Глава пятая
Наконец, у Лосева появилась возможность безбоязненно покинуть Выселки и объехать соседние деревни. На этот раз он брал с собой уроженцев тех самых селений, сирот или инвалидов, которых выпрашивал у старейшин год назад. Специально для пущего эффекта парни и девушки надевали лучшую одежду, выезжали на конях, с ружьями за плечами. Для подарков близким родственникам стеклодувы приготовили каждому горсть бусин и пару стеклянных стопок. Так, по два-три человека, вывозил капитан своих подопечных по деревням, наблюдая восторг на глазах подростков и девушек, ещё год назад считавших отъезд на Выселки наказанием, а сейчас начинавших завидовать своим ровесникам. Кроме официального приобретения селитры и обустройства селитряных ям, для увеличения выхода бесценного сырья, сыщик встретился с интересными людьми, подмеченными в первые посещения деревень.
Он не любил своих осведомителей и агентов называть такими определениями, как и большинство сыщиков. Свои оперативные контакты профессионалы называют просто «человек», так и Сергей ежедневно встречался со своими людьми, узнавал новости, ставил задачи и подкидывал информацию. В отличие от официального влияния волхвов, проводивших агитацию переселенцев призывами сохранения веры предков, капитан решил воздействовать на аборигенов иначе. Из опыта общения с разными людьми он давно сделал вывод, что наибольшее доверие вызывает скрываемая информация. Кроме того, он решил поддержать интерес к переселению на остров жаждой обогащения и лучшей жизни.
В разговорах со своими людьми он якобы проговаривался, успешно подкидывая им мысль о сказочной земле, куда будет набирать себе попутчиков. В той земле зимой тепло, едва снег не тает, урожаи богатые, поля плодородные, нет ни князей, ни врагов. Как попасть туда, знает один Сергей, по дороге придётся сражаться с врагами, для чего он набирает себе воинов, да оружие невиданное готовит. Причём, ни единому человеку он не сказал всю информацию полностью, везде ронял пару фраз, не сомневаясь, что те будут переданы всем селянам. Естественно, ставил сыщик своим людям и другие задачи, о которых говорил им, открыто и чётко, добиваясь полного понимания. Кроме вполне объяснимого интереса безопасности Выселков, настраивал своих людей на выявление чужаков, особенно из Булгарии и Руси, интересующихся выселковцами. Сам сыщик на месте киевского князя обязательно организовал бы разведку в соседних странах, особенно в таких богатых местах, как Приуралье. Он не сомневался, что руководство Руси и Булгарии не глупее и наверняка имеют своих осведомителей в Приуралье. Либо регулярно их засылают.
Полмесяца отводил душу в своих оперативных изысканиях капитан, пока не убедился, что принял все меры для безопасности Выселков и раннего оповещения о возможных нападениях. В самой крепости за это время Ильдей и Вуйко расширяли мастерские, организовали постройку дополнительных домов для приёма новых рабочих. Эти дома пришлось разместить за пределами внешнего частокола, как и новые мастерские. По приезду советник волхвов убедился очередной раз, что по части хозяйствования большинство его подопечных дадут ему огромную фору. Собственно, сыщик никогда не стремился к административной работе, как и к производству. Наблюдая, как умело Вуйко, Ильдей, Глузд, Свист и даже маленький Ёжик организуют работу постепенно прибывающих новичков, Сергей иногда обижался, что его ученики отлично решают все проблемы без него. Причём, как ни стыдно признать, зачастую оперативней и проще, чем это мог сделать сам Лосев.
С огромным облегчением он передал бразды правления в руки своих помощников, оставив себе работу над оружием. К химическим операциям по производству пороха и динамита пришлось привлечь девушек, тщательно разделив их по разным мастерским. Лосев опасался распространения производства пороха в средневековье. Поэтому, самые важные операции, как производство гремуче ртути и динамита, он оставил себе. При этом не забывал дезинформировать возможных соглядатаев о технологии производства взрывчатых веществ. В том, что на Выселках наверняка имеются шпионы, он убедился на последней встрече с князем и Судиславом. Пару раз оба случайно оговаривались, что знают информацию, известную лишь немногим выселковцам. Поэтому, кроме необходимых для производства ингредиентов, Сергей регулярно требовал срочно поставлять в свою мастерскую абсолютно ненужные вещества, от зелёной глины, выходы которой были на речном обрыве, до пихтовых веников и костей рябчиков. При этом он регулярно делал оговорки, что из-за плохого качества глины или пихты, не достигшей нужной высоты, патроны не получились, либо вышли плохого качества. Обладая отличной памятью, он не сомневался, что рано или поздно вычислит шпиона благодаря таким оговоркам. Основной же причиной дезинформации он считал создание максимальных препятствий для возможного повторения его технологии производства взрывчатых веществ.
Уже в сентябре кузнецы изготовили первую затворную пушку, с примитивным клиновым затвором, после испытания, которой приступили к серийному производству подобных орудий. Хотя серией выпуск одной пушки в месяц назвать трудно, зато звучит как! Сразу пришлось расширить втрое мастерскую по изготовлению патронов, дополнив её снарядными работами. Всё это вызвало такое потребление пороха, что к началу ноября его запасы полностью вышли. Всё имелось для работы, и серная кислота, и целлюлоза, и гремучая ртуть, на производство которой Сергей извёл весь полученный жидкий металл. Не было селитры и азотной кислоты, как её производной. И не было возможности до весны получить селитру. Патронную мастерскую пришлось прикрыть до лета, а освободившихся работников направить в помощь стеклодувам, ставшим настоящими кормильцами выселковцев.
