CXXXI
Ты — деспот, ты такая не одна,
чей нежный лик суровостью объят;
моя душа смертельно влюблена
в тебя, в ком заключён бесценный клад.
Но страстных стонов, говорит иной,
не вызовет ни в ком твой внешний вид,
а я, задетый этой клеветой,
молчу, хотя душа моя кричит,
что я стенал на тысячу ладов,
представив эти милые черты,
и как свидетель клятву дать готов,
что смуглостью своей прекрасна ты.
Но если ты в делах своих черна,
ложь о тебе из них и сплетена.