– Агент Хиндерсом… – Кассандра набрала номер, как только вышла из дома Камиллы: – Вы мне нужны. Захватите Мофли… кого сможете еще и к дому Ходжесов, живо. Если вас не затруднит, я имею в виду.

Справятся ли полтора с четвертью человека, то есть вся ее скромная армия, с двумя стопроцентными гигантами Сайрусом и Огастесом? Остается надеяться на законопослушность и добропорядочность этих… надо же, убить соседа только за то, что приняли его за оборотня! Вроде не средневековые невежды, учились в школе, хотя и в Полпутевой.

Подъехала она к дому Ходжесов одновременно с двумя полицейскими машинами. Взглядом похвалив агента за расторопность и отсутствие лишних вопросов, она подняла было руку к дверному колоколу. Но двери распахнулись сами.

– Да вы из торопыг. – Папаша Ходжес, иронично взглянув на машины, горько хмыкнул и, тяжело волоча ноги, ушел в дом. Не дожидаясь приглашения, полицейские пошли вслед за ним.

Кассандра никогда не видела, чтобы человек так сильно изменился всего за пару-тройку дней. Будто вынули все кости. Сильный, крепкий человек, еще далеко не старый, вдруг превратился в мешок вялого мяса. Курчавая его голова раньше была цвета «соль и перец», теперь же стала грязно-белого цвета, будто свалявшаяся пакля, припудренная мукой.

– Жду не дождусь, а вас в помине нет. Чего ж без дочурки? Это ведь она сдала нас. Сайрус доложил, что исчез револьвер. Как раз когда Лили Мэй ушла из дома.

– Она решила остаться у Логанов. – Справедливости плевать на трагедии семейных обстоятельств.

– Что? – побелел Ходжес. Лицо его застыло, если можно так сказать о чем-то и без того каменном.

– Вместе с Камиллой, – внимательно следя за реакцией, продолжила Кассандра.

– Не может быть… – Он казался растерянным. Это известие, похоже, сокрушало его гораздо больше, чем предстоящий арест двух старших сыновей по обвинению в жестоком убийстве. Остановившийся взгляд вперился в угол. Не отводя глаз от никому, кроме него, не видимой катастрофы, он, машинально переставляя ноги, добрел до камина и рухнул в кресло как подкошенный.

– Чем же дом того, кого убили ваши дети, нравится вам меньше, чем собственный?

– История древняя… – Он опрокинул стакан, вылив в горло слоновью дозу чего-то явно покрепче пива. – Я всегда чтил правила. В цирке нельзя иначе. Если положено жениться на том, кого выберет директор труппы, значит, так тому и быть. Камилла, наоборот, всегда и все хотела делать по-своему. Мне в голову не пришло бы, а она еще девчонкой твердила как умалишенная о своем собственном шоу или даже труппе. Сказать вам правду про Камиллу? Мир еще не знал более вздорной, злобной и упрямой бабы, чем она. Камилла ненавидит всё и вся… Если она и мечтает о чем, то лишь о том, как бы напакостить мне или моим детям.

– Пока у меня сведения о том, что это Ходжесы мечтали (и домечтались, кстати) о смерти ее сына. – Кассандра не видела смысла, но продолжала слушать.

– Вот на этом самом месте она стояла. – Ходжес ткнул стаканом в угол. – Всегда такая гордая и высокомерная, а в тот день бухнулась на колени. Лицо мокрое от слез, нос красный. «Я погибаю, погибаю, помоги мне…» Что я мог ответить? Лучше было погибнуть самому? Она из цирковых, конечно же, понимала, что я не могу. Не могу! Если бы я тогда остался с ней, а не уехал в цирк с Луизой… Все закончилось бы еще быстрее. Слезы высохли, лицо стало белым как мука. Другим уже голосом она сказала, что раз так, то отныне я буду терять всех своих женщин. Она ведьма, а это было проклятье, я знал, что мне придется расплачиваться с ней, но… – махнул рукой Ходжес. Мофли топтался поодаль, удерживаемый агентом. Кассандре нужен еще один допрос. – После смерти Луизы я успокоился. Подумал, квиты. Вы не поймете.

– Рискну попытаться. У вас были разногласия с Камиллой прежде. По цирковой жизни, я имею в виду.

– Еще раньше, – покачал головой Ходжес. – Мы с Камиллой вместе росли. А Луиза не из местных, она свободная, родилась и всю жизнь провела в цирке. Я думал, что Камилла единственная женщина в мире, а-а-а черт! Да что уж теперь…

– Вы тогда же уехали с Луизой?

– Да. Поженились, работали в одной труппе. Камилла не из тех, кто может прощать, нечем, сердца-то нет. Но Луиза доверчивая была, золотая. Лили Мэй похожа на нее. И такая же упертая. Постепенно они стали вместе привозить наших детей сюда, между сезонами. Каникулы, то-сё. Камилла даже уговорила жену сделать вместе тот проклятый номер. Как раз к тому времени после рождения дочки Луиза уже не возвращалась к своим лошадям, ну и захандрила. Никогда себе не прощу, что позволил…

– Вы заявляете, что Камилла каким-то образом виновна в гибели вашей жены?

