Вчерной записной книжке были приведены даты, имена и обстоятельства, при которых сержант занимался допросами по делу о Снежной Королеве. Сам этот персонаж возникал только на последних страницах. Сержант записывал сюда все более или менее относившееся к одному делу. Интуитивно он подбирал события, подходившие под общее определение.

Несколько страниц, особенно в начале, были тщательно вымараны. Видимо, впоследствии сержант признал их не относящимися к Снежной Королеве. Внимательнее вчитываться Куки начала именно в конце книжки. Она вообще имела скверную привычку читать книги, газеты и журналы с самой последней страницы.

Пожелтевшие, с проявившимися строчками с обратной стороны листки были исписаны обстоятельным и убористым почерком сержанта. О себе он сказал, что простой трудяга и что раскрывал дела исключительно трудом – тщательно собирая все факты, которые потом сами выстраивались в стройные версии, удивлявшие своей законченностью и логичностью.

На последних страницах были показания Куки, далее шли слова ее отца, матери, соседей. Сержант был, как оказалось, уверен, что только чудо помешало в эту ночь свершиться двойному убийству.

Возможно, это вписывалось в психологический портрет убийцы. Возможно, он принципиально не убивал двоих за раз. Возможно, Кит или Куки не подходили ему как жертва. Почему именно? (Помечен вопрос сержанта.) То, что мальчик стал свидетелем убийства Саманты Миллибенкс, было очевидно ему с самого начала. Однако, верный своим методам, он не признал этого до самого конца – когда Кита увезли в клинику.

Считалось, что Снежная Королева унесла в царство мертвых около двадцати детей. Так говорили соседи. Некоторые газеты писали о тех же цифрах. И все это на протяжении двух-трех лет.

За этот период было много смертей случайных и, вполне возможно, не связанных с этим маньяком. Однако тех жертв, которых сержант оставил на счету Снежной Королевы, насколько поняла Куки, значилось только двенадцать. Двенадцать маленьких девочек.

Легенда, прочитанная Куки в записках Стэйси, говорила о том, что такие серии убийств повторялись именно в этой округе уже многие века. С тех пор как начали вести статистику подобных дел, журналистка накопала три серии убийств.

Повторяющийся сюжет, возраст детей, обстоятельства… Уж чересчур все было невероятно. Снежная Королева упорно продолжала возвращаться в эти места за новыми девочками. Куки передернула плечами, мороз пошел по коже – слишком была фантастичной эта версия, слишком невероятной, но такой логичной. И эти подозрения насчет ее матери.

Итак… Итак… Допрос Куки живо помнила сама. Отец много и не мог сказать – его просто-напросто не было в городе. Алиби проверено, подтверждено тремя свидетелями – сержант точно знал свое дело и вел дознание очень скрупулезно.

Соседи тоже допрошены. Все они подключились к поискам почти одновременно, искали группами, были друг у друга на виду. Искали сначала только брата Куки. Саманта, предположительно, спокойно спала дома. Док Миллибенкс пришел одновременно с несколькими людьми, никуда не отлучался.

Допрос дока Миллибенкса почти ничего не дал. Тот попросту молчал, бросая странные взгляды на копов, потом стал откровенно грубить и, наконец, сорвался. Его с трудом успокоили и не забрали в полицейский участок только ввиду причины его душевного состояния.

Сэмми в это время осматривали судмедэксперты в ледяных кафельных покоях морга. Никаких повреждений у нее не нашли. За исключением полного отсутствия крови в ее маленьком теле.

Насколько помнила Куки, Миллибенкс с женой уехали из города сразу же после похорон. Никто из соседей не понимал, как они могли оставить девочку лежать одну в своей могиле на кладбище без присмотра?

Но, возможно, доку и его жене было невмоготу смотреть на сочувствующих соседей – тех, кто помнил малышку живой и озорной, светлой и ловкой. Никто не знает.

Самой Куки ничего не оставалось, кроме как продолжать жить. Она не представляла дома вне их улицы, города, графства. Какая-то невидимая сила держала ее, как пришитую, к этому городу.

Дальше. Допрос ее мамы. Точные, резкие ответы. Куки просто слышала ее голос, настороженный и спокойный, колючий и подозрительный. Сержант не давал оценки допрашиваемым, однако разница его отношения к ним была видна невооруженным взглядом.

Вильгельмину он стал подозревать с самого начала. И она это поняла сразу – интуиция у нее была дьявольская. Ответы ее были крайне осторожные. Ничего нового она не рассказала. Помечена значком, которым сержант отмечал подозрительных или не внушающих доверия свидетелей по делу.

Спустя несколько страниц интересное замечание по поводу Вильгельмины. Выяснилось, что стопроцентного алиби все-таки нет. В больнице была суматоха, персонал ничего сказать точно не мог.

