Глава одиннадцатая
— Поберегись! — Во всё горло кричал Ярька, стоя за рулём новой яхты, так назвал парусник его зять, — Поберегись!
Трёхмачтовая красавица, едва не опрокинувшаяся в первый спуск на воду, легко обходила все кораблики в гавани Портсмута. Упоённый невиданной скоростью своего творения, Ярила едва не прослезился от счастья. Одного утреннего бриза хватило, чтобы разогнать свежевыстроенный парусник до небывалой скорости, как же он полетит в открытом море? Ярьке хотелось взмахнуть руками и лететь рядом с яхтой, подобно чайке, слушая, как свистит ветер в ушах и чувствовать брызги холодного моря на щеках. Не было никого счастливее его во всём мире в эту минуту. Полгода упорного труда, ошибок и переделок вылились в красивый трёхмачтовый парусник, вооружённый шестью пушками, способный принять на борт до полусотни человек, не считая команды в два десятка пушкарей и матросов, как назвал Сергей ребят, помогавших Ярьке в управлении яхтой.
Ярька скомандовал переложить паруса и резко вывернул руль, рискуя опрокинуть корабль. Яхта накренилась, едва не зачерпнув левым бортом гребешки волн, и легко встала обратно, словно ванька-встанька, изменила свой курс на девяносто градусов. Всей этой премудрости о градусах, курсах и глобусе зять обучал Ярилу всю зиму, едва вернулся из Мурсии. Теперь у рулевого перед глазами стоял закреплённый в дубовую раму большой компас, с нанесёнными делениями градусов и названиями сторон света. В ясные ночи Сергей учил своего шурина пользоваться угломером для определения приблизительной широты по высоте Полярной звезды, жалея об отсутствии простенькой карты мира. Как определить долготу судна без надёжных часов, сам Лосев не знал, а отдавать свои единственные часы не собирался.
В течение недели, вслед за «Соколом», как назвал свою яхту Ярила, мастера закончили два больших судна. Тоже трёхмачтовых, с вооружением в шесть пушек, но, более широких и ёмких, способных брать на борт до сотни пассажиров, не считая матросов и пушкарей. У них не было длинного киля, заполненного свинцом, как у яхты, но в трюме лежали несколько тонн камней в качестве балласта. При необходимости, весь балласт можно было заменить полезным грузом, например, чугунными отливками или медными слитками. Ярька сам опробовал все три судна, затем выбрал надёжных кормщиков, которые занялись ежедневной тренировкой команд. Уже через месяц им предстояло отправляться в плаванье к устью Северной Двины, встречать переселенцев из Прикамья.
Специально для этого плаванья в мастерских графа изготовили несколько десятков листов бумаги, на которой Ярька совместно со своими кормчими собирался нанести уже относительно цивилизованные координаты северного побережья Скандинавского полуострова, хотя бы, широту. Потому, все трое сейчас азартно измеряли широту южного побережья Оловянного острова, как называли все славяне свою новую страну. Мастера-корабелы взяли месяц отдыха, намереваясь после выявления недоработок заложить сразу пять подобных грузовых кораблей. Как назвать такой тип парусников, Сергей не знал, ни в детстве, ни позднее, он не увлекался кораблестроением. А из всех средневековых типов кораблей помнил лишь каравеллы и галеоны, описанные в романах Сабатини, абсолютно не представляя, чем они отличаются. Построенные за зиму два типа кораблей предложил назвать понятнее, яхта — вторая серия кораблей, считая «Чайку» первой, а грузовые парусники — третья серия. Сокращённо «Двойка» и «Тройка». Саксам и англам, уже довольно сносно овладевшим разговорным славянским языком, короткие названия пришлись по вкусу, и всё население портового городка легко усвоило эти обозначения.
Понаблюдав, как легко движутся корабли, постепенно скрываясь из глаз за прибрежными холмами, Лосев поёжился от промозглого ветра, наполненного сыростью, и забрался в седло своего мерина. Скорее домой, в уютные комнаты замка, к любимой жене и сыну. За зиму он изрядно перестроил и переделал залы и комнаты графского замка, дополнив камины тёплыми печами-голландками. Опасаясь за здоровье сына, зашпаклевал все щели в жилых покоях, вставил двойные рамы в окна и положил поверх каменных полов гладко оструганные доски. В спальне и детской сверху ещё настелил ковров и половиков, чтобы босая нога жены и сына не ступала на холодный пол. Теперь два верхних этажа замка стали настоящим летним раем среди дождливой промозглой английской зимы и весны. Именно туда спешил капитан, не сомневаясь, что найдёт не только тепло и уют, но и горячий обед. Совершенно неожиданно для себя сыщик стал домоседом, наслаждаясь каждым часом общения с женой и сыном, теперь даже в редкие отлучки из замка он спешил вернуться к ночи домой, в постель к любимой женщине. За зиму он покидал замок надолго всего дважды, в поездки к своим баронским владениям.
Из корнуоллских шахт в Портсмут еженедельно приходили караваны повозок с углём, по весне управляющий собирался нанимать для перевозки угля лодочников, так выйдет дешевле. Удалось наладить поставки каменного угля напрямую в Мурсию, где возле баронского замка вырос кузнечно-плавильный городок, как в Васаксе, поставлявший в замок на побережье слитки железа, свинца и меди. Пытался Сергей организовать перевозку серной кислоты, но глиняные посудины были хрупкими, а большие стеклянные бутыли стоили довольно дорого. Доставив минимально необходимое для производства пороха количество кислоты в свой замок, граф перевозки прекратил, пока не обзаведётся своей стеклянной тарой. Опять, как два года назад в Прикамье, почти всё приходилось делать самому, натуральное хозяйство, будь оно неладно. Пока до всего руки не доходили, все силы Лосев сосредоточил на выполнении королевского заказа, это дело принципа. Хорошо, хоть кузнецы местные работали не хуже прикамских, что с учётом их значительного количества позволило изготовить новые ружья, пушки, патроны, снаряды и массу дополнительного оборудования.
Весна радовала не только наступлением тепла, но и ожиданием новых, вернее, старых знакомых мастеров и жителей Прикамья. За зиму Сергей успел разобраться во всех арендных договорах и записях своих владений. Едва потеплело, как он объехал свои владения, выбирая места для славян-поселенцев, куда хотел расселить прибывших мастеров и селян. Не сомневаясь, что с прибытием поселенцев цены на домашний скот вырастут, дал указание управляющим закупать понемногу скот и готовить срубы для домов и надворных построек, указал необходимые размеры. Он не сомневался, что поселенцы выберут себе именно привычные срубы, а не каменные строения аборигенов, больше похожие на землянки.