Ильдей оказался неплохим наставником и довольно быстро обучил десяток молодых стеклодувов, как простым вещам, вроде бусин и стопок, так и созданию фигурок животных, людей и просто красивых ваз. По последней воде большую часть стеклянных изделий увезли торговцы под охраной княжеских дружинников в Булгар, на продажу. С ними отправился один из мастеров, послушать пожелания покупателей, посмотреть на продукцию конкурентов. Главный стеклодув загрузил оставшихся работников не хуже классического капиталиста, не давая отдыха ни себе, ни работникам, насколько позволял световой день. Парни и девушки даже обедали после того, как стемнеет, чтобы не терять ни единого часа работы. К удивлению капитана, никто из новобранцев не возмущался такой нагрузкой, воспринимая такую методику обучения вполне привычно.
Осенью собрали неплохой урожай помидор и тысячу с лишним вёдер картофеля. Сергей приступил к своему плану внедрения картошки в обиход приуральских славян. Он демонстративно начал устраивать угощения для мастеров и самых достойных выселковцев, где блюда из картошки подавал, как необычайно полезные и богатые. Часто рассказывал, что такого овоща нет нигде, ни в одной стране мира. Обучив приготовлению блюд из картошки нескольких волхвов, отправил с ними в подарок князю и Судиславу пару мешков корнеплода. Подобные похвалы он расточал и в адрес помидор, сделав салат из них своим ежедневным блюдом. После того, как удалось соорудить маслобойку, сливочное масло стало постоянным украшением его стола. Ещё Лосев гордился тем, что ввёл в обиход выселковцев лапшу, её он изготовил впервые для куриного бульона, потом объяснил стряпухам, что подобная лапша вполне может изготовляться в виде отдельного блюда. Такие дополнения к местной кухне, как грибной и мясной соусы, шашлыки, бефстроганов и другое, давно приняли на вооружение жители Выселков, балуя себя новинками после приевшихся каш.
Мучаясь вынужденным бездельем, пара часов занятий по обучению новичков письму и счёту не шли в зачёт, Лосев занялся организацией пилорамы. Кузнецы изготовили три набора счетверённых пил, которыми наиболее крепкие парни стали распиливать брёвна на доски. После сушки досок Сергей планировал их пропитать смолой, смолокурню ему обещали организовать ближе к весне, оказывается, курение смолы все аборигены великолепно умели делать. Собственно, как и пилить доски и брёвна. Однако, к удивлению капитана, подавляющее большинство славян предпочитали рубить брёвна и расщеплять их на доски именно топором. Несмотря на огромную трудоёмкость, мастера считали, что разделка древесины топором закрывает древесные поры, и дерево практически не гниёт. Как убедился на примерах Лосев, действительно, сработанные топором постройки за сотни лет оставались крепкими, не тронутыми гнилью. Однако, сам он не мог так поступить сейчас, слишком много предстояло сделать малыми силами.
Поэтому большого труда стоило ему приучить выселковцев, работать с напиленными досками, которые он намеревался использовать для постройки лодок. На них уже весной с выселковцами Сергей собирался проверить путь из Камы в Печору, где должны вскоре появиться мастера-судостроители. По планам, согласованным с князем и волхвами, будущим летом не меньше десяти лодок должны были спуститься по Печоре в океан и разведать удобные места для стоянок на пару недель пути. Планируя переселение, триумвират князя, Судислава и Лосева, согласился, что первыми должны высаживаться на остров одни воины, а большая часть лодок сразу повернёт обратно, за подкреплением и семьями.
Других новшеств за зиму, на удивление быстро промелькнувшую, Сергей применить не успел. С начала ноября до весенней распутицы еженедельно приходили селяне на работу и обучение. Причём в октябре-декабре шли в основном парни, старосты общин быстро сообразили, что выгоднее направить работников на зиму, чтобы к посевным работам те вернулись. Ближе к весне на Выселки пошли почти исключительно женщины и девушки, общины отправляли лишние рты, оставляя мужчин для тяжёлой весенне-летней деятельности. Сергей едва успевал познакомиться с учениками, обучить их письму и счёту, стрельбе и выполнению команд, выбрать среди них командиров, десятников и сотников. Хорошо, что все хозяйственные вопросы решали Вуйко, Свист и Глузд. Они взяли на себя управление Выселками, распределяя новичков по избам, организуя заготовку дров и подвоз продуктов. Ильдей с Глуздом стали авторитетными мастерами, соответственно стеклодув и кузнец, назначали новосёлам мастеров-наставников. Они же разбирали большую часть конфликтов, стараясь решать не принципиально, а более мягко.
Мужчины ещё не забыли, что сами год-другой назад были париями в своих общинах, наслушавшимися несправедливых обвинений и угроз. Лосев неоднократно разговаривал со своими первыми учениками, объяснял причины подобного отношения родичей, требовал от своих помощников не становиться жесткими мстителями за все свои горести, напротив, относится к ученикам иначе, каждый раз ставить себя на их место. Такая привычка, ставить себя на место своих оппонентов, выработалась у него за годы работы в милиции. Сколько раз его выгонял прокурор, когда рассматривал документы на арест или обыск.
— Говоришь, всё доказано, — раздражённо спрашивал он молодого лейтенанта, — а если твой подозреваемый ответит, что кражу не совершал? Других доказательств, кроме одного свидетеля, у тебя нет, да и тот видел всё в пьяном виде. Чем ты докажешь, что кражу совершил этот Мургаев, а не его сосед Люлькин, тоже, кстати, трижды судимый, и фигурой похожий на Мургаева? Иди и работай, ищи другие доказательства.
