Книга: Дивизия особого назначения. Пограничники бывшими не бывают!
Назад: Глава XV «Комиссар дивизии»
Дальше: Глава XVII «Привет из НКГБ»

Глава XVI
«Заветы Ильича»

9 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (точнее, в 50–70 км от Брестской крепости)
Просыпаюсь, рядом Маша лежит, мы в шалаше, лето ведь, а с милой рай в шалаше (и в Куршавеле, говорят, с милой рай, не знаю, не был, ни с, ни без). Раз я проснулся раньше, значит, моя очередь удивлять, потому скачу на поляну цветов насобирать, она прочухается, а у фейса букет. Насобирал я, конечно, не орхидеи, но главное, от чистого сердца, бесшумно ступая (как мне кажется), подношу цветы к ложу нашему (кусок тента, под ним сено, сам вчера с бюссинга срезал, ну который спалили). Кладу букет у лица, она дрыхнет неслабо, и от нее вибрация, как от Нокия 3310 (уже не все помнят, наверно, данный агрегат).
Беру сенинку (по аналогии с соломинкой), щекочу ноздрю Машундры, богатырский чих, и Маняндра открывает глазыньки. Рыльце пока бессмысленное, она смотрит вокруг, пытается осмыслить, что да как и что за веник рядом.
– Проснулось, чудо великое, – говорю я и, взяв букет, протягиваю ей. Она вдыхает запах и говорит:
– Медом пахнет.
– Чурбалайф ты, Маня, пахнет моей любовью к тебе, а тебе бы все пожрать, да послаще.
– Спасибо, милый, – говорит она и упархивает аки пчела на мордомывство. Ну и я потянулся за ней, накинув на шею полотешко (как циркач удава). Отмыв рыла от сна и сны от рыл, вспоминаю, что эта чувырла вчера самовольно покинула часть и взвод пацанов с собой забрала, типа свиту.
– Послушай меня, милая, и мотай на ус, блин, у тя с усами напряг, на бровь мотай тогда. Если еще раз повторится твоя анархо-бабцовая выходка, пеняй на себя, даже если полковник простит, я не прощу. И попу твою, которую природа наполовину поделила, до конца располовиню, ясен хрен? Нечего тут махновщину с григорьевщиной разводить, это армия!
Нагло смотря на меня, Машундра кладет полотенце на голову и, отдавая рукой честь, говорит:
– Слушаюсь, товарищ комиссар дивизии, или вы уже дивизионный комиссар?
Шлепаю это чудо чуть выше ног, ну в ту часть тела, без которой сидеть фигвам, и она, виляя тем же самым сидельным местом, скачет в шалаш. Забегаю за ней, как же оторвать взгляд от попы, я ж не целибатная душа, да и не гей-парад, мне можно. Там, по сложившемуся ритуалу, делаем пробежки, и как хорошие спортсмены «пробегаем» два круга по 5 км.
Теперь приводим себя в порядок, и две пары ног (у нее красивые и длинные, у меня типа два бревнышка, да еще волосатые и противно кривые, и как только гомики мужиков-то любят?) переносят нас в столовую, на завтрак. За VIP-столом сидят полковник Старыгин с гауптманом Шлюпке и употребляют трофейный кофезаменяющий напиток с трофейным же маргарином, но на свежем, приныканном Машиной гоп-командой, хлебе. Так и мы не особо лысые, да и по рангу оба VIP: я комиссар, она главкрыс.
Здороваемся с начальством, Шлюпке улыбается опять как-то подозрительно, полковник недовольно смотрит на Манюндру. Мы садимся, Старыгин, чуть пригнувшись, шепотом говорит Мане:
– Мария, еще раз повторится, я тя сам пороть буду, на твоем же складе, разложу и вожжами отхлестаю. Но на первый раз прощаю, победителей не судят, надеюсь, все вам ясно, товарищ начтыл?
– Да, Иван Анисимович, я все поняла. Обещаю, больше не повторится.
