Я знаю, я чувствую, что мне осталось очень мало, я предчувствую скорую смерть…
— Чушь! Выброси это из головы! Все были молодыми и всем приходили мысли о смерти. И всем иногда кажется, что скоро смерть, ты не исключение… И это не повод, полагаясь на предчувствия, не жить и не принимать ответственных решений.
— Нет… со мной это точно… серьезно. Я чувствую… Вот хочешь, докажу? — вдруг остановившись и как-то безнадежно улыбнувшись, спросила она. И, не дожидаясь моего ответа, спросила у кукушки, все это время беспрестанно куковавшей в тишине лесного заката:
— Кукушка, кукушка, скажи, сколько лет мне осталось жить?
Вопрос остался без ответа. В этот день мы голоса птицы-пророка больше не слышали.
— Вот видишь? Поверь, это не сегодня мне в голову пришло. Это я точно знаю.
Я молчал… растерянно. Я не знал, что ответить. И дело не в кукушке, а в очень серьезных глазах моей сестры.
— Хотя… может, все это действительно чушь и тем более судьбу не обманешь. Чему быть — того не миновать. Я подумаю.
— Что бы ты ни решила, Танюша, я на твоей стороне и можешь надеяться на мою поддержку, — я обнял ее левой рукой за плечи, и мы вышли на берег. Перед нами раскрылась картина величественного простора сибирской реки и тихого вечера прекрасной жизни.
Через неделю я улетел. В шумном аэропорту, провожая меня, поцеловав в щеку, Татьяна неожиданно весело спросила:
— Ты не против, если я с Сергеем к тебе в гости приеду, Москву покажу? Не поднимай так удивленно бровь, я уже все решила — я дам согласие…
* * *
Свадьбу назначили на 13 сентября.
Люди, которые окружали эту пару в те месяцы их жизни, говорили, насколько они были гармоничны вместе: два красивых человека, русская певица, поэтесса и продюсер, радеющий за славу российской эстрады, любящий мужчина и любящая женщина. Друзья Сергея вспоминают, что у него будто выросли крылья за спиной, что он светился изнутри и выглядел так, словно не было его счастливее на свете. Близкие Тани увидели резкий, как в русской сказке, расцвет девичьей красоты и какой-то внутренней мудрости. Они много пережили до встречи друг с другом: предательства любимых и нечестность друзей, крушение планов и потерю целей, разочарование в своей работе и бессилие перед равнодушием людей, — и теперь казалось, что они нашли то, что искали, к чему стремились, — свою последнюю пристань, пристань любви и счастья.
В конце пути — в финале всех тревог,
В конце пути — на стыке всех дорог,
Навстречу мы друг к другу подойдем,
И за руки возьмемся, и не упадем.
ХОРОШИЙ МЕСЯЦ
Это был удивительно хороший месяц. Я собирался в скорый отпуск. Приехала Таня. С ней Сергей. Правда, я толком его не видел все эти дни, может, он был слишком занят, покупая новое оборудование для своей студии, может, понимая, что я редко вижусь с сестрой, а ей еще хочется повидаться с подружками и друзьями, не мешал нам. Я, встретив их в аэропорту с гордостью за первую в моей жизни машину — «„Волгу“ белого цвета», — повозил немного по Москве, накормил самостоятельно приготовленным обедом, а когда Сергей уехал на постой к знакомым, предоставил квартиру для «девичьих посиделок» с лучшими подружками. Не знаю, то ли у меня появились предчувствия, то ли на меня повлиял недавний разговор с сестрой под молчание лесной кукушки, но я поймал себя на мысли, что мы как-то все не ценим быстро уходящие мгновенья жизни и не оставляем о них себе никакой памяти. Я подумал о фото, о том, что очень давно не снимал сестру, снимая кого угодно, кроме дорогих мне людей. И еще я неожиданно подумал о видеокамере. Взяв ее у своей подруги, я снимал и снимал, как будто это было главное в тот день, мою сестренку и ее жениха. Снимал как гуляли, как она, пританцовывая на аллее, пела нам вполголоса «Позови меня с собой…», как все вместе катались на аттракционах в парке Горького… снимал так, как будто в последний раз.
