Выглянув в маленькую, но уютную гостиную, Корки заметил Мэри и приказал:

– Мэри, вызовите ко мне мистера Ролли.

– Слушаю. – Служанка присела в точно выверенном реверансе, достойно характеризовавшем ее не только как особу, сведущую в иерархии титулов, но и доподлинно знавшую отношение хозяйки к джентльмену, который отдал это довольно смелое распоряжение.

Вернувшись в будуар, Корки стал раздумывать, куда ему податься в ожидании бала. В столице до этого момента показываться он отнюдь не жаждал. По ряду причин. И в первую голову из-за долгов. На деньги, полученные от Энгуса, у него были планы иные, нежели опустить их в переполненные мошны купцов или процентщиков.

В Европу… Пока и там появляться не с чем. Пожалуй, на игорных столах Эдинбурга был шанс поправить финансовые дела.

Вдруг раздался шум и топот каблучков. Не постучавшись, в комнату вбежала растерянная и испуганная Мэри.

Остановившись в раскрытых дверях, она, заломив руки и позабыв обо всех правилах поведения камеристок важных дам, заголосила скороговоркой, перемежая слова всхлипами и драматическими восклицаниями с многократными упоминаниями всего святого семейства, а также некоторых малоизвестных святых.

– Мэри, будьте столь любезны удостоить меня внятной речью. Английский язык вполне подойдет. – Корки с нескрываемым раздражением сурово взирал на взволнованную девушку и, начиная уже серьезно беспокоиться, стал задавать наводящие вопросы: – Пожар? Миледи?

– Ах, нет же, сударь! – в отчаянии Мэри притопнула ножкой. – Скорее, туда… Там ваш камердинер… Он убьет! Его убьют! Сударь, Боже мой милосердный!

– Пока нет, но я стремлюсь к самым вершинам славы и чести. Клянусь, достиг бы сего почетного звания уже давно, если бы не паршивец Ролли. – Пристегивая на ходу шпагу, быстрым и решительным шагом Корки вылетел из будуара, предоставив причитавшей Мэри самостоятельно прийти в себя после серьезного, по всей видимости, испытания.

Возможно, леди Фрэнсис или ей подобные даже не догадывались о существовании множества служебных помещений для прислуги, но Корки отлично ориентировался в камердинерских, лакейских и кухонных епархиях.

Он прошел несколькими коридорами и пару раз свернул на темные лестницы. Стены постепенно сужались, становились темнее, больше не встречались украшения и гобелены.

Далее идя уже на шум, джентльмен очутился там, где и разворачивались события, нанесшие столь большой урон достоинствам Мэри как персоны воспитанной, сдержанной и преисполненной сознания собственной важности.

Ничуть не сомневаясь кого и приблизительно догадываясь за что лишали жизни, Корки, сохраняя невозмутимое спокойствие, оказался среди вопивших и топавших от переизбытка восторга слуг, лакеев и камердинеров.

Столь бурное веселье вызывал дюжий парень, пленивший бледного и кричавшего дурным голосом Ролли. Соратник истязателя, не тратя времени даром, пытался проверить на предмет огнеупорности правую руку несчастного, прижигая ее горящей головней из очага.

– Ату его, ату! – стуча тростями по полу, подбадривали слуг несколько благородных господ, прискучившихся охотой на животных и скудным на увеселения времяпрепровождением в сельской глуши.

Так же как и Корки, они пришли на зов своих слуг или на изрядный шум, создаваемый толпой, которая собралась в людской.

Один из джентльменов, молодой, но уже заметно потасканный человек в напудренном парике и с чрезмерной любовью к драгоценностям, густо украшавшим его бархатный камзол, белоснежный галстук, жилет и башмаки, был хорошо знаком Корки.

Лорд Джордж Аргайл был широко известен не только каждому представителю высшего света Англии и Шотландии, но и во многих притонах самого гнусного толка.

Председатель нескольких клубов, членами которых были аристократы, развлекающиеся среди всего прочего такими милыми забавами над невинными обывателями, как принуждением тех ходить на руках под страхом быть заколотыми. Причем обычно не считались ни с чинами, ни со званиями, ни с полом или возрастом злосчастной жертвы.

Кто не знал Джорджи? Любимца королевы, владельца одного из самых богатых поместий в Шотландии и нескольких не меньших в Англии. Будущего наследника титула графа Аргайлского и настоящего носителя сразу нескольких лишь чуть менее блестящих титулов.