Что характерно, в некоторых случаях прокурор оказывался прав, дальнейшее расследование выявляло совершенно иную картину преступления. Постепенно у Лосева выработалась привычка ставить себя на место подозреваемых, свидетелей, потерпевших. Потом эта параноидальная точка зрения перешла в обиход сыщика, на многие поступки своих знакомых и родственников он начал смотреть иначе. Действительно, глядя на поступки других людей с их точки зрения, вернее, поставив себя на их место, начинаешь понимать смысл и логику самых нелепых действий. Возможно, поэтому Сергей с годами перестал с кем-либо ссориться, либо возмущаться ошибками и нелепицами приятелей, предпочитая своё мнение держать при себе. Ну, кроме самых крайних случаев, естественно.
Лосев понимал, что воспитать в подобном духе своих взрослых учеников вряд ли удастся, но старался избавить их от нетерпимости и неприятия чужого поведения, отличающегося от привычного образа жизни. Быстрых изменений характера своих воспитанников он не ждал, но на положительные изменения в сторону толерантности надеялся, тем более, что русский человек по определению более терпим, нежели любой европеец. Как бы не гордились европейцы своими достижениями в области человеколюбия, не надо забывать, что перед этим они физически истребили своих соседей. Те же, страшно «гуманные» Франция, Англия и Германия, стали фактически унитарными государствами после полного истребления многочисленных малых народов, вроде пиктов, ютов и прочих. Русские, однако, при достаточной ассимиляции, сохранили большую часть малых племён и народов до двадцатого века, вроде тех же айнов, полностью уничтоженных, как народ, японцами.
В любом случае, особых конфликтов за зиму не случилось, не считая пары сломанных челюстей и полдюжины свёрнутых носов. С подростками оказалось даже проще, Ёжик стал уважаемым, авторитетным, можно сказать, стрелком-снайпером. Он обучал стрельбе всех новобранцев, выбирая наиболее талантливых стрелков. Для таких умельцев, как Ёжик, кузнецы изготовили ружья с удлинёнными до полутора метров стволами, десять штук. Десяток снайперов тренировал сам Лосев, обучая их основам баллистики, в меру своих познаний. К счастью, все аборигены с детства охотились, стреляли из луков и такие нюансы, как поправка на ветер, упреждение, при стрельбе по движущейся цели и прочие практические приёмы стрельбы знали с детства. Маскировались они не хуже сыщика, следы читали на порядок лучше его, передвигались по лесу бесшумно. Заслуга Сергея состояла в изготовлении маскировочных костюмов, зимних и летних, да обучении нескольким приёмам наружного наблюдения за людьми. Парнишки с выслеживанием людей не сталкивались, исключительно на животных охотились.
Интересно, что среди отобранного десятка снайперов оказались три девушки и одна тридцатилетняя бездетная вдова. Остальными, как на подбор, подобрались парнишки, не старше шестнадцати лет. Выстроив их как-то на тренировку, Сергей решил добавить к подготовке снайперов элементы самообороны, иначе таких стрелков простой селянин в ближнем бою обезоружит без труда. Глядя на их занятия, остальная молодёжь поначалу тихо завидовала, потом самые смелые решились напроситься на тренировки. За ними другие и вышло, как всегда. Лосев превратился в тренера-учителя, занимаясь целыми днями обучением своих подопечных. С утра счёту и письму, после полудня рукопашному бою. При таком образе жизни зима пролетела удивительно быстро.
Особенно время пошло для Сергея после приезда дядьки Ярослава, старого дружинника Брыля. Невысокий, круглый мужчина около сорока лет, с длинным чубом на выбритой голове, длинными усами, оказался первым в этом мире чисто выбритым, встреченным капитаном. Немногословный дружинник занялся обучением Сергея не только фехтованию на саблях, но и ношению доспехов, воинским обычаям и навыкам, не хуже Ильдея разъясняя правила поведения воинов в этом мире. Кроме обычного поединка, Брыль в числе пары десятков самых крепких парней, натаскивал капитана в правилах боя в строю, с использованием щитов. Затем пришёл черёд правильной выездки на коне и элементарных приёмов конного боя. С учётом своих остальных занятий, к вечеру Сергей выматывался, засыпая без всяких усилий. За полгода таких напряжённых тренировок он восстановил свою былую физическую форму и не сомневался, что сейчас легко стал бы чемпионом города, а то и области.
Кроме того, к половодью, после многомесячных тренировок, Лосев пришёл к неутешительному для себя выводу, в конном бою он не продержится и минуты. Если на земле, благодаря навыкам рукопашного боя, хорошей реакции и великолепному передвижению, он мог вполне соперничать со средним дружинником, то в седле все его таланты нивелировались медленными реакциями коня. Брыль к весне подтвердил выводы своего ученика, посоветовав в седле надеяться не на саблю, а на пистолет. В случае реальной опасности и невозможности скрыться верхом, дядька князя рекомендовал покидать седло и убегать через лес, пешим ходом. Либо нырять в воду, если преследователями будут степняки, те в большинстве своём плавать не умеют. За время, проведённое на Выселках, дядька оценил огнестрельное оружие, особенно пушки, вследствие чего проникся уважением к Лосеву. И, ближе к весне, занялся не только тренировками с оружием, но и обучением воинским премудростям. Как в сражениях с лесовиками и степняками, так и в побеге от них, и, наоборот, наиболее типичным привычкам степняков и жителей леса, помогающим в их поимке.
К этому времени, за зиму, кузнецы изготовили восемь короткоствольных пушек с затворами, полсотни обычных ружей и десять снайперских вариантов. Каждый ствол пристреляли, пушки обеспечили двумя десятками снарядов каждую, на ружьё пришлось вдвое больше патронов. К сожалению, после всех тренировок осталось мало зарядов. Гремучей ртути и целлюлозы в запасе оставалось предостаточно, производство патронов пришлось остановить из-за недостатка селитры. С такими темпами изготовления оружия и боеприпасов начинать колонизацию обетованных островов придётся лет через десять, не раньше. Капитан планировал, что вторжение без тысячи-другой воинов бесполезно, для крупных сражений необходимы не менее полусотни орудий и достаточным припасом снарядов. Прошедшая зима предоставила возможность обучить всего сорок стрелков-мужчин и вдвое больше стрелков-женщин, даже на них не хватило готового оружия. Необходимо решать вопрос о расширении производства, как и увеличение в десятки раз поступлений селитры, самого слабо места в производстве пороха.