– Каким-то образом! Она не успокоится, пока не угробит всех нас. Если бы я точно знал, что дьявол женщина, я был бы уверен, что имя ему Камилла.

– Было следствие? Суд? Приговор?

– Все вы… легавые. Для вас убийство, только подтвержденное приговором, может называться преступлением. Чтобы обязательно справочка и молотком чтобы по башке судья постучал, – брезгливо бросил Ходжес.

– Из-за вашей ненависти вы потеряли детей, это видно без всяких бумаг. Надо было раньше разбираться.

– Теперь она отняла у меня последнее… мою малышку. – Он с тоской отвернулся к окну и уставился на подоконник с кладбищем фиалок. Уже почерневшие цветы перевесили свои поникшие головки через край горшков.

Лишь сейчас Кассандре бросились в глаза плачевные изменения, постигшие дом. Всюду, где раньше царила чистота и правильность высшей пробы, теперь нагло обосновались хаос и беспорядок. Снятые картины стояли, стыдливо отвернувшись, словно провинившиеся дети в углах.

Сиротливое ощущение отчаяния и безысходности покрыло инеем некогда теплые пастельные обои с увядшими цветами, сплетенными в причудливый венок. Невидимые сталактиты льда спустились с потолка. Горе, словно зима, сменило прошедшее лето любви и тепла. Скорбь, достигнув крайней точки тления, наслала спасительное безразличие к грязи, разрухе и неустроенности. И озябшая душа напрасно кутается в одеяла уныния и разора. Хозяин, видимо, совсем перебрался сюда сверху, кресло, придвинутое к камину, было криво покрыто скомканным пледом. Теперь здесь была его спальня и, судя по количеству стаканов и бутылок на столике, бар.

– Ну, сейчас-то расклад обратный. Убили ее сына. – Кассандра не склонна была смягчать тон, но ей все меньше нравилась обязанность говорить с убитым горем человеком. Тяжелые собеседники – мертвые великаны.

– Но Луиза!.. – простонал Ходжес, не сдержавшись.

– Это мы еще выясним. Пока же давайте разберемся с убийством Ричарда Логана.

– Дети, а ну вниз! – Овладев собой, Ходжес кликнул сыновей. Отец мрачным взглядом предложил детективу не стесняться.

– Итак, Сайрус… Огастес, – Кассандра попыталась вспомнить, кто из них кто, – не хотите ничего мне сообщить?

– Вам же сказала Лили Мэй, – горько проронил один из братьев. – Да. Мы застрелили эту тварь. У его собственного логова. Как раз в ту ночь, когда он собрался похитить нашу сестру. Полиции ведь было наплевать на то, что творится под самым ее носом.

– Насколько я в курсе, предполагаемый отъезд Лили Мэй был добровольным.

– Ага, как же! – Детская наивность и непроходимая тупость казалась братьям просто возмутительной. – Да он же окрутил ее своими сатанинскими чарами.

– Где револьвер достали? – Кассандра все еще пыталась вернуть их в реальность, в которой из оружия вылетают пули, если спустить курок, а из сердца выливается кровь, если его прострелить. Гребаная обычная жизнь, в которой из-за этого одни люди погибают, а другие садятся в тюрьму как убийцы. И нет никаких чар, чудовищ или принцесс, а тем более аплодисментов восхищенной публики.

– Мы из цирка, – пояснил отец, – делать сальто-мортале, показывать простейшие фокусы и владеть оружием должен каждый ребенок, независимо от того, какую специальность он выберет.

– Почему пуля серебряная?

«Вот бы еще и цирка в обычной реальности не было», – пожелалось ей мельком.

– А вы как думаете? – вскипел Сайрус. Видимо, он был главным зачинщиком всех драк с Логаном. Может, ему и доставалось больше других. С такими горячими и неконтролирующими себя подростками все так и заканчивается. Арест, наручники, тюремные нары… – Эту нечисть поганую, будь проклята его черная душа, не берет ничего, кроме серебряной пули. Мы крушили ему кости, проломили голову. Я лично слышал, как хрустел его позвоночник. А он, как ни в чем не бывало, на следующий день звонил Лили Мэй. Обычная пуля его тоже не брала. Думаете, мы не пытались пристрелить его сначала без фокусов? Но, даже подохнув, он умудрился отнять у нас сестру. – Злость братьев определенно не прошла с удовлетворением мести. – Ради нашей малышки мы отказались от цирка. Думали, пусть у нее будет нормальная жизнь. Ради чего? Ради того, чтобы этот урод обратно увез ее в цирк? Потому что таким, как он, место только в зоопарке или цирке.

– Да с чего вы взяли, что Дик был оборотнем?! – не выдержав, вскричал Мофли.

– Это был даже не оборотень, – не надеясь быть понятым, сказал один из братьев. – Оборотень – это человек, который превращается в волка. А Дик был настоящим волком, который иногда превращался в человека. Грязное животное!

– Вы действительно верите в это? – беспомощно обернулась Кассандра к отцу юношей.

