Внешне ружье совершенно не отличалось от своего старинного охотничьего предшественника, но большая часть деталей лишь отражала ностальгию по прошлому. Приклад выглядел так, словно был и впрямь сделан из полированного дерева, и плотно прилегал к плечу, хотя выстрел не создавал никакой отдачи. В действие бластер приводился традиционным спусковым крючком. Радиус действия в сухую и ясную погоду составлял не меньше трех километров, а компьютерный прицел обеспечивал абсолютную точность даже в руках полного профана.

Совершеннейший инструмент для убийства, бластер выглядел крайне неуместным среди ветхих потрепанных зонтиков на старинной вешалке. Никлин несколько секунд задумчиво смотрел на оружие, зная, что должен взять его с собой. Затем покачал головой. Несколько раз, отправляясь к холму, он брал с собой ружье, чувствуя себя при этом переростком, решившим поиграть в колонистов. Джим снял с вешалки свою старую шляпу, нахлобучил ее на голову и, решительно распахнув дверь, шагнул на улицу.

Особняк Фугаччиа стал штаб-квартирой общины Кори Монтейна, хотя проповедник выбрал его не совсем по своей воле. Наследники Вэса Фугаччиа жили в ста километрах к востоку в хорошо освоенном районе и не проявляли никакого интереса к заброшенным владениям своего предка на границе цивилизованного мира. Однако они обладали отличным деловым чутьем и, уловив интерес Монтейна, решительно отказались продать захороненный корабль. Это значит обмануть доверие деда, заявили они, добавив, что добрые католики никогда не пойдут на осквернение могилы. Тем не менее они решили подумать о продаже всего поместья Альтамура. Когда же цена возросла в три раза, от их щепетильности не осталось и следа.

Солнце только что вышло из-за силовой линии. Хотя все было залито ярким светом, ночная прохлада еще не рассеялась. Перед Джимом раскинулось то, что прежде являлось ухоженным садом, закрывавшим фасад особняка. Теперь здесь буйствовало переплетение декоративных кустарников, дикого винограда и местных трав. Кое-где растения образовывали такие скопления, что с трудом можно было угадать, что же они скрывают – летний домик или арку, фонтан или бельведер. В одном таком зеленом скоплении из листвы торчала мраморная женская голова, печально созерцая пустыми глазницами этот растительный хаос.

За остатками сада находился небольшой холм округлой формы. Он отчетливо выделялся на фоне перемежающихся лугов, озер и таинственных темных лесов, создававших горизонтальный ландшафт, который по мере удаления размывался, терял отчетливость и, наконец, сливался в цепь серо-голубых, подернутых дымкой, гор. Как бы ни впечатляла эта живописная картина, взгляд Никлина был прикован к маленькому холму. Именно в глубине этого холма покоился космический корабль.

Джим только что позавтракал. Он знал, что несмотря на ранний час, Монтейн и Герл Кингсли уже отправились на холм и сейчас вовсю орудуют кирками и лопатами. Мощную технику уже закупили, она двигалась из Бичхеда вместе с основной колонной, но Монтейн не мог сдержать нетерпение.

Права на поместье Фугаччиа перешли к нему четыре дня назад. С этого момента он превратился в сущего наркомана. Он должен был лично убедиться в существовании корабля. Только коснувшись металлической оболочки, он сможет перевести дух, зная, что наконец-то взята серьезная высота.

Пробираясь по узенькой тропинке, Никлин улыбнулся, вспомнив об очередном фиглярстве Монтейна. Когда проповедник узнал, что корабль относится к немодернизированному восемьдесят третьему типу, он в голос разрыдался.

– Почему? – спросил он Никлина, глядя на него сквозь потоки слез. –Вы хотите знать, почему я плачу? Потому, самодовольный вы болван, что корабль относится к исследовательскому классу.

Потребовалось несколько секунд, прежде чем до Никлина дошло все значение этой фразы. Подавляющее большинство космических кораблей, построенных за последние два века, курсировали между орбитой Земли и причальными опорами Орбитсвиля, поэтому они не были приспособлены для посадки на неподготовленную поверхность и взлета с нее. Монтейн же, как оказалось, всегда предвидел необходимость затрат на оборудование космического корабля отделяемой капсулой-челноком. Теперь же эта проблема неожиданно отпала.

– Это знамение, Джим. Господь дает мне знак не отчаиваться. Он помнит о нас.

Крайняя иррациональность этого утверждения удержала Никлина от спора. Господь, по всей видимости, не слишком-то жаловал Эйприл Фугаччиа. Парикмахерше без гроша за душой как-то раз попался в качестве клиента престарелый миллиардер Вэс Фугаччиа. Денежный мешок был очарован только что отчеканенным золотом ее красоты, а она в той же степени – перспективой пожизненного благосостояния и необыкновенных путешествий. Молодая женщина, наверное, решила, что она счастливейшая из смертных, когда в первую годовщину их свадьбы супруг преподнес ей в подарок космический корабль. Подобных исследовательских аппаратов было построено сравнительно немного (опять синдром Орбитсвиля). Огромные размеры корабля лишь подтверждали безграничную любовь мужа. При мысли, что ей предстоит стать первопроходцем, Эйприл потеряла остатки разума. Она тайком пробралась на борт своей новой игрушки, стоявшей в наземном доке у Девятого Портала, и, не имея ни малейшего представления об обращении с системой подачи дыхательной смеси, облачилась в КВВС (костюм для выживания во враждебной среде). Ее тело обнаружили в одном из кресел кабины отделяемой капсулы. Каким образом Монтейн умудрился вывести из столь трагической истории еще одно доказательство существования заботливого Всевышнего, осталось для Джима загадкой. Посмеявшись про себя над этим ловкачом, Никлин воздержался от комментариев и продолжал выполнять обязанности второго по значению члена общины. В настоящее время эти обязанности сводились к проживанию в особняке Фугаччиа вместе с Монтейном и Кингсли в ожидании прибытия всех остальных.

В частности, Джим ждал Дани Фартинг. Он разработал новый план в отношении этой особы. План был рассчитан на долгий срок, но обладал одним достоинством – унижение Дани должно было стать максимально полным.

