Эрик де Бишоп отправился в плавание с целью доказать теорию, опровергающую доводы Тура Хейердала:

– Полинезийская цивилизация совершенно оригинальна. Она родилась в Тихом океане, а потом распространилась на запад и восток. Я докажу, что на плоту можно пересечь Тихий океан в обоих направлениях. Я отправлюсь из Полинезии в Южную Америку, а потом вернусь в точку старта.

Эрик де Бишоп не скрывал, что переход с запада на восток будет намного труднее.

– Пересечь на плоту в обратном направлении, при ветре, дующем с кормы, как это сделал Хейердал на «Кон-Тики», было достаточно легко. Он просто доказал, что плот – хорошее плавательное средство, хотя об этом все давно знают. Я же хочу доказать, что на плоту можно путешествовать не только с помощью попутных ветров и хорошо известных течений, а в борьбе с переменчивыми ветрами и неведомыми течениями. Именно это я называю мореплаванием.

Этому человеку было за шестьдесят, когда он приступил к реализации своего проекта. Его послужной список объясняет амбиции не только в мореплавании, но и во многих других областях жизни, требующих склонности к авантюрам. Он был воспитан иезуитами, побывал юнгой на судне, обогнувшем мыс Горн, служил лейтенантом дальнего плавания, командовал минным тральщиком, потом служил в морской авиации. Занимался садоводством в Провансе, был советником китайского генерала, капитаном джонки, консулом Франции, водил каботажные суда в Полинезии. И это еще не все.

В тридцатые годы Эрик де Бишоп прошел из Гонолулу в Канны на двойной полинезийской пироге, миновав Австралию и обогнув мыс Доброй Надежды. Как и знаменитый мореплаватель-одиночка Слокам, Бишоп не умел плавать.

– Я даже не хотел учиться. Я был уверен, что, научившись, тут же утону.

Суеверие? Вызов? Мы еще увидим, что некоторые черты характера делали этого человека совершенно необычным. Когда его спрашивали, почему он выбрал для своего демонстрационного плавания плот, а не двойную пирогу, на которой он совершил удачное путешествие, он резонно отвечал:

– Древние миграционные плавания не могли совершаться на пирогах, даже на самых больших. Только плот позволял взять с собой женщин, детей и животных, а также большие запасы пищи и пресной воды.

В прежние времена он ходил на судах разного тоннажа и типа, но никогда не плавал на плоту. Однако у него были свои мысли по поводу плотов, особенно «Кон-Тики». Он считал его смехотворным:

– Он все, что угодно, но только не плот для морских плаваний. Почему? Да потому, что на нем не было гуара.

Если ты не полинезиец, то вправе не знать, что такое гуара. Речь идет о вертикальной плоскости длиной 6,5 метра и шириной 10 сантиметров, которая на большую или меньшую глубину погружается в воду и служит для борьбы с боковым дрейфом. Это не совсем киль, потому что надо использовать несколько параллельных гуара с отверстиями. Гуара устанавливают на определенную высоту, блокируя их с помощью стержней. Размещают их на носу и на корме. Эрик де Бишоп объяснял, как они работают:

– Гуара являются одновременно рулем и швертом. Когда гуара погружается в воду на носу, плот приводят к ветру, если гуара поднимают, плот уваливается под ветер. Противоположное действие осуществляют с помощью кормовых гуара. Если ими правильно управлять, они позволяют выбирать курс и держать его. Иными словами, рулить без руля.

Опыт заставил команду плота «Таити-Нуи» в какой-то мере опровергнуть эти утверждения. Название «Таити-Нуи» было выбрано Эриком де Бишопом для плота, который он начал строить на Таити осенью 1956 года. Как и плоты древних полинезийских поселенцев, его строили из бамбука – некоторые громадные стволы превышали рост человека в шесть-семь раз. Их соединяли без металлического крепежа, с помощью деревянных стержней и веревок из волокна кокосовой пальмы. В центре платформы оставались «проходы» от носа до кормы для перемещения пресловутых гуара. Никаких других рулей не предусматривалось. Паруса изготавливались из волокон пандануса.

Вот состав команды, набранной Эриком де Бишопом.

