Дождь яростно барабанил по крыше машины, танцевал в свете фар, заливал лобовое стекло и дорогу. Он загнал зверушек в их норы, а тех немногих неудачников, которым пришлось ехать по делам в непогоду, заставил держаться на безопасном расстоянии друг от друга. Дождь пришел с запада и обрушился на землю, как армия захватчиков. Авангард варваров объявил о своем появлении свирепыми порывами ветра и блеском молний, после чего леса и дороги затопили потоки воды. Это был не дождь — поток. Они едва различали лесную дорогу и купы деревьев. Молнии то и дело разрывали завесу тьмы, все остальное время единственным источником света оставались фары их собственной машины. Было ощущение, что природный катаклизм затопил обитаемые земли и они движутся по океанскому дну. Сервас смотрел на дорогу. Дворники на ветровом стекле двигались в такт биению его сердца, которое сокращалось в слишком быстром ритме. Они съехали с шоссе на дорогу между холмами, погруженными в черную ночь. Такой непроглядный мрак бывает только на природе, и тридцатилетнему горожанину Эсперандье казалось, будто он заперт в подводной лодке, погружающейся на дно глубокой впадины. Благодарение богу, что патрон не стал выбирать музыку. Венсан вставил в плеер диск «Queens of the Stone Age», и Мартен — в кои-то веки! — не возразил.

Он был слишком занят собственными мыслями.

Эсперандье на мгновение оторвал взгляд от дороги и заметил, что свет фар и движение дворников отражаются в черных зрачках его патрона. Сервас смотрел на асфальт дороги — и не видел ее, совсем как экран телевизора в баре. Венсан вспомнил, как изменился Мартен сразу после телефонного звонка. Лейтенант понял, что звонила женщина, давняя подруга Серваса, и сообщила о каком-то происшествии в Марсаке. Больше майор ничего не говорил. Велев Пюжолю оставаться у телевизора, кивком попросил Эсперандье следовать за ним.

Сев в машину, он сказал, что нужно позвонить Самире. Эсперандье не понимал, что происходит. Когда они оказались на платановой аллее у въезда в город и покатили по улочкам старого центра, дождь начал стихать.

— Налево, — скомандовал Сервас, когда они выехали на соборную площадь.

Эсперандье машинально считал пивные, кафе и рестораны. Марсак был университетским городом с населением восемнадцать тысяч пятьсот три жителя и почти таким же числом студентов. Филологический факультет, факультет точных наук, права, экономики и управления, а еще — знаменитое подготовительное отделение. Газетчики, обожающие броские звания, окрестили Марсак «Юго-западным Кембриджем». Для полиции такое нашествие студентов оборачивалось проблемами с вождением в нетрезвом или обкуренном виде, торговлей травкой и амфетаминами, а также общением с отдельными смутьянами. Все это выпадало из круга ответственности уголовного розыска.

— Судя по всему, электричество отключилось из-за грозы.

Улицы были объяты темнотой, погасли даже окна пивных и баров. За стеклами угадывался свет фонариков. «Гроза», — подумал Венсан.

— После сквера второй поворот направо.

Они обогнули маленький круглый сквер, забранный чугунными решетками, и выехали с площади по узкой, мощенной булыжником улице, петлявшей между фасадами высоких домов. Метрах в двадцати различили синий свет мигалок на крышах машин. Жандармерия… Кто-то их вызвал.

— Это что еще за цирк? — удивился Эсперандье. — Ты знал, что жандармерия в деле?

Они припарковались за «Рено Трафик» и «Ситроеном С4» полицейской «масти». Струи дождя расстреливали крыши автомобилей. Сервас молчал. Венсан посмотрел на шефа и удивился, заметив, как тот напряжен. Мартен поднял голову, бросил на помощника непроницаемый взгляд и вылез из машины.

Несколько жандармов в плотных брезентовых куртках стоически мокли под дождем. Один из них направился к прибывшим, и Сервас достал свой значок. Жандарм удивленно вздернул брови: бригада уголовного розыска явилась на место преступления, не дожидаясь вызова.

— Кто руководит осмотром? — спросил Сервас.

— Капитан Бекер.

— Он в доме?

— Да, но я не знаю, можно ли…

Сервас, не дослушав, пошел к двери.

— МАРТЕН!

Он повернул голову и увидел припаркованную чуть дальше по улице, у левого бордюра, машину — «Пежо 307». Передняя дверца со стороны водителя была открыта, а за рулем сидела женщина, с которой Сервас расстался навсегда — во всяком случае, так он думал до сегодняшней ночи.

Дождь, свет фар и синих мигалок слепили глаза, все вокруг казалось зыбким и каким-то нереальным, но Мартен все-таки узнал ее силуэт — он узнал бы его среди тысячи других. Плащ с поднятым воротником. Разделенные пробором вьющиеся белокурые волосы и непослушная прядь, падающая на левый глаз, мгновенно промокли. Она стояла очень прямо, держась рукой за дверцу и выставив подбородок вперед — в точности как в его воспоминании. Страх и страдание ясно читались на ее лице, но гордости она не утратила.