Главным достижением зимы Лосев считал создание мобильной пушечной батареи из двадцати орудий на железных станках. Конструкция двухколёсных лафетов обладала высокой проходимостью и позволяла изготовиться к стрельбе за считанные минуты. Для своей батареи граф разорился на крепких меринов, закупленных на материке. Кони встали в копеечку, но, того стоили. Они были почти на полметра выше островных лошадок, иногда напоминавших знаменитых шотландских пони, соответственно сильнее и выносливей. Свои три замка Лосев укрепил дополнительно пятью пушками каждый, намереваясь летом заняться реконструкцией своих крепостей. Пристроить к ним выступающие наружу орудийные башни, чтобы простреливать из пушек всё пространство вдоль стен. При грамотной организации пушечного прикрытия замков надобность в стрелках практически отпадёт, для защиты от любой современной армии хватит нескольких пушкарских расчётов. Так вот, мобильная орудийная группа из двадцати пушек на железных лафетах, десятка повозок с припасами и конного сопровождения в двадцать сабель, уже месяц раскатывала по треугольнику с вершинами в трёх замках Лосева.
Командиры этой мобильной группы, из бывших стрелков, прошедшие осаду в замке осенью вместе с Сергеем, лучше других понимали силу пушек. Некоторые парни намеревались поселиться на землях графа, уже присмотрели себе места для поместий и ждали только женитьбы. Воины изучали дороги южной части королевства, тренировались в стрельбах на различной местности, наносили на карту удобные маршруты и позиции. Для такой цели граф не пожалел по десятку снарядов на орудие, желая подготовить к началу лета мощнейший ударный отряд, способный разгромить многотысячную армию. Зимние шторма закончились, недолго оставалось до очередной попытки высадиться в Англию. Не нормандцы, так нурманы будут атаковать побережье острова ещё долгие годы. В этом ни Лосев, ни сам король не сомневались. Купцы и контрабандисты, с которыми Сергей познакомился в Портсмуте, полунамёками сообщали о подготовке армии вторжения. Во многом, благодаря именно поставке коней для графа Васакса, часть купцов стали значительно разговорчивей, боясь потерять богатого заказчика. Кроме этого, были у Лосева и другие заказы, одним из которых являлся долгожданный мешок кофе, лимоны стали постоянным товаром, вместе с другими тропическими плодами, вроде гранатов и грецких орехов. Здоровье сына и жены, ослабевшей после родов, Сергей ставил превыше всего, запасаясь витаминами зимой и к весне, опасаясь весеннего авитаминоза.
Тем обиднее было для него оказаться к весне фактически без наличных денег, расчёт с мастерами за выстроенные три корабля полностью подорвал его финансовое состояние. Поступлений серебра от крестьян ближайшие два года не ожидалось из-за налоговой амнистии, объявленной королём в прошлом году. В принципе, можно лето протянуть и на простом товарообмене, благо, земельные и лесные угодья не дадут умереть с голода, а сам граф не подлежал налогообложению. Однако, амбициозные планы по строительству стекольных, кирпичных и прочих мастерских, предстоящая закладка сразу пяти кораблей, обустройство прибывающих переселенцев, требовали огромных средств, не меньше пяти тысяч марок. Это, не считая жалованья стрелкам и пушкарям, мастерам и шахтёрам. Сергей стыдился опуститься до задерживания им платы, подобно предпринимателям постсоветской России. Надежды выбраться из финансовой ямы он связывал с путешествием в Лондон, куда собирался в ближайшее время отвезти обещанное королю оружие и припасы. Не слишком доверяя королевской казне, капитан мало верил в своевременность расчётов за припасы. Провинциальная жизнь приучила его не ждать милостей от высокого начальства и не верить их обещаниям, как говорится, чем больше обещают, тем меньше сделают.
Потому основные надежды на поступления звонкой монеты сыщик связывал с продажей огнестрельного оружия богачам из числа тех двадцати ружей в год, о которых договорился с Ярославом. С этой целью мастера изготовили три ружья в подарочном исполнении, с полированными стволами, порытыми резьбой прикладами, каждое из которых Лосев намеревался продать не дешевле тысячи марок серебром. В ожидании заказов, он собирался обменять небольшой набор трофейных драгоценностей у столичных ювелиров на серебряные марки. Все остальные трофеи, в огромном количестве захваченные осенью прошлого года, он решил не продавать, оставить для вооружения собственных воинов. Конечно, армию в пятьсот воинов Сергей не собирался вооружать и кормить. Но, по сотне доспехов в каждом замке оставил, на случай осады вполне пригодятся для пушкарей и ополченцев. Оставшихся двухсот может даже не хватить для команд всех восьми парусников, что собирался выстроить к осени граф. Да, и не многого стоили те трофеи, доспех, в основном, кожаный, шлёмы с металлическими пластинами, мечи короткие, саксонские.
Тем более, что после подавления восстания, цена подобных трофеев резко упала, даже простые стрелки и воины предпочитали придержать доспехи до лучшего времени, либо носить самим, нежели сбывать за бесценок. В сопровождение своего каравана до Лондона Сергей выбрал десяток новобранцев, до сих пор вооружённых мечами. Парни честно выучили разговорный славянский язык, лишь письмо давалось с трудом, ещё бы, они и по-саксонски писать не умели. Но, глядя на их успехи и старание, сыщик не сомневался, что к осени придётся раскошелиться на десяток-другой новых ружей. С одной стороны, обещал, значит, выполняй. С другой стороны, только сейчас сообразил Лосев, он сам договорился с королём, что не будет изготовлять новых ружей, этот договор тем более нужно соблюдать. Вот так дилемма, в любом случае слово придётся нарушить, чего Сергей за свою жизнь никогда не делал.
С такими невесёлыми мыслями въезжал капитан во главе своего каравана в предместья Лондона, уже отстроившиеся после разгула восставших баронов. Глава стражников, заступивших ему дорогу, оказался из выселковских стрелков, он сразу узнал Сергея и рассказал, куда и кому сдать оружие и припасы. Повозки долго пробирались по узким городским улочкам, пока не остановились у стен королевского замка. Управляющему, англу, сносно говорившему по-славянски, весь свой груз и передал граф, получив расписку на славянском языке, с королевской печатью. Возчики с охраной обоза отправились назад в Васакс, а Сергей с двумя помощниками направился искать постоялый двор. Напрашиваться в гости к королю он не хотел, тем более, что управляющий предупредил об отсутствии Ярослава в замке.