При этой мысли Никлин ускорил шаг. Он подошел к подножию холма и начал взбираться по склону. Прокладывать путь сквозь заросли стало легче –холм в изобилии покрывали каменные дорожки и ступени, в точности, как в том памятном сне. Джим шел по спиралеобразной тропинке, пока не наткнулся на Монтейна и Кингсли, стоявших у края широкой ямы.

Под верхним слоем почвы гробокопатели обнаружили панцирь из спекшейся земли и расплавленных камней. Он, с одной стороны, замедлял работы, но с другой, служил прекрасной защитой для корабля. Семьдесят лет во влажной земле – нелегкое испытание для любой металлической конструкции, даже изготовленной из особых сплавов.

– Привет землекопам, – крикнул Джим.

Монтейн оторвался от чертежа и самым дружеским образом поздоровался с Никлином. Он находился в обществе Джима уже три месяца – все то время, пока они искали наследников Вэса Фугаччиа и вели переговоры о покупке поместья – и решил, что лучший вид вражды – показное дружелюбие. Кингсли, толстый фермер, не отягощенный подобными проблемами, ограничился неразборчивым ворчанием.

– Вот вы инженер, – кивком подозвал Джима Монтейн, – взгляните-ка на этот чертеж и скажите, что вы об этом думаете?

– Я привык иметь дело с миксерами и пылесосами, – ответил Никлин. –Космические корабли не мой профиль.

– И все-таки взгляните.

Никлин пожал плечами и подчинился. Фотокопия была старой и измятой, но сам оригинал, с которого ее сняли, выглядел еще хуже. Чертеж был издан компанией "Ниссан-Викерс", Биркенхед, Англия. Корабль имел классическую конфигурацию: три цилиндра, параллельных друг другу и связанных между собой. Один из цилиндров выступает вперед почти на половину своей длины. Отличие от стандартных аппаратов состояло в наличии отделяемой капсулы. Остроносая и обтекаемая, она висела под основным цилиндром. Из подписи к чертежу следовало, что это общий вид аппаратов исследовательского класса "Лискард". Сам чертеж был использован в качестве основы для более позднего и совершенно иного рисунка. Превосходную компьютерную графику неопытная рука покрыла карандашными линиями, изображавшими зеленый холм над космическим кораблем. Наспех сделанные наброски указывали, где следует проложить дорожки и возвести стены, где высадить деревья, а где – цветы. Монтейн сделал карандашную пометку прямо над носом корабля.

– Я думаю, мы находимся здесь. А вы что скажете?

– Может вы и правы, но мы пока не… – Никлин замолчал и вновь заглянул в чертеж. – Кори, из этого плана не ясно даже, где север!

– Ну и что?

– А то, что мы с таким же успехом можем находиться и над хвостом корабля.

– О! – Монтейн на мгновение смутился, но тут же лицо его прояснилось. – Тогда тем более, сын мой, нам следует убрать грязь. Вооружайтесь лопатой и начинайте копать.

Машины были уже на подходе, и тратить силы не имело никакого смысла, но спорить с Монтейном Джиму не хотелось. Кроме того, за три месяца бездеятельной жизни брюшко, прежде едва заметное, сейчас угрожающе нависло над его брючным ремнем. Немного тяжелой работы пойдет лишь на пользу. Никлин вооружился киркой и принялся крушить низкую каменную стену. Вскоре он обнаружил, что монотонный физический труд – отличное средство забыться на какое-то время. Он крушил и ломал, не думая о том, что находится на самой границе цивилизованного мира.

В четырех километрах к востоку от поместья Фугаччиа находился городок Альтамура. Отсюда он выглядел горсткой цветного конфетти, рассыпанного на необозримых зеленых просторах Орбитсвиля. Город основали более ста лет назад переселенцы с юга Италии. Трудолюбивые земляне ожидали, что со временем, когда этих краев достигнет новая волна эмиграции, их город станет процветающим центром региона. Но реальность и мечта не всегда совпадают – последующие волны так и не объявились. Граница цивилизованного мира даже несколько откатилась назад, оставив Альтамуру на нейтральной полосе, разделяющей познанное и неизведанное.

– Есть много мест, куда может отправиться человек, но людей, готовых туда поехать, гораздо меньше, – философски заметил адвокат семейства Фугаччиа. – Именно поэтому город был обречен уже в момент своего рождения. Адвокат оказался очень словоохотливым и постоянно потчевал Джима рассказами о своеобразии этого места:

– Конечно, это вовсе не означает, что к западу от реки Ирсина не сыщешь живой души. Некие личности, на мой взгляд, довольно странные, время от времени перебираются через реку. Некоторые из них обычные неудачники, профессиональные отшельники. Вы понимаете, что я имею в виду? Но есть и такие, что бегут от правосудия. Они там и поныне. Иногда вдали виден дым. Иногда находят корову или овцу без задних ног… – Он помолчал. – А иногда обнаруживают мужчину, женщину или даже несчастного ребенка, над которым проделывали ужасные вещи… Потому-то люди здесь не расстаются с оружием. Настоятельно советую и вам быть очень осторожными.

Вспомнив эти слова, Никлин подумал, что они плохо согласуются с царящим вокруг первозданным покоем. Разум подсказывал – у Орбитсвиля должны быть темные стороны; там, где люди абсолютно свободны в своем выборе, некоторые способны выбрать образ жизни, угрожающий существованию тех, кто любит спокойно спать по ночам. Но, с другой стороны, он прожил здесь уже тридцать лет и ни разу не сталкивался с этой изнанкой жизни. Отбросив в сторону мрачные мысли, Никлин улыбнулся и продолжил крошить камень. Он напряженно трудился, пока не разрушил около десяти метров стены. Тогда Джим принялся поддевать каменные плиты, которыми была выложена дорожка. Работа была не из легких, но она приносила определенное удовлетворение. Когда Монтейн объявил перерыв, Джим с удивлением отметил, что прошло два часа.

Никлин собрался было пойти в дом перекусить, но Кингсли открыл сумку-холодильник и извлек оттуда чай со льдом, сэндвичи и фрукты. Никлин присел на камень и с аппетитом принялся поглощать припасы хозяйственного Кингсли. Холодный чай, который никогда не относился к его любимым напиткам, показался сейчас подлинной амброзией.

– Думаю, мне пришлась бы по душе жизнь простого труженика, – заявил Джим, насытившись.