Ну и потом спокойно употребляли трофеи от Вермахта вперемешку (это не румынская фамилия) с трофеями Машиного продотряда. И прямо оттуда Анисимыч повел нас на совещание, предварительно переадресовав Марию в склад, неча бабскому крупу под копытами нашими брутальными вертеться.
Только входим в командирскую землянку (вчера еще строители сдали в эксплуатацию), как туда же заходит давно переквалифицировавшийся в невидимку-неслышимку Елисеев. Потом герр Шлюпке начинает рассказывать о планах на ближайшую неделю, разработанных совместно со Старыгиным.
Планы супер: первый – нанести удар на совхоз «Заветы Ильича», там стоит гарнизон немцев около роты, но не рота эта нам важна. Там остались склады РККА, оружие перед отступлением забрали, а обмундирование, в том числе зимнее, там так и осталось. Пока это имущество немцам тоже не очень нужно. А нам может понадобиться, лето 1941-го не будет вечным, как и все миллионы предыдущих лет. Затем, заныкав все честно награбленное имущество, Шлюпке планирует сделать глубокий рейд внутрь Польши, разбивая узлы сообщения (мосты, желдорстанции и т. д.), нанося этим максимальный урон траспортным артериям Вермахта. Часть ДОН-16 останется здесь, держать мелкими пакостями фрицев в тонусе, а то расслабятся и ожиреют, лечи потом их от диабета и ССЗ.
Теперь Старыгин предложил оповестить бойцов, чтобы все готовились к походу, тут вставил свои пять копеек Елисеев, мол, планы супер, но лучше перебдеть, разобдеть и отобдеть. То есть о планах знать будем только мы трое (с ним четверо), ведь в наших рядах могут быть засланцы, Абвер тоже не полные лохи. Да, боец, конечно, должен знать свой маневр, и что делать в конкретном бою, а что и зачем делается вообще, каждому бойцу знать необязательно, тем более полный план военных действий. Ведь раз не знают свои бойцы, так и вражеская разведка не узнает.
Логичным предложение «кровавого гэбнюка» было признано всеми, особенно понравилось Шлюпке. Сегодня же запланировано идти колонной (в составе всех БТ, трех БА и роты отдохнувших крепостников Ахундова) на совхоз «Заветы Ильича» (на восток), разграбить и уходить, забрав там все, что некошерно лежит. Рота же из иваново-затейниковского батальона при поддержке средних танков: панцеры, «Т-34» и двух БА, должна идти в направлении севера на перевалочный лагерь военнопленных РККА. Ну и в результате привести пополнение в ДОН-16. Обедаем в пол-одиннадцатого, нападение будет произведено и там и тут одновременно (синхронность – плюс минус полчаса, но мобил и инета нет, так что это для того неспешного времени практически одновременно). Затем эти, тихарясь, должны привести в лагерь наших освобожденных товарищей, а вторые привезут шмотье. Как говорится, тактика парного удара в действии.
И мне поручили поначалу поговорить со старлеем Плотниковым (из крепостников), ну чтобы он свою роту готовил, уже через два часа ведь выступаем, затем надо к танкерам зайти, Абдиеву шумнуть, ну и к Затейнику заглянуть.
Сначала заглянул к Плотникову, Алексею Ионовичу, кадровому военному, бывшему командиру роты 333-го стрелкового полка, встретившему войну в крепости Бреста. Это среднего роста, не полный, но и не худой мужчина, с залысинами и усиками. Причем волосы светлей (почти русые), а усы темней, прям Игорь Николаев какой-то. Так вот поговорил с ним, попросил его готовить роту к выступлению, сказал, что точно не знаю, куда пойдут, и приказ с направлением он получит перед отправкой. Начтыл уже оповещен, и пусть он с бойцами пойдет и получит необходимое снаряжение.