Увлечённый постоянными тренировками и занятиями Сергей не заметил, как прошла зима, вместе с окончанием половодья пришёл срок отпускать первых пришедших парней по домам, заканчивался срок обучения, указанный полугодом. Для капитана не стало неожиданностью желание многих остаться, но, несмотря на льстившую ему оценку его деятельности, возвращение ребят было необходимо, в первую очередь ему самому, как ни странно. Если парни не вернутся, ни одна община не выделит новых мужчин и женщин для обучения, и силы выселковцев так и останутся в пределах сотни стрелков. Возвращение первых временных учеников крайне важно для сохранения доверия плану триумвирата со стороны аборигенов, для поступления новых курсантов, для воспитания необходимого количества воинов. Но, число учеников, как и производство оружия, срочно необходимо увеличивать, как минимум в пять раз.
Именно с такой речью обратился на выпуске первых двадцати выселковских учащихся капитан к парням, уходившим в свои селения. Он напомнил им то, что много раз повторял на занятиях, попросил заняться агитацией своих родичей, чем быстрее обучатся в Выселках две тысячи воинов, тем раньше жители Приуралья смогут двигаться в сторону Беловодья. Той обетованной земли, где все смогут жить спокойно и богато, где нет князей, где зимой на лугах зеленеет трава, и снег не мешает пастись скотине круглый год. Там все славяне смогут не опасаться преследования церковников, соблюдать веру предков совершенно свободно. Более того, если и там кому-то не понравится, Сергей поведёт их дальше, совсем в сказочные земли. Но, для всего этого нужен сущий пустяк, воспитать две тысячи воинов и создать для них оружие. Чтобы его слова не показались обманом, Лосев договорился с Ильдеем, чтобы каждому выпускнику Выселков приготовили небольшой стеклянный сувенир, набор посуды, фигурку, горсть бус и подобные мелочи. Учитывая, что стеклодувы работали в расширенном составе всю зиму, подобная просьба была легко исполнима.
Не дожидаясь просыхания дорог, едва спало половодье, Сергей отправился к волхвам и князю, надо сверить планы, привнести в них нужные изменения. В резиденцию Ярослава он взял с собой Ёжика, в качестве поощрения за великолепные тренировки стрелков. Четырнадцатилетний парень по здешним меркам считался взрослым, если бы его не взял к себе Сергей, нынче летом общество женило бы парня. Теперь обязанность выбрать своему младшему родичу жену ложилась на капитана, поскольку гормоны подростка играли вовсю, он непременно хотел жениться на день летнего солнцестояния. Об этом и попросил помочь князя Лосев, после того, как они втроём с главным волхвом обсудили проблемы подготовки исхода. Князь порадовал своих соратников возвращением перед самым половодьем торговцев из Булгара. За зиму они не только выгодно продали стеклянные изделия и меха, наняли две бригады лодочных мастеров. Один из дружинников, сопровождавших торговцев, присутствовал при разговоре князя с Лосевым.
Он, как истинный воин, смог достойно оценить огнестрельное оружие и предпринял максимум усилий, чтобы добыть и привезти селитру, как можно больше селитры. Кроме того, он купил два килограмма ртути и полтонны меди, чем делал реальностью производство тысячи снарядов и сорока тысяч патронов. С таким объёмом боеприпасов можно было рискнуть отправиться на острова, дело оставалось за воинами и оружием. Так и объявил своим коллегам Сергей, подсчитав возможности, предоставленные таким количеством исходного материала.
— К концу года даже без посторонней помощи, мы на Выселках изготовим достаточное количество выстрелов. Но, для ружей и пушек, нужны десятка три хороших кузнецов, и немедленно, хотя бы до осени. Они приготовят основные детали, собрать и доработать сможем за зиму мы сами. Другое дело, под это оружие не позднее зимы нужно найти тысячу или две воинов, пусть даже не воинов, — поправился он, — хотя бы полторы тысячи молодых и крепких парней и девушек, не связанных семьёй. Зимы достаточно, чтобы их обучить стрельбе и поведению на поле боя. Если всё сложится, уже через год мы с вами сможем отплыть навстречу нашей судьбе.
Ярослав побагровел от таких обещаний, а у Судислава едва заметно затряслись руки, в предвкушении великих свершений и обретения новой паствы. Такие предложения вызвали серьёзную корректировку планов, их обсуждение затянулось на два дня. Уже потом, в последний день за прощальным обедом, Лосев и попросил своих приятелей помочь в выборе достойной партии для своего человека. Не просто подопечного, подчеркнул он, а лучшего стрелка и десятника отборных стрелков, что в будущем станет хорошим воином и, вполне возможно, воеводой. При этом капитан показал набор стеклянных изделий, выбранных для подарка невесте и её родителям. Князь, со слов торговцев, имел представление о рыночной стоимости подарков и оценил их достойно. Переглянувшись с Судиславом, он улыбнулся и предложил достойную партию, старшую дочь Бранко, которой недавно исполнилось четырнадцать лет. Учитывая, что все три дочери Ярослава моложе восьми лет, а Судислав не женат, эта кандидатура была самой лучшей в Прикамье.
— Согласится ли отец невесты? — выразил сомнение капитан, сразу оценивший всю пользу такого предложения. Он помнил эту девушку, симпатичная, русоволосая, со строгим изучающим взглядом, выдававшим ум и характер, действительно, хорошая пара Ёжику. Родство с Бранко даст возможность найма мастеров и большого количества рекрутов, снизит вероятность возможных провокаций со стороны ближайшего подручного князя, и даст перспективу поддержки многих селений.