В последний день их пребывания произошла история, которая мне запомнилась на всю жизнь. Она, с одной стороны, была обычная, а с другой — она меня научила жестокой правде — мы сильно можем пожалеть однажды, если, вовремя не заглянув в глаза близкого, не поняли его… пока это можно было сделать… а, увы, повернуть назад колесо жизни невозможно, и горечь ошибки мы несем потом до конца дней своих. В тот погожий летний день я гулял в последний раз по Москве с сестренкой. Мы были одни, Сергей вел финальные деловые переговоры, а подружки Тани были заняты. И, если честно, мы были довольны этому. Прошли пешком от Александровского сада до Дома художников на Крымском валу, разумеется, заходя по пути и в Пушкинский музей, и в книжные магазины, и на выставку живописи. Шли, болтали, обсуждали французских живописцев начала века и наших современных мастеров. Уставшие и голодные, чтоб не лишать себя удовольствия незавершенной прогулки, а впереди был еще Нескучный сад, мы решили поесть на ходу и купили на «Октябрьской» мексиканские буррито с перцем чили, сыром и мясом… Я, зная, что холодильник дома уже опять по-холостяцки пуст, а приду я сегодня поздно, и, обожая буррито, покупая их себе и Тане, купил «с собой» еще две дополнительные штуки, предвкушая ужин у телевизора. Поев и погуляв, мы поехали в аэропорт, провожая ее в Новосибирск. Там нас уже ждал Сергей… с неожиданными цветами и багажом, заблаговременно увезенным с моей квартиры. Они улетали. Мы болтали о планах, следующих встречах, смеялись… а я, заглянув в глаза сестры, увидел сквозь веселье грусть… грусть расставания со мной, с Москвой, с этим прекрасным днем… Я не знал, что я еще могу сделать для нее в эти минуты… А она, смеясь, стала рассказывать жениху, как мы ели буррито, и что они очень вкусные, а там, куда они летят, таких нет… Я очень люблю мексиканскую кухню, я устал и мне не хотелось придумывать, что приготовить на ужин, я хотел полакомиться ими вечером… Но она уезжала, и я отдал ей часть нашего города, воспоминаний лета, этого солнечного дня, наших улыбок — эти два буррито… Посторонний человек может сказать, какая глупость, какая мелочь… но ее глаза в эти секунды… я видел их в последний раз…
* * *
15 августа 1995 года радиостанция «Европа плюс» сообщит о предстоящей свадьбе Бугаева и Снежиной.
Татьяна и Сергей, на миг забыв о творческих планах, окунаются в приятные хлопоты. Уже куплены обручальные кольца и свадебное платье, подготовлены приглашения друзьям. Татьяна дарит чудесные строки своему возлюбленному:
Прости, мой верный талисман,
Что ты хранишь меня надежно,
А я кладу тебя в карман.
Ногтем царапая безбожно.
До венчания оставалось меньше месяца.
18 августа в 12 часов состоялась презентация нового продюсерского проекта.
Телевидение рассказывало об этом событии и молодой талантливой певице Татьяне Снежиной. Настоящим потрясением для собравшихся на этой «тусовке» были неожиданно исполненные Татьяной, вместо ожидаемых эстрадных песен, два романса: «Звезда моя» и «Если я умру раньше времени…».
Звезда моя, ты не сияй в печали.
Не обнажай души моей при всех,
К чему всем знать, что нас с тобой венчали
И райский ад, и непорочный грех.
Она пела, и неизвестно, кто был больше потрясен — публика или те, кто, работая с Татьяной, долго и упорно отвергал эту сторону ее таланта. Можно только предполагать, как бы это повлияло на дальнейшие творческие планы ее коллектива. Через три часа Сергей и Татьяна уедут, и последнее, что услышит публика из ее уст, будут слова романса:
Если я умру раньше времени.
Пусть меня унесут белы лебеди
Далеко, далеко, в край неведомый,
Высоко, высоко, в небо светлое…
18 августа 1995 года в 17 часов они и их друзья отправились в предсвадебное путешествие в горы Алтая.
Последней из близких, кто видел их взаимное счастье, была наша мама, когда из окна своего дома она провожала взглядом маленький микроавтобус. Если бы знать нам всем тогда, что он увозит их навсегда…
«Забыть все, что было…»
Забыть все, что было.
Начать все сначала.
Пусть памяти птица
Бьется в руке.
Ладони раскрыла,
И птица умчалась,
И я в новый путь
Иду налегке.
«Прости меня, мой нежный друг…»
Прости меня, мой нежный друг.
Прости за боль, за холод рук,
За взгляд, блуждающий в толпе,
Ведь он подарен был тебе.