Три всадника с интересом пробирались по узким улочкам двухэтажного городка, изредка встречая трёхэтажные «небоскрёбы». Играющие на улице дети моментально узнали в капитане славянина и на все голоса стали зазывать в различные заведения, от пивной, где самое вкусное пиво, до лупанария с молодыми девками. Лосев совсем собрался спросить, где приличное место для ночлега, как встретил одного из тех купцов, что освободил из подземелья баронского замка в Мурсии. Парочка купцов успешно дождалась тогда снятия осады и ускакала галопом, опасаясь, видимо, что новый хозяин замка передумает. Сейчас, при виде Сергея, купец Харальд с улыбкой поздоровался и предложил переночевать у него в доме, достаточно чётко выговаривая славянские фразы.
— Как быстро ты выучил славянский язык, — похвалил его по-сакски Лосев, за зиму достаточно овладевший разговорным языком саксов, сохранившим много общего с немецким. Вернее, наоборот, немецкий сохранил много от своего предка — сакского языка, а немецкий язык Сергей, худо-бедно, учил почти десять лет, считая школу и университет. — Найдётся ли у тебя место для моих людей?
— Не только людей, и коней устроим, — с поклоном ответил Харальд, — в моём сердце навсегда сохранится благодарность за твой благородный поступок, граф Васакс.
«Навёл справки обо мне, — не удивился капитан, направляясь за гостеприимным купцом». Тот проживал рядом с еврейским кварталом, обратившим внимание сыщика высокими стенами и крепкими молодцами, стоявшими на воротах. Харальд пояснил, что это стены еврейского квартала, или, как они называют своё укрепление, гетто. В памяти Сергея, воспитанного на советских уроках второй мировой войны, со словом гетто ассоциировались исключительно массовые казни евреев, однако, спорить с Харальдом он не стал. Купец добавил, что многие торговцы строят дома рядом с земляками, так удобнее обороняться в случае беспорядков. Например, арабы все три своих двора окружили общей стеной, скотты тоже поселились рядом друг с другом, также поступили франки, иберы и византийские купцы. Лишь нурманы и нормандцы селятся большими дворами в различных частях города, до последнего времени этих купцов никогда не трогали, даже при восстаниях черни.
Разместившись в отведенных помещениях, Лосев отправился к Харальду, напросился на долгий разговор о лондонских торговцах, ценах и порядках, специализации купцов и прочих интересующих его предметах. В своём графстве зимой Сергей общался лишь с контрабандистами и приезжими купцами, не имел возможности доверительной беседы ни с одним из местных купцов, полгода военных действий заставили всех торговцев спрятаться подальше, пережидая смутное время. Лишь скупщики трофеев неплохо погрели руки на разгроме восстания, упомянул сакс, но, сыщик не сомневался, что среди этих скупщиков наверняка были приказчики всех торговцев королевства. Такой крупный куш никто не пропустит мимо, какие бы опасности не подстерегали. Как после всякой разрухи, цены на скупаемые вещи были бросовые, продаваемые же населению товары стоили вдвое-втрое дороже «довоенных» расценок. Постепенно беседа перешла на городские новости, характеристики известных горожан, городских районов, городского управления и так далее. Вплоть до имён и примет разыскиваемых преступников и, как бы выразились в постсоветской России, уголовных авторитетов.
Память опытного сыщика, словно губка, впитывала услышанное, сопоставляя новые сведения с имевшимися ранее. За последние годы капитан почти забыл свою прежнюю профессию, сейчас, он буквально дрожал в предчувствии оперативной работы. До возвращения короля оставались несколько дней, их он и решил посвятить изучению небольшого городка. Наутро, оставив своих помощников в доме, сыщик оделся скромно, обычным славянским стрелком, и отправился бродить по улочкам столицы королевства. Изучить небольшой городок, где, на взгляд Сергея, проживали не больше полусотни тысяч жителей, удалось за день. Ещё за два дня капитан отметился во всех интересующих его заведениях, присматривая нужных людей, беседуя с ними. Он не изображал переодетого принца Флоризеля, всем представлялся своим именем, разговаривал с людьми, наблюдал их реакцию, задавал невинные и не очень вопросы. Деньгами не сорил, да и нечем было сорить, серебряных марок осталось в обрез, просто изучал людей и городскую жизнь. Просто создавал небольшую сеть осведомителей в самых разных кругах, на всякий случай.
Уже на третий день, как ни крепился, Сергею пришлось продать прихваченные драгоценности, положение обязывало не экономить на тратах. В этот день судьба свела его с очень интересным торговцем-ибером, вернее, не судьба, а умело заданные вопросы нужным людям. Хуан из Бильбао довольно часто, до двух раз в год, бывал в Лондоне, доставляя сюда купцов с материка. Типичный южанин, кудрявый, черноволосый с горбатым пиратским носом, кормчий выглядел на тридцать пять лет, истинный его возраст Сергея не интересовал. Зато его интересовали маршруты доставки на Оловянный остров золота и пряностей, теоретически капитан не сомневался, что их ввозят из Африки, но, откуда конкретно и как добраться до тех мест? Хуан неплохо изъяснялся по-сакски, во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы объяснить, что сам не бывал южнее Кадиса, откуда, в основном и привозят южные торговцы свои товары на остров. Дальнейшие расспросы упёрлись в явное нежелание сметливого ибера создавать себе конкурентов, он принялся рассказывать небылицы о морских чудовищах и пиратах, что водятся южнее Гибралтарских ворот. Понимая, что ничего особенного для себя он не услышит, Лосев машинально подливал южанину вина в кружку, уже не задавая вопросов. Тот бормотал что-то себе под нос, капитан думал, куда же отправить корабли в поисках удачных товаров, в первую очередь, золота и серебра. Открывать Америку ещё рано, туда его кораблики вряд ли доберутся, матросы и кормщики слабоваты, мало опыта.
Неожиданно в своём рассказе ибер обронил слово «Дакар», сразу прервав посторонние мысли Сергея. Вот оно, если Дакар уже существует, он где-то на западном побережье Африки, трасса Париж-Дакар часто изображалась наглядно, оставив в памяти пунктир от Европы к атлантическому побережью северной Африки, куда смогут добраться даже неопытные славянские мореплаватели, не теряя из вида берег. Остаток вечера прошёл в тёплой дружественной обстановке, сыщик споил Хуану ещё бочонок вина, но выдоил примерный список английских товаров, пользующихся спросом в Кадисе. Логика его при этом была следующая, если берут наши товары иберы, негры, тем более, будут брать. Глубоким вечером, в абсолютной темноте, освещаемой лишь изредка появляющейся сквозь разрывы облаков, луной, возвращался из портовой таверны сыщик, обдумывая, как скоро сможет отправить в стороны Дакара свои корабли. В том, что Ярька с друзьями туда доберётся, сомнений не было, нужно лишь подобрать хорошего торговца, пройдоху, вроде Вуйко.