– Приятно слышать такие слова. – Монтейн, войдя в роль склонного к шуткам добродушного бригадира, подтолкнул Кингсли локтем. – Вы так долго не вставали с постели, Джим, что мы уже решили, что вы умерли.

Кингсли фыркнул, стряхнув при этом прилипшие к губам хлебные крошки. – Я просматривал для вас новости, Кори. Я знаю, как вы всем интересуетесь. – Никлин замолк, вспомнив сообщение, поступившее сегодня утром из Альтамуры по звуковой связи. – Появились новые факты о зеленых линиях.

– Да?

– Речь идет о вертикальных силовых полях над ними. Вы помните?

– Да, да, продолжайте, Джим.

– Так вот, оказалось, что эти поля не столь уж нейтральны. Полагают, что они ослабляют атомарную решетку вещества. Это происходит постепенно. Но уже сейчас некоторые здания в…

В Ломзе, Восемьдесят третий Портал, да, по-моему, там, так вот, здания там начали раскалываться. Они оказались в зоне одной из линий, которая словно нож медленно рассекает их надвое: стропила, стены, полы, фундамент.

– Враг не оставляет нас в покое.

Монтейн все еще продолжал жевать яблоко, но делал это машинально, явно не чувствуя вкуса.

"Хорошо, что я не вспомнил об этих линиях раньше, – поздравил себя Никлин. – А так пищеварительные соки старика прекратили свою работу".

– Ну что вы, Кори! – воскликнул он. – Нельзя же все взваливать на бедного дьявола. Он, скорее, расколол бы здания внезапно, чтобы под обломками погибло как можно больше людей.

Монтейн угрюмо посмотрел на него.

– Я не могу знать, что у дьявола на уме. Он ведет слишком тонкую игру, но когда она подойдет к концу, всем будет не до смеха. И вам тоже, Джим.

– Я и не думал смеяться, – Никлин опроверг свои слова легкой улыбкой. – Лучше не делайте этого, – предупредил Кингсли. – Будете смеяться над Кори, я вас в порошок сотру.

– Не обращайте внимания, Герл. – Монтейн похлопал здоровяка по колену. Некоторая сухость в его голосе говорила о том, что он восстанавливает душевное равновесие. – Я дам вам знак, когда потребуется стереть Джима в порошок.

"Разговор окончен", – резюмировал про себя Никлин. Он вновь был вынужден признать, что дух старикана на редкость крепок. Чтобы показать Монтейну, что считает его поведение неспортивным, Никлин повернулся к нему спиной и позволил своим мыслям вернуться к Дани Фартинг.

Когда же прибудет колонна. Они с Монтейном совершили перелет из Бичхеда в Нью-Таранто, ближайший к Альтамуре аэропорт, всего за сутки. Герл Кингсли выехал в тот же день на грузовике Монтейна и добрался за пять дней, но, чтобы уложиться в этот срок, гнал как сумасшедший, без сна и отдыха. Никлина очень интересовало, была ли эта поспешность вызвана верностью своему хозяину или же нежеланием провести слишком много ночей в обществе Милли Монтейн. ("У вас прекрасная жена, хозяин, но она все же законсервирована".) Все остальные машины еще четыре дня назад находились в Бичхеде, дожидаясь сигнала. И вот, получив телеграмму Монтейна, колонна тронулась в путь. Они наверняка делают остановки для отдыха, поэтому предсказать срок их прибытия довольно сложно.

Решив не ломать голову над этим вопросом, Никлин огляделся вокруг. И тут увидел нечто необычное. В нескольких шагах от него на склоне холма росли цветы, похожие на тюльпаны. Когда безразличный взгляд Джима упал на их заросли, головка одного цветка вдруг отделилась от стебля и упала на землю. Не зная, чем занять свой уставший от безделья мозг, Никлин стал лениво размышлять, обычны ли такие явления в мире флоры, или же это из ряда вон выходящий случай.

Джим уже начал уставать от этих размышлений, когда произошла вторая странность – у его левого уха раздалось стремительное жужжание, и короткая воздушная вибрация коснулась его щеки. Должно быть, шершень. Но в звуке присутствовало что-то необычное, в нем чувствовалась какая-то сила. И тогда Джима осенило.

– Кори, – сказал он спокойно, – может, это прозвучит, как одна из моих шуток, но, по-моему, в нас стреляют.

– Стреляют! – Кингсли откинул голову и, широко разинув рот, захохотал. Возможно, именно раскрытый рот и спас ему жизнь. Пуля, которая могла разнести ему череп, пробила навылет обе щеки. Кингсли недоуменно прижал руку к рваной ране и, заливаясь кровью, повалился набок.

Никлин, не веря своим глазам, смотрел на него. Потом, сообразив, что все еще сидит выпрямившись, поспешно упал животом на груду камней. Шляпа отлетела в сторону. Он посмотрел в сторону Монтейна, тот тоже лежал, прижимаясь к земле и пронзал Никлина обвиняющим взглядом. Джим хорошо понял эту логику страха – ведь именно он сообщил о выстрелах, значит, он и является их причиной.

"Что же дальше? Что, черт побери, делать?" – эти вопросы отбивали барабанную дробь в его мозгу. Джим начал беспомощно озираться.

– Ружье, – свирепо прошептал Монтейн. – Где ружье?

– Осталось в доме.

– Вы должны были взять его с собой. – Лицо Монтейна посуровело. – Вы должны были…

Его слова заглушил свист пули. Чиркнув по камню, она с воем раненого зверя рассекла воздух над головой Никлина. Джим, никогда прежде не видевший рикошета, испуганно глазел на выбоину в камне.

– Отправляйтесь за ружьем, – приказал Монтейн.

Никлин кивнул и заскользил по направлению к лишенному растительного покрова пятачку спекшейся земли. Достигнув его, он вскочил на ноги и помчался вниз по единственной расчищенной дорожке, отчаянно прыгая через целые лестничные пролеты. За несколько секунд он достиг подножия холма и со всех ног ринулся к украшенному колоннами особняку.

"Неужели это все наяву? – спрашивал он себя. – Кто бы, интересно, это мог быть? Кто-то действительно хочет нас убить, или несколько пьянчуг решили после неудачной охоты пострелять во все, что движется?”

