Тяжелый звук упавшего на камни тела наполнил Вселенную. К ногам прохожих упала девочка. Прямо с неба. Скрюченная фигурка вдруг отворилась, будто старинная шкатулка. Из приглашающе откинувшейся дверцы руки толстым диванным валиком выкатилась кукла.

Резко завизжала шедшая мимо женщина с руками, полными бумажных пакетов. Уронила скрипичный футляр юная музыкантша, важно шагавшая по тротуару. Со всех сторон послышались возгласы зевак. Тоненькая рыжая девочка подобрала упавшую куклу и вышла из толпы, которая становилась все гуще и плотнее. В центре уже никто не понимал, зачем все сбежались. Вроде бы кому-то привиделось, что кто-то упал с крыши, но ни свидетелей, ни трупа не оказалось.

Кассандра машинально шла на единственный звук, возникший сразу после удара тела о камни мостовой. Невзрачная старуха, катившая перед собой магазинную тележку без одного колеса. Плетенная из проволоки корзинка на колесах была до отказа заполнена всяким хламом. Алюминиевая спица с точностью метронома царапала тротуар. Трескучий голос бродяжки вторил ей:

– Прочь, прочь от этого дурного места. Мертвых детей мне еще не хватало! Да, да, да… А что Бэсс? Никто не позаботится о ней, пока она не доберется до родного дома, ни единая живая душа в этом пропащем мире. Где-то ждет меня мой любимый сынок с красавицей женушкой и щекастыми внучатами. То-то они обрадуются, когда я привезу все мои богатства. Одни часы чего стоят! Ведь это настоящее золото, только тсс! Никому ни словечка. Если не скажешь, я дам тебе пастушку, она все равно немного поржавела и покосилась, вот отвалится совсем, и я отдам ее тебе. Может быть, даже насовсем. Да что там! Не всякий пожилой человек придет в дом своего сына с такой помощью! О нет! Знавала я обормотов, которые сами норовили сесть на шеи детей. Но я-то не такая. Нет уж, увольте! Я смогу себя обеспечить, клянусь святой Терезой. И еще кое-что оставить после себя родным, да-да! Да. Да… Я достопочтенная вдова Элизабет Джейн Мак-Артур, а не кто-нибудь в этом роде… Извольте запомнить!

Ухватившись слабой рукой за рваный подол грязного пальто, Кассандра неверными шагами поплелась в следующую свою жизнь. В хвосте жалкой процессии моментально пристроилась лохматая тварь, отдаленно напоминавшая собаку. По чистой случайности Бэсс всегда называла это несчастное создание собакой. Так ее в скором времени привыкла называть и Кассандра.

Собака эта, видимо, когда-то была милым щенком и кличку носила соответствующую – Чеши-Брюшко например или Шарик. Однако, потерявшись и оказавшись на улице, быстро приобрела привычки дикого зверя и выглядеть стала так, что мало кто отважился бы по доброй воле погладить клочковатую свалявшуюся шерсть. Глаза ее вечно слезились, разорванное ухо висело грязной тряпицей над худой несчастной мордой.

К Помоечной Бэсс это подобие волка прибилось давно, верно подумав, что вдвоем будет безопаснее. Кассандра понимала, почему Бэсс не дает нормальную кличку. Придумать настоящее имя значило привязать к себе это существо невидимыми связями и страдать в случае их разрыва. Привыкать ни к чему нельзя. Это первое правило выживания на улицах.

Одна. Теперь она совсем одна. Страх и одиночество. Чувство незащищенности, почти оголенности, завладело Кассандрой с тех пор как некому стало готовить ей завтрак, следить за уроками и беспокоиться о режиме сна.

Постоянное чувство голода и холода. Мучительное желание выспаться (наследство от «нормального» детства, отравленного ночными приступами астмы) и невозможность этого даже в ночлежке под колючим хлорированным одеялом. Правда, в жестком коконе не давали уснуть уже не удушающие липкие пальцы болезни, а неизбывное горе потерь. Да и в ночлежку попадать удавалось не каждую зимнюю или осеннюю ночь. Родные предали беспросветно домашнюю и беспредельно уязвимую Кассандру. Избалованная хрупкая девочка, обычно чересчур опекаемая, как все дети, больные от рождения, очутилась в жестком как протез, промозглом и голодном одиночестве улиц Города.