Именно это он в ней и любил — когда-то, очень давно. Пока это свойство ее натуры не воздвигло между ними непробиваемую стену.

— Здравствуй, Марианна, — сказал Мартен.

Она наконец оторвалась от дверцы, кинулась к Сервасу и мгновение спустя оказалась в его объятиях. Он ощутил внутри себя толчок, как при землетрясении, и осторожно обнял всхлипывающую женщину. Жест был скорее протокольно-вежливым, чем интимным. Сколько прошло лет? Девятнадцать? Двадцать? Она выдворила Серваса из своей жизни, предпочла другого и сумела свалить вину на него. Он любил ее, о да… еще как любил… Возможно, он ни одну женщину не любил сильнее — ни до, ни после… Но это было в другом столетии, очень давно…

Марианна отстранилась и взглянула на Серваса; ее длинные, насквозь промокшие волосы коснулись его щеки. Он снова ощутил мини-толчок — 4 балла по шкале Серваса. Ее глаза — два зеленых сверкающих озерца — оказались совсем близко, и он разглядел в них миллион противоречивых эмоций. Боль. Печаль. Страх. Но и благодарность и надежду. Малюсенькую, робкую надежду… Она надеялась на него. Мартен отвел взгляд, пытаясь усмирить бешено колотящееся сердце. Прошло девятнадцать лет, а она почти не изменилась. Разве что появились тонкие морщинки в уголках глаз и рта.

Он вспомнил сказанную ею по телефону фразу: «Случилось нечто ужасное…» Сначала Сервас решил, что Марианна говорит о себе, что это она что-то натворила, и только потом понял — речь о ее сыне: «Юго… Он нашел мертвую женщину, у нее дома… Все против него, Мартен… Его обвинят…» Марианна так плакала, что едва могла говорить, он не понимал и половины слов.

«Что случилось?»

«Он позвонил мне… Его накачали наркотиками… Он проснулся в доме этой женщины и… она была мертва…»

Ее рассказ звучал нелепо, бессмысленно. Сервас подумал, что она могла выпить или что-то принять.

«Марианна, я ничего не понимаю. О ком ты говоришь? Кто такая эта женщина?»

«Она преподаватель. В Марсаке. Юго у нее занимался».

Марсак… Там учится Марго. Сервас растерялся, но тут же подумал, что в университете, лицее и коллеже работает не меньше сотни преподавателей, так что Марго может и не знать именно эту женщину.

«Они наверняка обвинят его. Мартен… Он не виноват. Юго на такое не способен… Умоляю, ты должен нам помочь…»

— Спасибо, что приехал, — сказала она. — Я…

Он жестом не дал ей продолжать:

— Не сейчас… Возвращайся домой. Я с тобой свяжусь.

Она бросила на него затравленный взгляд, а он, не дожидаясь ответа, развернулся и пошел к дому.

— Капитан Бекер?

— Да.

Сервас снова показал удостоверение, что было довольно бессмысленно из-за отсутствия света.

— Майор Сервас. Региональное отделение уголовной полиции Тулузы. А это лейтенант Эсперандье.

— Кто вам сообщил? — с ходу спросил Бекер.

Около пятидесяти, коренастый, судя по мешкам под глазами, страдает бессонницей. Сильно потрясен увиденным. И очень зол. Еще один футбольный болельщик, которого оторвали от телевизора.

— Свидетель, — уклончиво ответил Сервас. — А вас кто предупредил?

Бекер фыркнул так недовольно, как будто не желал делиться информацией с чужими.

— Сосед. Оливер Уиншоу. Англичанин… Он живет в доме на другой стороне улицы. — Капитан сопроводил объяснение указующим жестом.

— Что именно он видел?

— Окно его кабинета выходит в сад. Он увидел молодого человека, сидящего на бортике бассейна, и множество покачивающихся на воде кукол. Зрелище показалось ему странным, и он вызвал нас.

— Куклы?

— Да. Сами увидите.

Они находились в гостиной, погруженной в темноту, как и большинство домов в Марсаке. Входная дверь в дом оставалась открытой, и фары припаркованных во дворе машин, отбрасывающих длинные тени на стены, освещали помещение. Сервас сумел различить обставленную на американский манер кухню: стол со стеклянной столешницей, четыре кованых стула, буфет, а за стойкой — лестница на верхние этажи. Влажный воздух проникал внутрь через распахнутые настежь балконные двери, и Сервас понял, что их специально заблокировали, чтобы не хлопали. Он слышал шум дождя и шелест листвы на ветру.

Фонарь прошедшего мимо жандарма на мгновение выхватил из полумрака их силуэты.

— Они устанавливают электрогенератор, — пояснил Бекер.

— Где парень? — поинтересовался майор.

— В фургоне. Под надежной охраной. Его отвезут в жандармерию.

— А жертва?

Жандарм указал пальцем на потолок:

— Наверху. Под крышей. В ванной.

По голосу Сервас понял, что тот еще не пришел в себя от потрясения.

— Она жила одна?

— Да.