Тут Никлин вспомнил, что выстрелов-то он и не слышал. Это означало, что стреляют реактивными патронами, по сути, миниатюрными ракетами. Их, несмотря на невысокую точность такого оружия, очень любили некоторые охотники. У этого оружия отсутствовал резкий звук, способный испугать жертву. Может, это и правда парочка подвыпивших охотников-неудачников? Прошла, казалось, вечность, прежде чем он достиг широких ступеней особняка. Джим вбежал сквозь распахнутые двери в затененную прихожую. "Наверное, мне и воспользоваться им не придется", – твердил он себе, срывая ружье со старинной дубовой вешалки. Даже в это мгновение в нем проснулся любитель техники, по достоинству оценивший невесомость изделия. Он выскочил обратно под солнечные лучи, прикрыл глаза рукой и посмотрел на холм, надеясь увидеть спускающихся Монтейна и Кингсли. Но холм был пуст, все вокруг замерло в тревожной неподвижности. Джим взглянул на часы и с изумлением осознал, что с того момента, как он начал свой стремительный спуск с вершины холма, прошло всего сорок-пятьдесят секунд. Никлин снова помчался во весь дух. Мимо промелькнули цветочные заросли, хитросплетение парковых строений, и вот он снова на каменистой площадке. Монтейн, стоя на коленях, склонился над Кингсли, пытаясь с помощью носового платка остановить хлещущую кровь. Никаких других перемен Никлин не заметил. Он пригнулся как можно ниже, засеменил по камням и ничком свалился рядом с Монтейном.

– Ну? – выдохнул Джим. – Что?

– Ничего. Все то же.

– Вы уверены.

– Я видел поднятую пыль.

Никлин прочел в глазах Монтейна просьбу о помощи. Этот взгляд не оставлял Джиму выбора, лишая его возможности остаться сторонним наблюдателем.

– В таком случае…

Он установил ружье на низком валу из земли и мелких камней и медленно приподнял голову, раздумывая, успеет ли уловить тот миг, когда реактивный снаряд разнесет ему череп. Солнечные лучи беззвучно лились на зеленое великолепие трав, кустарников, деревьев. Все дышало покоем и безмятежностью.

Джим заглянул в электронный прицел. Картина мгновенно изменилась. Изображение не было увеличенным, но благодаря устройству, собиравшему и обрабатывавшему визуальную информацию, стали отчетливо видны мельчайшие детали. В этом странном, несколько иллюзорном мире, листва оказалась прозрачной. Сквозь едва различимые призраки растений Никлин совершенно отчетливо увидел две человеческие фигуры. Люди, извиваясь словно змеи, подползали к холму.

Привыкший к техническим играм Никлин быстро освоился с ружьем. Он навел крест прицела на ближайшую из фигур и нажал на спуск. Его опалила жаркая волна, и человеческая фигура вдруг потеряла свои очертания, превратившись в бесформенное пятно, таявшее на глазах. Мгновение спустя Джим услышал глухой разрыв.

Сейчас Джиму все было нипочем – игра продолжалась. Он переместил крест прицела на вторую фигуру и снова нажал на спуск.

– Вы полагаете, что куда-нибудь попали? – спросил Монтейн, пробегая глазами – ненадежным биологическим органом – по залитому солнцем пейзажу. – О да, – уверил его Джим. – Куда-нибудь я несомненно попал.

Монтейн испуганно взглянул на него.

– Может спуститься вниз и взглянуть на…

– Помолчите!

Никлин сосредоточил свое внимание на дереве. Сверкающее розовое трепетание подсказывало ему, что человек, скрытый стволом дерева, убегает, стараясь при этом держаться за укрытием. Но в этот момент он вынужден был свернуть в сторону и обогнуть куст. Фигура с длинными развевающимися волосами открылась холодному взгляду Джима-охотника. Крест прицела прилепился к спине, и палец нажал на спуск. Человеческая фигура исчезла, лишь рука розовым призраком отлетела в сторону, вращаясь словно обломанная лопасть пропеллера.

Неожиданный толчок в плечо заставил Никлина вздрогнуть. Он пришел в себя.

– Зачем вы это сделали? – Лицо Монтейна исказилось от праведного гнева. – В этом не было никакой необходимости.

– Зачем?! – Никлин ткнул пальцем в Герла Кингсли, который в этот момент ощупывал марлевый тампон, торчащий из дыры в щеке. – Спросите его, была ли в этом необходимость!

– Но Бог мой, ведь этот человек убегал!

– Да, убегал. Убегал, чтобы привести с собой подмогу. Что, черт побери, произошло с вами, Кори? Вам что, жить надоело?!

Никлин вдруг почувствовал страшную слабость. Ему не хватало воздуха –сказывался стремительный бег вверх по склону. Во рту пересохло.

– Вы не можете знать, что именно этот человек собирался сделать. –Монтейн упрямо покачал головой.

– Да, наверное, он вдруг вспомнил, что забыл выключить кран в ванной. – Никлину внезапно стало смешно.

“Неужели я прикончил трех человек? Неужели я превратил их в пар?”

– Вы способны шутить? Как вы можете?!!

– Могу. Это совсем несложно. – Никлин решил остановить этот поток вопросов. – Следует только помнить, что любой человек – это всего лишь кусок дерьма.

Повисла пауза. Затем Монтейн спокойно сказал:

– Необходимо показать Герла врачу. Займитесь этим.

Посмотрев Джиму в глаза, он отвернулся. В этом взгляде не было ненависти, как ожидал Никлин, – она лишь порадовала бы его. В нем сквозило нескрываемое презрение.

Осень принесла много перемен. В первую очередь эти перемены были связаны с холмом. Имевший некогда форму яйца, положенного на бок, он лишился теперь своей верхушки, будто какой-то великан решил его вскрыть. Нижнюю часть холма скрывала насыпь из обломков каменной кладки, щебня, булыжников, глины и комьев спекшейся земли. Из нее торчал основной цилиндр "Лискарда", к носовой части которого была подвешена казавшаяся игрушечной отделяемая капсула. Корпус, сплошь покрытый желто-коричневыми пятнами коррозии, почти полностью закрывали строительные леса, пластиковые щиты и переплетения веревочных лестниц.