Оттуда направился к танкистам, те, конечно, марафетили свои железяки (у них хобби такое, коты от безделья яйца марафетят, а эти танки), поговорил с Ивашиным, тот тоже получил ЦУ готовить БТ-хи, БА-шки и средние танки. Кстати, БТ очень часто современники (мои) ругают, мол, и броня слабая, и ходовая не очень, и пушка слабовата. А для нас он самый лучший танк, и быстроходный, и маневренный, и пушка очень даже ничего, а насчет дуэли с фронтовыми войсками противника, ну не был рассчитан БТ для лобовых танковых сражений. И против батарей ПТО он не совсем годился, это же не «КВ», зато для партизанской маневренной деятельности он самое то. Покусал-погрыз, попинал-поплевал в противника и, развернувшись с максимальной скоростью до хаты, брысь.
Извиняюсь за отгул в сторону от основной канвы. Но люблю я БТ, люблю и все, да и «Т-34» («Пантера», и многие другие танки) имеют своим прямым предком это совместное произведение Кристи и советских инженеров. Кстати, а Кристи-то молодец, когда фашисты пришли к нему покупать танк, он их очень далеко послал, причем очень грубо, не любил нацистов мужик. Молодец, еще раз респект и уважуха, и инженер зачОтный, и чел зачОтный, не то что Шмайссеры и вернеры микрофон брауны!
Ну и последним пунктом моего следования стала рота Кравцова, летуна нашего. Он также получил приказ готовить роту, проверить оружие и т. д., а также сходить и получить у начтыла все, что ему необходимо для боя, и обязательно с запасом, а то мало ли чего. Вдруг напорются потом на немцев, вот запасец немцев приятно и ошеломит.
Оттуда вернулся в штаб, за это время у складов выстроились бойцы, командированные Кравцовым и Плотниковым, получали патроны, гранаты, мины к минометам и другие тому подобные киндер-сюрпризы, для немецких, сильно непрошеных гостей. На войне лишними бывают лишь резервы врага.
В это же время Глафира как замначтыл выдавала танкистам и броневикам канистры и бочки с бензином (ну и соляру для «Т-34»), да как выдавала, контролировала, а мазут сама шлангами переливала из непустого в порожнее. Вся техника у нас стоит с полными банками, мало ли чего, все-таки вражеский тыл, да и боекомплект тоже на месте, а щас выдали сверхнормативный запас как горючки, так и патронов, мин и снарядов.
Для уходящих на задание заранее были накрыты столы, получив снаряжение и раздав его, командиры привели бойцов на обед, быстро пообедав, вышли уже в полной готовности. Подразделения построились у машин, там уже ждали полковник, Шлюпке ну и другие «официЯльные лица». Полковник сказал небольшую речь о том, что мы отправляемся на задание, о самом задании узнаем каждый от своего командира в нужный момент. Командиром группы, идущей на «Заветы Ильича», Старыгин назначил меня, а группой, идущей на освобождение военнопленных, командовать назначил Елисеева, ну что ж, логично, надо же засланцев и предателей фильтрануть, а он в этом деле ногу напинал, ой нет, руку набил.
И вот пятерка БТ, три БА, четыре грузовика (фрицевская военповозка за задом каждого), «косилка», два ганомага и четыре мотоцикла (такая скромная у нас колонна) стоят, рыча моторами. Все, пошли обе колонны, сперва наша, а за ней елисеевская, едем до первой развилки вместе, оттуда мы уходим к «Заветам» на восток, а Елисеев ведет свою на север, удачи, ребята. Короче, дан приказ ему на нары, ей в Государственную думу (конгресс, сенат, Мачлиси Милли, короче, не столь важно, важно, что направления диаметрально противоположные).
Согласно показаниям разведки (рейда Онищука, за что его в результате и разжаловали) в совхозе до войны были склады дивизии, немцы напали двадцать второго, и все знают, что подло, как суки позорные, и потому большинство имущества тут так и осталось. В совхозе гарнизон из роты немецких тыловиков-хозяйственников из интендантской службы какой-то панцер-дивизии, на въезде и выезде из города посты, и если по реалу, немцы в расслабухе.