— Согласится, — уверенно подтвердил Судислав, — мы с князем его хорошо попросим.
Действительно, сватовство провели в деловой манере, совершенно не похожей на многочасовые обряды, что представлял себе капитан по рассказам аборигенов. Судислав, заметив его удивление, успокоил, что свадьба будет сыграна достойно, в полном соответствии с устоями и традициями. Пока же всех троих высоких гостей Бранко принимал один, в просторной горнице на втором этаже роскошного терема. Сказать, что он был рад предложению подобного родства, было бы сильным преувеличением. Но, отказать князю и верховному волхву, да ещё в присутствии постороннего человека, чужака, чьё появление уже окутано легендами, он не смог. Недоверчиво глядя в глаза Ярославу и Судиславу, помощник князя не увидел в них шутки, и вынужден был согласиться с предложением. Всё ещё ожидая подвоха, Бранко смотрел на стеклянные фигурки и посуду, выложенные перед ним, подсчитывая их стоимость. И только, когда все трое гостей встали, обозначая окончание переговоров, хозяин понял всю реальность происшедшего сватовства.
Бросив оценивающий взгляд на разложенные подарки, Бранко отправился за невестой, провожая гостей к накрытому столу. Там уже ждал смущённый Ёжик, поспешно вскочивший при появлении старших. Вместе с ним поднялись все родичи хозяина, развлекавшие гостя разговорами, не смея прикоснуться к яствам, выставленным на угощение. Дальше всё пошло в полном соответствии с ожиданиями капитана, типичное провинциальное застолье, с грубоватыми шутками и рассказами об урожае, случаях на охоте и обсуждении родственников. Глядя на искренне улыбавшихся Судислава с князем, Сергей тоже расслабился и вспомнил подобные семейные торжества своего детства. Когда за большим столом собирались не только родные, двоюродные и троюродные родственники, при символической выпивке и, по меркам конца девяностых годов двадцатого века, такой же символической еде. Когда рыбный пирог из леща и окуня считался украшением стола, а копчёная колбаса была деликатесом.
Бедно жили, но, именно тогда люди были искренними в своих суждениях и оценке, в своём осуждении негодяев и желании помочь попавшему в беду. Сергей с детства запомнил, как ценил добрые слова родных и боялся поступить недостойно, чтобы не опозориться в их глазах. Чтобы никто не мог за таким столом сказать его матери или отцу, как плохо поступил их сын, попрекнуть плохим воспитанием. Как он не любил подобные посиделки в детстве, как он избегал их позже, когда учился в университете, затем, когда работал. Порой, в праздники, специально задерживался на работе, чтобы с чистой совестью сообщить родным, что работал. Последние лет десять или больше он не бывал на таких семейных обедах, а сейчас, почему-то почувствовал себя, как дома. И понял, что именно эта трапеза перекинула мост его памяти через века, своей старинной традицией соединила два мира, расположенные в одиннадцатом и двадцатом веках. Неожиданно для себя Сергей едва не прослезился, удивившись своей непонятной сентиментальности, это в тридцать три года то, да при его тяжёлом милицейском прошлом.
— Видимо, такая здесь экология, — нашёл в себе остатки юмора капитан, пробурчав непонятную соседям фразу.
Возвращались обратно на Выселки в сумерках, вдоль реки, молча, размышляли о своём. Судя по горящим глазам Ёжика, тот уже планировал свою жизнь после женитьбы и обдумывал подарки новобрачной, так понравилась ему будущая жена. На душе Сергея было легко и грустно. Легко от понимания, встреченного у князя и волхва, от быстрого и положительного решения мучавших его вопросов о припасах, о сватовстве Ёжика, прочих трудностях. А грустил капитан по причине ностальгической, навеянной посещением большой дружной семьи. Захотелось также собраться с родными людьми в своём тёплом и уютном доме, где на полу лежат ковры, в углу стоит телевизор, а за окном гудят машины. Сесть за стол, поговорить, посмеяться, обсудить домашние и семейные вопросы. Как на грех, что в двадцатом веке не было семьи, квартиры, что здесь та же самая картина.
— Обидно, — прошептал под нос Лосев и насторожился от звука ритмичных всплесков на реке. Тёплым майским вечером дружные шлепки вёсел далеко разносились вдоль реки.
— Ровно идут купцы, — остановился послушать, куда направляется лодка капитан, звук начал удаляться в сторону Выселков, — наверно, булгары с товаром спешат. Ёжик, подтянись, надо догнать торговцев, судя по всему, к нам едут гости.
Оба путника прибавили хода и вскоре выехали на открытый участок берега, откуда стали заметны две большие лодки и лодьи, как их здесь называли. В каждой лодье сидели до тридцати гребцов, дружно работавших вёслами. Постепенно догоняя торговцев, Сергей машинально рассматривал их и рассуждал, какой товар они могут привезти. Его предположения быстро уткнулись в одну странность, на лодках не было свободного места между рядами гребцов. Нигде не виднелись мешки или корзины с товаром, нигде на лодках не было стоявших торговцев. Предчувствие опасности возникло у обоих выселковцев одновременно.
— Это ушкуйники, — шепнул Сергею паренёк, поравнявшись, — с Вятки спустились.
— Похоже на то, — кивнул капитан, оценивая обстановку, потом решился, — скачи на Выселки, собирай свой десяток и два десятка самых опытных стрелков, бегом возвращайтесь на берег. Ильдей пусть останется в крепости, организует оборону. Они высадятся у одинокого дуба, я буду там ждать, быстро!