Франсис Корван, тридцать лет, член одной из самых уважаемых семей Таити; шотландец с примесью французской крови по материнской линии; истинный моряк, ловец черепах и акул.

Мишель Брён, мореплаватель, бывший первый помощник капитана «Уазо дез Иль», трехмачтовой шхуны Фосфатной компании Океании. За несколько дней до отплытия женился на прелестной юной китаянке.

Ален Брён, брат Мишеля, мореплаватель с семнадцати лет; прибыл на Таити из Африки на небольшой шхуне; лейтенант порта Макатеа (фосфатный остров) в то время, когда Бишоп решил взять его с собой.

Хуанито, молодой отважный чилиец, любитель приключений.

«Таити-Нуи» имел длину 12 метров, ширина составляла 4 метра 20 сантиметров. На нем установили две мачты с мощным парусным снаряжением. На настиле плота разместили большую каюту, отнюдь не примитивную, а весьма комфортабельную. Водонепроницаемое строение служило одновременно жильем и складом продуктов. Там же установили хороший радиопередатчик, кинофотокамеры, а также навигационные и метеорологические приборы.

Плот отплыл из Папеэте 8 ноября 1956 года при ясном небе, спокойном море и хорошем ветре. На борту было все нормально, кроме здоровья капитана. Путешественник, в какой-то мере авантюрист, в свои шестьдесят пять он страдал катаром, эмфиземой, хроническим бронхитом – всего несколько месяцев назад перенес тяжелый приступ, осложненный воспалением легких. Болезни только усугубляли его характер, весьма скверный, судя по бортовому журналу путешествия, названного «Курс на восток». Он был опубликован в 1958 году.

Путешествие пять месяцев проходило без происшествий. Единственным испытанием была его длительность. Плот шел со скоростью 3 узлов (5,5 километра в час), в хорошую погоду меньше. Когда ветер не был попутным, он уходил из-под ветра, поскольку гуара вовсе не заменяли руль и даже не позволяли менять галсы. Эрик де Бишоп раздражался по любому поводу. К примеру, он злился на Мишеля Брёна за то, что тот слишком часто общался по радио с молодой женой, с которой только-только расстался. Его придирки отравляли атмосферу, она изрядно накалилась к шестому месяцу плавания (апрель 1957 года), когда Тихий океан решил развлечься. Всю неделю бушевала буря.

Внезапно конфликты прекратились. Мелкие, пустые споры были забыты. За ревом ветра нельзя было услышать ни слова. «Таити-Нуи» взбирался на водяные горы и падал вниз с устрашающим треском, громадные валы прокатывались по плоту, казалось, паруса, мачты и каюта будут снесены. Оснастка выдержала напор стихии. Но после одной из самых бурных ночей выяснилось, что толстые бамбуковые бревна, удерживающие платформу, были вырваны. Некоторые были разбиты – их сердцевины выели древоточцы. Сколько времени плот выдержит еще?

18 мая. Бишоп, уверенный, что поврежденные бамбуковые бревна долго не прослужат, послал два радиосообщения своему чилийскому другу, почетному консулу. Их суть была следующей: «Сделаю остановку на архипелаге Хуан-Фернандес, чтобы заменить часть бамбуковых бревен. Прошу помощи буксира. Подход к островам Хуан-Фернандес очень труден для плота». И указал координаты.

Радиолюбители перехватили оба сообщения Бишопа и тут же передали их по адресу, немного драматизируя положение. Чилийские власти решили, что «Таити-Нуи» не просто испытывает трудности, а терпит бедствие.

Буря на Тихоокеанском побережье Чили была намного свирепей, чем в месте нахождения «Таити-Нуи». Но морской закон требует оказывать помощь любому терпящему бедствие судну. Чилийский фрегат «Бакедано» вышел из Вальпараисо, несмотря на непогоду.

Во вторник 21 мая Мишель Брён, сидящий в сотрясаемой ветром каюте «Таити-Нуи», поймал сообщение с «Бакедано»: «Идем к вам. Точка. Подтвердите координаты». Брён ответил: «34°28′ юг, 89°7′ запад». Фрегат появился рано утром 22 мая (4.42 местного времени Вальпараисо), когда море немного успокоилось. Пассажиры плота наблюдали, как вырастает громада корабля, пока он не замедлил ход в непосредственной близости. Дым от труб фрегата застилал плот. Его машины работали на малом ходу, чтобы не создавать волн. Корабль практически стоял на месте. С него спустили вельбот. Как только он коснулся воды, матросы заработали веслами. Эрик де Бишоп внимательно наблюдал за происходящим.

