Глава II
«Начало»

– Ну все, Мань, пошли на пляж…

Я быстро дожевываю сэндвич (может, и сендвич или сандвич, черт его знает, слово-то наглийское), беру книжку и бреду на пляж.

Маняша в это время записывает какие-то супер-пупер рецепты, по одному из тарелочных каналов. Нашли время, сволочи, на рецепты каких-то деликатесов… Ну, Манюнька теперь долго не отлипнет от телика, пока все рецепты не запишет. Пойду уж, почитаю на пляже, а то устал, как раб на галерах: Машендра (ну и я не совсем как бы против был) с утра устроила разврат, с ее темпераментом это еще то, это нЕчто!

Ах да! Кто мы такие и где мы находимся? – интересно ж читателю. Я – Виталий, таджикистанский узбек-русак (это не сорт винограда, это особенности национального размежевания времен раннего СССР). Работаю адвокатом в Худжанде, это северная (она же, как и Питер в России, – культурная) столица Таджикистана. А она, Мария Машкова, старший налоговый инспектор одного из городков Ленинградской области РФ. Рост у нее 176, вес 55, бюст 95 см, талия – 62, и 89 см бедра (завидуем молча). Познакомились мы с ней через Интернет (данке и сенька-ю, м-агент), и поначалу через Интернет и общались. Как друзья (ну, или подруги, Интернет – общение почти бесполое). Она у меня периодически просила совета: как быть со своим, описывая ту или иную ситуацию. Или я, в свою очередь, спрашивал у нее совета, как мне быть со своей. А потом понесло (понятно куда). Короче: теперь я ее мужчина, а она, следовательно, моя женщина, и мы – типа пара. Ну, или пара типов.

Вы, наверно, спросите, что за нация такая – таджикистанский русак-узбек? И почему у меня рязанско-оренбургское происхождение? Начну с генеалогии, предки мои – из безымянной деревни, что под Рязанью. Почему без имени родовая деревня? Да потому что за давностью лет ее название просто забыто было. Прапредок мой бежал вместе со своей невестой от помещика, а тогда было крепостное право, прапрапрапрапрабабка была писаной красавицей, и помещик решил присвоить ее. Что мог прапрапрапрапрадед противопоставить статусу помещика? Ничего, крепостной он был, и звать его никак. Вот и сбежала наша сладкая парочка, осели в Оренбуржье, расчистили в лесу поляну, поставили пятистенок, не сразу, но поставили, да и зажили счастливо. Такие же беглые оседали рядом, и в конце XIX века это была уже большая деревня. Тут прапрадед (в прапрапрапрадеда был, видимо) повздорил с местной властью и по стопам русской армии проник вместе с семьей в Туркестанский край. Осели у Ташкента, древний город, ровесник Рима и Помпеи, стал столицей Туркестанского генерал-губернаторства. Потом грянула революция, и вот уже прадед устанавливал Советскую власть да басмачей ловил. Когда все устаканилось, прадед осел в Советском районе Ленинабадской области ТаджССР и дорос до начальника милиции района. Дед родился в двадцать пятом году, третьим ребенком был, всего прабабушка, Марья Антоновна (как дочь Сквозник-Дмухановского), родила пятерых: трех парней, ну и, напоследок, дочурки, Агафья да Дарья.

Ну да, Советский район на 95 процентов населен узбеками, среди них я и вырос, и вначале говорил больше по-узбекски, ведь отец с матерью всегда на работе пропадали, а я с соседскими пацанами шлялся. И звали меня Витал-урус, зато потом, когда пошел в школу, меня там обозвали «узбеком», учился я в русской школе, некоторые одноклассники обзывали меня тоже «узбеком», хотя сами являлись узбеками, тот же Бахтиер Азизов, что по кличке Бати. Он потом погиб в 1994-м на гражданской войне, хотя мог не идти в тот бой, но отслужил два года, и сержант Азизов геройски погиб в конце второго года службы, спасая свое отделение – новичков, прикрыл желторотиков, но сам попал в вилку минометчика-афганца, а пацаны вышли.

Ах да, Любимовы мы, с того самого пращура героя-любовника фамилия пошла, Ромео с Джульеттами тех времен «любимами» обзывали, так оно и пошло. Вот такая у меня генеалогия; вернемся ко мне и к Машутке.

Кстати, оба любим тепло. Вообще я родом из СССР и для меня эта аббревиатура не сочетание букв, а сочетание счастья, любви, воспоминаний и мечт. То есть я не русофил, а советофил, для пиндосов всяких с наглами это одно и то же, а мне на них наср… ой! – фиолетово, короче, сильно на них… даже ультрафиолетово и инфракрасно.