Ёжик попытался возразить, но, за полтора года привык дисциплине, смолчал. Вскоре его конь скрылся в густеющих сумерках. До Выселков и обратно ходу было не больше получаса, вполне достаточно для того, чтобы уговорить разбойников отказаться от набега. Капитан привычно прижал коня ногами, посылая вперёд, обогнать обе лодьи. На берегу возле одинокого дуба, самом удобном месте для высадки, он спешился и отвёл коня за дерево. Ушкуйники все безлошадные, убежать от них он всегда сможет. Оставалось дождаться самих оппонентов, на которых сыщик решил испытать свои таланты убеждения. Ушкуйники отстали ненамного, не прошло пары минут, как из-за поворота реки выплыли две лодьи, направляясь к берегу, где на обрыве их ждал Лосев.
— Эй, молодцы, — завёл разговор первый, деланно весёлым голосом, — не на Выселки направились?
— Твоё какое дело, — также, словно шутя, ответили из ближней лодьи, что вот-вот выскочит на берег, — иди, милый, своей дорогой. Ты нас не тронь, и мы тебя не тронем.
— Моё прямое дело, я староста Выселков, своё селение грабить не дам, — улыбаясь, продолжал разговор капитан, цепким взглядом оценивая количество и вооружение ушкуйников. Пока нигде лучники, их он боялся больше всего, не появились.
— Тебя-то нам и надо, — обрадовано стали выпрыгивать на берег парни, подхватывая со дна лодок оружие, топоры и деревянные щиты, — веди нас в свою деревню, смерд.
— Кто подойдёт ближе обрыва, убью, — резко изменил тональность разговора капитан, глядя, как привычно его обходят разбойники, отсекая путь отхода.
— Да, обязательно убьёшь, мы сами поможем, — засмеялись двое передовых воинов, демонстративно приближаясь к нему.
Сергей поднял зажатый в руке пистолет, звуки выстрелов раскололи вечернее спокойствие, два ближайших ушкуйника замерли на прибрежном песке, уткнувшись в него лицами. Все замерли, оглядываясь по сторонам, никто не понял причину громких хлопков.
— Это мой самострел, — ровным голосом пояснил Лосев, — я буду говорить с вашими атаманами.
— Будем ли мы с тобой разговаривать, — насмешливо выкрикнул высокий черноволосый бородач, ещё не выбравшийся из лодки, — мы не сказки слушать приплыли.
— Куда вы денетесь, — абсолютно спокойным голосом отвечал капитан, — у вас отсюда два пути, либо раков кормить, либо меня слушать. Кто не верит, пусть спросит у этих двух, они тоже меня не послушали. Рискни и ты, смоляной, мне не поверить.
Он вытянул в направлении атамана руку с пистолетом, до лодки оставалось не больше тридцати метров, на таком расстоянии, как говорится, в карту промаха не дам. Угрозу от зажатого в руке пистолета почувствовали все ушкуйники и замерли на месте. Однако краем глаза сыщик скорее почувствовал, чем увидел, как за левым плечом двинулась тень, скользнув ему за спину. Он резко развернулся, отступая в сторону, и выстрелил в упор, прямо в лицо замахивавшегося топором разбойника. Того отбросило на пару шагов, а капитан уже стоял лицом к берегу, рассматривая своих противников. Поражённые нахальством одинокого чужака и его оружием ушкуйники стали вполголоса переговариваться, но, сыщик не давал им времени на раздумье.
— Атаман, поднимайся, поговорим, пока всех воинов не потерял, у меня к вам деловое предложение, — он демонстративно вернул пистолет в поясную кобуру и показал открытые ладони, — никого не обижу, но на обрыв не подниматься, буду бить без предупреждения. Атаман, даю слово, что не трону и своим воинам до конца разговора велю в вас не стрелять.
— Каким твоим воинам? — недоверчиво стали озираться ушкуйники.
— Скоро подойдут, — не стал обманывать их Сергей, — с такими же самострелами, как у меня. Вмиг всю вашу шайку положим, до поворота не доплывёте.
Черноволосый вожак не торопясь начал подниматься по берегу на обрыв, к Лосеву, тот прохаживался вдоль реки, опасаясь окружения. Поравнявшись с ушкуйником, капитан продолжил напористую беседу, не давая тому собраться с мыслями.
— Мне нужны хорошие воины, человек двести-триста, можно больше, через год. Путь дальний, займёт год или больше, но, кроме награбленного, что возьмёте сами, могу расплатиться своим оружием, либо нарезать каждому земли с огнищанами. Не здесь, — сразу ответил он на брезгливую гримасу, появившуюся на лице атамана после слов «нарезать земли», — есть дальние края, где мы собираемся осесть. Народ там робкий, как разгромим князей тамошних, так и земли все наши станут.
— Ты самострел свой покажи, — не обратил внимания на уговоры ушкуйник, — тогда поговорим.
— Неси два щита и бронь, сразу проверим, — не сомневался в успехе капитан, на этот случай часть патронов своего пистолета он снарядил пулями со стальными сердечниками, такие пули в двадцатом веке прошивали кузов «Жигулей» насквозь. Поменяв обойму в оружии, на запасную, снаряжённую такими патронами, он принялся ждать. Так и так надо тянуть время, почему не развлечь возможных союзников?
За двумя щитами по его указанию установили бронь, и Лосев выстрелил в это сооружение, бронь упала. Насквозь пуля всё же не прошла, но лицевую часть брони пробила сквозь два щита, вполне пристойно, для завлечения пушечного мяса. Атаман отыскал горячий кусочек металла, оставшийся от пули, и рассматривал его в густеющих сумерках. Не желая затягивать дело до полной темноты, капитан вновь попытался диктовать свои условия.
— Скоро ночь, разбивайте лагерь здесь, мы вас не тронем, — он положил пистолет в кобуру, обозначая своё решение, — утром приходи, поговорим спокойно. Да, в темноте к нам не ходите, сторожа у меня пугливые, могут выстрелить. Да, вот и мои стрелки.