На то, чтобы докопаться до корабля, потребовалось гораздо больше времени, чем предполагали Монтейн и все, кто имел отношение к проекту. Пробившись сквозь внешнюю оболочку, кладоискатели легко сняли метр уплотненного грунта, но наткнулись на вторую оболочку из расплавленных камней. Монтейн утешался мыслью, что корабль в течение семидесяти лет подземного заточения имел превосходную защиту, но даже он не смог скрыть растерянности и разочарования, когда обнаружили еще и третий защитный слой.

По-видимому, безутешный Вэс Фугаччиа вознамерился сделать гробницу своей молодой жены столь недоступной, словно миссис Фугаччиа была царственной особой Древнего Египта. Третья оболочка, к счастью, оказалась последней, под ней был лишь чистый песок, но даже тогда возникали все новые и новые препятствия. Все три люка в верхней части цилиндра оказались герметично заваренными. Не желая их ломать, Монтейн велел откопать боковые люки, но и те тоже были наглухо закупорены. Валентный резак был слишком грубым орудием, поэтому люки вскрывали старинным автогеном, надеясь, что он не нанесет чрезмерных повреждений конструкциям корабля.

Зрителей было немало. Многолюдная толпа напомнила Никлину еще об одной происшедшей перемене, которую он никак не предвидел. Вскоре после того, как раскопали верхнюю часть "Лискарда", к экспедиции Монтейна проявили интерес журналисты. Они зачастили сюда на легких самолетах и вертолетах. Реклама привлекла людей, попавших под влияние проповедей Монтейна и решивших либо предложить ему свои услуги, либо забронировать места себе и своим семьям для полета к Новому Эдему. Многие готовы были расстаться со своим имуществом, вложив вырученные средства в проект Монтейна.

Одним из первых прибыл Скотт Хепворт, физик из Университета Гарамонда. Он пришел пешком из Альтамуры. Монтейн и Никлин сидели на ступенях особняка Фугаччиа, вяло обсуждая, стоит ли покупать прачечное оборудование, когда грузный человек лет шестидесяти, краснолицый и потный, появился из клубов дорожной пыли.

– Мистер Монтейн? – осведомился незнакомец. – Я Скотт Хепворт, физик. Знаю толк в своем деле и готов предложить вам свои услуги.

– Все зовут меня просто Кори, – с кривой улыбкой, хорошо знакомой теперь Никлину, ответил проповедник. Улыбка означала скромную демократичность. – А это Джим Никлин. Не хотите ли присесть?

– Спасибо, – поблагодарил Хепворт, кивнул Никлину и сел рядом. Он вытащил огромный носовой платок и вытер им потную шею. – Я несколько староват для путешествий в такую жару.

Монтейн сочувственно покачал головой.

– Хотите чаю?

– Чаю?! – круглое лицо Хепворта исказила гримаса отвращения. – Мою жажду способна утолить лишь добрая порция джина с тоникам. Любой менее крепкий напиток нанес бы оскорбление моим вкусовым рецепторам, служащим мне верой и правдой многие годы. Но думаю, что вы…

– Я не сторонник крепких алкогольных напитков, – сухо перебил его Монтейн.

Никлин, уже готовый вынести приговор нагловатому пришельцу, решил повременить с выводами. Очень многие, в том числе и Джим Никлин в своем прошлом воплощении, надеясь завоевать расположение предполагаемого работодателя, сделали бы вид, что больше жизни любят чай, но Хепворт не стал лицемерить и притворяться. Манера новичка вести разговор была не из приятных, но зато неопровержимо свидетельствовала о его прямом и открытом характере.

Исподтишка разглядывая Хепворта, Никлин с интересом отметил, что тот вовсе не похож на маститого ученого. Дешевый костюм сидел на Хепворте далеко не самым лучшим образом. О нем нельзя было сказать, что он "поношенный, но добротно скроенный" – избитая фраза из старых романов, означавшая, что описываемый персонаж – человек достойный, но попавший в "стесненные обстоятельства". Костюм Хепворта был попросту дрянным с самого начала, и время не сделало его лучше. Дополняли облик ученого мятая рубашка и совершенно стоптанные сандалии.

– У меня в комнате найдется немного джина, – улыбнулся Никлин и поднялся. – Лед и лимон?

– Все, что положено, мой мальчик, – благодарно пропыхтел Хепворт.

Сопровождаемый неодобрительным взглядом Монтейна, Никлин отправился в свою комнату приготовить напиток. Джим не очень-то любил спиртное, джин он купил вместо пива из соображения, что его легче будет нести из города. Но чтобы разозлить Монтейна, он решил смешать изрядную порцию коктейля и себе. Никлин вернулся как раз в тот момент, когда Монтейн расспрашивал посетителя, почему тот покинул свой институт.

– Не по своей воле, – просто ответил Хепворт. – Меня выкинули. – И словно могли возникнуть какие-то сомнения относительно значения его слов, добавил. – Вышвырнули. Пинком под зад.

Испытывая теперь самые теплые чувства к этому человеку, Никлин подмигнул ему, передавая запотевший стакан. Хепворт жадно схватил его, но вместо того, чтобы залпом осушить, поднес стакан к мясистому носу и втянул в себя аромат напитка.

– Нельзя ли узнать, почему Университет счел возможным отказаться от ваших услуг? – вежливо поинтересовался Монтейн.

Высокопарный слог и некоторая холодность тона свидетельствовали о том, что Хепворт произвел на проповедника далеко не самое благоприятное впечатление.

– У меня вышел спор – кое-кто мог бы назвать эту дискуссию кулачным боем – с начальством. – Хепворт радостно улыбнулся, глядя в стакан, словно вспомнил что-то очень приятное. – Они давно хотели указать мне на дверь, и вот наконец я предоставил им такую возможность.

– В чем же суть вашего спора?

– Я нашел доказательство того, что Орбитсвиль перепрыгнул в иную Вселенную, но профессор Фэйер не согласился со мной.

– Иная Вселенная? – Монтейн заметно напрягся. – Но что же здесь нового? Ведь с самого начала говорили, что шарик переместился.

– Да, говорили, но никто и не предполагал, что столь далеко. –Хепворт с наслаждением отхлебнул из стакана. – Речь идет вовсе не о каком-нибудь причудливом переходе в отдаленную часть нашего обычного континуума. Я говорю о прыжке в совершенно иной мир – во Вселенную, состоящую из антивещества, во Вселенную с обратным ходом времени, в Антивселенную.