— Решено, — произнёс, рассуждая Сергей, — привезут ребята переселенцев, отправим все три корабля в Африку.
Впереди раздался хрип человека, которого душат и суетливый шорох борьбы, ничего не различая в кромешной темноте, сыщик обнажил саблю и сместился влево. Хрипенье сменилось глухими ударами и уханьем, затем протяжным стоном. В этот момент облака пробежали, открывая на секунды растущую луну, чей свет позволил рассмотреть в десяти шагах трёх оборванцев, навалившихся на мужчину в богатой одежде. Тот лежал на земле и уже не сопротивлялся, а двое из разбойников шустро раздевали потерпевшего. На полном рефлексе капитан скользнул вперёд с ударом ближайшему грабителю рукояткой сабли по голове, этот уже не даст сдачи минут десять. Двое других отреагировали мгновенно, наваливаясь с разных сторон на неожиданного защитника. Защищаясь от того, что справа, зажатой в руке саблей, Сергей почувствовал удар в области пояса слева и скрежет лезвия по стали пистолета, именно туда ударил оборванец ножом, намереваясь выпотрошить вторую жертву.
Лосева бросило в жар от испуга и злости на себя, проморгавшего ножевой удар. Отмашкой клинка налево он снёс голову разбойнику с ножом и развернулся обратно, разрубая второго грабителя поперёк лица. Невидимая в темноте кровь горячей струёй промочила штаны славянина, обильно оросив колени из разрубленных разбойников. Чертыхаясь, капитан отошёл подальше, стряхивая кровь с одежды, затем, поняв бесполезность занятия, проверил пульс у жертвы бандитов. Пальцы привычно нащупали редкие толчки крови в жилке на шее, показавшейся совсем тонкой с непривычно нежной кожей.
«Вроде жив парень, — определил сыщик, не почувствовав привычной для мужчин щетины или бороды на подбородке жертвы, — надо проверить ранения на теле».
Лосев бесцеремонно расстегнул задранный кверху разбойниками кафтан и провёл рукой по груди потерпевшего, опасаясь нащупать рану или кровь. Вместо этого, с удивлением нащупал женскую грудь, довольно приятных размеров, а потерпевшая неожиданно застонала. Испугавшись, что она примет его за насильника или грабителя, Лосев отдёрнул руку и спросил по-сакски, — Вы не ранены, идти сможете?
Не получая ответа, оставил женщину на месте и занялся разбойниками. Связал руки за спиной тому, что получил удар по голове и оставил приходить в себя. Затем, при слабом свете луны, вышедшей из облаков, обыскал убитых, неожиданно для себя обнаружил у них увесистые кошельки. Сунув их за пазуху, снял такой же кошель с оглушённого пленника. Тот уже начал приходить в себя, и капитан сунул ему в рот обрывок рукава, отрезанный у покойного напарника, вместо кляпа. Закончив с оборванцами, снова повернулся к потерпевшей, та пыталась подняться с земли и сесть.
— Девушка, вы сможете идти? — Сергей привычно поднял её за одежду и поставил на ноги, — я отведу вас в безопасное место, держитесь за меня.
К этому времени открыл глаза пленник и получил увесистый пинок с предложением идти рядом и не рыпаться, тогда останется живым.
Дальше к дому купца Харальда двигалась странная кампания, в центре шёл прямо, невзирая на лужи и колдобины, Лосев, придерживая левой рукой за талию, едва передвигавшуюся девушку, явно не пришедшую в себя. Правой рукой он держал за связанные сзади руки пленного разбойника, подталкивая того вперёд. Иногда ругался, когда оступался в грязь, но, старался продвигаться молча. К счастью, новых приключений не встретилось, вся троица благополучно добралась к дому Харальда. Слуги, наверняка ожидавшие возвращения графа, быстро открыли двери, не скрывая удивления.
— Воды для умывания и вина, — успел приказать им Сергей, проталкивая обоих спутников к себе в комнату. Пока слуги управлялись, он разбудил обоих стрелков, занимавших соседнюю комнатку, велел им подробно и аккуратно допросить пленника, коротко пояснив ситуацию. Себе оставил более приятное занятие, разжигая камин, чтобы внимательно рассмотреть спасённую женщину. Та сидела всё время в глубоком кресле, видимо, ещё не пришла в себя окончательно. Сергей умылся, переоделся в сухую и чистую одежду, располагаясь рядом с девушкой у камина, в пол оборота, для более доверительного разговора. Ту нехитрую истину, что при разговоре с сидящим рядом человек чувствует собеседника союзником, а сидящего напротив собеседника — соперником, сыщик понял ещё в первые месяцы работы в милиции. Потому и разговаривал через стол исключительно с начальством и преступниками, никогда не считая их своими друзьями.
Заметив в позе девушки изменения и резкую гримасу боли, капитан протянул ей сырую чистую тряпицу, — Протрите лицо от грязи и приложите к голове, боль утихнет.
— Как вы поняли, что у меня болит голова? — удивлённо ответила так же по-саксонски девушка, выполняя указание.
— От удара по голове, как правило, она болит, это знают все воины. Меня зовут граф Васакса, можно просто Сергей, — встал и полонился фирменным выселковским поклоном мужчина, — представьтесь, но, попытайтесь не обманывать. К сожалению, ложь я замечаю сразу.
— Анна, старшая дочь барона де Ла Круа, — не раздумывая, ответила девушка, судя по всему, чистую правду.
— Отлично, Анна, — вернулся в кресло капитан, рассматривая тонкий точёный римский профиль девушки, не старше двадцати пяти лет, с длинными чёрными волосами. Типичная француженка, собственно, это ясно из фамилии, симпатичная, молодая, переодета в мужской костюм, что по нынешним временам могут назвать ересью. В принципе, в подобную ситуацию женщина могла попасть, возвращаясь от любовника, но, учитывая происхождение Анны, здесь наверняка замешаны другие интриги. Маловероятно, что нормандка приедет в захваченную славянами Англию, чтобы встретиться с любовником, в самой Нормандии такие встречи безопаснее, — продолжайте также правдиво, для чего Вы приехали в Англию, как оказались ночью на улице в мужском платье?
