Глава 3
Вслед за героями Жюля Верна
То, что во второй раз меня перенесло точно туда же, было бесспорным – я оказался в том же самом месте той же самой прогалины. Вот они, обломанные веточки, – торчат себе там, куда я их воткнул в прошлый раз. Причем прежним осталось не только место, но и время – похоже, второй перенос совершился в тот же момент, в который закончился предыдущий. Вокруг вечер, причем тот самый, иначе сломы веток имели бы другой вид. Все как в прошлый раз, но только теперь я намного богаче! Со мной полный рюкзак барахла, и кое-что примотано бинтами прямо к телу. Потому как не было полной уверенности, что фокус с рюкзаком удастся, и не хотелось мне вновь куковать хоть и не голым, но босым и без всяких благ цивилизации.
Я снял напяленные на босу ногу кроссовки, развязал обмотанные вокруг щиколотки носки, надел их, обулся и принялся разматывать бинты. Вскоре на покрывале лежали: заряженный наган, якобы швейцарский туристический нож, набор рыболовных крючков, леска, охотничьи спички и компас.
Затем из рюкзака была извлечена палатка. Поначалу я хотел купить сверхлегкую полутораместную для экстремальных походов, но, во-первых, больно уж дорого она стоила – без малого восемь тысяч. А во-вторых, с чего это мне жить в несусветной тесноте? Лучше купить рюкзак побольше, он стоит всего на полтысячи дороже того, что я приглядел поначалу, и взять здоровенную палатку, нашедшуюся у деда. Советских времен, двускатную брезентовую, размером два на три метра и высотой в два. Которую, кстати, пора ставить, если я не хочу заканчивать этот процесс при свете фонаря, хоть и весьма яркого.
Постановка палатки заняла почти час – все-таки это оказалось не так легко не только без практики, но даже без писаной инструкции. Но наконец мне удалось установить ее как положено. Я прицепил к потолку маленькую светодиодную люстру, надул матрац, расстелил на нем спальник. Потом полюбовался, сколь хорошо обеспечен по сравнению с прошлым разом, взял фонарь, ибо уже стемнело, и вылез с целью набрать дров. Ибо несмотря на то, что перед экспедицией я поужинал, у меня почему-то снова разыгрался аппетит. Значит, надо заварить чай, а к нему есть вареные яйца и бутерброды с колбасой и сыром, кои все равно надо съесть, пока не испортились. Ну а завтра дооборудовать палатку до состояния нормального жилища и посмотреть, как тут обстоят дела с охотой и рыбной ловлей. Во всяком случае, одну птицу, похожую на отожравшегося до размеров курицы голубя, я уже видел.
Спать после ужина еще не хотелось, погода была ясная, и я, взяв фотоаппарат и штатив, вышел полюбоваться на звездное небо. Ибо меня сильно интересовал вопрос – я на Земле или где-нибудь еще?
С первого взгляда казалось, что все-таки на Земле, потому как луна была почти полной и точно такой, как ей и положено. На всякий случай я ее сфотографировал, а потом вновь занялся прикладной астрономией.
Единственное знакомое мне созвездие – Большая Медведица, нашлось быстро, вот только этот ковш показался каким-то кривым. У него же ручка вроде была как-то не так изогнута! Да и сам он какой-то сплюснутый. Сфотографировав и его тоже, я вернулся в палатку, где долго слушал приемник. Однако на длинных и средних волнах удалось поймать только треск – скорее всего, от грозовых разрядов. На УКВ не было даже этого. То есть теперь не вызывал особых сомнений тот факт, что я в каком-то ином мире либо в прошлом нашего. Ведь даже на необитаемом острове где-нибудь посередине Тихого океана было бы слышно хоть что-нибудь! Хотя, конечно, это может быть не прошлое, а достаточно далекое будущее, в котором человечество совсем одичало или просто прекратило свое существование.
Утром я соорудил на берегу нечто вроде солнечных часов. Теперь оставалось только дождаться равноденствия, или солнцестояния, и можно будет определить широту места, куда меня занесло. С долготой, правда, так просто не получится, ибо узнать время по здешнему Гринвичу невозможно, но даже одна широта – это все же лучше, чем вовсе ничего. Впрочем, то, что здесь не экватор, было и так ясно – в прошлый раз солнце высоко не поднималось в зенит.
