Глава тридцать первая. «Это все, что мы сделали здесь друг для друга…»
Серый ангел
Невыспавшаяся Москва погружалась в осатанелую суету дня. Нового в нем был лишь число в календаре. Обычный серый день в бесконечной череде будней, безликих, как толпа в метро. Все, что творилось, случилось и планировалось вчера, сегодня, в сумерках нудного дождя, казалось смазанным, пресным и вовсе не важным.
Даже вчерашний порнорепортаж с телом, очень похожим на тело Генерального прокурора страны, на граждан, едущих на машинах и бредущих по тротуару по своим делам, особо шокирующего впечатления не произвел. Жизнь от этой новости не стала ни лучше, ни веселее.
Злобина с Сергеем интимные похождения Генерального касались самым непосредственным образом. Но даже они, работники Генеральной прокуратуры, ограничились лишь понимающими взглядами и сочувственными вздохами. Перемывать косточки — недостойно, строить версии — напрасная трата времени, возмущаться кремлевскими — попросту глупо. Какие времена, такие и нравы. Если призадуматься, то еще по-божески обошлись. Лучше уж увидеть по телику себя, любимого, без трусов, чем рассматривать фотографии расстрелянной жены и дочки.
Как известно, когда дерутся паны, чубы трещат у мужиков. Но пока Кремль пробовал на крепость шейные позвонки непосредственно Генерального, в прокуратуре возникла тактическая пауза. Мужики для драки и мальчики для порки были временно предоставлены самим себе. Шеф с такой легкостью дал отгул Злобину с Сергеем, что сразу стало ясно — на работу в ближайшее время можно вообще не ходить. Не до них, рядовых служак. Потребуется пушечное мясо — вызовут.
Ленинградское шоссе было забито, казалось, до самого Питера. Плотный поток машин едва полз мимо обшарпанных домиков старых Химок.
Сергей нервно барабанил пальцами по рулю, долго и натужно выдыхал, старательно артикулируя матерные выражения. Но вслух при начальнике не выражался.
Злобин сидел насупившись, вперив взгляд в алые стоп-сигналы ползущего впереди «жигуленка». На заднем сиденье лежал букет белых хризантем. Студеный хвойный запах цветов щекотал ноздри и навевал грустные мысли. На сердце у Злобина с утра лежал пудовый камень, а от похоронного запаха хризантем, заполнивших салон машины, тяжесть и вовсе сделалась невыносимой.
— Неправильные мы прокурорские, — с грустной усмешкой произнес Сергей.
— Это почему? — Злобин не без труда оторвался от невеселых мыслей.
Сергей заметно оживился, как актер, поймавший внимание зала.
— Правильный «важняк» Генеральной, он как работает? Живет в «Рэдиссон-Лазурной», пьет красное сухое, бабы к нему в номер косяком валят, на диванчике у него непохмеленный замначальника МУРа отсыпается, клиенты у него сплошь умницы, но сами в тюрьму просятся. Смотрит он на мир голубым взором мудрого алкоголика, сохраняет чувство юмора и высокую потенцию, несмотря на общее запустение в государстве.
— Ты где такого следака видал?
— По телику.
— Понятно. — Злобин поморщился.
— Я понимаю, нам так не жить. Но хочется. Сказали же, мы рождены, чтоб сказку сделать былью.
— Это мы были рождены, чтобы сказку делать. А вас вообще неизвестно для чего рожали, — проворчал Злобин.
Сергей согнал с лица улыбку. Глаза на секунду словно запорошило пеплом.
— Больно, но правда, — тихо произнес он.
— Извини.
— Вы-то тут при чем, Андрей Ильич?
— Как знать…
Сергей вдруг круто вывернул руль, ударил по педали газа и рывком выбросил машину на обочину.
— Мне это надоело, — объявил он. — Держитесь, Андрей Ильич.
С ревом «Волга» понеслась мимо замершего стада машин, рискуя каждую секунду свалиться в кювет.
У Злобина перехватило дыхание. Но осаждать Сергея он не стал. Похороны Барышникова были назначены на десять тридцать. И вряд ли родственники станут их ждать. Тем более никто не знал, что Злобин придет проводить друга в последний путь.
Жил подполковник запаса КГБ Барышников в пятиэтажке и упокоиться ему предстояло на запущенном кладбище на окраине подмосковных Химок. Когда Злобин узнал, где будут хоронить друга, подумалось, что если уж каждому свое и так, то ну эту жизнь на фиг.
Машина сорвалась с шоссе в отвилок, нырнула под эстакаду и понеслась по пустой однорядной грунтовке.
Сергей расслабленно откинулся на сиденье, но скорость не сбавил. Дорога вела прямо к кладбищу.
— Будем вовремя — произнес он, покосившись на Злобина.
Злобин в который раз подумал, что с помощником ему повезло. Хотя Барышникова Сергей, конечно же, не заменит. Совершенно другое поколение.
На площадке перед воротами кладбища стоял автобус ритуальной службы в окружении нескольких легковушек. Солидная «вольво» держалась в стороне от отечественных машин, как выбившийся «в люди» отпрыск на поминках дальнего родственника.
Машинально скользнув взглядом по номерам иномарки, Злобин невольно сжал кулаки.
Сергей чутко уловил напряжение, сковавшее тело шефа.
— Что-то не так, Андрей Ильич?
— Этого я и ждал, — обронил Злобин.