Девушка внезапно разрыдалась, выплёскивая нервное напряжение, но, быстро взяла себя в руки и поведала занимательную историю. Она переплыла Ла-Манш в поисках своего жениха, Гаспара Ла Нюи, высадившегося вместе в числе воинов Роберта Коротконогого прошлым летом на острове, в попытке вернуть королевство под власть нормандского герцога. Обратно Гаспар не вернулся, скорее всего, сложил голову в боях против язычников. Однако, месяц назад, купцы, прибывшие с острова, принесли слухи, что якобы Гаспар ранен и скрывается в Лондоне, без средств для возвращения. Овдовевшая мама Анны, ни в какую не соглашалась на поиски жениха дочери, предлагая выслать с купцами небольшую сумму и поручиться, что оплатят переезд при возвращении Гаспара. Только любящий брат Луи поддержал сестру в её стремлении лично отправиться на поиски жениха и посадил её на корабль. Он же предложил пробираться в Лондон в мужском платье, опасаясь домогательств и бесчестья со стороны славян-язычников, захвативших королевство. С собой девушка взяла одну служанку, представив её своей сестрой, та сейчас ждёт её возвращения на постоялом дворе.
— Как же Вы оказались одна ночью на улице?
— Мы прожили в Лондоне один день, я сидела в этом клоповнике, пока Исабель ходила по адресу, данному купцами. Вернулась она вечером, сказала, что Гаспар перебрался в другое место, которое ей пообещали назвать позднее. Мы уже собрались спать, когда пришёл какой-то оборванец и сказал, что Гаспару стало хуже, он срочно зовёт меня к себе, проститься. Я моментально собралась и пошла за ним, Исабель осталась сторожить вещи, этот постоялый двор так отвратителен. Едва мы прошли сотню шагов, как на меня напали, вот всё, что я знаю.
— Умоляю, помогите мне найти жениха, бедный Гаспар, возможно, сейчас находится на краю гибели, — девушка вновь разрыдалась взахлёб, в полной панике.
— Подождите здесь, я сейчас вернусь, — капитан вышел в соседнюю комнату, пора послушать версию пленника. Тот пел вовсю, скороговоркой пересказывая сыщику вполне ожидаемый вариант событий.
— Ваша светлость, не убивайте меня, я всё рассказал, я не знал, что Джон и Косой будут её убивать, мы договаривались только ограбить, — разбойник упал на колени перед вошедшим Сергеем.
— Расскажешь правду, поможешь, останешься живой и на свободе, — взвесил все обстоятельства капитан, — быстрее, я всегда держу слово.
После многочисленных уточнений разбойник сообщил следующее. Вчера утром их нанял незнакомый нормандец, курносый толстяк с рыжими волосами, заплатил две сотни марок, чтобы они зарезали девицу из постоялого двора. Джон ещё посмеялся, что за такую сумму можно весь постоялый двор зарезать, но, толстяк велел вызвать девицу ночью к какому-то Гаспару, мол, умирает. А по пути зарезать и ограбленный труп бросить в порту. Так всё и сделали, да разглядев стройную фигурку и симпатичное личико, напоследок, решили позабавиться с девушкой, когда ещё выпадет случай благородную поиметь. Сам Метла на убийство не подписывался, ему велели девку вызвать из постоялого двора и привести к Джону с Косым. Ни о каком Гаспаре они не слышали никогда. Где обитает толстяк и как его зовут, Метла понятия не имеет, скорее всего, где-то в порту. Иначе, зачем ему надо труп в порт приносить?
— Скажите, Анна, какое наследство оставил вам покойный батюшка? — вернулся в свою комнату Лосев, размышляя над полученной информацией. Судя по всему, ниточка вьётся за Анной с материка, осталось уточнить, кому выгодна её смерть.
— Покойный отец меня очень любил и завещал мне небольшой участок заливных лугов вдоль Луары, с тремя деревнями, и шесть тысяч серебряных марок, — машинально ответила девушка и встрепенулась, — что это значит?
— Это значит, что Ваших убийц наняли нормандцы, а Гаспара, скорее всего, в Англии нет, — капитан проводил девушку в соседнюю комнату, где та выслушала показания Метлы, и вернул в свои покои, — никого не напоминает Вам этот толстячок? Вероятно, он плыл в Англию на одном корабле с Вами.
— Да, теперь я вспоминаю, там был рыжеволосый толстяк, симпатичный добрый торговец, он всё рассказывал, какие постоялые дворы в Лондоне самые лучшие. По его совету мы и выбрали себе жильё.
— Ну, что же, — взглянул в окно Сергей, — уже светает, пора Вам возвращаться, в сумерках женскую фигуру в мужской одежде трудно рассмотреть. На будущее рекомендую переодеться в женское платье, меньше подозрений. Прощайте, баронесса.
Никакого желания впутываться в интриги нормандцев капитан не испытывал, особенно после бессонной ночи. Он отправил одного из стрелков проводить Анну до постоялого двора, второй остался караулить связанного Метлу. После этого Лосев с чистой совестью завалился спать, пересчитав ночные трофеи. Кроме четырёх кинжалов посредственного качества, ему достались двести серебряных марок без малого. Вполне приличная сумма, на которую можно протянуть ещё пару недель. Уже засыпая, он пожалел, что так неудачно продал свои драгоценности, аккурат, накануне поступления таких трофеев.
После обеда, выспавшись, он прогулялся по городу, настроив своих недавно приобретённых осведомителей на розыск следов некоего Гаспара Ла Нюи, герб, на доспехах которого ночью изобразила Анна. Сыщик сообразил, что поиск по гербу на оружии и доспехах имеет больше шансов, нежели простые расспросы. На следующий день в город вернулся король Ярослав, на приём к которому устремился не один Сергей. Получение серебра за поставленное оружие и припасы, хлопоты по строительству дома в Лондоне и прочие хозяйственные заботы затянули Лосева, заставив выбросить из головы короткое ночное приключение. Где-то через неделю, на прогулке по городу, сыщик заметил условные знаки от своего осведомителя-трактирщика. Тот сообщил, что доспехи с гербом Ла Нюи предлагал купить один из славян-стрелков королевской армии.
Сергей не поленился разыскать стрелка и выкупить доспехи, выслушав рассказ, как тот лично снимал их с убитого рыцаря. Собственно, можно было не уточнять, иссечённое картечью забрало шлёма служило самым надёжным свидетельством гибели жениха Анны. Та продолжала розыски Ла Нюи, благоразумно переменив место жительства и наняв охрану из двух отставных воинов. Граф навестил её, передал доспехи покойного жениха и поинтересовался дальнейшими планами нормандки.
— Вернусь домой, — сквозь слёзы призналась девушка, не удержавшись от них при виде разбитого шлёма. Такие повреждения не оставляли никакой надежды на будущий брак с Ла Нюи, однозначно погибшим.