Прости за то, что не смогла
Пройти сквозь бурю и туман
И что невольно нанесла
Твоей душе так много ран.
Прости, мой сильный, нежный зверь,
Что я, приняв твою любовь,
В своей душе закрыла дверь,
Тебя терзая вновь и вновь.
Прости, мой верный талисман,
Что ты хранишь меня надежно,
А я кладу тебя в карман,
Ногтем царапая безбожно.
Прости, мой теплый лучик света,
Что я, озябнув на ветру,
Могла тобою быть согрета,
А руки греть дала костру.
Прости меня, мой алый парус,
Что я шагнула в тень твою,
Плыла и, даже не покаясь,
Пробила днище кораблю.
Прости меня, что я искала
Другого счастья — как смешно,
Как это глупо! Я ведь знала,
Что Солнце в небе лишь одно!
7 июля 1995Новосибирск
«За то, что мир изменить хотела…»
За то, что мир изменить хотела,
За то, что гордо себя несла,
За то, что песни свои я пела,
Но только допеть не смогла.
За то, что зла никому не желала,
За то, что радость дарить могла,
За то, что слезы свои скрывала,
Я расплатилась сполна.
За то, что мстить никогда не хотела,
За то, что чистой дорогой шла,
И ненавидеть совсем не умела,
Когда обида мне душу жгла.
За то, что дружбу ценить умела,
За то, что я так любить могла,
За то, что к солнцу взлететь хотела,
За это сломали мне оба крыла.
За то, что я так свободу любила,
За то, что счастья желала всем,
Что за врагов я Богу молилась,
За это проклял меня Эдем.
За то, что душу свою сохранила,
За то, что просто хотела жить —
За это жизнь меня невзлюбила,
И лишь за это смогла убить.
21 января 1995Новосибирск
«Слышишь, как шумит листва…»
Слышишь, как шумит листва,
Это я шепчу слова,
Слова нежности печальной,
Что не сказала я тогда.
Щебет птичий за стеной —
Это снова я с тобой.
Посмотри в мои глаза —
Я ведь рядом… Я — всегда…
* * *
Моя мама о том дне вспоминала: «Новосибирск. 1995 год. 18-е августа. Утро. Вхожу в Танину комнату. Как всегда с холодным яблоком, которое ее разбудит. Все как всегда. Только висит на плечиках купленное вчера свадебное платье между стеной и шкафом, чтобы не измялось. Таня уже не спит. Сегодня презентация ее нового проекта. Приглашены гости, представители СМИ к 12 часам. Таня должна быть в студии к 10 часам. Под музыку радиостанции „Европа плюс“ долго подбирала прическу, платье. Говорила, что все должно быть просто. Подколола свои пышные волосы коротко на затылке. Очень волновалась. Говорила, что, наверное, рано привлекать к себе такое внимание, что вдруг не понравится журналистам, ведь петь будет „живьем“ под гитару. Но, несмотря на волнение, чувствовалась в ней уверенность. Ушла в половине десятого, сказав, что до 12, до прихода гостей надо успеть подготовить студию и еще запланировано купить обручальные кольца.
Как известно, все подготовили, кольца успели купить, презентация прошла успешно. В 15.30 пришла домой радостная, взволнованная. Все замечательно. Считала, что понравилась фототелекорреспондентам. Фотографы предложили свои визитки с предложением своих услуг. Там пела романсы „Звезда моя“ и „Если я умру раньше времени“. Грустные. Но их из всего материала выбрал ее продюсер Сергей. И, наверное, не напрасно. Она чувствовала, что произвела сильное впечатление на присутствующих. Глядя на эту худенькую девушку в новом спортивном костюме и кроссовках, вертящуюся перед зеркалом, не верилось, что только что она пела свои романсы перед прессой. Но надо было ей помочь собраться в дорогу. Она с Сергеем и друзьями в 17 часов уезжает на Алтай. Даже не возникла мысль, что может что-то случиться плохое. Ведь он старше, опытнее, защитит от всех невзгод, как обещал, когда просил ее руки.
В 17 часов приехал Сергей, какой-то озабоченный. Сказал, что опаздывают, надо заехать еще за друзьями. Быстро перекусили, что-то дала им в дорогу. Сергей торопил. Уходя, Таня как-то странно на меня посмотрела долгим взглядом, как будто сквозь меня, или запоминая. Второпях даже не обнялись на прощание. Они зашли в лифт. Я побежала к окну. Подоконники высокие, посмотрела вниз и удивилась, стоит микроавтобус с правым рулем. Я не знала, что утром Сергей попал в аварию и решил, что поедут не на своих двух легковых машинах, а в одной. Таня подняла голову, посмотрела вверх на висящую из окна седьмого этажа меня. Помахала рукой. И они уехали».