На поляну у берега, высыпали три десятка выселковцев с ружьями наперевес, Ёжик сориентировался в ситуации, выстроил два десятка в шеренгу, своих снайперов отослал к зарослям, занимать позиции. Затем подошёл к старосте и доложил, что стрелки прибыли, готовы уничтожить врага.
— Я думаю, ушкуйники нам уже не враги, — вопросительно посмотрел Сергей на атамана, тот машинально кивнул, — они здесь заночуют, утром поговорим спокойно.
— Погоди, — снова обнаглел атаман, разглядев, что все стрелки не старше двадцати лет, — что за палки у твоих детишек? Это всё твоё войско? Тогда понятно, почему их так долго не было, от мамкиной титьки не могли оторваться.
— Покажи дяде, что за палка у тебя, — староста указал Ёжику цель, выгнутую лебедем оконечность носа одной из лодей, замерших у берега в сотне метров от них, — разбей голову той деревянной птичке.
Все ушкуйники развернулись к своему судёнышку, десятник снайперов после недолгого прицеливания легко разбил голову деревянного лебедя или гуся свинцовой пулей. Щепки брызнули в стороны, Ёжик, пользуясь передышкой, деловито перезаряжал оружие.
— Остальные палки такие же, а в крепости есть и большие палочки, зараз десяток воинов положат. Приходи утром, не пожалеешь, — капитан не стал распинаться перед атаманом разбойников, народ здесь в большинстве своём тугодумы. Собрав обратно своих стрелков, он взял коня под уздцы и отправился домой, на Выселки.
Караульных отсылать к стоянке ушкуйников Лосев не рискнул, хватит того, что всю ночь сторожа жгли факелы на внешней ограде, а жители наружных домов перебрались за частокол и спали у соседей. Ночью он несколько раз просыпался и проверял сторожей, со стороны реки долго слышались крики и гудение разговоров ушкуйников. Утром, едва поднялось солнце, пятеро переговорщиков уже стояли у ворот изгороди. Большая часть разбойников принялась рыскать по домам, оставшимся за оградой, бесцеремонно вытаскивали всё, сколь-нибудь ценное, одно слово — грабители. Стрелки порывались отстрелять самых наглых, но, до окончания переговоров, капитан велел их не трогать. Ночью он долго не мог уснуть, раздумывая, нужно ли привлекать ушкуйников к будущей экспансии на острова, не пригреет ли змею на шее. Непредсказуемые союзники с разбойничьими повадками вполне способны ударить в спину, выбрав для этого самый удобный момент. С другой стороны, сотня бойцов, привычных к набегам, даже не вооружённая ружьями, всегда нужна, хотя бы в качестве фуражиров. В мелких стычках обязательно будут потери, пусть эти потери возьмут на себя ушкуйники, им абсолютно всё равно, кого и где грабить. Зато удастся максимально уберечь костяк будущей армии, стрелков и пушкарей. Возможно, цинично, однако, Лосев предпочитал беречь жизни добрых людей, доверившихся ему, нежели жалеть разбойников, предававшихся безудержному грабежу домов своих будущих союзников.
Из таких соображений и начались переговоры выселковцев с выборными представителями ушкуйников. Пять человек с их стороны и четверо выселковцев — Сергей, Глузд, Ильдей и Вуйко, уселись под окнами блокгауза, за столом. Ни о каком угощении не шло и речи, разговаривали вчерашние враги, говорили жёстко и откровенно, с взаимными претензиями и запугиваниями. Десяток Ёжика расселся вокруг, не перекрывая сектора обстрела, этому капитан их приучил давно. Сторожа на изгороди не оставили караульную работу, остальные жители занимались повседневной работой, насколько возможно. Вскоре зазвенели молотки в кузне, разогрели печи стеклодувы, плотники занялись выделкой прикладов, женщины домашней работой по хозяйству. Вся скотина находилась внутри крепости, что заполнило воздух соответствующим ароматом.
Атаман представился Смагой, остальные промолчали, из хозяев назвался Сергей, он не разделял повсеместных опасений говорить вслух своё имя. Якобы знание имени даёт определённую власть недругам, такие глупости капитан слышал ещё в двадцатом веке, до чего живучи предрассудки, просто удивительно. Несмотря на то, что у аборигенов было два или больше имени, одно тайное, данное в детстве, другое привычное семейное, далее шли общее для всей общины, и т. п. и т. д., даже общинное имя зачастую боялись называть незнакомым людям. Отделывались выдуманными прозвищами либо отмалчивались. Открыто рисковали называть свои имена достаточно смелые, самоуверенные люди, вроде князя, волхва и подобных ему. За два с лишним года капитан к этому привык и подумывал порой, не взять ли ему тайное имя, неудобно получается. У всех много имён, а у него всего одно, обидно, понимаешь, да?
Для уменьшения амбиций ушкуйников, посчитавших предложение о совместном походе признаком слабости, пришлось опять продемонстрировать стрельбу из пистолета. На сей раз стрелял Лосев по деревянным чурбакам, выложил всю обойму, при дневном свете результат впечатлил сильнее. Особенно тем, что все выстрелы прошли единым движением, без перезарядки. Сегодня капитан мог позволить себе подобные рекламные трюки, уже к вечеру на Выселки должны прибыть грузы, доставленные из Булгара. Не полагаясь на обещание ушкуйников мирного поведения, рано утром навстречу телегам с грузом выехал десяток стрелков верхом. В случае конфликта с разбойниками выстрелы будет слышно далеко, помочь успеют. Потому и баловался стрельбой Сергей раскованно, без экономии патронов, что почувствовали оппоненты, заметно сбавив спесь.