— Берегите себя, Вашей смерти хотел кто-то из близких Вам людей, вероятнее всего, брат, — капитан резко повернулся и вышел из комнаты, не собираясь спорить с баронессой по поводу своего заблуждения. Сам он нисколько не сомневался, что именно брат спровоцировал поездку богатой наследницы в Англию, где её легко убить, оставаясь вне подозрений. Для одиннадцатого века отправлять в дальнее путешествие девушку без сопровождения мужчин-родственников было невероятно. Любой бы мужчина либо отговорил сестру от дальнего путешествия, либо отправился вместе с ней. На таком фоне, поведение барона де Ла Круа не оставляло сомнений в его твёрдых намерениях убийства Анны.
В конце апреля целая флотилия славянских лодей и парусников отправилась к устью Северной Двины встречать новых переселенцев. Оставшиеся у побережья три кораблика поочерёдно патрулировали Ла-Манш, Ярослав не забывал о нормандском герцоге Генрихе, последнем из сыновей Вильгельма Завоевателя. Купцы приносили многочисленные сведения о попытках Генриха навербовать новую армию вторжения на остров. Оставив государственные хлопоты королю, Лосев занялся хозяйством, дел по обустройству хватало. К этому времени на страже графского замка стояла мобильная пушечная батарея, у входа в бухту Портсмута приступили к строительству двух сторожевых орудийных башен. Причём, за счёт городской казны, так убедительно подействовали посещения именитыми горожанами учебных пушечных стрельб. В ответ на заверения горожан, что они берут на себя строительство башен, наём и содержание пушкарей, Сергей пообещал продать им пушки и заряды к ним по государственным закупочным ценам, то есть, по ценам поставок королевскому двору.
Содержание почти сорока пушек и соответствующего количества пушкарей, обходилось графу в копеечку. Привезённые из Лондона средства таяли не по дням, а по часам. Особенно, после начала строительства пяти кораблей на городских верфях, куда свезли выдержанную древесину со всего королевства. На верфях Лосев бывал ежедневно, не жалея средств на ускорение строительства, чтобы до осенних штормов подготовить корабли в плаванье. Мастера кряхтели, спорили, жаловались, что так быстро не строили никогда. Однако, немалые премии делали своё, была вероятность спуска трёх кораблей на воду ещё в августе. Зная о тёплом климате новой родины, половину картошки и помидоров Сергей высадил в начале апреля, намереваясь приучить аборигенов к двум урожаям за год. Пока погода оправдывала его ожидания, радуя глаз дружными всходами картофельной ботвы. Продолжая свою тактику внедрения картофеля и помидор, граф обязал засадить этими культурами максимальные площади во всех трёх имениях, настрого запретив продажу плодов и семенного материала на сторону. В оба баронства отправились с неплохим жалованьем на всё лето несколько семейных пар, получивших опыт выращивания картошки в прошлом году, с помидорами легче, их высадили, как дома, рассадой.
В мае, наконец, удалось продать первое коммерческое ружьё, принёсшее в графскую казну восемь сотен серебряных марок. Сергей не жалел о скидке первому покупателю, после этого заказы пошли один за другим, и к июню финансовая проблема исчезла почти полностью. Теперь у Лосева не болела голова о том, чем расплачиваться с мастерами-корабелами и другими работниками. Убедившись, что мастера отлично справляются без его напоминаний и ежедневного контроля, граф устроил себе отпуск. К середине июня на юге острова установилась великолепная погода, сын Вова начал ходить, Ива полностью оправилась после родов. Счастливое семейство весь день проводило на воздухе, Сергей играл с долгожданным сыном, купался в чистых пока реках вместе с женой, ловил форель и сёмгу на удочку. Почти каждый день придумывал для жены новые блюда, от устриц с уксусом до блинчиков в сметане. За неполный месяц он провёл с семьёй больше времени, чем за последние полгода, наслаждаясь каждым часом общения.
Впервые за всю жизнь у Лосева появилась настоящая семья, любимая жена и сын, да ещё Ива призналась, что снова беременна, вызвав приступ нежности к себе. Глядя на них, капитан часто думал, что только ради этого стоило попадать в прошлое и лишать себя всех благ цивилизации. Никакие телевизоры и компьютеры не заменят человеку счастье отцовства и материнства, никакие сверхдорогие товары и покупки не сравнятся с первыми шагами маленького сына, которого отец держит за руку. Читая сыну все детские стихи, что мог вспомнить, Сергей стал задумываться, в каком мире он оставит своих детей и внуков, какие знания и возможности он им даст, от каких ошибок постарается оградить и как это сделать. По вечерам, когда Ива засыпала вместе с маленьким Вовой, Сергей начал засиживаться за письменным столом, записывая туда всё, что помнил из техники и общественного развития, свои мысли и предложения. Бессистемные поначалу записи, он вскоре разделил, подобно предметам в школе — физика, математика, химия, и так далее. Свои планы и мысли общественного устройства он также свёл в отдельный журнал. Кстати, вся бумага в графстве ещё с весны была своя, серая и шероховатая, но своя и в большом количестве.
В конце июня вернулись корабли с переселенцами, внеся смятение в души всех жителей королевства. Пока на острове хватало пустующих земель, но, дотошные земледельцы любую пустошь по соседству всегда считают своей землёй. В густонаселённых местах стали возникать стихийные конфликты между славянскими семьями и аборигенами. Год назад славяне захватили власть, но не трогали селян, более того, король дал всем двухлетнее освобождение от налогов, потому и жителям королевства, по большому счёту, было глубоко наплевать, какого племени сидит король на троне, лишь бы жить не мешал. А теперь чужаки покусились на самое святое, на землю. Пусть её никто не пашет и не пасут там скот, но, это не повод, чтобы селить там чужаков. Король железной хваткой навёл порядок, быстро подавив несколько восстаний, но, по настойчивой рекомендации Судислава и Сергея, не стал давать славянам больше прав, чем другим народам на острове. Ярослав сразу понял, какую мину замедленного действия он оставит своим детям, если выделит славян в правах перед другими, их возненавидит всё остальное население королевства.