– Но… – Монтейн растерянно взглянул на Никлина.

– Отличная идея, – откликнулся Джим, припоминая свою собственную теорию, изложенную как-то Зинди Уайт, – но как быть с космическими кораблями, которые уже начали курсировать между порталами? Почему их, в таком случае, не разносят захватываемые ионы?

Хепворт качнул головой.

– Я вижу, эта мысль вам тоже приходила в голову. Но в этом случае корабли вообще бы не смогли действовать. Если бы звездолеты состояли из обычной адронной материи, которую взяли и засунули в мир антивещества, то захватывающее поле кораблей стало бы отталкивать античастицы. Я же утверждаю, что наш дорогой Орбитсвиль и все находящееся на нем, включая здесь присутствующих, во время Большого Скачка перевернулись. Вдобавок нас отбросило назад на сорок миллиардов лет, но этот вопрос мы пока оставим в стороне. Суть моего утверждения – мы теперь состоим из антиматерии. Наши корабли состоят из антиматерии. Все вокруг состоит из антиматерии.

– Но ведь в этом случае, – Никлин постарался скрыть свое замешательство, – не существует способа проверить вашу гипотезу.

– До прошлой недели и я так думал, – Хепворт сделал еще один добрый глоток. – В последние три года я разрабатывал особо чувствительный датчик для применения в жидком кислороде. Он должен был содержать встроенный источник электронов. Я решил использовать для этого радиоактивный кобальт. Кобальт-60 отлично годился для моих целей, поскольку его ядра излучают с одного полюса больше электронов, чем с другого. Обычно из-за хаотичного расположения ядер этого нельзя обнаружить, но если вещество охладить и поместить в мощное магнитное поле, то все ядра выстроятся параллельно друг другу. И тогда этот кусок металла станет излучать в одну сторону больше электронов, чем в другую.

Хепворт замолчал и обвел своих слушателей блестящими глазами.

– Вам это ничего не напоминает? Из школьного курса физики?

Никлин, стремясь блеснуть познаниями и тем самым уличить Монтейна в невежественности, порылся в своей памяти.

– Это не тот ли знаменитый эксперимент с кобальтом-60, что провели на Земле…

Лет триста или четыреста назад.

– Именно! – торжествующе воскликнул Хепворт. – Тот самый эксперимент, который доказал асимметричность Вселенной. Может быть, вы теперь поймете, что я почувствовал, когда на прошлой неделе вытащил свой датчик из шкафа, где он томился в безделье долгие месяцы, и обнаружил, что слабенький поток электронов направлен в противоположную сторону?!

Никлин почувствовал, как голова его пошла кругом. Мозг словно замер, отказываясь принять услышанное.

– Но, может быть, это ошибка? Вдруг вы попросту неправильно собрали свою установку?

– Вот именно это и начал мне твердить профессор Фэйер. – Хепворт улыбнулся. – И твердил до тех пор, пока я его слегка не ударил.

Монтейн что-то неодобрительно пробурчал.

– Я все-таки не понимаю, – сказал Джим, – ведь если все во Вселенной перевернулось, в том числе и ход времени, то все процессы и связи внутри нее не изменятся. Вы не сможете ничего обнаружить. Если ваш электронный пучок барабанил в дверь лаборатории до Большого Скачка, то же самое он будет делать и после.

Хепворт улыбнулся еще шире.

– Вы забыли, что четность в слабых ядерных взаимодействиях не сохраняется.

– Разве?

– Разумеется. У вас есть степень в области ядерной физики?

– У меня есть лишь немалая степень дискомфорта, – откликнулся Джим, –от сидения на этих дурацких ступенях.

– Понятно.

Никлин смотрел на широкое лицо Хепворта, и его одолевало неприятное чувство, что он упустил что-то существенное. Тут он заметил на носу Хепворта прыщ. Мысли его смешались. Прыщ располагался там, где нос переходил в щеку, и был довольно приличных размеров. "Как он может разгуливать с такой штукой на лице, – удивился Никлин, как обычно отвлекшись на совершенно посторонние мысли. – Почему, о Господи, он не удалит его?”

– Вас что-то еще беспокоит, Джим? – поинтересовался Хепворт.

– Я никак не пойму, что произошло со временем. – Никлин отвел взгляд от лица Хепворта.

Он решил воздержаться от замечания по поводу болячки физика. Остановила его вовсе не щепетильность – она больше не была свойственна Джиму, особенно после того, как за какие-нибудь десять секунд он разнес в клочья трех человек. Он попросту не хотел отталкивать того, кто вполне мог оказаться интересным собеседником. Среди членов общины редко попадались люди, с которыми можно было бы поговорить. И даже те немногие, кто стоил внимания, не желали общаться с Никлином.

– Время – это одна из самых великих непредсказуемостей, –величественно отчеканил Хепворт с видом провинциального актера, потерявшего всякую надежду получить работу.

Он осушил свой стакан. Его взгляд тут же прилепился к стакану Джима. Никлин свой напиток даже не пригубил и сейчас с готовностью протянул его Хепворту.

– Непредсказуемость, – задумчиво повторил Джим, – да, это очень точное слово. Но откуда вы взяли свои сорок миллиардов лет?

– Уверяю вас, отнюдь не с потолка. – Хепворт, решив подготовить свое горло к пространному монологу, проглотил половину содержимого стакана Никлина. – Теория Ричарда Готта предполагает, что в результате Большого Взрыва образовались две Вселенные. В одной мы и обитали раньше, она движется во времени вперед, а в другой мы находимся сейчас, она движется назад. Вселенная Первой Области, как окрестил ее Готт, имеет возраст порядка двадцати миллиардов лет. Разумно предположить, что Вселенная Второй Области насчитывает такое же количество лет. Так что нас отбросило приблизительно на сорок миллиардов лет. В этой гипотезе симметрия имеет определенное отношение к…

– Все это, безусловно, очень интересно, – оборвал Хепворта Монтейн. Сделал он это тоном, неопровержимо свидетельствовавшим, что этот разговор ему порядком наскучил. – Но, боюсь, от вас нам потребуются отнюдь не ваши профессиональные знания и практические навыки… Позвольте поинтересоваться – вы верующий? Разделяете ли вы мою теорию, что Орбитсвиль – это западня, в которую дьявол загнал детей Божьих? Верите ли вы в Бога?

