Книга: Искушение и разгром
Назад: 11
Дальше: 13

12

Солнце, чуть замедленное тюлем на окне, рванувшись дальше, текучей желтизной пробившееся сквозь веки, выхватило его из сна. В какой-то полусолнечной одури, с первой же секунды понимая, что он должен делать, но двигаясь как во сне, шатаясь и натыкаясь на предметы, он добрел до ванной и обратно; бессмысленно быстро одевшись, склонившись над спящей раскинув руки Наташей, он потеребил ее за плечо; не чувствуя, она отвернула голову; уйдя лицом в покрывало и раздвинув ноги, девушка лежала рядом с ней. Взглянув на часы, увидев стрелки на полседьмого, затверженно помня время московского поезда, названное вчера девушкой, подгоняемый этим, склонившись к Наташе, он потеребил ее снова; открыв глаза, увидев его, мутно глядя и, кажется, ничего не соображая, но без паузы, не задавая никаких вопросов, торопливо-озабоченно она встала, пошатнувшись, но переступив и найдя равновесие, отбросив волосы назад, тяжело и нетвердо ступая босыми ногами, она двинулась в ванную; присев в коридоре около боеголовки, подцепив шпагат, стягивавший ковровый рулон, с бессмысленной тщательностью он проверял крепость затянутых вчера накрепко узлов. Склонившись набок, так же бессмысленно он проверял тугость забитых в торцы рулона ковровых пробок, успевшая вернуться в комнату Наташа, уже одетая, ожидающе вышла к нему; видя ее ноги на высоких каблуках рядом с собой, на секунду прохваченный толчком похоти, но не осознавая этого, торопливо встав, собирая утренние силы, он приподнял рулон с боеголовкой за стягивающие его веревки; сгибаясь, мелкими шажками идя вслед за Наташей, он вынес его на лестничную площадку; защелкнув за собой дверь и втиснувшись вместе с боеголовкой в лифт, они спустились вниз.
«Газель» стояла на том же месте у подъезда, со склонившегося над ней дерева на крышу ее упало несколько листьев. Втолкнув боеголовку в салон, открыв капот и вновь закоротив клеммы, он включил двигатель; покинув затененный двор, миновав арку, они вырулили на залитую солнцем улицу; со вчерашнего дня помня карту, держа в памяти путь к вокзалу, он вывел машину в правый ряд; сверяясь по табличкам, машинально прикидывая в уме по минутам все то, что им предстояло сделать на вокзале, он вел машину мимо череды искрящихся на солнце витрин; разгладив на коленях платье, кажется только сейчас наконец проснувшись, Наташа торопливо оглядывалась, узнавая путь. Вдруг затихнув, словно приведенная в растерянность внезапно пришедшей мыслью, желая, но не решаясь сказать, она коротко повернулась к нему:
– Мы сейчас на вокзал едем?
– Да. – Что-то почувствовав в ее голосе, он повернулся к ней: – А что?
Борясь с собой, словно чувствуя свою вину перед ним, она потерянно подняла на него глаза:
– Мне нужно домой. Забрать кое-что.
– Документы?
– Нет, у меня паспорт с собой.
– А что тогда?
Секунду помешкав, с обреченной решимостью, она вновь подняла глаза на него:
– У меня там кролики.
– Кто?
– Кролики. Кузя и Киса. Я не могу их оставить.
– Ты ж говорила, у тебя котенок.
– Котенок тоже, но котенка я могу Струйской оставить, он ей нравится, она сама просила, а кроликов никто не возьмет, их не на кого оставить, они у меня давно, за ними надо уметь ухаживать, они пропадут без меня.
– Они у тебя прямо в квартире живут?
– Да. Даже без клетки, прямо по квартире бегают.
– Тебе в квартире нельзя появляться, они знают твой адрес, либо в самой квартире, либо в подъезде могут тебя сторожить.
– Я думала об этом. Я Струйскую пошлю, ключи ей дам, у нее сумка есть большая спортивная, на молнии, она в сумке кроликов вынесет. Ее ж они не знают, мало ли зачем она в подъезд заходит.
– Если только они не у самой квартиры.
– Ну, может, не у самой. – Взволнованно, почти со слезами она повернулась к нему: – Сереж, я не могу Кузю с Кисой бросить.
– Я понимаю.
– Ты правда понимаешь?
– Да. Это я понимаю.
Благодарно-торопливо она придвинулась к нему:
– Я к Струйской сразу заскочу, она быстро сходит.
Решившись, понимая, что все равно не сможет поступить иначе, кивнув в сторону карты и получив подсказку, как поворачивать в сторону Профсоюзной, он вывернул руль направо.
– Ладно, поехали.
В просветах между деревьями справа мимо них замелькали старые советские дома.
– Откуда у тебя кролики?