Лосев, предвидевший подобную реакцию, снижал социальное возмущение другими способами. Почти половину славянских семей он расселил на своих землях, где заранее выбрал места вдали от саксонских и англских селений. Чтобы переселенцы добровольно там осели, часть земель к их прибытию расчистили те же соседи, за хорошую плату серебром. Они же приготовили срубы под дома и надворные постройки для будущих соседей, у них же управляющие закупили скот для славян. Чего же будут злиться соседи на переселенцев, если благодаря ним смогли неплохо заработать? Каждой славянской семье, оседавшей на землях Лосева, выделялась небольшая сумма серебром для обзаведения. Потому и спешили славяне на его земли, многие запомнили его ещё с Прикамья и считали родным человеком, что поможет и не даст в обиду на чужой пока земле. Сами поселенцы спешили распахать землицу, засеять её, а потом и заниматься хозяйством. Ещё по дороге они наслушались рассказов о долгом лете и короткой, тёплой зиме, истинно Беловодье. Тем более, что своим поселенцам Сергей выделял закупленное зимой зерно для посева, тем, кто хотел, картошку. А статус для славянских поселенцев закреплялся письменным договором в двух экземплярах на бумаге, где описывались границы выделенных земель и жители села навечно получали эти земли в свою собственность, но, с правом продажи исключительно графу, больше никому. Там же, в договоре указывалось единственная обязанность поселенцев, по требованию графа выставлять одного воина от двух дворов с полным вооружением и содержанием, но не больше двух месяцев в году.
Король Ярослав сделал славянам единственное послабление, освободил от уплаты налогов всех переселенцев в течение пяти лет после переезда. Сразу после прибытия из Белого моря вся эскадра лодей и драккаров отправилась в плаванье к Ютландскому полуострову, затем вдоль южного побережья Балтийского моря, заселённого славянскими племенами, как правило, язычниками. На нескольких лодьях отправились волхвы, призывавшие народ переселяться на Оловянный остров, откуда изгнаны все попы, угнетавшие людей славянской веры. Агитаторы рассказывали о пятилетней отмене налогов, о предоставлении земельных участков и свободном проживании селян, без отработки барщины. Взбесившиеся от подобной агитации бароны и князья несколько раз пытались побить агитаторов и нападали на лодьи, но были весьма вразумительно расстреляны из пушек «Чайки» и «Сокола», сопровождавших эскадру. Попытки нападения на земле пресекались всё теми же пушками и стрелками, сопровождавшими агитаторов. Подобное бессилие местной власти весьма способствовало восприятию агитации простым народом.
Первыми тронулись в путь ремесленники и мастера, им не надо ждать уборки урожая. Как говорится, нищему собраться, что подпоясаться. Когда через месяц эскадра вернулась, на остров высадились всего двенадцать семей мастеров, осевших в Лондоне. Однако, начало было положено, такие рейды вдоль побережья Балтики корабли королевства стали совершать регулярно, в перерывах между доставкой переселенцев из Прикамья. Особенно много желающих переселиться было осенью и весной, на лодьях привозили до сотни семей одновременно. И, первые два года, не менее половины из них разбирали представители графа Васакса, поселившиеся в Лондоне, где присматривали за строительством его дворца и выбирали поселенцев для его земель и мастерских.
С учётом таких затрат, даже коммерческие ружья позволяли едва сводить концы с концами. Потому три свежеотстроенных корабля-тройки уже в начале сентября отправились в Кадис, разведать обстановку и попытаться расторговаться. Адмиралом эскадры отправился Ярька, с заданием составления карт и широтных измерений, главным торговцем поехал Вуйко. С ним для охраны отправились три десятка новобранцев, к сожалению, без огнестрельного оружия. Безопасность плаванья обеспечивали шесть пушек на каждом судне, да здравый смысл Вуйко. С ним Сергей договорился так, чтобы ни один корабль, напавший на эскадру в открытом море, не остался на плаву. Пленников, если будут, привозить в графство, товары перегружать, корабли топить, но, желающих ограбить корабли славянского королевства надо пресекать сразу, как можно жёстче. Северный морской путь вдоль побережья Скандинавского полуострова неплохо почистили от пиратов, в Балтике тоже прошла хорошая работа. Оставалось закрепить позиции славянского королевского флота на юге, и направить из Африки поток товаров на Оловянный остров.
Эскадра вернулась неожиданно быстро, в сравнении с долгим плаваньем к Белому морю. Расторговался Вуйко неплохо, обеспечил графство наличной монетой и привёз южные товары для реализации в Лондоне. Самое главное, присмотрел наиболее ходовые товары, пользующиеся у иберийских мавров повышенным спросом. В частности, слоновая кость, красное и чёрное дерево, пушнина, самоцветы. Мавританские эмиры и султаны строили себе дворцы, изукрашенные искусной резьбой, драгоценными породами деревьев и слоновой костью. Своих многочисленных жён и наложниц одевали в северные меха, золотые украшения с драгоценными камнями. В Кадисе одних ювелиров было два десятка, не считая прочих мастеров по созданию роскоши. Все эти роскошества, за исключением северных мехов, привозили с юга, с берегов таинственной Африки, где живут чудовища и людоеды. Потому и стоили африканские товары на порядок дороже привезённых с Оловянного острова славянской эскадрой изделий местных мастеров. Обратно корабли возвращались почти пустые, настолько большая разница в стоимости товаров. Несколько дней обсуждали Сергей и Вуйко итоги плаванья, строили планы, пересчитывали новгородские гривны в серебряные марки и наоборот, после чего Вуйко отправился за следующей партией переселенцев в Белое море.
Именно там они впервые в прошлом году увидели рыбий зуб, на некоторых островах его находили столько, что можно было грузить не хуже деревьев. Вуйко собирался договориться с поморами и закупать у них рыбий зуб и меха по цене, выше новгородской. По сделанным подсчётам, он мог предложить за меха в четыре раза больше, чем новгородцы, однако, предпочитал выторговать минимальную надбавку сверх их цены. Одновременно Вуйко вёз небольшую партию южных товаров, для изучения спроса и обмена его на меха и моржовый клык. Такое же предложение, в преддверии зимнего охотничьего сезона, он собирался сделать остающимся в Прикамье охотникам-славянам. Чтобы те добытые за зиму меха отправили с переселенцами весной, в обмен на серебро или нужные товары. Он здраво рассудил, что переселение славян затянется не на один год, охотники же могут вовсе остаться в благодатном для них таёжном краю, особенно, если наладится надёжная торговая сеть.
— Смотри, капитан, кого я привёз, — такими словами встретил через два месяца вернувшийся с севера Вуйко Лосева, выбираясь из шлюпки на берег.
— Ильдей, — узнал его спутника Сергей, распахивая объятия для ученика, давно ставшего другом, — молодец, что приплыл. Нам так тебя не хватает. Пойдём ко мне, поговорим.