Хепворт фыркнул.

– Не больше, чем в существование другой великой троицы – Златовласки, Золушки и Красной Шапочки.

"Отлично сказано, Скотт, – с некоторым сожалением подумал Никлин, –но твой способ вести вступительное собеседование никуда не годится".

– В таком случае, думаю, нам не стоит терять время, – сухо сказал Монтейн. – Разве что какие-то иные обстоятельства…

– Обстоятельства?

– Кори жаждет узнать, есть ли у вас деньги, – помог Никлин.

– Ни гроша! – радостно объявил Хепворт. Он, казалось, гордился своей нищетой, так же как и увольнением с работы. – Ни цента! Ни фартинга! Ни су! – Физик озадаченно глянул на Никлина. – Разве я произвожу впечатление человека, имеющего деньги?

Монтейн оперся ладонями о колени и поднялся, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

– Я сожалею, что вы зря проделали этот путь, Скотт.

Хепворт и не подумал двинуться с места.

– Я имею большой опыт работы с ракетными двигателями как раз того типа, что установлены на этом звездолете. Я мог бы взяться за их ремонт и обслуживание. Кроме того, если потребуется, я мог бы сесть в кресло пилота.

Поднимаясь по склону, Никлин разглядел среда толпы жаждущих заглянуть внутрь "Лискарда" Скотта Хепворта. Физик потратил большую часть своего жалования на покупку пуховика. В этом одеянии ярко-желтого цвета он здорово выделялся в серой толпе. Там же находились Монтейн, Кингсли, Нибз Аффлек и множество людей, чьих имен Никлин не знал, но среди них не было той, которую он действительно хотел увидеть.

Отсутствие Дани Фартинг являлось следствием улучшения благосостояния организации. Финансовые дела общины Монтейна шли в гору. Немало денег приносила реклама. Информационные агентства и телевизионные компании готовы были платить немалые суммы за интервью и съемку.

Всеобщая известность привела к моральной и финансовой поддержке. Затем газетные страницы вновь запестрели сообщениями о загадочных зеленых линиях, на этот раз в связи с обнаружением их на внешней стороне оболочки Орбитсвиля. Интерес к проекту Монтейна многократно возрос, возросла и поддержка этого проекта.

Никлин не очень понимал, почему эти сообщения вызвали такой взрыв общественного беспокойства. Возможно, причина заключалась в том, что зеленое свечение охватило Орбитсвиль с внешней стороны непосредственно перед Большим Скачком. А может быть, пристальное внимание к этому явлению объяснялось тем, что силовое поле ассоциировалось у людей с эффектом ослабления связей в веществе. Если силовое поле способно разрезать здания, то же самое может произойти и с самим Орбитсвилем!

Многие, похоже, забыли, что идем – материал, из которого состояла оболочка, в течение двух веков сопротивлялся самым отчаянным попыткам нанести на его поверхности хотя бы крошечную царапину. Существует немало людей того самого типа, ярким представителем которого являлся Кори Монтейн, – они всегда подвержены паранойе и вселенскому пессимизму, всякое необычное событие является для них знамением грядущих катастроф.

Такие люди видят знаки судьбы в увеличении популяции майских жуков, в упавшей со стены картине, в зловещих сумерках, которые на самом деле предрешают всего лишь непогоду. Эти люда составляют меньшинство, действовать же способна лишь малая доля этого меньшинства. Но по сравнению с прежними масштабами деятельности общины Монтейна число таких людей напоминало теперь лавину. Монтейн внезапно оказался заваленным деньгами и многочисленными новыми обязанностями. Он счел необходимым открыть в Бичхеде офис как для обработки потока запросов, связанных с полетом к Новому Эдему, так и для юридического оформления поступающих даров.

К огромному недовольству Никлина он поручил Дани Фартинг разъезжать повсюду для негласной проверки кандидатов и их семей. Никлин совершенно не понимал, каким образом можно оценить потенциальных основателей новой расы. Но даже если подобный отбор и был осуществим, то Джим очень сомневался, что Дани подходят для подобной работы. Она, конечно же, обладает редкой способностью понимать сущность незнакомых людей с первого взгляда, Джим убедился в этом на собственном опыте, но выяснить их способность стать Адамом и Евой…

Основной причиной его недовольства, хотя он и не признавался себе в этом, было возникшее с отъездом Дани препятствие в осуществлении его плана мести. Раньше Джим шел напролом, теперь же он хотел осуществить свою месть тонко, ему не хотелось спугнуть свою дичь. Он завоюет ее, превратившись в мистера Отличного Парня, обольстит своим раскаянием, искрометным юмором, вниманием и нежностью. Он готов даже жениться на ней! И только когда она полностью и бесповоротно поверит в его любовь и привязанность, когда она станет нуждаться в них, когда их отношения станут зеркальным отображением прежних, только тогда Джим сбросит свою маску, только тогда покажет ей, что значит быть преданной тем, кого ты полюбила всем сердцем.

Новый план был прост и великолепен. Он заметно превосходил в своей изощренности предыдущий, в нем чувствовался терпкий дразнящий аромат подлинного злодейства. Но в нем имелось одно слабое место – его невозможно было осуществить, если жертвы нет рядом.

Никлин постарался выбросить из головы мысли о Дани. Он добрался до места, где неповрежденная поверхность холма сменялась грязью, вывороченными камнями и скользкими дощатыми настилами. Отсюда стометровый корабль походил на таинственную геологическую структуру, вечно пребывавшую в земле и лишь сейчас извлеченную на свет. Невозможно было представить, что эта металлическая громада могла пронзать космическое пространство со скоростью, во много раз превышающей скорость света.