– Что это за тип в белом халате?

Это был санитар. Парижская радиостанция, встревоженная чилийской радиограммой, передала в эфир сообщение, что на борту «Таити-Нуи» находится раненый. Бишоп взбесился и даже не скрывал этого. Позже вся команда плота перебралась на борт фрегата. Там людей накормили и успокоили.

– Я просил, – позже сказал Эрик де Бишоп, – буксир, чтобы отвести меня на острова Хуан-Фернандес.

– У меня инструкции на этот счет, – ответил чилийский капитан.

Команду «Таити-Нуи» вновь высадили на плот, с фрегата передали буксирный трос, а вокруг плота соорудили спасательный пояс. «Бакедано» медленно двинулся вперед.

Буксировка в бурном море сильно отличается от буксировки по дороге сломавшейся машины. Крейсерская скорость фрегата составляет 13 узлов (33 километра в час). Такой корабль едва может держать курс в плохую погоду, если идет со скоростью меньше 6 узлов. «Таити-Нуи», напротив, создан для максимально медленного плавания. При 6 узлах он зарывался носом, который метра на три уходил под воду. Затопило даже каюту.

Чтобы спасти плот любой ценой, чилийский капитан снизил скорость фрегата до 3 узлов. Руль почти не действовал. Капитан «Бакедано» поддерживал постоянную радиосвязь с Адмиралтейством, описывая сложившуюся ситуацию. При скорости в 3 узла буксировка до Хуан-Фернандеса затянулась бы на целую неделю, если предположить, что связка буксир – плот не потерпит в это время крушения, а фрегату хватит горючего на всю дорогу. Чилийское Адмиралтейство ответило капитану: «Операция слишком опасная и слишком дорогостоящая. Бросить плот, а команду забрать». Одновременно Адмиралтейство направило запрос в Париж, возьмет ли французское правительство на себя расходы за бессмысленную буксировку. Ответ был отрицательным.

Когда Эрика де Бишопа поставили в известность о переговорах, он заявил спасателям, что оплатит буксировку. Бросать плот так близко от цели было выше его сил.

– Хорошо, – согласился чилийский капитан.

Он хотел избежать обвинений в том, что отказался из малодушия. Нелепая буксировка продолжалась. Буксировочный трос лопнул 24 мая в десять часов утра.

Поговорим немного о деталях. История злополучной буксировки известна нам со слов двух человек: первую версию изложил сам Эрик де Бишоп, а вторую – Мишель Брён («Трагическая судьба “Таити-Нуи”». Париж, 1959).

По словам Бишопа, когда «Бакедано» выполнял маневр, чтобы завести новый буксировочный трос, он подошел слишком близко и задел плот, серьезно повредив такелаж и платформу. Бамбуковые бревна разошлись, покружились рядом с плотом и уплыли. Короче говоря, с этого момента плот был в столь плачевном состоянии, что оставалось только бросить его. Из-за неудачного маневра фрегата, как утверждал Бишоп.

Ничего похожего в рассказе Мишеля Брёна. Буксировочный трос не лопнул – сломался деревянный шпиль, к которому он крепился. Трос еще удерживался спасательным поясом, прикрепленным к плоту. «Бакедано», предупрежденный подаваемыми сигналами, останавливается. Буксировочный трос заново укрепляют, проводят под плот веревки, чтобы бамбуковые бревна не разошлись. 24 мая, в 12 часов, через два часа после происшествия, буксировка возобновляется.

Никакого намека на столкновение фрегата с плотом.

25 мая ветер задул с новой силой, на море поднялось волнение. Буксировка со скоростью 2,5 узла становилась все более бессмысленной. «Таити-Нуи» терял бамбуковые бревна, крупные и мелкие, одно за другим. В воскресенье 26 мая, в 8.25, буксировочный трос лопнул. Возможности снова завести его не было. Не позволяло состояние моря.