Не скоро Кассандра научилась выискивать теплые гнездовья отдушин метро, у которых можно было устроиться на ночлег. Не скоро она приняла правила улиц, где прав тот, кто сильнее. Не скоро она поняла, что красота, нежность, правильность – это удел защищенных стенами своих домов да бумажниками с деньгами и кредитками «законных» людей. Не скоро поняла, что у детей здесь нет льгот и привилегий.

Астма, шамкающая беззубым ртом старуха, забивающая своими седыми космами горло Кассандры, сначала издали понаблюдав, как справляется жертва с новой жизнью, отступила в серый мглистый туман уличных тупиков и темные сырые подвалы заброшенных ткацких фабрик. С тех пор как девочка научилась выживать в одиночестве, болезнь беспокоила все реже и реже, пока совсем не исчезла, как утренний туман июльским полднем.

Помоечная Бэсс была вполне безобидна. Сумасшедшая ведьма обитала в темных переулках, не рискуя выбираться из них даже по ночам. А днем и вовсе отсыпалась где-нибудь в подвале. Неизменным ее атрибутом была тележка, украденная в супермаркете и декорированная целлофановыми пакетами, фонариками самых развеселых цветов, узлами с грязным тряпьем и консервными банками всех форм и степеней помятости.

Старуха была безвредной, но ее мало кто терпел. Все из-за длинного языка. Болтала она без умолку. Каждому встречному и поперечному рассказывала вымышленные истории счастливой прошлой жизни, преисполненной достоинства, любящих родных, и несчастной настоящей, в которой не было ни единого существа, сочувствовавшего ее страданиям.

То ли маленькая бродяжка Кассандра напомнила ей персонажа из мифического прошлого, то ли она воспылала материнской любовью, но именно к ней Помоечная Бэсс испытывала такое чувство, которое единственное и заставляло ее прийти в свой ум или хотя бы замолчать.

А тишина была часто необходима. Когда полиция рыскала по переулкам в поисках свидетелей ограбления табачной лавки на углу. Когда случайно пробалтывался о дилерах или об источниках дури забалдевший доходяга-наркоман.

Короче, Кассандру признали единственным способом управления старухой, поэтому ее так часто привлекали к этому нелегкому делу. Чаще других девочку оставляли сторожить Бэсс и ее тележку. Чаще других заставляли прятать в тележке краденное.

Пока однажды Кассандра не нашла Бэсс повешенной на чугунных воротах в проходном дворе. Выцветшие глаза старухи уставились на Кассандру. Сквозняк из подворотни трепал лохмотья, обвисшие на вялом полном трупе. На шее висели часы, с которыми старуха никогда не расставалась. Гирьки раскачивались в такт мертвому телу. Еще секунда – и обмершая от страха Кассандра услышала знакомый трескучий голос:

– Ты ведь обещала стать на путь истинный, дитя мое, – погрозила пальцем-сарделькой Бэсс. – Так запомни же. Вернусь из гостей к своему сыночку, проверю.

– Я отомщу за тебя. Клянусь всеми твоими святыми! – ответила ей дрожащим от напряжения голосом Кассандра.

– Вот уж не думаю, мелкая тварь, – так же тихо проговорил Гарри Уотерс, наблюдая картину прощания девочки с грязной старухой со стороны. – От щенков я избавляюсь до того, как им посчастливится стать волками. Билли, Джим, разберитесь с падалью и девчонкой. Канализация все растворяет.

Несмотря на то что Кассандра вовсе не была уверена в том, что не умрет и на этот раз, страха не было. Она не очень думала о том, почему не погибла уже давно. Не думала, сможет ли не умереть и в этот раз. Факт собственного бессмертия еще не успел занять прочное место в ее голове.

Ей так сильно заломили руки за спину, что, кажется, хрустнула пара костей. Не лень же так стараться, ввиду того что ее все равно собирались убить. Исполнительные, сволочи! А потом сбросили в люк канализации. Кассандра падала, привязанная к тяжелому телу Бэсс. Она падала так долго, что должна была уже давно пролететь сквозь землю. Она даже успела почувствовать, как все еще ужасно воняет грязная вязаная кофта старухи. Но вот плеска от удара о сточные воды она так и не услышала.

Люк тут же заварили. Несколько искр упало вслед за Кассандрой, сгорая на лету и превращаясь в мертвые черные окалины, – очередное многоточие между двумя ее жизнями.

– Ненавижу зло, – прошептала Кассандра, перед тем как изо всех сил постучать в тяжелые деревянные ворота со старинным чугунным кольцом. Сверху могильной плитой угрожающе нависала зеленоватая от времени медная табличка: «Святой Терезы католический приют для девочек».