Я решил задержаться в новом мире подольше – либо до того момента, как кольцо начнет хоть немного охлаждаться, либо пока не надоест, из-за чего и занялся палаткой.
Она была установлена меж двух хвойных деревьев, напоминающих одновременно и елку, и сосну. На всякий случай я решил считать их кедрами – просто потому, что кедра не видел ни разу в жизни, но зато знал, что они бывают многих видов. Например, бермудский, ливанский, сибирский – это только то, что сразу пришло в голову.
И, значит, палатка была установлена меж двух кедров, растущих метрах в восьми друг от друга. Я натянул веревку меж стволов так, что она проходила сантиметров на десять выше палатки, и растянул на ней тарпаулиновый тент размером пять на шесть так, что получился треугольный в плане ангар. Тарпаулин – это плетеный полиэтилен, довольно легкая, прочная, непромокаемая и дешевая ткань. Например, мой тент стоил тысячу с какими-то копейками, и это вместе с люверсами. Потом срезал ветки с куста, напоминающего иву, но с сосновыми иголками, и, при помощи медного провода сделав из них треугольник, положил его на второй кусок тарпаулина, вдвое меньше и дешевле первого. Обрезал лишнее, загнул края и кое-как зашил. После чего закрепил конструкцию в заднем торце внешнего тента, напротив глухого конца палатки. Теперь «ангар» был открыт только спереди, и результат не замедлил сказаться – в нем прекратился сквозняк.
Когда апгрейд жилища был в первом приближении закончен, я срезал еще одну длинную ветку с «ивы», привязал к ней леску с грузилом, крючком и поплавком и отправился к бухте добывать себе обед. По дороге сдвинул в сторону валявшийся на земле ствол дерева и набрал червей, по виду неотличимых от обычных дождевых.
Уже подойдя к воде, я вспомнил, что рыбаки обычно выходят на промысел на рассвете или закате, а в другое время у них, кажется, не клюет. Но не сидеть же теперь голодным из-за этого? Все бутерброды съедены еще вечером, осталось всего два яйца, полтора кило картошки и банка тушенки как неприкосновенный запас на крайний случай.
Клевать все-таки начало, и почти сразу. Уже через пятнадцать минут на кукане висели три рыбины наподобие обычных черноморских бычков, но как минимум по полкило каждая. Я снова забросил удочку, но тут клюнуло что-то очень здоровое. Оно без труда оборвало леску и умотало с моими поплавком, грузилом и крючком, даже не дав себя увидеть хоть мельком, и я, подхватив пойманных рыбин, отправился к дому – в конце концов, на уху и их хватит.
За пять дней, проведенных мной на берегу моря, рыбное меню надоело мне по самое дальше некуда, а с охотой получился полный облом. Ведь ружье не лезло в рюкзак, и мне пришлось ограничиться только наганом. И вот, значит, утром третьего дня я крался по лесу, держа в руке взведенный револьвер. Ну насчет крался – это небольшое преувеличение, однако я очень старался шуметь, по крайней мере, потише бульдозера. Во всяком случае, в прошлый раз голубь-переросток подпустил меня метров на десять, так почему этому явлению не повториться? С десяти же метров можно вполне надеяться на успешный выстрел.
Сидящая невысоко от земли птица обнаружилась довольно быстро, но на этом везение кончилось. Я прицелился, нажал спусковой крючок, но наган в ответ только клацнул – осечка. Снова попытался выстрелить, и с тем же самым результатом. Сработал только пятый патрон, но птица к тому времени уже давным-давно улетела.
В общем, патронов у меня, оказывается, нет, без особого энтузиазма размышлял я по дороге к палатке. Все правильно, они же сорок восьмого года выпуска, вполне могли и испортиться за прошедшие шестьдесят семь лет. Потому как если стреляет только каждый пятый, то какой с них толк? Хорошо, что здесь была всего лишь птица. А если бы на меня несся разъяренный кабан? Хотя, наверное, против него не очень помогли бы и вполне годные патроны. В общем, с острова ни ногой, пока не вооружусь как следует, а то мало ли какие зверюги могут водиться на более крупных участках суши!