Облегченно-радостно, она ясными глазами взглянула на него.
– Я себе Кузю на день рождения подарила. Три года назад, я как раз перед своим днем рождения по улице шла, начался дождь, ну, я свернула в зоомагазин. А там были клетки с кроликами. И у одного из них был такой взгляд… Такой умный, серьезный, как у человека. Он как будто меня ждал. Ну, я узнала сколько он стоит, у меня денег не было, но я его забыть не могла, у меня его взгляд перед глазами стоял, я знала, что он будет мой. Я тогда еще в мультипликационной студии работала, на дом халтуру взяла, ну и девчонки на работе, они видели, что Лидина сама не своя ходит, добавили немного, и я его купила себе на день рожденья. В магазин бежала, тряслась, как бы его не купил кто-нибудь, я туда до этого даже заходить боялась, чтоб он не привык ко мне – вдруг я потом не сумею его купить. Я потом, когда его купила, домой как на крыльях летела, я сразу решила, что он у меня не будет в клетке жить. Он у меня по всей квартире бегает, спит со мной, утром мне по голове бегает, будит меня.
– А крольчиха?
– А крольчиха уже потом появилась, я как Кузьку купила, потом книжки купила про кроликов, как за ними ухаживать, как их кормить, вдруг я что-нибудь не то делаю. Ну и в одной прочитала, что кролик должен вести регулярную половую жизнь, иначе он может заболеть. С ним и вправду что-то не то было, как-то вечером я на диване лежала, книжку читала, так он пристроился мне в сгиб локтя и попытался что-то сделать. Правда, не до конца. Видно, я ему не понравилась. Ну и я решила ему купить подружку, нам как раз тогда на работе премию дали, я ему в том же зоомагазине купила Кису. Только я с ней промахнулась, она наполовину дикая, в руки не дается, то есть ее в руки можно взять, только перед этим ее поймать надо. Но друг с другом они душа в душу живут, сидят рядышком, друг друга вылизывают, они любят друг друга. Как-то раз случай был, я… в общем, мне один мужчина подарил цветы, я их принесла домой, в вазу поставила, так Кузька тут же подкрался, утащил один цветочек, подарил Кисе, и они вместе его съели. Кузька вообще умный, как-то ему пить хотелось, а у меня пакет с соком на полу стоял, так он вместо того, чтобы внизу пакет прогрызть, встал на задние лапы, в самом верху прогрыз дырочку, попил, и на пол ни капли не пролилось. И заботливый – когда Киса рожает, то он ее потом даже почти не трахает.
– Так у тебя и крольчата есть?
– Угу. Сто пятьдесят четыре.
– Сколько?
– Сто пятьдесят четыре. Но это за три года. Я сначала записывала, а потом журнал стала вести. Я когда Кису в магазине покупала, насчет крольчат спрашивала, мне сказали, у декоративных кроликов редко потомство бывает, может, раз в полгода. Угу. Раз в полтора месяца, как часы, по семь-восемь штук. Я их сначала знакомым раздавала, у кого дети есть, а потом, когда все знакомые уже были с кроликами, стала в зоомагазины сдавать. Зоомагазины, в принципе, берут, только летом трудно, потому что это ж все для детей делается, а летом все дети на дачах и кроликов никто не покупает. У меня прошлым летом кризис был – Киса восьмерых родила, а я еще предыдущих восемь не пристроила, они уже по квартире носились, еще немного, и уже между собой начнут трахаться, и тогда вообще всему конец. Я тогда нашла магазин, мне сказали, возьмем, но только с медицинской картой, значит, надо в ветеринарную поликлинику ехать. Я их туда всех отвезла в сумке, они их посмотрели, а карта медицинская, она такая же, как на человека, – год рождения, фамилия и место для фотографии. Они мне хотели одну карту на всех завести, но я прикололась – попросила отдельную карту на каждого сделать, а потом на работе взяла у нашего замдиректора цифровой фотоаппарат, всех сфотографировала и каждому в карту имя вписала и фотографию вклеила. Там был один кролик, просто потрясающий, сам рыженький, в Кису, а вокруг шеи у него мех был прямо такими локонами – серыми и золотистыми, как будто он мелирование сделал. И пушистый – у меня ни до, ни после такого пушистого не было. Я его назвала Пушкин. Его потом сразу же, на следующий день купили, я за ними всеми тогда приданое дала – корм «Грызунчик», двадцать пакетов. Они его в два счета сметают, есть еще иностранный корм – «Витакрафт», но он дороже, у меня, когда крольчата скапливаются, на корм ползарплаты уходит. У меня Кузька вообще все ест – бананы, персики, пастилу, я когда в магазин захожу, то сразу и себе и им покупаю. Ты знаешь, что кролики мясо едят?
– Нет.