– Трудно не верить собственным глазам. Они выступали за одну команду, – ответил тот. – Вместе играли, вмести ходили в душ после тренировок.

– Это никак не скроешь, даже если стараешься прятаться и переодеваться только тогда, когда никто не видит, – подхватил Огастес. – Или просто тебе кажется, что никто не видит. Мы пару раз засекли его в настоящем виде. Волк. Огромный, с желтыми светящимися глазами, это было ночью…

– Бред. – Детектив покачала головой и обернулась к агенту, проверяя, что все это ей не снится и рядом ли вменяемые свидетели этого бедлама.

– Да у нас есть доказательства! – с жаром кинулись убеждать допрашиваемые.

– Доказательства чего? Что человек превращается в животное и воет на луну? А доказательства, что Санта-Клаус лазает по трубам, у вас нет?

– Скажите, куда вы дели кожу убитого? – задал наконец свой вопрос агент. До этого момента он тихо стоял у двери и внимательно следил за братьями. Кассандра одобрительно оглянулась на него. Хотя вряд ли он способен что-либо сделать, вздумай Ходжесы сопротивляться или выкинуть другую глупость.

– Шкуру. Вы имеете в виду шкуру этой твари. Потому что все тело под одеждой у него было покрыто волчьей шерстью, и это чистая правда, – торжественно поправил агента один из братьев.

– Итак, что вы с ней сделали? – вежливо настаивал агент фирменным мягким голосом.

– Мы ничего не трогали. Как только он упал после выстрела, подождали пару минут, но он не двигался. Тогда мы свалили, – сбавил обороты Сайрус. Сложно орать во всю глотку на человека, который говорит с тобой так тихо и доброжелательно. В обратном случае необычного оппонента просто невозможно будет услышать. А этот разодетый хлыщ, судя по всему, единственный человек, который пытается во всем разобраться, а не записать Ходжесов в лигу сумасшедших лунатиков.

– То есть вы хотите сказать, что не прикасались потом к телу убитого? – уточнил агент, вызвав недоумевающий взгляд уже и Кассандры.

– Зачем? – Сайрус выглядел так, будто ему задали логическую загадку в разгар боя на боксерском ринге. Надо признать, вопрос его вырубил почище апперкота, которым славился Огги.

– Понятно. Где именно вы его застрелили?

– У самого дома. Прямо перед входом, – в один голос, не сговариваясь, ответили братья и удивленно переглянулись.

– Огастес, Сайрус, – рявкнул отец: – Что вы там еще накуролесили? О чем ведут речь эти… о чем они толкуют?

– Не знаем, отец, – поспешил старший сын. – Мы только выстрелили. Даже не думали потом подходить к дохлятине, в точности как тебе говорили.

– Скажите, вам не знаком этот нож? – Агент аккуратно вынул из портфеля полиэтиленовый пакет, в котором лежал нож, извлеченный из груди кукольницы.

– Впервые видим, – дружно ответили сыновья, едва взглянув на него.

– О-го-го, – покряхтел отец, внимательно рассмотрев оружие. – Где вы его нашли?

– А где видели его вы?

– Мне знакома эта игрушка. Даже целая коллекция таких, набор для метания. Отлично сбалансированное железо. – Было заметно, что он не в том состоянии, чтобы утаить что-то, но все же пытался это сделать.

– По цирку знакомая?

«Да у него бульдожья хватка», – одобрительно присвистнула про себя Кассандра.

– Ддда. Но давным-давно, лет пятнадцать тому назад… Когда с его помощью убили человека. – По каменному лицу прошла рябь мучительной гримасы.

– Благодарю вас, – кивнул агент и снова отошел в сторону, предоставив Сент-Джонс завершить дело.

– Сайрус Ходжес, Огастес Ходжес, вы арестованы за преднамеренное убийство Ричарда Стэнли Логана. Вы имеете право хранить молчание, все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Вы имеете право на адвоката, если у вас нет средств его оплатить, он будет предоставлен вам бесплатно, – произнесла детектив.

– Учтите, они сами признались, – предостерег отец.

– Почти сами. Мы это учтем. На выход, – кивнула она им. Оглянувшись на отца, она жестко добавила: – А вы не тушуйтесь, один сын остался в запасе. Вполне можете убить еще какого-нибудь отличного парня. Не в службу, а в дружбу, выберите Мофли.

– Спокойно, отец! – схватил старика за плечо Хорнби. – Ты же видишь, она уже все решила. Такая замухрышка никогда не раскопает правду.

– Ну знаете, интеллект зависит не столько от количества мозга, сколько от количества извилин, – авторитетно просветила Кассандра.

Пока кортеж доехал до участка, Кассандра успела пожалеть, что села в автомобиль Мофли, а не агента. Рискуя съехать в обочину, констебль одной рукой умудрился вынуть из полевого планшета зачитанную до дыр книжицу. Все нескончаемые пятнадцати минут, которые заняла дорога, Мофли восторженно просвещал Кассандру, что отлично помнит главу из учебника по криминологии, в которой описывались различные тактики ведения предварительного допроса задержанных. Она при этом уже почти не удивилась, узнав, что автором учебника значился агент.