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ
А я в Сочи… Сочи, как много в этом слове. Море, чайки, красивые девушки, классные друзья, веселые компании. 30 лет — прекрасный возраст. Тело работает как часы, французский язык и три высших образования радуют интеллект, служебная карьера в самом начале. И сейчас заслуженный отпуск. Поэтому надо отдыхать, загорать, качаться в тренажерном зале и плавать. И еще приятные мысли о том, что будет после отпуска — поездка в Новосибирск. У сестры ведь свадьба 13 сентября. Что подарить? Никак не могу придумать. Тут звонок из Новосибирска, и мама рассказала, что Таня с Сергеем уехала в путешествие в предгорья Алтая. «Вот молодцы, еще не поженились, а уже путешествия!» — первое что мне подумалось после этой новости. Я сидел на балкончике, жмурился на солнце, слушал звуки моря и пляжа, представлял горы Алтая, их машину… а ведь лучше, если вдвоем путешествовать, то, наверное, на велосипедах. Велосипеды! Горные, для экстремалов. Мне представилось, как они едут на них по горным дорогам Алтая. С их романтичными и творческими натурами — подарок, то, что надо.
Ночью почему-то плохо спалось, было душно, казалось, что приближается гроза. Я ворочался на влажных и горячих простынях, открытая балконная дверь спасительной прохлады не давала, и я, находясь на грани сна и бодрствования, не мог найти покоя. И в тот миг, когда я наконец начал проваливаться в сон, меня словно подбросило на кровати от неожиданного шума хлопающих крыльев — по моей комнате, в темноте, под самым потолком, неразличимая, словно большая тень, металась птица. Она шумно била крыльями и не могла найти выхода из моей спальни. Я мгновенно, от страха, ледяными иглами ударившим мне в спину, вскочил и включил свет. Птицы не было. Была она или нет? Спустя даже столько лет я отчетливо ее помню и помню этот звук ее крыльев… и шуршание перьев по потолку, но до сих пор не нашел ответ на этот вопрос. Но тогда я почему-то почувствовал, что это дурное предзнаменование.
Я вышел на балкон и, пытаясь унять неожиданный для этой жары озноб, долго курил, глядя на безоблачное небо, яркую но-южному, красивую луну и на ее дорожку в мирно дремлющем море. Думал о мистике, о приметах и мне было не по себе. Казалось, что санаторий вымер, не кричали чайки, не ходили люди, не светились окна — ничто не нарушало спокойствия ночи. Лезли плохие мысли в голову… почему-то преимущественно о папе, о его здоровье. Почти под утро, когда усталость взяла свое, взглянув на начинающийся рассвет, я упал в постель и сразу провалился в сон. Что снилось мне всю ночь, я не помнил, но проснулся с воспоминанием одного сна — я пересыпал светлый жемчуг из ладони в ладонь, опять и опять, и мне показалось, что это снилось всю ночь.