Вот и простимулируем их, нападение планируется силами броневиков, «косилки» и пехоты, танки останутся на дороге километра за два от въезда, с той стороны в 30 км еще гарнизончик, вот танкисты и обезопасят тыл, и вообще это резерв.
Мотоциклисты, ехавшие впереди, возвращаются, и мы узнаем, что подъехали к месту танкового схрона, танки отстают и по привычке прячутся в лес по обочинам. Главное, у партизан хорошая маскировка, вот теперь и будут они танки ныкать, как жмот тугрики, или Иран ядерное производство. Там же, замаскировав, устроят (то есть устроим) позиции для обоих батальонных минометов, пусть немцев, если сунутся, встретит приятный сюрприз (не для них он приятный).
Как заправская колонна Вермахта идем дальше, впереди два мотоцикла, затем ганомаг, потом четыре грузовика (правда, повозки как-то выбиваются из легенды), и снова ганомаг и замыкают еще два гансобайка. Подъезжаем к бундес-КПП, немцы ничуть не встревожены, на первом мотоцикле сидит Круминьш в форме лейтенанта и что-то втуляет унтеру, командующему КПП. Унтер с умным видом слушает Артура и смотрит бумаги (подправленные Ашотиком), согласно плану (креатив Шлюпке) колонна идет вперед в совхоз, а последний ганомаг типа глохнет. Тут же останавливаются оба замыкающих цундапа, опять же типа помочь камерадам. Унтер, махнув рукой своим, чтобы помогли мнимым фрицам (те начали толкать ганомаг), сам пошел в здание, стоящее рядом. Без криков и ненужного пафоса все четверо свободных немцев зарезаны, стоящие часовые не успевают ни крикнуть, ни выстрелить, как лучники наградили стрелами (кому в глаз, кому в пузо) и их тоже. Потом вся толпа рванула в строеньице, и скоро КПП очищен, как суперсамогон угольным фильтром. Наши бойцы заменяют немцев, и ганомаг уже пустой с мотоциклами едет дальше, догоняя колонну. Вот так, гусь свинье не камерад и ни разу ни геноссе.
За это время колонна въезжает в совхоз; броневик, грузовик, плюс два мотоцикла едут к штабу, расположенному в отдельно стоящем особняке, а остальные транспортные средства едут к казармам, которые расположены в самом здании совхоза.
Круминьш ведет наших бойцов вперед, в штаб, и сразу начинается стрельба, в то же время я командую бойцам окружить со всех сторон казарму, и тут из нее начинают выбегать фрицы.
Фрицев дружно встретили очередями из автоматов и залповой стрельбой винтовок/карабинов, а с мотоциклов и ганомагов бьют вовсю пулеметы, немцы мрут, как мухи на дихлофосе. Выжившие от первого удара гитлеровцы пропустили начальный страх и под командой унтеров начали отстреливаться через окна, ответом от красноармейцев в окна казармы полетели гранаты (вот значит, откуда поговорка, получи фашист гранату). Минут пятнадцать продолжался бой, а вот когда броневики положили талантливо и нивелирно (сорри, по-моему, все-таки ювелирно) несколько осколочно-фугасных снарядов в окна, выстрелы немцев категорически поредели. Да, суки тевтонутые, это вам не 22 июня, это вам не безнаказанно бомбить спящих детей и женщин, это вам не колонну беженцев гасить с «Юнкерсов», тут активно можно получить по жопе.
И от тайги до Голанских высот,
Красная Армия всех отъе…т

Сорри, простите, фантазия не туда пошла.
Пользуясь оргазмом гитлеровцев от осколочно-фугасных подарков, бойцы (и я вместе с ними) рванули в здание, настреливая все, что дышит, тут из комнат, расположенных с обратной стороны здания (их ОФ снаряды не ласкали), рванули навстречу нам немцы.