– Я тоже не знала. Я как-то на диване лежала, а рядом Киса скакала, так она вдруг подкралась, с тарелки кусок колбасы копченой утащила и тут же съела, а потом еще один. Я потом в книжке прочитала, такое иногда бывает, когда крольчиха беременная, ей белка не хватает. Она у меня все время колбасу таскает, только потом у нее стул расслабленный, специально убирать приходится.
– А обычно не надо?
– Нет, у них это такими сухими дробинами получается, потом веником подмести и все, а писают вообще незаметно. Правда, случай был, я крольчонка себе в постель взяла, он по одеялу скакал, ну и написал немножко, пятнышко величиной с монетку. А Кузька пришел – они ж так территорию метят – видит, непорядок, ну и, чтоб свои права восстановить, так на том же месте выдал – пришлось пододеяльник менять. А так они у меня в лоток ходят, и старшие, и крольчата тоже.
– А ты за крольчат деньги берешь?
– Угу. У меня такса – рубль штука. Просто примета есть, если их просто так отдавать, у них потом хорошей жизни не будет, нужно, чтоб за них хоть немножко заплатили. Притормози, сейчас направо.
Повернув на светофоре, они съехали с шоссе на поперечную улочку, мимо желтых двухэтажных домиков, заводских стен и корпусов, переехав заброшенную железную дорогу, они въехали на пустую улицу. Миновав изрытое безлюдное пространство с тянувшимися вдали недостроенными корпусами цехов и складов, переехав мост, они оказались в жилом квартале, мимо рядов ржавых железных гаражей и пятиэтажек, повернув у массивного желтого здания старой постройки, проехав еще несколько домов, они повернули в обширный зеленый двор, старые здания, желтея, обступали его. В отдалении были видны детская площадка и бомбоубежище, у углового подъезда в тени деревьев он остановил машину.
– Струйская здесь живет?
– Да.
– А твой дом?
– Дальше, вон за тем, отсюда не видно.
– Хорошо.
Поспешно подтянув на колени сумку, она защелкнула расстегнувшийся замок.
– Лишь бы дома была. Она в магазине работает, два через два, сегодня вроде должна дома быть. Ну все, жди.
Забросив ремешок сумки на плечо и соскочив, она быстро зашагала к подъезду. Проводив взглядом ее устремленно движущуюся фигуру, машинально взглянув вглубь двора, он отследил рванувшуюся куда-то с земли стайку воробьев, над утоптанной землей качались брошенные качели. Достав из бардачка карту, еще раз повторив путь к вокзалу, наклонившись вперед и опершись на руль, он следил за красными пятнышками детишек в глубине двора, возившихся у скамейки вокруг серой бабушки. Услышав хлопнувшую дверь, повернувшись, он увидел, как вышедшая вместе с Наташей девушка со спортивной сумкой на плече, что-то быстро сказав Наташе, так же быстро двинулась вдоль двора к видневшемуся вдали просвету между домами. Забравшись в машину, Наташа живо повернулась к нему.
– Если все нормально, через десять минут будет. Я ей объяснила, как Кису ловить, а то она всегда в разных местах прячется. Лишь бы под диван не забилась.
– Ты ей объяснила, зачем это все?
– Угу. Я ей сказала, что в Москве новый фильм анимационный полнометражный снимают, со всех студий людей набирают, ну и мне предложили по контракту туда переехать, а у меня тут мужчина, крутой бизнесмен, который меня любит, отпускать туда не хочет и даже охранников своих прислал мой подъезд сторожить, чтоб я без него в Москву не сбежала. Приходится налегке, без вещей бежать, только кроликов с собой захватить.
– Думаешь, она поверит?
– А чего не поверить? Ей в прошлом году работу предлагали, в фирму, которая холодильные установки устанавливает, точно по ее специальности, она же холодильный техникум заканчивала, зарплата в два раза выше, надбавки, страховки, только в командировки ездить надо. Так ее муж тогда не пустил, прямо паспорт отобрал и в сейф у себя на работе запер. Говорит, ты в этих командировках блядовать будешь.
– А она что, блядовала?
– Да нет, не особо.
– Так чего же он?
– Да мудак потому что. Она его с тех пор уже выгнала.
Потеряв срезанный углом здания силуэт девушки, проводив быстрым взглядом кошку, жирным пунктиром перебежавшую по двору, машинально подумав о кроликах, он встревоженно повернулся к ней:
– А они там у тебя не голодают? Тебя ж уже двое суток дома не было.
– Да нет, я ж знала, что к тебе иду, я им побольше корма оставила и воды полную плошку налила. И в цветах, что ты подарил, воду поменяла, Кузька все равно из вазы с цветами пить будет, потому что ему так интересней.