Никлин ступил на деревянный настил. Рядом из защитного слоя песка торчала верхняя часть цилиндра левого двигателя. Когда он подошел к толпе, его приветствовал один лишь Кингсли. Кингсли никогда не сомневался в том, что Никлин поступил совершенно правильно, убив удиравшего бандита. С того памятного дня он проявлял к Джиму нескрываемую симпатию. Однако в разговорах с Никлином парень все-таки испытывал некоторые трудности, поэтому свое дружеское расположение Кингсли ограничивал приветственными жестами и дружеским подмигиванием, к которым иногда добавлялась странная фраза "Поля аэрации, а, Джим!", произносившаяся заговорщическим шепотом. Это загадочное приветствие Кингсли ввел в свой лексикон после одного происшествия. Как-то раз Никлин поспорил с кем-то из женщин по поводу инцидента с нападением. Она настойчиво требовала объяснений от Джима, почему он не испытывает никаких угрызений совести после убийства трех человек. Никлин тогда ответил: "Угрызений совести? Ни в малейшей степени –я всего лишь отправил три куска дерьма на гигантские небесные поля аэрации". Джим с удовлетворением отметил, что эта фраза мгновенно распространилась среди членов общины. Популярности она Никлину не добавила, скорее наоборот, все еще больше невзлюбили Джима. За исключением Кристин Макгиверн, на которую эта фраза произвела совершенно обратное впечатление. После этого инцидента Кристин стала еще изобретательнее в своих постельных упражнениях, что Джима вполне устраивало.

Происшествие казалось теперь Никлину совершенно нереальным. Местный шериф, даже не взял на себя труд приехать из города, чтобы взглянуть на тела.

– Похоже, вы нарвались на братьев Луччио, а в этих краях никто не станет сожалеть о них, – сказал он Джиму. – Давайте договоримся, вы уничтожаете улики, и я считаю дело закрытым.

Подойдя вплотную к толпе, Джим увидел, что женщина, орудовавшая автогеном, уже прошла по всему опоясывавшему шву. Когда работа была закончена, женщина отступила назад. Ее место занял Кори Монтейн.

Никлин понимал, что проповедник старается казаться спокойным, тогда как внутри его, наверняка, трясет. Губы Монтейна дрогнули, когда под громкие одобрительные возгласы зрителей он взялся за поручень двери и толкнул ее. Дверь не поддалась. Монтейн навалился на нее всем телом. Он толкал ее, дергал, тянул, но дверь оставалась неподвижной.

"Ну ты и мастак. Газообразное Позвоночное, – усмехнулся про себя Никлин. – Так испоганить величайший момент в жизни Кори Монтейна!”

Не скрывая удовольствия, он минут двадцать наблюдал, как в разрез закачивали большое количество масла. Наконец под совместными усилиями трех человек дверь поддалась.

Монтейн повернулся к толпе и воздел руки:

– Друзья мои, мы долго ждали этого момента. Кое-кто многие годы. Я хочу поблагодарить вас за вашу самоотверженность и целеустремленность. Бог вознаградил нас за наши усилия. Сейчас мы сможем войти в Ковчег, который Господь даровал нам. Я поздравляю вас, но прошу не забывать об одном. Корабль этот – не просто орудие нашего спасения. Он также является гробницей. Внутри корабля мы должны вести себя соответствующим образом, ведь мы находимся в освященном месте. – Монтейн замолчал и угрюмо оглядел слушателей. – Первым делом нам необходимо исполнить печальный долг. Мы должны вынести бренные останки Эйприл Фугаччиа с корабля и предать их земле с подобающим уважением.

Тут Никлин с тревогой понял, что Монтейн сверлит его мрачным взглядом.

– Естественно, будучи избранным Богом руководителем этой экспедиции, задачу по переносу тела я беру на себя, но мне понадобится помощь. –Монтейн не сводил взгляда с Никлина. – Прошу вас, Джим.

Он достал из кармана фонарь и решительно зашагал по трапу. Никлин, выругавшись про себя, признал, что проповедник заработал еще одно очко в их личной дуэли. Меньше всего Джиму сейчас хотелось возиться с трупом семидесятилетней давности. Даже находиться рядом с ним казалось ему сомнительным удовольствием. Но убийца Никлин никак не мог уклониться от этого поручения, когда на него глазела добрая половина общины. В конце концов, железный он человек или нет?

– Надеюсь, это ненадолго, – пробормотал он пробираясь сквозь толпу, –просто умираю с голоду.

Он без промедления последовал за Монтейном, шагнув с дневного света в мрачную внутренность корабля. Джим с удивлением отметил, что воздух внутри пахнет папой листвой. Земной аромат, в котором чувствовался запах грибов и дождя, оказался полной неожиданностью в этой гробнице. Никлин пришел в себя и заторопился, когда услышал за собой шаги электрика Джока Крейга с целой гроздью фонарей в руках. Следом за ним следовала Петра Дэвис, также нагруженная фонарями.

Группа медленно продвигалась по кораблю. Электрики по пути расширяли освещенное пространство, развешивая повсюду миниатюрные солнца. Первое впечатление от космического корабля было искаженным, поскольку они находились под прямым углом к нормальному расположению помещений.

Переплетение лесов и настилов, оставленное, по всей видимости, ремонтниками, вносило дополнительную неразбериху и в без того запутанную картину.

Идущему впереди Монтейну, должно быть, приходилось еще труднее, но и Джиму было нелегко во время перемещения с палубы на палубу. Он догнал Монтейна в том месте, где трап проходил над круглым люком, расположение которого свидетельствовало о том, что проход ведете отделяемую капсулу…

Бережливые наследники Вэса Фугаччиа были рады возможности избавиться от имения Альтамура за немалую цену, но обусловили сделку одним пунктом –в их распоряжении оставалось небольшое семейное кладбище за особняком Фугаччиа. Тело Эйприл Фугаччиа было предано земле на этом кладбище в соответствии с религиозным ритуалом. Хотя в глазах наследников Кори Монтейн вряд ли являлся священником, они дали свое согласие на проведение им церемонии погребения.

Джим пошел бы и дальше в демонстрации своего цинизма и не явился бы на церемонию погребения, если бы она не предстала ему вдруг в ином свете. При виде маленькой фигурки Эйприл Фугаччиа в левом кресле кабины отделяемой капсулы, все еще облаченной в изготовленный на заказ скафандр, Джиму пришла в голову довольно сентиментальная мысль. Он подумал, что тревожить погибшую – это акт подлинного святотатства. Эта девушка не заслужила фарсовых похорон под бормотание маньяка-проповедника, который явился сюда в сопровождении своего дурашливого, циничного и безнравственного помощника.

Никлин присутствовал на похоронной церемонии. Он стоял на пронизывающем ветру, а потом пил джин вместе со Скоттом Хепвортом, пил, пока не утратил способность что-либо чувствовать.