LXV

Но если смерть мощнее, чем гранит,
медь и земля, и мировой поток,
неужто эта сила пощадит
непрочной красоты твоей росток?
Как уберечь дыхание весны
от штурма истребительных часов,
когда врата стальные не вольны
от Времени закрыться на засов?
Ужасна мысль! Неужто жемчуг свой
посмеет Время сдать в свою казну?
Кто за его угонится стопой
и запретит уродовать весну?
Никто… Но чудный блеск твоих очей
горит во тьме чернильницы моей.

Отправить