Моряки «Бакедано» проявили немало мужества, терпения и ловкости, чтобы забрать на борт путешественников и самое ценное оборудование. Операция длилась семь часов. Наконец фрегат мог идти с нормальной скоростью. В 15.30 разваливающийся плот «Таити-Нуи» исчез за горизонтом.

Эрика де Бишопа и его спутников встретили в Вальпараисо не как потерпевших кораблекрушение, а как триумфаторов. Своенравный мореплаватель даже прослезился:

– Двадцать лет назад меня так принимали в Каннах.

В тот раз он прибыл на Таити на двойной пироге «Камилоа» вместе со своим бретонским другом Татибу. Когда приветствия отшумели, Бишоп отправился в больницу. Он опять был зол. И спешил написать историю путешествия «Таити-Нуи». Но врачи поставили неутешительный диагноз: острая пневмония.

Спасшиеся путешественники часто навещали своего капитана. Однажды они с воодушевлением сообщили ему новость, которую сочли прекрасной:

– Работники верфей в Конститусьоне предлагают вам судно для возвращения на Таити. Они построят его специально для вас. Бесплатно.

Конститусьон, маленький порт к югу от Вальпараисо, известен своими судостроительными верфями. При слове «судно» Бишоп сел на кровати:

– Какого типа судно?

– Деревянный парусник. Это их специализация.

– И вы согласитесь вернуться на Таити на борту парусника? Вы сошли с ума или сговорились угробить мою репутацию?

Ему был нужен только плот, и больше ничего. Путешествие, начатое на плоту, должно завершиться на плоту. Если благодетели из Конститусьона не хотят строить плот, пусть идут куда подальше!

Дружелюбно настроенные рабочие и инженеры хотели, прежде всего, доставить удовольствие мужественному французу. Они согласны построить плот. Второй. Он должен был называться «Таити-Нуи II». Алену Брёну поручено следить за строительством, пока Эрик де Бишоп, выйдя из больницы, пишет книгу.

В Чили бамбук не растет, иначе Эрик де Бишоп, быть может, потребовал бы использовать его, несмотря на печальный опыт «Таити-Нуи». Оставалось дерево. Тур Хейердал решил, что для «Кон-Тики» будет использовано дерево древних индейских плотов. Речь шла о бальзе – из-за ее необычайной плавучести. Доставка крупных стволов бальзы из горных тропических джунглей (дерево растет только там) была затруднительной, требовала времени, стоила очень дорого, кроме того, Бишоп не желал повторяться. Платформу «Таити-Нуи II» соорудили из кипариса. Древесина кипариса очень плотная, а значит, ее плавучесть намного меньше, чем у других пород дерева. Но кипарис благодаря все той же текстурной плотности практически не впитывает воду.

Платформа «Таити-Нуи II» немногим отличалась от предшественницы. Те же размеры: 12 метров на 4 метра 20 сантиметров. Две мачты, на которых установили фок, грот и бизань. Как и на «Таити-Нуи», поставили каюту для команды. Пока плот строился, Эрик де Бишоп проводил пресс-конференции:

– Это будет плот без руля. Еуара прекрасно заменяют руль.

Он объяснял механизм действия этих досок. На носу установили 6 гуара и 14 – на корме. В конце концов руль все же поставили.

– Но мы будем им пользоваться только по прибытии, когда потребуется маневр, чтобы не сесть на мель.

На самом деле рулем пользовались очень часто при смене галса, поскольку гуара не полностью выполняли свое предназначение.

Как и «Кон-Тики», «Таити-Нуи II» использовал течение Гумбольдта, настоящую водную движущуюся дорожку, чтобы подняться к северу и поймать попутный пассат для движения на запад. Мишель Брён в путешествие не отправился. Ему было не до этого: он находился слишком далеко от молодой жены-китаянки. Он сел на судно дальнего плавания, чтобы поскорее добраться до Таити. Младший брат заменил его в качестве радиста и первого помощника. Кроме того, в команду вошел французский океанограф Жан Пелисье, один из его друзей Ганс Фишер, чилиец немецкого происхождения, а также верный чилиец Хуанито, официально исполнявший обязанности кока. Бишоп по-прежнему ощущал недомогание.