Молча прождав несколько минут, они увидели возвращавшуюся девушку. Оглянувшись, готовясь выезжать со двора, он мельком взглянул на карту. Подбежав к девушке, Наташа взяла у нее сумку, еще минуту постояв обнявшись с ней, она вернулась в машину. Поставив на колени сумку, расстегнув ее, она счастливо повернулась к нему:
– Посмотри.
Почти тут же высунувшийся оттуда серый пушистый кролик с короткими ушами серьезно, как будто даже неодобрительно смотрел на него; поглощенно рыскавшая по дну сумки крольчиха, на секунду остановившись и встав на задние лапы, показала ушастую рыжую голову с быстро пульсирующим белым носиком и тут же нырнула назад. Секунду посмотрев, привыкая к ним, думая о том, каким из двух возможных путей ехать на вокзал, он кивнул:
– Ладно.
Задним ходом вырулив со двора, пробравшись через несколько старых улочек, повернув на шоссе, выжимая максимальную скорость, он погнал машину обратно в город. Миновав открытое пространство, сбавив скорость, они въехали в спальный район, промышленные пустыри сменились пестротой улиц, мимо окон зарябили дома. Не до конца застегнув сумку, время от времени заглядывая в нее, она озабоченно взглянула в окно.
– Струйская только три пакета корма нашла, но до Москвы хватит. Надо будет им в палатке воды купить без газа.
Остановившись у палатки, они купили воды, в потоке машин двинувшись дальше, добрались до центральных районов, где она уже могла подсказывать ему путь, и въехали на привокзальную площадь; не желая подъезжать к самому зданию вокзала, медленно огибая площадь по периметру, он свернул в один из переулков, в тенистом месте у витрины магазина он остановил машину. Поцеловав Наташу, предупредив, чтобы она никуда не выходила, быстро выбравшись из кабины, он прошел переулком; пробираясь в толпе вокруг площади мимо прилавков и палаток, чувствуя себя неуютно и поглядывая кругом, прекрасно, впрочем, понимая, что все равно не выследит соглядатая, даже если их будет много в толпе, он подошел к зданию вокзала; не желая подниматься по широкой парадной лестнице, обойдя кругом, он вошел в один из боковых входов; оглядевшись и найдя расписание, пройдя высоким гулким залом, он подошел к нему. Московский поезд отходил с двенадцатого пути; через толпу, мимо ларьков, не поворачивая к кассам, он вышел на перрон, вновь через толпу, мимо поездов и электронных табличек, уворачиваясь от тележек носильщиков, он двинулся к двенадцатому пути; пройдя мимо всего здания и найдя столбик и табло с нужной цифрой, он увидел, что двенадцатый путь – последний. Поезд уже стоял у платформы, проводники кое-где, выйдя, уже ждали у вагонов, люди с вещами, еще немногочисленные, порознь и кучками брели вдоль состава. Справа, за обрывавшейся платформой, было переплетение путей, слышны были гудки маневровых тепловозов, чуть поодаль бесконечной линией вагонов и платформ стоял грузовой поезд, невидимый за служебной постройкой электровоз перетряхнул вагонами, грохот прокатился по составу.
Идя вдоль вагонов, поглядывая на проводниц, стараясь по подсказке интуиции безошибочно выбрать ту, которая могла бы согласием ответить на его просьбу, он прошел большую часть состава; видя, что у следующих вагонов еще никого нет, он двинулся назад, готовясь заговорить с той из них, чье выражение лица показалось ему наиболее подходящим; поравнявшись с ее вагоном, он остановился чуть поодаль от нее; стоя перед кучкой пассажиров с поклажей, образовавших небольшую очередь, она проверяла билеты. Видя, что очередь быстро тает, он приблизился к ней. Не желая раньше времени попадать в поле ее зрения, он остановился у нее за спиной; быстро складывая билеты и пряча их в кармашки сумки, она что-то весело отвечала шутившим с ней пассажирам; ожидая окончания, он машинально рассматривал шторки на окнах, номера и рекламную надпись вдоль вагона.