А вот по отношению к противоположному полу – я полный интернационалист, толераст и лесбиян. Поскольку женская красота от национальности и расы не зависит.

И вот мы с Машей забили очередную нашу с ней стрелку на берегу таджикского моря – Кайраккумского водохранилища. Правда, водичка в оном «море» пресная, да и размером оно с большой прыщ, но – хоть такое. Зато – берег, песок, солнУшко, жара и пОпы. Конечно, я ж на пляже! И тут, конечно, разновсякие попы тудЫ-сюдЫ ходЮт, это закон породы. Ой! – природы. Раз пляж, то без поп никак… Ух ты! – монументальная попа!.. Правда, и целлюлит тоже глобальный…

Вот уже неделю мы с моей милой Машенькой отдыхаем. Полный «тюленинг», «моржинг» и «пингвининг». Ну, или лежбище морских котиков. Хотя нет, полный отдых у нас как-то редко получается, поскольку оба (обоее) мы любим «это дело», как стадо матросов после полуторагодовалого плавания на подлодке.

Вот и седни с утра собирались было пройтись, окрестности оглядеть, на природу полюбоваться. Пока вставал с постели, Машуня решила в одном лифчике мимо меня безнаказанно пройти. А как же мимо пропустить такое внедрилище разврата, без внедрения-то! Нет, это был бы непорядок, я ведь не трагик, ой не комик. Ах да! – вспомнил! – не гомик и не импотенторенто. Вот и накрылась наша прогулка! А после одушевления (не оживания, а приема душа), причем пришлось дважды его принимать (ну, сами понимаете, почему!), мы собирались пойти искупаться. МеШтатели, размеШтались! В промежутках между одушевлениями, чтоб заглушить Машины крики-стоны, пришлось врубать телевизор, как звуко-дымовую завесу (через стенку-то – престарелая пара из Голландии – обзавидуются еще и пожалуются, как в первую ночь. Или кондратий от зависти хватит). Ну да, в первую ночь, в ночь встречи, мы хулиганили (если можно это так обзовнуть) всю ночь напролет, из-за Машкиных стонов соседи-евростукачи пожаловались администрации, и нас среди ночи призвали к толерастности. Ништяк себе толерантность – в три часа ночи, блин! – даже утра!

Вот и приходится мне по ночам на Машку глушитель надевать, то есть ее ротик прикрывать или ладонью, или уж совсем в кризисные моменты – подушкой. Потому как ладонь она запросто может откусить! Насчет толерантности: только наглосаксы в пачке с западноЭвропейцами считают, что толерантность для них. То есть все должны быть толерантными с ними, а они с другими – хега с два! То есть эта западная рожа может себе позволить пукнуть во время общего обеда (или рыгнуть), и мы его должны понять и пгостить. А вот если мы хотим чего-то не нравящегося наглику (немцу, голландцу и т. д.) сделать… То должны толерастировать. Разве не свинство, я ж ему, когда этот ублюдок рыгнул, замечание или призыв к толерастии не делал, а чего же он нам ночью не дает свободы? Простите, вырвалось – не вынесла душа поэта.

Ну а когда с одушевлением все-таки закончили и собрались на пляж, по телику начали читать рецепт каких-то особо хрустящих свиных ушек, ну, или ушиных свинок, точно не помню. Глядя на это, Машка прилипла к телевизору круче, чем лист от березового веника к ягодичным мышцам в бане.

Потому я и кукую на пляже аки перст един, читаю книжку и на попы поглядываю. Ух ты, смотри: Дженнифер Жопес своей жоперсоной, Хы – Хы – Хы! Но, надо признать, хоть это и не сама Жопес, но жопес у мадам заЧОТный (каламбур, господа присяжные)… да и с тылу никакой разницы.

Е-мое, я уж долго, оказывается, на эту девушку смотрю! А если ща Машка спалит, это ж для меня персональная третья мировая настанет. И я, скромно потупив свои бесстыжие глазки, пытаюсь осилить, чего ж там намудрил аффтар, который не жжот. Но чего-то не читается. А почему? Да люди вокруг ходят, а некоторые такие волнительные… Ну, не люди, конечно, а линии бедер, или такие, в которых «тема сисег раскрыта».

Фу, ковыляет соседка, старушка-голландка, «эротический костюм, конечно, костюмом, но гладить-то его иногда надо»… Зато рядом, попа, вау! Сиськи – зачОт! Попка плосковата, зато в профиль линии неплохие… Вот это титьки! Фу, а это что за гладильная доска?.. Ох, выходное отверстие, пуля вошла в левую часть груди и вышла чуть ниже левой лопатки. Повезло, на волосок от смерти. Блин, откуда у мужика выходное отверстие в Таджикистане в 2016 году? Хотя, может, пограничник? Или во время гражданской войны получил пулю?