«Таити-Нуи II» отплыл 13 апреля 1958 года из Кальяо, где делал остановку для монтажа на борту радиопередатчика. На следующий день Ален Брён устроил проверку аппарата. Ответа на свои позывные он не получил, что-то не ладилось. Моральное состояние команды от этого не пострадало. Даже Эрик де Бишоп радовался: во время путешествия в Чили Мишель Брён сильно его раздражал из-за переговоров с молодой женой и радиолюбителями. Погода стояла великолепная, море было спокойным, дул устойчивый попутный ветер. Единственной неприятностью было то, что из-за плотности кипариса плот сидел на воде низко, даже слишком низко: вода заливала пол каюты.

– Ничего страшного, просто неудобство, – повторял капитан. – В самом худшем случае, доберемся до Маркизских островов, а там попросим сопровождение до Таити.

Это было небольшим изменением в программе, но кто станет оспаривать постоянные утверждения Бишопа, что плоты могли пересекать Тихий океан в обоих направлениях?

С 26 мая погода начала ухудшаться, а в следующие дни окончательно испортилась. Скорость ветра достигала 30, 40, потом 50 узлов. Паруса не облегчали движения, напротив. В середине июня нос плота постоянно зарывался под воду на полметра, корма сидела почти так же низко. Другими словами, маневренность плота резко снизилась. Да и условия значительно ухудшились.

– Переберемся на крышу каюты, – сказал Эрик де Бишоп.

Ничего другого не оставалось, тем более физическое состояние капитана было скверным. Команда соорудила для него маленькую каморку на плоской крыше каюты, куда сложили провизию, морские карты и навигационные инструменты, боящиеся сырости. Бишоп перебрался туда и слег, передав командование Алену Брёну.

Парусная подлодка в полупогруженном состоянии – таким стал к концу июня плот «Таити-Нуи II». Ни один моряк в мире не в состоянии успешно управлять таким плавучим средством.

Вскоре потребовалось снести боковые перегородки каюты, поскольку в ней накапливалась вода, лишая плот устойчивости. Еще через несколько дней пришлось срубить и выкинуть заднюю мачту: бизань опрокидывала плот. Ален Брён, хороший мореплаватель, наблюдал за солнцем и определял местонахождение плота: из-за невозможности точно выдерживать курс они отклонились далеко в сторону от Маркизских островов, «промазали». Каждый день плот погружался все больше, и это погружение снижало его устойчивость. Из-за угрозы опрокидывания пришлось срубить фок-мачту.

Нет мачты, нет паруса – инертный объект посреди океана. Кто поможет на этом пустынном пути? Кто заметит нелепую посудину, ее едва выступающую над водой крохотную каюту? Целую ночь Ален Брён пытался оживить радиопередатчик и передать SOS. Мишель Брён, вернувшийся на Таити, вставал в три часа ночи, силясь поймать послание с «Таити-Нуи II». Мишель слушает и в ту ночь, когда Ален безуспешно бьется над передатчиком. Ничего. Ничего не слышит и Ален. Никакого ответа, ниоткуда. Но он не теряет присутствия духа:

– Надо любой ценой продолжать путь.

Иначе нельзя. Только ветер может спасти гибнущий плот, гоня его на запад. Фок-мачту заменяют мачтой меньших размеров. На ней поднимают парус.

20 июля. Парусная подлодка тащится на запад, рискуя перевернуться в любое мгновение. Есть ли решение, какое-то спасительное средство? Да, у путешественников возникает блестящая идея – балансир. Поплавок, который придает пирогам Океании устойчивость, не позволяя опрокидываться.

Пять бочонков по 50 литров крепятся на четыре лонжерона. Поплавок готов. Крепление его к платформе обеспечивается срубленными мачтами. Несколько дней изнуряющей работы, когда руки и ноги погружены в воду. Хитроумное устройство готово. Ветер раздувает небольшой парус, полупогруженная парусная подлодка с балансиром медленно ползет на запад. Подобного плавучего средства не видели ни на одном море.

– Мы движемся прямо на Самоа. Наверняка попадем на один из островов.

Угроза опрокидывания «Таити-Нуи II» миновала, но он с каждым днем все больше погружается. Неужели кипарис впитывает воду, несмотря на свою репутацию? Конечно нет. Но подводная фауна и флора – водоросли, раковины, ракообразные и моллюски – закрепляются на любом куске дерева, оказавшемся в тропическом море, и утяжеляют плот. Бальзовое дерево лучше бы выдержало испытание дополнительным весом, который тянет кипарис вниз. Что делать?