К кучке присоединилось еще несколько человек, мельком взглянув на них, он вновь перевел взгляд на проводницу, секунду спустя, вдруг ощутив что-то странное, что не осознал в первое мгновенье, он вновь посмотрел на только что прибывших, лицо одного из них показалось ему откуда-то знакомым. Словно ничего не замечая, тот смотрел куда-то вбок; будто невзначай повернувшись, встретившись с ним взглядом, он быстро отвернулся, словно в замешательстве, посмотрев в сторону вокзала. Проследив за его взглядом, он увидел несколько человек, быстро приближавшихся к нему по платформе, в одном из них почти сразу он узнал человека, арестовывавшего его на поляне. Медленно, словно ничего особенного не происходило, отойдя от проводницы, ускоряя шаг, но не переходя на бег, оставаясь в рамках приличия, он двинулся вдоль вагонов, сам не понимая, почему идет именно в эту сторону. Оглянувшись, видя, что, уже не скрываясь, они рванулись вслед за ним, он изо всех сил помчался вдоль состава, натолкнувшись и сбив с ног какого-то щуплого мужичка с портфелем; видя черную землю и рельсы справа от себя, поняв, что уже пробежал мимо электровоза, затормозив у края платформы, он спрыгнул вниз, упав на колени и на руки, не замечая боли, заворачивая за поезд, он бросился через рельсы и шпалы, глядя под ноги, чтобы не споткнуться обо все это, к зданию вокзала; боковым зрением, скосившись вправо, он увидел, как двое, видимо пробравшись под стоявшим поездом, несутся ему наперерез, трое или четверо гнались за ним. Отвернув влево, он понесся через рельсы перпендикулярно поезду. Подняв голову, он увидел стену белых товарных вагонов, медленно продвигавшуюся перед ним. Изо всех сил несясь к ней, не видя, где остановиться, видя лишь пространство под вагонами, он упал на колени перед вагоном; видя откатывающееся колесо, скрюченно нырнув, врезаясь руками в шпалы, оттолкнувшись ногой, он попал под вагон, чугунные круги колес катились рядом с ним. Ударенный шпалами, со всех сторон окруженный страшным металлическим гулом, чувствуя, что его разрывает на части, с открытыми глазами, видя полосу света, двигавшуюся к нему, приплюснуто выжавшись, он перекатился через рельс перед следующими катками. Вскочив, головокружением брошенный в сторону, выпрямившись, он кинулся вдоль вагонов, отклоняясь от поезда, по ровной земле, вырвавшись из грохота, мимо кирпичной будки стрелочника, мимо стрелки добежав до двух брошенных составов, стоявших на путях, оглянувшись, он не увидел никого, кто бежал бы за ним. Пробежав между составами, увидев слева заросший кустами подъем с чугунной оградой, вскарабкавшись по нему, он перелез через ограду, между тротуаром и старинными длинными домами шла обычная улочка, пробежав ее, выбежав на широкую улицу, вскинув руку, он остановил такси; еще не совсем понимая, что он будет делать, сказав водителю ехать к вокзалу, откинувшись, он вжался спиной в спинку сиденья, запоздало чувствуя, что у него есть ноги. Рванувшись вперед по проспекту, переехав через мост, развернувшись на площади, как в игре с фишками, вновь оказавшись на том же самом месте, они остановились у здания вокзала. Дав водителю первую попавшуюся купюру, выбравшись из машины, тем же самым путем он прошел через здание на перрон; быстро двинувшись вдоль ближайшего поезда, понимая, что имеет всего несколько минут в запасе, он протискивался через толпу, второй раз выискивая добрую проводницу. Увидев женщину, спокойно стоявшую у двери вагона, в последний миг спешно приводя себя в порядок, замедляя шаг, чтобы дикостью натиска не испугать ее, почти налетев, он быстро наклонился к ней:
– Нужно срочно ехать, билетов нет. Возьмете? Даю тысячу рублей.
Словно оторванная им от своих мыслей, растерянно, она взглянула на него:
– Каких рублей?
– Российских.
– Вам одно место нужно?
– Два, с багажом, лучше купе.
Словно переживая за него, она виновато взглянула на него:
– Тогда подороже будет.
– Пять тысяч хватит?
– Да, конечно.
– Когда отходите?
– Через двадцать минут.
– Мне только за вещами, пожалуйста, дождитесь.
– Так не от меня же зависит…
– Да, конечно, сейчас. Через двадцать минут буду.
Быстро кивнув ей, продираясь через толпу обратно, мельком взглянув в сторону поезда, он увидел бегущую вдоль вагона надпись «Киев». В третий раз, уже в обратном направлении, пройдя здание вокзала, спешно двигаясь в толпе вокруг площади, стараясь не переходить на бег, найдя нужный переулок, свернув в него, уже не скрываясь, он добежал до «Газели». Сделав знак Наташе, он откатил дверцу; взявшись за край ковра и шпагат, упершись в подножку ногой, он подтащил к себе боеголовку; быстро забравшись в салон, согнувшись, подтолкнув рулон с другой стороны, Наташа помогла ему, вместе взявшись за веревки, вытащив боеголовку из «Газели», они опустили ее на асфальт. Вновь взявшись за шпагаты, в несколько приемов мелкими шажками, опуская боеголовку на землю и вновь проталкиваясь через толпу, они дотащили ее до вокзала. Окликнутые носильщиком, опустив рулон на его тележку, кружным путем мимо здания вокзала выбравшись на перрон и дотолкавшись до вагона, вместе с носильщиком они втащили боеголовку в купе; рассчитавшись с носильщиком, запершись с проводницей в ее клетушке, отсчитав деньги и ей, он вернулся в купе.