А как же, это выходное отверстие похоже на такую же «воронку» в спине деда, помню, как-то в году эдак 1982–1983 заметил у деда «ямку» в спине и спросил, что это. Дед рассказал, как и где получил эту пулю. Отметину поставил ему немецкий снайпер, когда дед, тогда еще восемнадцатилетний пехотинец, освобождал Советскую Белоруссию. Конечно же, дед не помнил момента выстрела, очнулся он потом, через день, собачка санитарная учуяла, что боец еще живой, и растормошила деда. Собака и привела затем санитаров к раненому. А потом – тыловой госпиталь и месяцы лечения. Эх, война-война, Белоруссия и миллионы героев, наших предков, беззаветно боровшихся против гитлеров с их прихвостнями всех мастей!

И я, забыв про линии бедер и раскрытость/нераскрытость «темы сисег», впал всем своим мозгом в размышления о Той войне. Мужик ли с шрамом на то меня натолкнул, или же лежащая рядом книжка про очередного попаданца в сорок первый (еще и про погранца – потому и купил без раздумий). Разве не знал Сталин о приготовлениях Гитлера? Знал, конечно! Кем только не обзывали либералы Сталина – и кровопийцей, и убийцей, и фанатиком, и сухоруким параноиком, но глупцом-то никогда! А почему он позволил Гитлеру ударить первым? Да это на поверхности лежит, во всех странах тогда правили капиталисты, и, конечно, они ненавидели СССР, и Иосифа Виссарионовича лично, больше всего на свете. Ибо Советское государство и Сталин это были живые прецеденты существования государства без частной собственности. Да и не только… Для Запада мы при любом строе были помехой и источником зависти и шкурных вожделений.

Именно поэтому западные страны до сих пор ненавидят СССР, потому и не помнят про миллионы погибших советских граждан, но помнят про мифический «миллион изнасилованных немок». Запад не помнит про тысячи мирных граждан СССР, погибших от бомб и пуль гитлеровских бомбардировщиков, зато помнит потопленный «Вильгельм Густлов». Запад не помнит про миллионы замученных военнопленных красноармейцев, не помнит про выкачку крови у советских детей в нацистских концлагерях ради нужд Вермахта, зато помнит про тысячу умерших немецких военнопленных.

Хорошо хоть почти никто не обвиняет Сталина в агрессии против Германии. Резвунки всякие, конечно, говорят о планах нападения на Германию, но факт остается фактом, напали немцы! Хотя, как знать, возможно, вскоре и так начнут талдычить: мол, СССР первым напал на Германию, США и всю Европу. С этих станется!

А вот если бы Сталин действительно первым напал на Гитлера, то СССР навеки бы заклеймили агрессором и оккупантом. Обидно, порой и хотелось бы такого превентивного нападения, но понимаю, что СССР вынужден был ожидать удара немцев. В жутком напряжении, в любой момент. Я бы шизнулся – так ожидать беды! Потом пошло наперекосяк, проблем добавила халатность (или предательство) командования ЗапВО, и в результате к концу осени 1941 года немцы оказались у стен Москвы. И кадры немецкой кинохроники, которыми любят щеголять западники, где бесконечные вереницы советских военнопленных. Причем геббельсовская пропаганда выхватывала грязные лица бойцов с потухшими взглядами. И этим геббельсы и геббельсёныши мотивировали отсталость, тупость и второсортность советских граждан! Так ведь людям не давали ни пожрать, ни воды для питья, куда там думать о чистоте лица, а потухшие взгляды, они у любых военнопленных. Вон, у немцев, попавших вместе с Паулюсом в плен, тоже лица не горят энтузиазмом и героизмом… И это при том, что наши пленных голодом не морили, медпомощь оказывали, а не добивали… Эх, попасть бы мне туда, в сорок первый, в Белоруссию…

Уже с часик прошло, солнышко голову припекает все более неистово (беспощадно, настойчиво и т. д.), а я все лежу и жду Машеньку мою. А в голове моей роятся вовсю совершенно не пляжные мысли, а проходят колонны советских военнопленных, понуро идущих под охраной гитлеровцев… И тут вдруг – БАЦ! Чего-то потемнело в глазах. И не только в глазах, даже в ухах (или так не говорят?) потемнело. Наступил патрилокальный матритрындец с элементами амбы и звиздеца великолепного.

Темнота… А потом вдруг вспыхнул свет.