На этот раз из Прикамья перебрались все оставшиеся на Выселках мастера, с огромным запасом наработанных инструментов и продукции, двумястами обученными и вооружёнными ружьями стрелками, правда, практически без патронов. Небольшой запас пороха и инициирующего вещества закончился, а знатоков по изготовлению огневого зелья капитан не оставил. Практически все новобранцы отправились на службу королю, мечтая о сражениях и завоеваниях, а Ильдей, загадочно улыбаясь, выгрузил полсотни ружей, изготовленных специально для Сергея. Тот успел переслать с весенней эскадрой записку мастеру, где просил подготовить пару десятков ружей, так умный горбун всё понял правильно, сделал полсотни. Так Лосев смог вооружить своих стрелков-новобранцев из местных, оба десятка, парни уже бегло говорили по-славянски и уверенно писали и читали, своё слово о ружьях для них граф сдержал. Одновременно, он не нарушил обещание королю о выпуске не больше двадцати ружей в год, на продажу. Да ещё три десятка стволов остались про запас.
Ильдей с семьёй, у него тоже рос сын, поселился рядом с графским замком, в мастеровой слободе, как стали называть выросшее поселение у стен замка. Результаты приезда своего лучшего ученика и полусотни мастеров Сергей почувствовал сразу. Буквально за пару месяцев, мастера из Прикамья наладили выпуск прозрачного стекла и посуды из него, разноцветных фигурок и традиционных бус. В отдельной мастерской приступили к выпуску небольших зеркал, в серебряной и оловянной оправе. Резко увеличили выпуск сельхозинвентаря, разного ширпотреба из железа и меди. Даже приехавший из Мурсии Мирослав удивился и несколько недель не выходил из мастерской Ильдея. После чего два мастера стали лучшими друзьями, а несколько молодых мастеров отправились в училище Мирослава, в двух ипостасях сразу, преподавать литьё и кузнечное дело и одновременно учиться на старателя. Что интересно и неожиданно для Лосева, во время обучения старателей, Мирослав обнаружил небольшие выходы серебряной руды на территории баронства. Особого богатства эта находка не принесла, но для серебряных поделок, украшений оружия и зеркал, добытое там серебро весьма пригодилось.
Одним словом, славяне-переселенцы получили неплохую землю для проживания, главное, никто не угрожал нападением. Ярька, при полной поддержке зятя, организовал патрулирование южного побережья, одновременно обучая матросов, которых для новых парусников требовалось всё больше. Ярослав, глядя на успешные действия кораблей-троек на море, заказал Лосеву построить и оснастить для него два таких же корабля. Сам флотоводец Ярила дважды устраивал морские побоища в проливе между Оловянным островом и Ирландией, то есть, Изумрудным островом. Горячие ирландские парни, после таких неудач надолго отвратили свой взор от востока, предпочитали азартно резать друг друга, нежели тонуть в море под выстрелами язычников. На севере скотты и пикты регулярно устраивали набеги на подданных короля, крали скот и женщин. Дикари, одним словом.
Ярослав отправил туда в карательный поход Глузда, ставшего неплохим воеводой. Вуйко азартно потирал руки, подсчитывая прибыль от продажи королевской армии боеприпасов. Вообще, у многих жителей королевства, не только у славян, возникало ощущение больших и надёжных перемен исключительно к лучшему. За лето резко выросла торговля, по стране вновь стали ходить серебряные монеты, усиленно выплачиваемые королём и графом Васакса. Жители северных провинций потянулись на заработки к югу, где требовались рабочие руки в шахты и мастерские. Не только для графа Васакса, что характерно. Почти половина переселенцев-мастеров решили работать на себя, отстроили свои кузницы и нанимали помощников. Землевладельцы, в числе которых оказались многие славяне, например, Бранко, Ёжик, Глузд и другие, по примеру графа развивали добычу в имеющихся шахтах, строили плавильные мастерские, нанимали ремесленников для изготовления пользующейся спросом продукции. Дошло до того, почти всю продукцию своих мастерских, Лосев вывозил с острова, чтобы не создавать затоваривание, то есть кризис перепроизводства. В материковую Европу потоком пошли железные и стальные инструменты, стеклянные изделия, зеркала.
Две трети всего этого скупали торговцы в Кадисе, щедро насыщая островной рынок пряностями, золотом, шелками. В королевстве стали появляться товары, о существовании которых не знали даже богатые графы и купцы. Например, кофе, привезённое по просьбе Сергея, становилось наряду с картошкой и помидорами, признаком хорошего вкуса и символом достатка. Таким же, как новые модели платьев, в которых щеголяла жена графа на королевском приёме. Языческое королевство за считанные месяцы становилось вторым оплотом роскоши и богатства в Европе, после захваченного маврами иберийского полуострова. Всё запретное манит, с материка на Оловянный остров начали прибывать не только нищие переселенцы, среди богатых и знатных европейцев стало модным упоминание языческого королевства. Такое положение вещей не могло нравиться ни европейским монархам, ни, особенно, епископам и самому папе римскому, всё ещё лелеявших планы крестового похода на славянское королевство.
Однако, торговцы и ремесленники довольно быстро поняли выгоду торговли со славянскими мастерами. Многие товары, такие, как зеркала, стальные ножи, косы и ножницы, были вне конкуренции, расходились тысячами экземпляров. Позднее, когда ученики Ильдея приступили к выпуску оконного стекла и больших, до полуметра высотой, зеркал, на остров зачастили представители крупных феодалов и купцов. За ними стали прибывать и сами дворяне, кто за покупками, кто в поисках высокооплачиваемой службы. Не прошло и двух лет с высадки славян, как в моду европейцев стали входить славянские товары и, естественно, славянский язык, славянские нравы. Начиная от одежды, употребления кофе и мытья рук перед обедом, до фирменных поклонов, повального увлечения единоборствами и переходом дворянства на ношение сабель.
Постепенно и славяне стали появляться на материке, сначала купцы, потом Ярослав отправил своих представителей ко всем европейским дворам. С ними поехали довольно большие посольства, постепенно приучавшие Европу к богатым и просвещённым язычникам. Даже той полугодовой выучки, что получили славяне на Выселках, хватало, чтобы шокировать придворных всех европейских монархов. Одного того, что практически все славяне умеют читать и писать, да ещё разбираются в географии и счёте, знают состав бронзы и могут отличить Полярную звезду от Венеры, было достаточно, чтобы за пару лет прослыть учёными. Многие толковые дворяне и разночинцы, пообщавшись с приезжими язычниками, напрашивались на обучение к славянам, либо уезжали на остров в поисках мудрости. Славянское королевство становилось диковинкой, популярной среди знати, торговцев, ремесленников. Стрелки и новоявленные славянские дворяне, в свою очередь, получали углублённые навыки фехтования, заводили знакомства с местной знатью, перенимали манеры поведения. Одним словом, взаимное проникновение культур шло достаточно энергично, вплоть до нескольких дуэлей с различными результатами. Несколько стрелков погибли, что подстегнуло остальных к должному обучению воинским искусствам.