Платформа с людьми поплыла мимо стекол; все время ожидая увидеть людей, преследовавших его, бегущими по платформе и догоняющими вагон, отдернув шторки, он смотрел в окно, платформа оборвалась, за окном черными линиями, раскатившись до отдаленных мостовых ферм и башен, потянулись рельсовые пути; ответвившись каждый в свою сторону, мгновенно, один за другим они скрылись за надвинувшимися домами, за окном зарябили гаражи и деревья, поезд рванулся вперед, близкостоящие предметы понеслись мимо окна. Поспешно-бездумно обменявшись взглядом с Наташей, быстро потянувшись и поцеловав ее, садясь на место и трогая клеенчатую обивку полки, он почувствовал, что у него чем-то обожжены ладони. Усевшись, он увидел в кровь разодранные на коленях джинсы, почти машинально расстегнув сумку и достав пакет с парадной одеждой, действуя как автомат, он переоделся в костюм с галстуком и черные туфли. Так же машинально, как и он, расстегнув сумку с кроликами, Наташа, склонившись над ней, быстро достала пакет с кормом и стеклянную плошку. Выпрыгнув из сумки, цепляясь когтями, судорожно перебирая лапами по ее платью, крольчиха пулей взобралась к ней на грудь; подхваченная Наташей и прижатая к груди, бешено пульсируя белым носиком, она смотрела на нее снизу вверх. Голова кролика тут же показалась над краем сумки; машинально взяв его на руки, пристроив его к груди, он оглаживал его голову, прижимая к ней короткие уши; серьезно, словно бы авансом принимая его ласку, кролик строго-изучающе смотрел на него.
Придерживая крольчиху, насыпав в плошку корм, поставив ее на дно сумки, Наташа аккуратно столкнула туда крольчиху, вслед за ней он вернул в сумку кролика. Склонившись над сумкой и убедившись, что они едят, спешно налив и опустив им туда в чашечке воды, Наташа, выпрямившись под его взглядом, соединив колени, открыто-ожидающе взглянула на него. Успокаивающе тронув ее за колено, тут же вспомнив, что, по рассказам знакомых, от проводников очень много зависит при пересечении границы и в их каморке можно спрятать от таможенников что угодно, быстро кивнув ей, он вышел из купе, на ходу вспоминая, есть ли таможня между Белоруссией и Украиной. Дав проводнице еще немного денег, вместе с другим проводником, околачивавшимся у нее в клетушке, он перенес к ней в купе ковер с боеголовкой, поставив его там стоймя; с автоматическим облегчением, чувствуя, что, кажется, сделал все, что мог, он вернулся в купе. Озабоченно оторвавшаяся от сумки с кроликами, быстро переживая что-то, с лицом, неуловимо изменившимся в его отсутствие, Наташа подняла на него глаза:
– Мы в Киев едем?
– Да. Прямо в Москву не получилось, в Киеве пересядем.
– А до Москвы сколько всего будет?
– Сутки. Если билеты без задержки купим, завтра к утру в Москве будем.
Что-то почувствовав в ее голосе, он обеспокоенно посмотрел на нее.
– А что?
Растерянно соображая, она быстро взглянула на него.
– По-моему, Киса вот-вот родить должна. Она уже давно беременна, я еще несколько дней как заметила, но она уже мех из себя вырывать начала, она из него гнездо для крольчат делает, она всегда, перед тем как рожать, мех из себя дерет, по-моему, она еще сегодня родит.
– А что делать?
– Нужно помочь ей гнездо подготовить, ей одного меха не хватит, дома она всегда у меня какие-нибудь тряпочки утаскивает и из них клочки дерет, я ей обычно вату подбрасываю, она из нее щиплет, но сейчас у меня ваты нет, надо ей что-нибудь тряпичное подбросить. Но только чтобы она сама разодрала, если самим это сделать, она не примет.
Машинально взглянув в сторону своей сумки, он быстро обернулся к ней:
– Мои трусы чистые подойдут?
– Не знаю, попробовать надо, она не все берет. Нужно их в нескольких местах ножницами надрезать, чтобы ей драть легче было.
Достав из сумки трусы, передав ей, видя, как, маникюрными ножницами сделав несколько надрезов, она опустила их крольчихе, он ожидающе посмотрел на нее:
– Ну как?
– Не знаю, она, даже если подойдет, не сразу рвать будет, я ей еще пару носовых платков своих подкину.