А мы их встретили пулеметно-автоматным огнем, фашисты-то в основном вооружены карабинами, и карабин для ближнего боя не очень подходит, мы выбили из немцев идею расового превосходства вместе с жизнью. Зачищаем казарму, все трое оставшихся немцев сдались, остальные убиты, теперь можно узнать, что там в штабе. Набившись в ганомаг, рвем к штабу, там подозрительно тихо, аха, понятно, тут тоже уже чисто, немецкий штаб застали во время обеда, часть перестреляли, а гауптман с двумя обер-лейтенантами попали в плен, вон сидят и колются до ягодиц.
Круминьш колет их как матерый энкавэдэшник, вот где абверовская школа пригодилась. Плотников уже занялся раскурочиванием складов, во дворе стоят один «Опель-блиц» и три семитонника «Бюссинг», в них, а еще в остальные наши машины, повозки и броневики грузится добро. Обмундирование, консервы, патроны (немцы не успели их вывести) и винтовки Мосина из царских запасов, Акмурзин с бойцом из крепостных тащат ящик ППД, который нашли под ящиками с Мосинками.
Немецких офицеров расстреливаем (они же наших командиров, попавших в плен, расстреливали), а рядовых, выживших (пять штук), оставляем жить, ну их на фиг, места в машинах нет. И колонна стартует, рвем к месту засады, там ждем минут десять, пока минометчики собирают свои дудорги и их растопырки, а танкисты выкатывают свои железяки, потом даем деру. Мавр сделал свое дело, мавр может лететь на хрен.
Через полтора-два часа как победители входим в лагерь, ведь роту побили, сами потеряли девять человек убитыми и восемнадцать ранеными. Убитых похороним, раненых вылечим, тем более тяжелых только два. Босхамджи получил пулю в грудь, а один из бойцов-крепостников в живот. Калиткин сказал, что Босхамджи вылечат, а вот Васильчикова (который ранен в живот) нет, жаль, значит, потеряли не девять, а десять.
Теперь ждем елисеевцев, но им намного труднее, во-первых, надо сломить оборону, там рота охранников (а это не интендантская служба), во-вторых, надо еще пешим ходом привести освобожденных пленных, я уж молчу об очистке зерен от плевел, то есть красноармейцев от предателей и засланцев. Я иду и докладываю о выполнении задания полковнику, Плотников представляет подробный список трофеев (или растрофеев, все-таки мы захватили захваченное немцами добро). Выхожу от полковника, как мне на шею бросается рысь, ну или леопардиха, то есть Машенька моя.
– Маш, успокойся, блин, вокруг люди, что за сантименты едрит-мадрид да сарагоса через реал сосьедад, ты ж мой авторитет комиссара роняешь.
– Плевать, – говорит мне Машуня и тащит на склад, у нее там кабинетик, оказывается, есть.
И как настоящая женщина благодарит своего охотника-добытчика. Машуня благодарит меня неистово, аж до ужина. Экстремалка, блин, за тонкой перегородкой бойцы таскают и размещают трофеи этого дня, а я в это время благодарность получаю, правда, пришлось Машу перевести в режим беззвучки.
Мы закончили раздачу и получение благодарностей, к тому времени и бойцы закончили ныканье трофеев. Маша пошла принимать дела у Глафирки. Глафирка, сдав бумаги Маше, осчастливливает нас своим отсутствием (свалила, короче), и тихо из закутка выныриваю я, ну все, время ужина, вперед на жрач, кишку пора набить, жрать хочется как из миномета (ой нет, как из ружья).
После ужина по традиции мы с Машей взяли «Опель» и выехали в лес, Елисеев со своими, видимо, заночевали где-то в лесу. А мы с Машей решили перед сном «пробежаться» и, «пробежавшись» несколько раз, практически под утро заснули. Ауфвидерзейн, 9 июля.
Назад: Глава XV «Комиссар дивизии»
Дальше: Глава XVII «Привет из НКГБ»