Примерно так я думал, расстилая покрывало для возвращения домой. Зачем оно мне понадобилось, раз перенос все равно осуществляет кольцо? Да просто для изоляции от Земли. Именно с большой буквы, то есть планеты. А то перенести ее всю в будущее у кольца точно не хватит мощности, да и место там уже занято. Хорошо, если кольцо просто не сработает, а вдруг оно сломается? Провести остаток лет на острове мне совершенно не улыбалось, хоть там сейчас и стоит вполне приличная палатка с тентом, а лет, если судить по примеру деда, будет достаточно много.
Дома я первым делом сравнил фотографии луны и Большой Медведицы с тем, что нашлось в Интернете. Так вот, луна однозначно была той же самой, а созвездие – столь же однозначно другим. Тогда я стал искать информацию о том, каким оно было в прошлом и каким станет в будущем, причем нашел искомое в тот же вечер. Судя по виду Большой Медведицы, моя палатка сейчас отстояла от меня по времени примерно на сорок тысяч лет плюс-минус пять тысяч. Так это что же, там сейчас вовсю бегают мамонты вперемежку с гигантскими носорогами, а на них охотятся троглодиты? Хорошо хоть не на моем острове – там, кажется, вообще нет никого, кроме птиц и небольшого количества бабочек. Что, впрочем, совершенно неудивительно для клочка земли размером примерно восемьсот на пятьсот метров.
В следующий заход я притащил на остров заряженный автомобильный аккумулятор и небольшой движок постоянного тока, свинченный на работе с какого-то допотопного списанного устройства, валявшегося в подвале. Из него я собирался сделать ветрогенератор для зарядки. Сам же аккумулятор нужен был для света, а то батарейки все-таки хоть и не очень быстро, но садились.
Тем временем продолжительность дня удлинялась все медленнее, и наконец наступило летнее солнцестояние. Определив угол максимального подъема солнца и вычтя из него широту тропика, я получил одну из координат места, куда меня закидывало кольцо, – тридцать семь градусов северной широты плюс-минус градуса два в любую сторону. То, что полушарие северное, я знал со второго посещения, ведь солнце было на юге, да и не увидел бы я Большую Медведицу из южного полушария. Но в отличие от героев Жюля Верна мне не было нужды хотя бы мысленно исследовать всю тридцать седьмую параллель в поисках искомой точки. Я и так понял, что нахожусь в Средиземном море, причем скорее всего в той его части, что называется морем Эгейским. Об этом мне сказало отсутствие хоть сколько-нибудь заметных приливов и отливов. То есть мой остров лежал посреди какого-то достаточно хорошо закрытого соленого моря, а на северной тридцать седьмой параллели оно только одно. Относительно Эгейского – это была моя догадка, основанная на том, что там до фига островов любых размеров, чем не могут похвастаться прочие области Средиземного моря. Впрочем, это только в двадцать первом веке, а что было в минус сороковом тысячелетии, мне выяснить не удалось, да и не больно-то хотелось. В конце концов, «где-то в Средиземном море» – это достаточно точный адрес, а уточнять его все равно придется самому и по месту.
В принципе оставался еще один вопрос, подлежащий уточнению. Выглядел он так – а что мне теперь делать с этим островом, который я уже считаю своим? Да и с самой возможностью посещать прошлое тоже.
Первый раз я сунулся сюда из азарта, усиленного любопытством. Во второй – просто сделал то, что вообще-то собирался в первый, но у меня не получилось. То есть слегка разобрался, что это за мир такой, и минимально в нем обустроился. Однако теперь следовало решить, что делать дальше.
К моей чести, у меня даже не мелькнуло мысли поделиться тайной с бизнесом или, упаси господь, с властями. Она только попыталась мелькнуть, но тут же с жалобным писком издохла под напором неопровержимых аргументов. Итак, например, я напишу письмо президенту. Потом еще одно. После какого-то по счету очередного приедут санитары.
Предположим, мне как-то удастся убедить власти дать возможность доказать, что мои утверждения – это не бред. Например, притащить им голубя размером с курицу, в двадцать первом веке таких уже нет. Тогда в самом лучшем случае меня попросят снять кольцо. Услышав, что оно не снимается, предложат лечь на операцию. Если откажусь, то операция пройдет без моего согласия, только и всего.