К тому же, староста Выселков утром вообще не заводил речь о найме воинов, разговор шёл о покупке или аренде лодок на полгода-год. За три лодки капитан изначально предложил покупную цену в виде одного ружья с десятком патронов, чем ввёл переговорщиков в ступор. Иначе наём лодок с десятком гребцов на один сезон, при расценках одно ружьё с патронами за пять наёмных лодок. Все свои переговоры он построил именно на лодках, не упоминая возможность найма самих ушкуйников, как воинов. Расчёт строился на продаже выселковцам тридцати лодок, вместимостью до двадцати пассажиров, оплата ружьями или стеклянными изделиями, образцы которых Сергей предлагал прямо сейчас. В обмен на одну из двух лодей, в которой приплыли разбойники.
Когда переговорщикам принесли образцы стеклянных изделий, глаза вятичей азартно разгорелись. Вопрос о продаже лодки был снят, ввиду безоговорочного согласия, началась азартная торговля. Тут вступил молчавший до этого Ильдей, своим умением торговаться превосходивший даже Вуйко, не говоря об иных выселковцах. Переговоры перешли в мирное русло торговых отношений, чем воспользовался Сергей и подсел поближе к атаману. Два командира завели отвлечённый разговор о торговых речных путях, причём больше рассказывал Смага, к этому его подводил сыщик, интересовавшийся водным путём из Вятки через Северную Двину к Белому морю. Оказалось, те места плотно заселены, многие деревни живут за счёт торговцев, пробирающихся из Вятки на Север и обратно. Даже ушкуйники не трогали этих селян, которые сами были не прочь пощипать зазевавшихся путников. Выслушивая обстоятельные рассказы атамана, через какие реки удобнее волок, где выходит быстрее и дешевле, капитан представлял в уме карту, размышляя о наиболее удобных и быстрых путях выхода в океан.
Получается, что выход по Вятке и Северной Двине к Белому морю довольно «наезженная трасса», где можно взять местного проводника и добраться до океана быстрее, чем за месяц. Да ещё рассчитывать на помощь местных жителей при волоке, довольно дешёвую по местным меркам. Другой вопрос, что в океан лодьи переселенцев выйдут на добрую тысячу вёрст западнее устья Печоры. Путь оттуда на Дальний Восток получался неимоверно длинным, вся экономия времени будет потрачена на передвижение к востоку. Дорога к острову Хоккайдо, куда два года назад обещал доставить волхвов и местных славян Сергей, и без того ужасно длинная, становилась безнадёжной для преодоления за одну навигацию. Зимовка в планы Лосева не входила, гибнуть в заснеженной тундре он не собирался.
Оставалось закупать лодьи и строить свои парусники, стараясь успеть до будущей весны, её Сергей назначил для себя часом «Х». Либо он отплывёт через год к океану и дальше, к островам мечты, либо засядет здесь надолго, возможно, навсегда. Деятельная и авантюрная натура сыщика требовала общения с людьми, улаживания конфликтов, оперативной работы, наконец. Вместо этого два года капитан занимался примитивным кулацким хозяйством, воспитанием деревенских оболтусов и охранно-сторожевой деятельностью. Он два года мирился с необходимостью такой работы, но, помощники выросли надёжные, чёрт с ним, с секретом гремучей ртути и пороха, доверить всё производство другим и уйти. Маленький пустяк, уходить было некуда, везде, во всём мире, как догадывался Сергей, человеческие отношения и образ жизни немногим отличались от славянских городков. Возможно, где-то в Византии или Китае, живут иначе, но не принципиально. Ладно, славяне хоть на родном языке говорят, да места привычные, придётся жить здесь, решил капитан, возвращаясь к своим гостям.
После достигнутого соглашения о продаже лодьи, на стол принесли немного настойки в стеклянной бутыли, да несколько блюд жареного и тушёного мяса. Повеселевшие после пары стопок крепкого самогона ушкуйники принялись обещать золотые горы, в смысле продажи лодей и найма напрокат. Первые лодки они обещали пригнать к летнему солнцестоянию, с ними привезут бригаду лодочных мастеров. В общем, встреча прошла в духе полного взаимопонимания, прощаясь на берегу, пьяненькие гости принялись обниматься с выселковцами. Вот так, без шума и пыли, как говаривали классики, Выселки обзавелись настоящей лодьей, образцом для постройки своих парусников. Немного подпортили впечатление от встречи, дочиста ограбленные дома, за пределами изгороди, где ушкуйники вынесли всё, случайно забытое хозяевами. Разбойники вынесли всё, что смогли, от забытой еды в печи, до аккуратно выставленных оконных стёкол. Как определил Вуйко, одной добычи от грабежа домов ушкуйникам хватило, чтобы окупить весь неудачный набег.
Однако, Лосев остался доволен сделанным, тем более, что к вечеру пришёл караван из пяти повозок с закупленными в Булгаре товарами. Для выселковцев вновь наступили тяжёлые трудовые будни, вплоть до самого солнцестояния. Буквально на следующий день пришли новые ученики, которых до конца мая набралось вместе с мастерами две сотни. Лёд тронулся, господа присяжные заседатели, хотелось закричать Сергею, когда он встречал очередных парней. Производство ружей выросло почти в десять раз, а пушки клепали по одной в неделю. Патроны крутили так, что Лосев две недели не выходил из мастерской, отливая гремучую ртуть в капсюли. Главное, из просмолённых досок, по образцу купленной лодьи, Глузд организовал постройку сразу трёх лодок. А капитан, едва освободился от химического производства, принялся отрабатывать плаванье на лодке под косым парусом. В годы учёбы в институте его приятели держали на Каме самодельную яхту, совместные пикники и рыбалки оставили в памяти небольшой опыт управления с парусом. Теперь Сергей вспоминал то немногое, что умел, и обучал два десятка будущих кормчих навыкам парусного плаванья.
