– Не очень отчетливо помню, но, кажется, в далеком детстве у меня действительно была ручная сова. Она что, еще и гипнотизерша? – В голосе Кассандры звучала изрядная доля ненависти.

– Возможно, она не извлекла эти сведения из вашей головы, а наоборот, вложила. – Гейбриэлу старушка, напротив, нравилась. Он не испытывал никакого раздражения из-за способа Уны выражать свои мысли.

– Почему-то мне уже не терпится добраться до клоунов, – проворчала Кассандра тоном, не оставляющим сомнений в том, что клоунов она любит меньше всего на свете.

– Что вы обо всем этом думаете? – Агент изобразил жадного биографа, изучающего предмет своего исследования. Они возвращались от Уны Крайн по дороге, черной от дождя.

– Думаю, что Сивилла местного розлива сказала нам далеко не все, что знает, – угрюмо бросила Сент-Джонс. – Уверена, вторая кукла из лавки у нее.

– Но все же странно…

– Вы, специалист по Эмили Барт, скажите мне, что это за куклы такие и что за история с ними?

– Бесконечно рад, что могу пригодиться вам в этом деле. Поскольку действительно думаю, что мало кто знает об Эмили Барт столько, сколько знаю я, – с необыкновенной скромностью сказал агент. – Я не впервые слышу об этих куклах. Но надо будет уточнить в базе данных, которую мне удалось собрать. Я давно занимался этими изысканиями.

– На кой черт мне специалист, который не знает свой предмет!

– Иногда «знать» означает знать, где искать, – миролюбиво заметил агент.

– Значит, так. Вы рассказываете мне всё. Особенно то, что не озвучено в школьной программе.

– Я был уверен, что вы могли бы рассказать об Эмили Барт больше, чем кто-либо другой, – задумчиво проговорил агент. – Та, что писала стихи, удивительно похожие на стихи известной поэтессы, умершей за сотню лет до ее рождения…

– Какого… откуда вы знаете про это?

– Присуждение «Золотой арфы» – это публичное мероприятие. В газетах и журналах много шумели о феноменальных способностях вундеркинда. Скажите, куда вы тогда пропали?

– Никуда. Я-то как раз осталась. Просто перестала писать стихи, и слава богу, скажу я вам! Не вздумайте трещать «ах как жаль, сколько еще вы не успели написать». Не соглашусь никогда.

– То, что не успел написать поэт, напишет другой. Стихи не исчезают. Люди важнее слов.

Оставшуюся дорогу она размышляла над тем, что рассказала Уна. Имя Эмили Барт настойчиво всплывало по ходу расследования убийств, словно пузыри над местом, где ушел под воду утопленник.

Кассандра попыталась вспомнить все, что она знала о славной дочери этих гиблых мест. «Гениальная поэтесса» – писалось о ней в энциклопедиях и школьных учебниках. У детектива были личные счеты с этой пресловутой иконой.

Она вошла в дом, даже не задумавшись, следует ли агент за ней. Когда тот разжег камин (ага, дрова лесничего все-таки могут пригодиться), она налила себе виски, предложив сначала ему. Он, отказавшись, хотел что-то сказать, но лишь долгим взглядом посмотрел на глубоко задумавшуюся девушку.

– Куклы, – очнулась Кассандра, – вспомнили, где встречали их?

– Да. – Он раскрыл ноутбук, который захватил из машины. – Взгляните.

На экране всплыла черно-белая литография. Мужчина с окладистой бородой патриархом сидел в окружении нескольких детей. Пять разновозрастных девочек в белоснежных кружевных платьицах, из которых две были близнецами, стояли или сидели вокруг этой черной строгой сердцевины. За спиной мужчины, неловко положив руку ему на плечо, стоял мальчик в темном бархатном костюме и пышном кружевном галстуке. У всех девочек были одинаковые куклы в руках.

– Это литография семьи Барт из лавки. На ней мы и нашли отпечатки одной из дочерей Барта. Мистер Барт с детьми на Ямайке, где у него были обширные плантации.

– Он что, кочергу проглотил? Выглядит человеком довольно суровым, – внимательно вглядываясь в экран, произнесла Кассандра.

– Именно таким он и был по многочисленным свидетельствам окружавших его людей.

– Куклы? – вопросительно взглянула на агента девушка.

– На известных картинах и фотографиях после приезда из Вест-Индии в Лондон они не встречаются. – Нахмурившись, он сосредоточенно вспоминал. – Возможно, нам удастся вычислить в бумагах кукольницы коллекционера, с которым она собиралась заключить сделку.

Кассандра рассматривала портрет. Девочки держали кукол, кто более, кто менее картинно. Из-под платьиц выглядывали кружевные панталоны. Лаковые ботинки на высокой шнуровке блестели. Детские лица были сдержанны по-взрослому и не выражали ничего, кроме евангелического послушания. Только черные глаза мужчины в самом центре композиции горели мрачным огнем без отблеска. Ни тени живого чувства не было на надменном и недовольном лице. Никто из детей также не улыбался.