Журналы были заполнены с ошибками. К тому же всплыли подробности о романе подозреваемой и одного из врачей. А что, если она вовсе не в больницу уехала, а на свидание с любовником?

Допрос Бэби. Эбигайль Уотерсмит. Девочка четырнадцати лет, обычно присматривавшая за детьми всех соседей на этой улице. За небольшую плату она позволяла родителям выйти в город или навестить родственников.

Девушка только и делала, что плакала. Потом вовсе впала в истерику, допрос по требованию родителей пришлось отложить. Следующий допрос всего через несколько часов. Она ничего не знала, ничего не видела. Миллибенксы в этот день ее не приглашали.

В самом начале бурана девушка позвонила Вильгельмине сказать, что родители не отпустят ее вечером присмотреть за детьми. Бэби попросила оставить сообщение в больнице, поскольку дома миссис Мэтьюз уже не застала.

Возможно, в больнице сообщение затерялось из-за паники, возникшей после отключения света. Тогда жизнь нескольких больных оказалась под угрозой, генератор автономного электричества так и не заработал (показания медсестер и врачей той смены).

Бэби была полностью уверена, что миссис Мэтьюз вернулась домой к детям. Больше ничего сказать она не могла. Но все же чем-то она заинтересовала сержанта. За девочкой была установлена слежка.

Неделю следили по ордеру прокурора, и еще пару недель сержант проявлял собственную инициативу. Ничего необычного. Сидела дома под присмотром родителей. Ходила в школу. Встречалась с дружком. Обычная девчонка.

Куки попыталась вспомнить Бэби и не смогла. Ничего о дальнейшей судьбе ее она не знала. Ни слухов, да и откуда им взяться? Куки не общалась с соседями. В школы ходили разные – Куки в младшую, Бэби в старшую – они даже в разных зданиях располагались.

Так-так-так… Надо поговорить с Бэби, решила Куки. Была на удивление тихая и ясная погода – такая обычно бывает, когда природа собирается с силами для какой-нибудь ужасной бури или очередного шторма.

Остановившись у ближайшего автомата, она нашла в телефонном справочнике фамилию семьи Бэби. Самой ее там не было. Впрочем, у нее было полным-полно шансов уехать или выйти замуж. Итак, навестим стариков Уотерсмитов.

Через полчаса она уже звонила в калитку перед домом, таким ухоженным и чистеньким, какие, казалось, существуют исключительно на обложках журнала «Образцовый дом».

Дожидаться ответа пришлось довольно долго – видимо, хозяева искренне надеялись, что кто-то ошибся адресом или вспомнит о приличиях и сначала договорится о визите по телефону, как в старые добрые времена. Но Куки некогда было вести переговоры о визите. Ей нужна была Бэби.

Наконец дребезжащий старческий голос спросил, кто это и какого черта ему надо от честных людей на ночь глядя. Куки, как могла, попыталась объяснить, кто она и что ей нужна Бэби. Ее и слушать не стали.

Через несколько бесплодных минут ожидания она поняла, что в доме отключили звук звонка. Постояв некоторое время просто так, она решила зайти с другой стороны.

Пробравшись в сад через заднюю калитку, она миновала гараж. Подошла к окнам. Окна были из кухни. Старики громко разговаривали, точнее, ругались. Еще точнее, ругался старик. Его жена молчала и пугливо вздрагивала, как кошка при громком звуке, однако смотрела не на него, а в пол.

Видимо, после особенно грубого выпада она решилась поднять голову и заметила Куки, стоявшую снаружи и не успевшую вовремя спрятаться. Однако виду женщина не подала, из чего Куки заключила, что у нее в этом домике есть союзница и стоит немного подождать.

Через пятнадцать минут, которые Куки провела в ближайшем переулке, из дома, повязывая на голову платок, вышла та самая женщина – мать Бэби. В руках она держала сумочку и корзину, с которой обычно ходят на рынок или в продуктовую лавку.

– Здравствуйте, миссис Уотерсмит, – выступила из темноты Куки. – Это я вам звонила. Мне надо знать, где сейчас Эбигайль, Бэби. Дело важное и срочное, вы мне поможете?

– Да, я поняла. Муж не любит вспоминать, что у него была дочь. Он запретил мне даже имя ее упоминать.

– Она жива, с ней все в порядке?

– Да, все хорошо. Если можно так сказать. Жива, и я надеюсь, в порядке. Она с детьми живет в Гринчерч. – Куки знала этот район, но бывала там редко и только днем. Он славился своими притонами, бандитскими разборками и был излюбленной темой криминальных хроник.

– Как мне ее найти там?

– Вот адрес. – Женщина торопливо сунула в руки девушки скомканный листок бумаги. – Не приходите больше к нам. И… передайте привет ей от меня.