Даже на взгляд с улицы дом был большой — четыре уровня, считая первый этаж и мансарду, хотя площадь каждого составляла не больше пятидесяти квадратных метров.

— Я правильно понял — она преподаватель?

— Клер Дьемар. Тридцать два года. Преподавала что-то там такое — не знаю что — в Марсаке.

Мартен встретился взглядом с капитаном.

— Мальчишка был одним из ее учеников.

— Что вы сказали?

Раскат грома заглушил ответ жандарма, и он повторил:

— Я сказал, что он учился в одном из классов, где жертва вела занятия.

— Это мне известно.

Сервас и Бекер молча смотрели друг на друга в полумраке комнаты, занятые каждый своими мыслями.

— Рискну предположить, что вы — человек куда более привычный, чем я, — прервал молчание жандарм, — и тем не менее считаю своим долгом предупредить: зрелище не для слабонервных. Я никогда не видел ничего столь… омерзительного.

— Прошу простить, что прерываю ваш разговор… — произнес чей-то голос.

Они повернули головы к лестнице.

— Могу я узнать, кто вы такие?

Высокий силуэт медленно выплывал из темноты: человек спустился по ступенькам и подошел к ним.

— Майор Сервас, уголовный розыск Тулузы.

Незнакомец протянул Сервасу руку в перчатке. Роста в нем было метра два, не меньше, длинную шею венчала квадратная голова с оттопыренными ушами и по-армейски коротким ежиком волос. Великан крепко пожал руку Сервасу и представился:

— Ролан Кастен, прокурор Оша. Я только что говорил по телефону с Катрин. Она предупредила, что вы появитесь. Могу я узнать, кто вам сообщил?

Кастен имел в виду Кати д’Юмьер, главного прокурора Тулузы, с которой Сервас не раз сотрудничал, в том числе занимаясь самым крупным своим делом — тем самым, что полтора года назад привело его в Институт Варнье. Сервас колебался.

— Марианна Бохановски, мать молодого человека, — наконец сказал он.

— Вы с ней знакомы? — выдержав паузу, спросил прокурор тоном, в котором смешались удивление и настороженность. У него был глубокий рокочущий бас, согласные грохотали, как колеса тележки на гравии.

— Да. Не слишком близко. Мы не виделись много лет.

— Тогда почему она обратилась именно к вам? — упорствовал великан.

Сервас снова ответил не сразу.

— Полагаю, все дело в том, что мое имя было на первых полосах всех газет.

Прокурор ничего не сказал. Сервас понял, что он его изучает, и внутренне поежился: этот человек напомнил ему гигантскую статую с острова Пасхи.

— Ну да, конечно… Бойня в Сен-Мартен-де-Комменж. Конечно… Следствие вели вы… Невероятная была история… такое не забывается, да, майор?

Что-то в тоне судейского чиновника до крайности раздражало Серваса.

— Я все еще не понимаю, что вы здесь делаете…

— Повторяю: мать Юго попросила меня принять участие в его судьбе.

— Насколько мне известно, никто пока не поручал вам ведение этого дела, — резко бросил Кастен.

— Вы правы.

— Расследование находится в юрисдикции суда Оша, а не Тулузы.

Сервас хотел было возразить, что следственная бригада Оша не провела за последние годы ни одного серьезного расследования, что им не хватает людей, но воздержался.

— Вы проделали долгий путь, майор, — сказал Кастен. — Очевидно, вы, как и все мы, вынуждены были оторваться от увлекательного телевизионного шоу. Можете пройти наверх и осмотреть там все, но предупреждаю: зрелище то еще… Хотя вы, в отличие от нас, много чего повидали.

Сервас кивнул. Нужно любой ценой добиться, чтобы расследование поручили ему.

Куклы смотрели в ночное небо. Сервас подумал, что у плавающего в бассейне трупа наверняка был бы точно такой же взгляд. Куклы в светлых платьицах покачивались на воде, то и дело соприкасаясь боками. Они с Эсперандье стояли на бортике. Помощник Серваса раскрыл огромный зонт, прикрывая их от дождя, барабанившего по плитам и заливавшего носки ботинок. Ветер дул в лицо, то и дело опрокидывая зонт на обвитую диким виноградом стену у них за спиной.

— Вот дерьмо… — кратко прокомментировал Эсперандье.

«Дерьмо» было любимым словечком помощника майора, он всегда использовал его, когда чего-то не понимал.

— Она коллекционировала кукол, — сообщил он. — Вряд ли убийца принес их с собой — скорее всего, нашел в доме.

Сервас кивнул и пересчитал кукол. Девятнадцать… Сверкнувшая молния осветила залитые водой личики. Самое неприятное впечатление производили глаза с неподвижным взглядом. Сервас знал, что подобный взгляд ждет его наверху, и мысленно готовил себя к этому.

— Пошли.

Переступив порог, Сервас и Эсперандье надели перчатки, шапочки, бахилы и окунулись в темноту — генератор так и не заработал. Они экипировались молча, разговаривать ни тому ни другому не хотелось. Мартен включил фонарь, Венсан последовал его примеру, и они начали подниматься по лестнице.