– Кто это? Что это? – в полной растерянности сипло прошептала Кассандра.

– Это вы. Все эти девушки вы. Вернее, те, кем вы не стали. Но были. Эта, – Гейбриэл кивнул в сторону последней чистенькой и опрятной девочки-подростка, – вы сразу после вручения «Золотой арфы».

– Я помню. Когда исчез мой дар…

– Когда Эмили забрала стихи. Но ваш дар всегда был и есть с вами. Но тогда вы не понимали этого. Вы сбежали из дома.

– Да нет же! Ни мама, ни бабушка ни за что не отпустили бы меня. Они бы нашли, даже будь я действительно способна на подобную глупую безответственность! – Кассандра протестующе покачала головой.

– Способны. Отпустили. Вторая – это то, что осталось от вас после падения с крыши. Тогда вы стали такой, – грязная бездомная девчонка оскалилась, как волчонок, поняв, что речь идет о ней, – это было время больших потерь. Такую боль не должен испытывать ни один ребенок.

– Что с ней стало? – Жалость к этому несчастному созданию была столь велика, что сердце Кассандры разрывалось, а рука снова непроизвольно потянулась к девочке.

– Она тоже умерла. Тело ее сбросили в канализационный люк, и оно сгнило там задолго до того, как его могли бы обнаружить.

Горячие слезы перелились через края век и, торопливо скатившись по щекам Кассандры, упали в воду. Самая голодная из всех четверых, мертвая девочка кинулась и слизнула их как дождинки со стекла.

– А эта?

– Эта стала полицейским. После того как Гарри Уотерс убил ее, она попросила убежища в приюте. Она стала детективом. Лучшим полицейским отдела особо тяжких преступлений. После того как она отомстила Уотерсу, ее отправили в деревенскую глушь расследовать серию убийств.

– Погодите… – Кассандра нахмурилась. – Все это слишком похоже на глупые штампы дешевой литературы!

– Уж простите, – улыбнувшись, пожал плечами Гейбриэл, – на эти самые штампы легче всего ловятся души. Когда-то они были идеальными историями, потом стали мифами. В конце концов, одряхлев, превратились в такие вот презренные, расхожие шаблоны, которыми пользуются все кому не лень. Но они все же продолжают быть самыми заманчивыми наживками.

– Вы, значит, чертов ловец душ? – Она не ожидала от себя таких выражений, но сейчас впервые в жизни слова не казались важнее смысла.

– Нет, всего лишь одной. Скорее уж спасатель.

– То есть все эти… все они и есть я? Но я не помню!

– И не надо. Это все очень грустно. Наслушался я подобных историй, здесь полно не только ваших призраков. Обещайте мне не слишком часто приходить сюда, не надо их прикармливать. Со временем они забудут себя, что будет к лучшему.

– Постойте! – Кассандра напряженно размышляла, сдвинув брови. Ее отражения замерли с той стороны. – Зачем вы делали это?

– Однажды вы сказали, что хотите быть такой, какая вы сейчас, – он задумался. – Может быть, в том, чтобы я помог вам стать счастливой и есть смысл моей жизни. Я всегда любил вас.

– Любой? – Она пристально вглядывалась в зеркало.

– Да, – твердо ответил он.

– Тогда я тоже хочу. Я хочу узнать, каково быть другой, даже такой несчастной, как этот отвратительный призрак из канализации или эта вот женщина. Это мои жизни. Мои призраки.

Учитывая, что она твердо решила прекратить жизнь последней своей версии, она хотела знать. В конце концов, это ее право.

– Ну хорошо, – сдался Гейбриэл.

Выдохнув воздух из легких, Кассандра потянулась дрожащими пальцами к воде. Призраки, оживившись, не спускали с нее пустых глаз. Недолго поколебавшись, девушка протянула похолодевшие пальцы бездомной бродяжке, которая с жадностью голодной собаки схватила их на лету.

В то же мгновение Кассандра ощутила одиночество, холод пустых улиц и острый голод. Будто она провалилась в колодец, до краев наполненный всем самым уродливым, что есть в этом мире. Будто солнце навсегда перестало светить, а зима стала вечной. Будто вся любовь, красота и доброта мира покинули его навечно. Будто навсегда перестали рождаться дети. Сердце ее затрепетало как птица, пойманная в силки и сломавшая крылья, а рука птицелова уже потянулась, чтобы вырвать его из грудной клетки Кассандры.

– Думаю, довольно, – раздался откуда-то из ее головы голос Гейбриэла, и она увидела, что он уже отвел ее от края бездны, лишь прозрачные скрюченные пальцы призрака все еще висели над поверхностью воды, будто мертвый уродливый цветок из стекла.