Известны истории с потерпевшими кораблекрушение, которых выбрасывало на пустынный берег и они строили лодку из остатков своего судна. Садились в нее и спасались. Но, думаю, мало примеров – быть может, всего один, – когда люди на тонущем плоту смогли построить из того, что имелось на борту, другой плот, на который они перебрались и продолжили плавание. Именно это сделала команда «Таити-Нуи II». Они подготовили чертеж и вручили его Эрику де Бишопу, не покидавшему своего ложа в крохотной каморке на крыше каюты. Капитан был серьезно болен, но одобрил план. Люди принялись за работу посреди Тихого океана. Это было 1 августа 1958 года.

План предусматривал платформу, которую будут держать на плаву центральный поплавок и два балансира. На ней будет стоять небольшая кабина для больного капитана, инструментов и припасов.

Центральный поплавок изготовили из пяти бочек из-под пресной воды емкостью 200 литров каждая. Эту часть соорудили в первую очередь. Поплавок спустили на воду, и на его основе началось строительство третьего плота. Строители работали в воде, плавая!

Балансиры – бочонки по 50 литров – собирались на центральном поплавке с помощью лонжеронов, которые станут платформой. Естественно, ни одно из кипарисовых бревен не использовалось – они почти не держались на поверхности воды. Люди взяли эвкалиптовый рангоут, остатки срубленного такелажа. Крепилось все вантами и бакштагами. Настил сделали из досок, постепенно отдирая их от большого плота.

Почти две недели работы в немыслимых условиях. Плот ушел под воду на метр, видна была только каюта, и ежедневно глубина погружения увеличивалась. Каждый раз, возвращаясь после работы на малом плоту, люди даже не могли обсушиться, поскольку платформа находилась под водой. Они оставались мокрыми все двадцать четыре часа ежедневно. Невозможно работать ночью, невозможно работать при волнении на море. Хуже нет часов бездействия – тогда появляется время для раздумий: если буксировочный трос лопнет, спасательный плот будет потерян. А что станется с большим плотом, на три четверти разобранным и погружающимся в воду?

Едва погода улучшается, работа возобновляется. На спасательный плот устанавливается короткая мачта с наклоном вперед. На нее поставят косой парус.

– Нужен руль, – требует Ален Брён.

Соорудить и установить это приспособление оказалось наиболее трудной задачей. На борту «Таити-Нуи II», который будет покинут, люди работают по грудь в воде.

А вдруг появятся акулы?

Я уже приводил фразу Кусто: «Никогда нельзя угадать, как поступит акула». И неизвестно, появятся они или нет. У этих хищниц нет путей регулярных миграций, и неизвестны места их предпочтительного пребывания. Мы видели людей на плоту, которых осаждали акулы, некоторые нападали, другие просто сопровождали. Путешественники на «Таити-Нуи II», постоянно находясь в воде, не могли не вспоминать об акулах. Но два летописца этой одиссеи (Ален Брён и Жан Пелисье) о них не упоминали. Повезло, акул не было. Появись они, никто не выжил бы, ибо постоянное нахождение в воде превращало работающих людей в легкую добычу для их ужасных челюстей.

12 августа маленький плот – «Таити-Нуи III» (хотя никто и не думал о названии) – закончен. По сравнению со своим тонущим собратом он выглядит странно. Чудо из чудес для тех, кто теперь его разглядывает…

Строители снова вплавь перебрались с большого плота на малый 13 августа. Это было в последний раз. Затем, медленно подтягивая буксирный трос, приблизились к большому плоту, чтобы перенести Эрика де Бишопа. Его разместили в маленькой кабинке вместе с навигационными инструментами. Забрали провизию и питьевую воду и 14 августа отдали буксирный трос. Люди, перешедшие на борт маленького плота, уже не видели разрушенный «Таити-Нуи II», только каюта раскачивалась на воде, как пьяная. Вскоре волны скрыли плот.