Наутро я позвонил в Новосибирск и настоятельно убедил маму, чтоб не отпускала отца в различного рода сауны, куда частенько он в последнее время ходил с друзьями, чтоб он следил за здоровьем и носил с собой валидол. Сказал ей, что у меня плохое предчувствие. В этот день, ближе к вечеру, в соседний номер, с которым у меня граничили балконы, въехала симпатичная пара — импозантная мама и очень миленькая дочка, с красивыми голубыми глазами и ослепительной улыбкой. Но я так был измотан событиями прошедшей ночи, что, познакомившись на скорую руку через перила балкона и получив, после оценивающего взгляда старшей женщины, согласие отметить завтра их приезд «шампанским с персиками», я свалился почти в беспамятстве спать, достаточно рано для Сочи — в полночь. Спал опять беспокойно и утро встретил с воспоминанием о таком же сне, который был прошлой ночью — я пересыпал из руки в руку жемчуг. И еще… я проснулся с первыми лучами солнца и со странным ощущением холодка на спине… сосало под ложечкой, так как это бывает, когда смотришь вниз с высоты и думаешь о том, что будет, если сорвешься. Глаза еще были сонные, хотелось спать дальше, но, я сев на кровати, стал звонить маме. Ее голос был радостный и достаточно удивленно ответил на мой вопрос, что все в порядке. Я, немного успокоившись, сбегав на море и быстро сплавав до буйка, сходил на рынок и купил необходимое для обещанного «приема» — персики, виноград, арбуз, сыр и шампанское. Подумал и купил еще бутылочку коньяка. На всякий случай. Пока ходил между рядами зазывал-кавказцев, вдыхая ароматы пряностей и фруктов, машинально торгуясь, не мог отделаться от необъяснимой тревоги. Поэтому привычного удовольствия от «южного базара» не получил. Вернувшись поскорее в номер, сразу бросив у двери, не распаковав пакеты и даже не смыв под душем липкий пот от жаркого города, присев на кровать, стал опять звонить маме. Поговорили о том, о сем, я не стал уже спрашивать про дела, не стал опять рассказывать о своих предчувствиях, потому что это могло реально ее встревожить. Но слова о том, что отца сегодня неожиданно вызвали в Москву, словно натянули некую струну внутри моей души, которая гулко отзывалась нехорошими мыслями, только я вспоминал птицу, сны и… отца. Зачем вызвали отца и почему так срочно? Наверное, надо было волноваться об этом, но меня мучили другие мысли… реальные проблемы отступали под натиском мистических чувств. Я не выдержал и попросил маму разыскать отца и предупредить строго-настрого, чтобы озаботился своим здоровьем и не участвовал без острой надобности в застольях.
Успокоенный обещанием, я приступил к организации ожидаемой со вчерашнего вечера встречи. Выставив журнальный столик на балкон, на самое полуденное солнце, расположив вазу с фруктами и запотевшую после холодильника бутылку шампанского на каменном полу террасы в единственной там тени от моего кресла, я пригласил прекрасную соседку на этот импровизированный пикник. Разговор особо не клеился. Может, причиной тому августовская жара, может, то, что мы были мало знакомы, может, то, что в соседнем номере лежала на диване и смотрела телевизор ее мама, и мы отчетливо слышали его звуки, а может… тревога не покидала меня. Не вытерпев, я извинился, вернулся в прохладу номера и еще раз набрал номер родительского дома.
Мама, удивившись третьему звонку за день, сообщила, что папа долетел нормально, устроился тоже хорошо и сейчас поехал в Главк к руководству. Я успокоился… Шампанское, улыбки, неожиданно замолчавший телевизор в соседнем номере — мать девушки ушла в парикмахерскую, растопили лед общения, и мне девушка стала нравиться все больше и больше, и я, с интересом слушая ее милое щебетание с рассказами о студенческой жизни, любовался ее небесно-голубыми глазами, в которых отражались солнечное небо Сочи и я.
Отдых обещал быть прекрасным и романтичным в этом сезоне. Допив шампанское, мы заметили, что немного припозднились на обед. Сходив на него, прихватили с десерта мороженое и, вернувшись на балкон, развалившись в шезлонгах, ели, смеясь, таявший быстро на солнцепеке пломбир. Ели и болтали уже как старые знакомые, любуясь яхтами в далеком море. Вскоре голубоглазка ушла по настоянию своей матери, «повторять язык», а я вернулся в номер. Три часа после полудня… на пляж идти рано, еще пекло. Что делать? Вспомнил про дом.
В Новосибирске сейчас уже вечер… Тревога… тревога опять выползла из глубины души. Я набрал номер. «Все нормально», — как из далека, отдаваясь эхом в эфире, отозвался голос мамы. Я повесил трубку и лег на прохладу простыней поваляться полчасика перед пляжем. Закрыл глаза и старался задремать… тут звонит телефон. Почему-то мое сердце неожиданно затарахтело с большой силой, на секунду страх ударил в спину холодной плетью. Я взял трубку…
* * *
Потом мама рассказывала: «19 августа, 20 августа моя душа спокойна, не летит, распластав крылья, чтоб защитить своего ребенка. Она уже взрослая. Уверена, ей сейчас хорошо, родители и так надоели со своей опекой и наставлениями.
21 августа. С утра стала готовиться к приезду молодых. Ведь они должны к 17 часам приехать обязательно, чтобы обсудить в ресторане меню свадебного стола и сценарий торжества. Как будто не было никакого предчувствия. Приготовила что-то на ужин. Когда поняла, что опаздывают, рассердилась. Очень не хотелось, но поехала сама в ресторан. Казалось, спокойна. Но, как потом вспоминали, я была странной, заторможенной, как будто где-то далеко, с отсутствующим взглядом. Когда шло наше обсуждение свадьбы, детей уже полчаса не было в живых.