Лорд Аргайл имел сказочное будущее и волшебное настоящее. Он имел все то, что могло бы принадлежать Корки, – если бы Фрэнсис побеспокоилась сочетаться браком до того, как понести от одного из многочисленных любовников.

Но богатство Аргайлов, как и еще нескольких славных фамилий, не могло достаться незаконнорожденному и потому ожидало ближайшего родственника, волею судеб оказавшегося именно Джорджем. Впрочем, в роду сих славных фамилий числились и менее достойные типы, и совсем уже законченные негодяи, если этот эпитет мог прикрепляться к носителям столь громких титулов, каковые значились рядом с именем Аргайлов.

– Зажарь этого жирного кабанчика! – напутствовал Джорджи малого, державшего пылающую головню у самой ладони Ролли.

– По-моему, опасно следовать столь неосторожным советам, – ласковым голосом произнес Корки. Приблизившись к главным действующим лицам, он слегка пощекотал кончиком обнаженной шпаги горло лакея с головней. – Ваше славное лицо внушает мне доверие и безотчетную симпатию, а потому мне будет искренне жаль прервать земное существование такого поистине достойного человека. Что касается печально зарекомендовавшего себя Ролли, охотно возьму на себя труд примерно наказать его за любой проступок, вольно и невольно допущенный оным.

Эти нежности произвели большое впечатление как на непосредственных инквизиторов Ролли, так и на всех остальных участников этого развлечения.

Внезапно отпущенный из тисков здоровенного детины Ролли упал к ногам своих палачей и, не сразу опомнившись, дрожа и подвывая, подполз к своему господину.

Тишина, воцарившаяся на кухне, была столь абсолютной, что слышны были потрескивание дров в огромном очаге и шипение капель жира, стекавших на них со свиньи, целиком жарившейся на вертеле.

– Не соблаговолит ли благороднейшее общество сообщить причины столь бурной радости? Мне, право, отчего-то грустно сегодня, – томно протянул Корки, позевывая и постукивая шпагой по носку своего башмака.

– А вот, кстати, и хозяин. Не составляло труда догадаться, кому прислуживает этот прохвост. – Не изменив позы и иронично улыбаясь, Аргайл приподнял бровь.

Слуги, затаившись, ожидали реакции господ, не решаясь вмешиваться без приказа в дальнейшее развитие событий которое обещало, судя по всему, еще большее развлечение, чем прерванное только что.

Некоторые из них удовлетворенно загудели, выражая полную готовность оценить остроумие выпада Аргайла по достоинству. Как по команде, подхватил еще один из джентльменов:

– Вор в услужении ублюдка – милая пара!

– Премного благодарен за сообщение ваших пристрастий в области представителей человеческой природы, кем бы ни были господа, только что упомянутые вами. Однако, раз уж мы завели настолько откровенный и задушевный тон, позвольте сообщить вам и некоторые из моих убеждений. Я считаю, например, что за проступки слуги несет ответственность его господин, – доверительным тоном произнес Корки, искоса взглянув на джентльмена, не упуская из виду Аргайла. – Я готов ответить, а вы?

– Господа, нас давно уже ждут, – подоспел кто-то из наиболее благоразумных господ. – К чему эти лакейские свары?

– Как метко вы подметили, дорогой Денвер, именно лакейские, – издевательски подтвердил Аргайл. – Но ведь надо учить подлых, какими бы недостойными наших трудов они ни были.

– Весьма самоотверженно с вашей стороны намерение взять на себя этот тяжкий и, смею предположить, неблагодарный труд! – похвалил Корки кузена, уже занявшего позицию с обнаженной рапирой. – Сам я предпочитаю предоставить несчастным исправляться своими силами. Поелику это в моей власти, разумеется.

– Полно, господа! Шпаги в ножны, – не терял надежды призвать к миру соперников лорд Денвер. – Корки, будь же благоразумен! Аргайл, вспомни об уважении к хозяину дома!

– Это делает тебе честь, Денвер, – оценил старания лорда Корки. – Со своей стороны могу заверить, что всякого, кому будет угодно поучить лично меня хорошим манерам, отнюдь не ждет отказ. В том числе и тебя, мой друг.

– Надеюсь, в этой очереди я буду первым? – поинтересовался Аргайл, неожиданно сделав первый выпад под одобрительный гул всех свидетелей поединка.

– Всенепременнейше, мой милый брат, – с готовностью заверил Корки, парируя очередной сложный удар, но сохраняя оборонительный характер боя, – и не только лишь благодаря родственным связям.