Погода не улучшалась. Даже была постоянно плохой до конца путешествия. Как только поднимались волны, настил плота заливало водой. Но он уже не тонул и держался на плаву. С начала плавания нового плота до завершения путешествия пройдут две недели.

Две тяжелые недели. И не только из-за плохой погоды. Физически измученные и нервно истощенные люди страдали от голода и жажды. Сильные дожди позволили собрать пресную воду. Но каждая раздача пищи превращалась в споры, ссоры и взаимные обвинения. Два человека нервничали больше остальных. Ален Брён пытался их успокоить. Каждый день сообщал о пройденном пути капитану, по-прежнему лежавшему в маленькой каюте:

– Средняя скорость два узла. Ветер несет нас к Пенрину. Попытаемся там пристать к берегу.

Бишоп был согласен. Пенрин – полинезийский остров к югу от островов Лайн. Ален Брён старался выдерживать курс, но течения сносили небыстрый плот. Они прошли в 40 милях от Пенрина.

Ален Брён провел еще одну консультацию с Бишопом. По картам выходило, что впереди лежат другие тихоокеанские острова, но, если не повезет, плот может пройти между ними и наконец случайно пристать к одному из них, когда никого уже не будет в живых.

– Нет, – твердо заявил Ален Брён. – Мы должны добраться до Манихики или до Ракаханги.

Из-за течения, сносившего плот к югу, они не попали на Манихику. Но Ален Брён видел, что плот приближается к атоллу Ракаханга. Он почти бессменно стоял у руля.

– Более пятидесяти миль.

Примерное расстояние, которое плот преодолевал за сутки. 29 августа плот был милях в 10 от желанного острова. Он показался к вечеру. Остров почти не возвышался над водой.

Посреди тихоокеанского простора кольцо зелени и светлого песка окружало спокойную и прозрачную воду лагуны. А вокруг атолла на рифах разбивались пенные буруны. Ничего похожего на драгоценное ожерелье – так атолл выглядит с самолета в солнечную погоду.

Путешественники видели Ракахангу не с самолета, а с низко сидящего на воде плота в тающем свете серого дня. Они знали, что остров окружали рифы, что надо было подойти к нему против ветра, иначе есть риск пройти мимо. Кроме того, маневр предстоял сложный – найти проход между рифами и войти в него.

День угасал, плот приближался к острову то быстрее, то медленнее по воле волн. Ален и Хуанито спешно сооружали плавучий якорь, который будет сброшен в последний момент, чтобы ослабить удар при посадке на мель.

Наступила ночь. Пассажиры плота зажгли электрические фонари. Шум волн на приближающихся рифах усиливался.

В 21.30 Ален Брён закричал: «Рифы!» При свете фонарей все увидели в ночной тьме белую линию пены. Хуанито стоял у руля, Брён – на носу, наклонившись вперед. Он протянул руку:

– Вон там! Видишь?

Хуанито заметил темное пятно, разрывавшее белую линию пены. Проход. Плот ринулся в проход. Ален быстро сбросил плавучий якорь, спустил парус. Море ревело, ударяясь о рифы. Жан Пелисье и Ганс Фишер держали на руках Эрика де Бишопа.

Поднятый большой волной, плот взлетел, как лифт, наклонился на 45 градусов. И перевернулся. От удара о выступ рифа пассажиров с силой выбросило в воду. Барахтаясь, ощущая боль от ссадин, они по одному выбрались на берег.

– А капитан?

Эрик де Бишоп застрял между бочками под перевернутым плотом. Извлечь его оттуда было делом нелегким. Но спутники не жалели сил. Наконец им удалось вынести его на берег. Он не двигался.

В свете луны пляж из белого кораллового песка, обрамленный кокосовыми пальмами, выглядел тоскливо. Вымокшие люди склонились над капитаном, пытаясь вернуть его к жизни. До утра они делали ему искусственное дыхание. Тщетно. Когда плот перевернулся, Эрик де Бишоп ударился головой и получил смертельное ранение.

Так закончилась печальная эпопея. Три плота, три крушения. Эрика де Бишопа похоронили на Ракаханге, потом эксгумировали и перенесли прах в Папеэте. Его сопровождали выжившие спутники. К этим людям в полной мере применимо расхожее, но оттого не менее верное выражение: «Слава отважным неудачникам!»