Пришла домой. Все время подбегала к окну на шум машин. Как по чьему-то приказу, походила по комнатам, всюду ли порядок. Зачем-то у себя в спальне застелила постель праздничным покрывалом. Зашла на кухню. Остановилась, почувствовав какой-то жар. У стены справа от двери стоял какой-то невидимый столб сильного тепла. Вдруг, как с затуманенным сознанием, иду к шифоньеру в спальне, достаю Танины черные гофрированные брючки с двумя поясками-ленточками, отрезаю их ножницами, иду к двустворчатой двери гостиной и завязываю на обеих ручках траурные бантики. Нервничаю. Минут через двадцать как споткнулась об эти черные бантики. Пронзил ледяной ужас! Что это я, с ума сошла! Быстро развязала. Раздался звонок в дверь. Иду к двери, смотрю в глазок — милиционер. За спиной голос: „Не открывай! Не открывай!“
По-видимому, молоденький милиционер побоялся сказать страшную весть. Он только спросил, здесь ли живет такая-то и знаю ли я такого-то? „Что случилось?“ „Позвоните по такому-то телефону“. И ушел.
Я в полной уверенности, что задержали за что-то машину Сергея, звоню. В это время на экране телевизора наш папа дает интервью, смотрит на меня с экрана, а мне официальным голосом говорят в трубке: „На таком-то километре в такое-то время произошло ДТП“, — и перечисляют фамилии, а через черточку — „труп“. Я одна в Новосибирске, муж в Москве в командировке, Вадим в отпуске в Сочи. Я стала метаться по квартире с криками — не может быть, не может быть! Потом меня как частично парализовало, когда я кинулась звонить сыну. В то время мобильных телефонов у нас не было. Но накануне Вадиму приснился сон, где он из руки в руку пересыпал жемчуг, он позвонил и дал свой телефон в номере санатория, волнуясь о папе. Скрюченными пальцами еле набрала номер. Сейчас понимаю, что надо было его пощадить, но в тот момент я не понимала, что делаю.
Не помню, что я пыталась сказать, но он не стал слушать, приказал выпить что-то. Я никогда никаких лекарств не пила, но почему-то где-то рядом под рукой оказалось то, что надо. Не знаю, что он пережил, как он долетел до Москвы, а потом в Новосибирск. После разговора с Вадимом, как по чьему-то повелению, я позвонила дежурному Управления мужа. Сказала, что случилось, чтоб его нашли в Москве, но не говорили до его прилета домой о несчастье»…
* * *
Я взял трубку… И услышал женский плач, рыданье… Это была моя мать. Все страхи этих суток мгновенно ворвались в мою душу и тело, вытесняя сознание… Я чувствовал, что мать силится что-то сказать, но не может. Я, боясь услышать что-то страшное, как будто еще на что-то надеясь, закричал скороговоркой, не слыша своего голоса, в трубку: «Я не хочу тебя слушать! Слышишь! Выпей валидол и успокойся!»… Наконец она смогла произнести первые слова, и я не узнал голоса мамы: «Вадим, Таня погибла…»
Фраза, после которой жизнь делится на до и после, фраза, которую, услышав, ничего не вернешь, и мысли о желании отмотать назад время или то, что это сон, уже не могут спасти, и эта фраза миллионами эх уже стучит вновь и вновь в твоей голове, и тебе становится тошно от страха и неотвратимости сознания, что твоей сестренки уже нет.
Что было в последующие несколько часов до утра, я не люблю вспоминать. Был сплошной туман, я, обычно человек действия, умеющий решать почти нерешаемые задачи, не мог сделать уже ничего. Поэтому, выйдя на балкон, я выпил прямо из горлышка треть уже горячего от солнца коньяка и, вернувшись в номер, выпил две таблетки реланиума, которые с сочувствием мне дала соседка, запивая тем же коньяком. Забылся до утра, чтоб встать в пять, покидать вещи в чемодан и вылететь из Сочи, транзитом через Москву, в Новосибирск, чтоб увидеть Таню в последний раз в холоде и полумраке морга… Но это было уже на следующий день, другой день другой жизни, в которой сестры уже не было…
Апрель 2008, Москва.