Порывшись в своей сумке, раскроив платки, она бросила их крольчихе; склонившись, наблюдая что-то понятное ей одной, опустив к кроликам руку, гладя крольчиху, она что-то поправила там; ответив ей быстрым шевелением, кролики что-то делали в сумке; взяв на руки кролика, успокаивающе гладя его голову, она что-то шептала ему. Оторвав от нее взгляд, Сергей посмотрел в окно. Равнина ударила ему в глаза зеленью. Городские окраины сгинули позади, придорожные деревца плыли мимо полей, кирпичные будки и столбы проносились мимо. Отвернувшись, он увидел, как, опустив в сумку кролика, машинально откинув волосы со лба, она растерянно подняла глаза на него.
– Мне спать хочется.
Сочувствуя ей, он кивнул:
– Поспи, конечно. Сколько мы сегодня спали, часа четыре, даже меньше.
Словно сама не понимая, что с ней, секунду она растерянно-виновато смотрела на него:
– Что-то прямо глаза закрываются.
– Постелить тебе?
– Я сама, не надо. Я не буду раздеваться, я так, только простыню накину.
Быстро достав с верхней полки белье, они застелили ей; скинув туфли и опустившись щекой на подушку, подтянув простыню, она почти мгновенно смежила веки; на секунду откинувшись к стенке купе, косо взглянув в окно, он увидел скопления деревенских домиков вдали, в чересполосице полей; мелькнули машины, стоявшие у переезда; сдвинувшись, вытеснив все, сомкнулась стена леса.
Видя прядь волос, упавшую ей на лицо, неожиданно почувствовав, что остался один, словно выпав из потока, вновь откинувшись к стене купе, не думая ни о чем, секунду он смотрел в стенку напротив. Что-то возвращалось к нему. События вчерашнего вечера, вытесненные погоней, снова занимая место, на котором они с самого начала должны были быть, придвинулись к нему; странно чувствуя себя, словно с самого утра занимался чем-то непонятным и ненужным, только сейчас приблизившись к тому, что в самом деле изменило его жизнь, шаг за шагом, машинально он повторял вчерашнее. Внутренне вздрогнув, осознав, что он вспоминает, – словно игла, прошедшая сквозь замороженные ткани, наконец дошла до живого места – ясными глазами видя все, прикованный к этим картинам, но чувствами еще не включаясь, он пытался понять, что это означает для него.
Вчера им самим и по его вине были убиты два человека; помня это, не споря с этим, помня, что он делал, понимая, почему он делал, помня себя в этот момент и помня результат, он не мог соединить одно с другим. Мысль о том, что он ходит, сидит, едет в поезде, а в это время Вадика и этого Вовчика не существует нигде, показалась ему какой-то абсолютно дикой; снова и снова возвращаясь к ней, пытаясь что-то понять и отступая, словно от горки, которую он не мог перепрыгнуть, увидев солнечные блики, бьющиеся на стенке купе, вдруг поняв, что блики есть, а Вадика нет, на секунду всполошившись в растерянности, ощутив, что удаляется от того места, где это случилось, от тел Вадика и Вовчика, которые там остались, словно, вернувшись, он мог что-то исправить, тут же откатившись назад, остановившись чувствами, в каком-то странном оцепенении, ледяным взглядом мысли все понимая, он остался один на один со сделанным.
Уже все зная, зная и понимая, что жизнь его теперь разделилась на две части – до убийства и после, что с ним, прежним, вероятно, покончено и надо будет приучаться жить как-то по-другому, не имея душевных сил почувствовать все это, ощутить удар в полную силу, внутренне торопя себя, осознавая, что должен собраться, почувствовать и обдумать все это, но соскальзывая с мысли, тормозимый бесчувственностью, он пытался снова это сделать. Поезд несся через мост, металлические балки крестили окно. Пытаясь о чем-то думать и ни о чем не думая, он смотрел на спящую Наташу. Мост унесся прочь, грохот стих, в показавшемся тишиной вагонном шуме услышав необычно сильное шевеление в сумке с кроликами, наклонившись, он заглянул в нее.