– Ублюдок, да я вспорю тебе брюхо и замажу твою мерзкую улыбочку твоей же собственной кровью! – выведенный из себя упоминанием родства, зарычал Аргайл, в ярости ударив клинком по столу, разделявшему их, благодаря маневрам пританцовывавшего Корки.

– Всегда к вашим услугам, милый братец, – сладким голосом засвидетельствовал Корки, – даже не утруждайтесь просьбами. Трудами и без того заполнена ваша нелегкая жизнь, смею предположить.

– Я наколю тебя, как индейку на вертел, и зажарю вместо твоего слуги!

Но всем, кто был свидетелем этой потасовки, уже стало ясно, как мало шансов у Аргайла претворить свои намерения в жизнь. Корки теснил его, перехватив инициативу и демонстрируя, за что именно заслужил репутацию лучшего фехтовальщика своего времени.

Это было тем неожиданней, что Аргайл имел значительное превосходство в росте, а следовательно, и в длине руки с оружием. Корки даже в башмаках, снабженных высокими каблуками, на голову уступал кузену в росте. Однако с излишком компенсировал это виртуозным владением клинком и поистине железной рукой.

Превосходство одного из бойцов было очевидным. Когда Аргайл удваивал усилия в яростном броске – его дыхание становилось хриплым, а по лицу градом катился пот, смывая пудру и обильные румяна.

Корки же, сдерживая натиск, спокойно срывал все планы нападающего. Он заставлял соперника работать то примами, то секундами, менять защиту терциями на защиту квартами.

Наконец Корки решил, что пора положить конец поединку, чтобы не обмануть ожидания благородных господ, их слуг и пришедшего в себя Ролли. Он провел длинную стоккаду de pied ferme , отскочил и нанес еще один удар, на долю секунды зафиксировав клинок напротив сердца противника.

– Ну все, Корки, прекрати немедленно, – громовым голосом приказал Денвер, когда тот молниеносным ударом выбил рапиру из рук противника и приставил свою шпагу к груди Джорджи.

Корки сделал последний шаг назад и, резко стартовав с правой ноги, одним жестом провел шпагой вдоль всего тела противника. Великолепный камзол и шелковый жилет грудой тряпья упали к ногам Аргайла.

– Да, пожалуй, мне пора, как ни жаль покидать такое любезное общество, – глумливо согласился Корки. – Мистер Ролли, от всей души призываю вас восстать с пола и вспомнить о своих обязанностях. Я, собственно, за тем и разыскал вас, чтобы сообщить о своем намерении тронуться в путь немедля.

Не сводя глаз с побежденного и почти обнаженного соперника, молодой человек не отнимал шпаги от его тяжело вздымавшейся груди.

Совершенно спокойный и даже несколько расслабленный Корки снова перевоплотился из сосредоточенного и смертельно опасного человека в томного и куртуазного великосветского прожигателя жизни.

Ролли, возрадовавшийся возможности ретироваться, выскочил из помещения и со всех ног кинулся в покои леди Фрэнсис за вещами и дорожным сундуком господина.

Спустя всего несколько минут он присоединился к хозяину. Корки стоял рядом с запряженной каретой и коротал время в ожидании слуги за приятельской беседой с лордом Денвером.

– Корки, Корки! Он ведь провоцировал тебя, – качая головой, грустно говорил Денвер. – Ты должен быть более сдержан…

– Для жалкого ублюдка, ты хочешь сказать, Дуглас, – предположил с горькой улыбкой Корки, сдувая несуществующую пылинку с рукава своего щегольского камзола.

– Ты ведь знаешь, что я не это имел в виду! Когда ты уже смиришься с существующим положением вещей и окружением болванов, подобных Аргайлу!

– Когда-нибудь, возможно, дружище, – пообещал Корки. – Наконец и вы, мистер Ролли! Я уж думал, что вы опять вызвали необоримое желание у окружающих лишить вас груза бренной жизни. Прощай, Дуглас, надеюсь увидеть тебя на балу.

Карета, загремев, тронулась, оставив задумчивого лорда Денвера. Он печально покачал головой и с досадой пнул камешек, прежде чем присоединиться к обществу, в котором со скоростью лесного пожара уже разошлась новость о великолепном развлечении, свидетелями которого посчастливилось стать лишь избранным.

Леди Фрэнсис, прикрыв довольную улыбку веером, особенно грациозно склонила голову, приветствуя мрачного Аргайла, ненадолго лишившегося выражения скуки на своем спесивом лице. Обещали фейерверк и представление актерской труппы, специально приглашенной для развлечения гостей хозяином поместья.