А потом возможны только два варианта.
Или кольцо, снятое вместе с пальцем и освобожденное от его останков, будет нормально работать на другом носителе. Тогда я мирно умру от послеоперационного осложнения, потому как на фига им живой свидетель в таком наиважнейшем деле? Да к тому же враждебно по отношению к ним настроенный.
Или оно напрочь откажется работать на ком-то другом, и тогда мне на всю оставшуюся жизнь уготована роль подопытного кролика в каком-нибудь достаточно хорошо охраняемом месте.
Ясное дело, что ни один из этих вариантов меня совершенно не устраивал. А это означало, что с островом в частности и миром в целом придется разбираться самому.
Можно, например, сплавать куда-нибудь в Южную Африку и набрать там золота и алмазов. Но, во-первых, это, наверное, надо уметь, вряд ли они валяются там просто так на самом виду. Во-вторых, на чем плыть? Меня брали сомнения, что кольцо утащит в прошлое пароход или хотя бы яхту, да и не умею я с ними обращаться, ибо до сих пор самостоятельно управлял только одним плавсредством – надувным матрасом. Да и то это было давно, еще в детстве.
Наконец, если даже я как-то доберусь до места и найду искомое, то что с ним делать дальше? Просто так его не продашь, а не просто – это значит связываться с криминалом, что весьма и весьма чревато. Нет, планы быстрого обогащения лучше пока не вынашивать. Но чем заняться вместо этого?
Вообще-то один вариант применения острова мне пришел в голову почти сразу, как только я вспомнил, что происходило перед «концом света» в декабре двенадцатого года. Во всяком случае, один из моих знакомых построил под дачей какое-то бомбоубежище, натаскал туда продуктов и просидел там весь так называемый конец, а потом, похоже с разочарованием, вылез. Но погреб на случай апокалипсиса у него теперь имеется, что позволяет ему смотреть в будущее с чуть большим оптимизмом, чем до того. И он не одинок – у многих олигархов есть гораздо более защищенные и комфортабельные убежища. Так вот, мне теперь не страшен вообще никакой апокалипсис, если он придет не мгновенно, а окажется растянут хотя бы на пять минут. И доживать свой век я буду в куда лучших условиях, чем любой президент или даже председатель совета директоров ФРС, или как там еще у них называется самый авторитетный в этой банде.
Однако особого энтузиазма это соображение у меня не вызвало, потому что в быстрый апокалипсис я как-то не очень верил. Нет, он, ясное дело, наступит, но не так скоро, а поколения через два-три. Если, конечно, человечество не одумается и не перестанет ставить во главу угла неограниченное повышение качества жизни каждой отдельной личности, имеющей деньги, но такое больно уж маловероятно.
В общем, после недолгих раздумий я пришел к выводу, что в моем владении находится нечто достаточно ценное, и осталось только понять, в чем именно эта ценность заключается. То есть по возможности разобраться как со свойствами кольца, так и того мира, в который оно переносит мой организм и непосредственно касающиеся его предметы. Например, почему там мне все время хочется жрать? А через час после того, как набью брюхо так, что больше уже не лезет, тянет на физические упражнения. В последний раз вместо очередного обхода острова я взял топор и, как какой-нибудь потомственный лесоруб, свалил молодой кедр диаметром ствола сантиметров тридцать и высотой около пятнадцати метров. А потом стоял около него и соображал – дальше-то что с ним делать? Пустить на дрова – жалко, на доски – нечем, хотя Робинзон Крузо вроде как-то ухитрялся тем самым топором сделать из бревна доску.
Зато как вернусь в свое время – сразу и аппетит пропадает, и двигаться лень. Через пару дней все вроде возвращается в норму, но не до конца. Во всяком случае, в прошлом самочувствие всегда лучше, чем в настоящем. А что это означает? То, что в поисковике надо набрать слова «купить белую крысу в Москве». Желательно с доставкой на дом. Мне нужно много крыс – больных и здоровых, молодых и старых. Вот на них и посмотрим, как в долговременной перспективе на организме сказываются путешествия во времени.
И, пожалуй, еще надо как-то выяснить, каковы предельные размеры и вес того, что кольцо может переносить на остров.