Казалось, расплывшаяся, приплюснутая ко дну сумки, напряженно растопырив лапы, крольчиха отрешенно смотрела по сторонам круглыми, навыкате глазами, быстро подергивая головой; словно в беспокойном напряжении, притихнув, кролик, переминаясь, неподвижно смотрел на нее. Увидев завернувшийся край, Сергей протянул руку, чтобы разгладить под ней подстилку; не изменив напружиненной позы, быстро поведя круглящимся, налитым кровью глазом, крольчиха, в мгновенье дернувшись, вытянув шею, укусила его за палец. Слабыми зубами не сумев прокусить его до крови, она оставила на нем красные вмятины; беспокойно дернув ушами, сместившись в сторону, кролик на секунду взглянул на него. В два подскока осторожно приблизившись к крольчихе, кролик потянулся к ней. Так же внезапно натужно дернувшись, стоя на растопыренных лапах, она укусила его за морду; отпрянув на шажок, не обращая внимания, кролик снова придвинулся к ней; чувствуя, что должен что-то сделать, подхватив под живот кролика, вытащив его из сумки, он взял его на руки. Секунду провисев неподвижно, замерев на весу, кролик резко задергал лапами. Поняв, что делает ему больно, он опустил его на красную клеенку полки. Быстро взад-вперед дернувшись по ней, кролик замер, словно чего-то ожидая; прыгнув к краю полки, готовясь соскочить, но возвращенный Сергеем на прежнее место, он задвигался к краю полки снова; снова возвращенный, а потом еще раз, отскочив в сторону и замерев, он внезапно резко пробарабанил задними лапами какую-то ритмическую фразу; напряженно вытянувшись, привстав, держа в воздухе передние лапы, он ждал ответа. Почти тут же из сумки таким же трескучим дробным сигналом крольчиха ответила ему; беспокойно-быстрым глазом видя нависавшего Сергея, словно понимая, что не сможет спрыгнуть, кролик быстрым восьмерками, петляя, запрыгал из угла в угол по полке.
Поняв, что должен вновь соединить их, подхватив кролика, Сергей опустил его в сумку; безумно мотнув головой, крольчиха, забившись в угол, что-то выдавливала из себя; подняв голову и оглянувшись, на секунду быстро заскребя по днищу сумки передними лапами и так же внезапно остановившись, словно подсеченная, она повалилась набок. Нагнувшись, он увидел, как по дну сумки из-под нее побежали струйки крови; напружиненно стоя, быстро, мелко подрагивая всем телом, кролик неподвижно смотрел на нее; перекошенно корчась, изогнувшись в спине и запрокинув голову, крольчиха подняла в воздух вытянутую заднюю лапу; отскочив к задней стенке сумки, на секунду замерев, рванувшись вперед, кролик внезапно с разбега изо всей силы ударил ее головой в живот. Содрогнувшись, словно вдруг откуда-то получив новые силы, крольчиха вновь вскочила на четыре лапы, растопыренно простояв секунду, она повалилась набок снова; вновь отскочив к задней стенке и рванувшись вперед, кролик вновь ударил ее в круглящееся брюхо. На мгновенье замешкавшись, словно ожидая чего-то, он остановился около нее; запрокинув голову, наотмашь она ударила его задней лапой с выпущенными когтями, два глубоких параллельных взреза из-под глаза к носу тут же намокли красным, кровь закапала вниз.
Не обращая внимания, кролик, на шаг отступив, смотрел на крольчиху; внезапно вновь вскочив на четыре лапы, вытянув шею, дернув глазами направо и налево, крольчиха, словно присев, привалилась к стенке сумки; подвинувшись, она заглянула под себя. На шаг отступив, она снова встала, на дне сумки, среди крови он увидел четыре розово-голых вытянутых тельца; доставая зубами обрывок ткани, крольчиха чуть подвинулась в сторону, в углу сумки, в горстке пуха он увидел еще двоих. Некоторые из телец были неподвижны, другие чуть заметно шевелились. Оставляя за собой капельки крови, крольчиха подгребала к зародышам тряпки; заслоняя собой крольчат, она легла в углу сумки; приблизившись к ней и остановившись, кролик неподвижно смотрел на нее, кровь из рассеченной щеки, капая на дно сумки, смешивалась с кровавыми разводами, оставленными крольчихой. Быстро вытянув голову, крольчиха лизнула его щеку, сделав пару шажков к ней, подойдя вплотную, он вылизывал шерсть у нее за ушами. Понимая, что должен что-то сделать для них, пошарив в пакете, Сергей насыпал еще корма в плошку, вода в другой плошке была; не обращая внимания на него, прижавшись, они вылизывали друг друга. Разбуженная треском пластикового пакета с кормом, Наташа подняла голову, приподнявшись на локте, она быстро заглянула в сумку.
– Родила?
– Да.
– Много?
– Шестеро, кажется.
Не отрываясь от сумки, опустив ноги на пол, она поспешно застегивала платье.
– Пуха мало. Надо у проводницы ваты одолжить.
Быстро надев туфли, она выскочила в коридор. Наклонившись, он снова заглянул в сумку. Подкрашивая капавшей кровью воду, кролик пил из плошки, крольчиха вылизывала его. Вытянутые розовые комочки шевелились в углу. Вернувшись, отщипывая от куска ваты, Наташа с быстрым смешком присела у сумки:
– Она мне свои прокладки предлагала.
Кивнув, чувствуя, как что-то наваливается на него, он оперся плечом о стенку вагона:
– Хорошая женщина.
Еще слыша, как стучат колеса, чувствуя, как безмолвие затягивает его, и не желая этого, он провалился в сон.
Назад: 11
Дальше: 13