Сергей, описав полукруг, припарковал машину у автобуса.
— Проблемы? — поинтересовался он, поправив что-то тяжелое под курткой.
Лобовое стекло стоявшей в двадцати метрах от них «вольво» отливало черным, высокомерно и равнодушно, как глаза царедворца.
— Тебя они не касаются.
Сергей пожал плечами.
— Возьми цветы и иди к могиле, — распорядился Злобин. — Я догоню.
— А если…
Злобин отрицательно покачал головой.
— Не-а. Не тот уровень.
Сергей перегнулся через спинку, взял с заднего сиденья букет. Вопросительно посмотрел на Злобина. Тот не пошевелился.
— Ключи я оставлю в замке, Андрей Ильич.
— Хорошо. Иди.
Злобин проводил взглядом его ладную, подтянутую фигуру. Сергей ни разу не оглянулся.
Старые львы
Салин уперся взглядом в тугой затылок Владислава, покрытый густым бобриком седых волос.
«Пепел с солью», — поправил себя Салин.
Болезненно поморщился. Под языком стояла вязкая нитроглицериновая горечь. Таблетка рассосалась, оставив после себя мерзкий вкус болезни. Но на сердце по-прежнему была тяжесть, а в теле — предательская слабость.
Доклад Владислава поднял с постели в такую рань, что сначала показался продолжением душного ночного кошмара. Несколько часов ушло на то, чтобы прокачать ситуацию и выработать экстренные меры. Салин не без удовольствия отметил, что мозг, несмотря на шок, работал безупречно, но тело… Оно, казалось, износилось до предела.
Решетников тоже выглядел далеко не молодцом. Под глазами залегли свинцового цвета тени. Кожа на лице от напряжения натянулось так, что разгладились мелкие морщинки, но все равно смотрелось нездорово. Как после неудачной пластической операции.
— Начали, — ровным голосом обронил Салин, увидев, что Злобин вышел из своей «Волги».
Они выбрались из машины почти одновременно. Но Решетников пристроился на полшага сзади. Так решили заранее. Идея делать Злобина принадлежала Салину, ему, стало быть, и работать первым номером.
Салину подумалось, что со стороны они смотрятся как парламентеры двух враждующих армий.
— Здравствуйте, Андрей Ильич, — первым поздоровался Салин.
Решетников ограничился кивком.
Злобин прошил взглядом сначала Салина, потом его партнера, выдержав паузу, произнес:
— Чем обязан?
В чем в чем, а в интонациях Салин разбирался, как настройщик роялей в гармонии. Интонация Злобина, ничего хорошего не предвещала.
Салин покатал языком комок горькой слизи во рту, с трудом сглотнул.
— Андрей Ильич, здесь нет дураков. Если я, человек, проведший миллион бесед, выбрал именно такое неподходящее место и время, значит, на то есть особые причины. И особые обстоятельства. Так что отбросим эмоции и поговорим о деле.
— Я приехал хоронить друга, — глухим от напряжения голосом произнес Злобин.
— Ах, да… Конечно. — Салин посмотрел на кладбищенские ворота. — Барышников работал на нас. И вы напрасно упрекаете меня в бездушии. Павел Степанович, будь добр, просвети Андрея Ильича, пока он не сорвался.
Решетников вышел из-за спины Салина.
— Семье сейчас не до нас. Они, я уверен, даже не подозревают о нашем существовании, но это не повод умыть руки. Во общем так… Дочь Барышникова на следующей неделе получит предложение о работе в крупной фирме с хорошим окладом. Полторы тысячи долларов в месяц для экономиста ее уровня — манна небесная. Безусловно, девушку никто и никогда уволить не посмеет. Это я гарантирую. Племянник служит в ФАПСИ. Там он и останется. В наши времена в семье кто-то должен иметь «красные корочки» солидной государственной конторы, согласны? — Он не стал дожидаться злобинского подтверждения столь простой истины. — Вот и я так думаю. Повысим парня в должности, получит майора. Это не трудно. Вдове, увы, ничем помочь не можем.
— Деньгами, — подсказал Злобин.
— Это самое простое, найдем способ сделать это легально и незаметно. Но я имел в виду душу…
Решетников отступил на полшага назад.
— Вы удовлетворены? — спросил Салин.
Он внимательно следил, как оттаивает замершее лицо Злобина. Глубокие складки, прорезавшие кожу от носа к уголкам плотно сжатых губ, стали мельче. Из глаз исчез стальной блеск.
Салин снял с носа очки — морось забрызгала стекла и мешала смотреть.
— Андрей Ильич, время дорого.
— Хорошо, я готов вас выслушать.
Решетников глухо откашлялся в кулак.
— Может, в машину?
Злобин отрицательно мотнул головой.
— Ну что ж. — Салин протер стекла и вернул очки на место. — Вы вели дело Матоянца и вышли на Глеба Лобова. Наше появление здесь вы, безусловно, привязываете к этому расследованию. Как, почему — пока не знаете. Но пытаетесь, по глазам вижу. Я введу вас в курс проблемы, Андрей Ильич. Во-первых, дело досталось именно вам не без нашего участия. Во-вторых, Матоянц работал на нас. В-третьих, Глеб Лобов — наша головная боль.
— Скоро я вас от нее избавлю, — пообещал Злобин, криво усмехнувшись.
Решетников опять откашлялся.
Салин покосился на него и поймал утверждающий взгляд. Напарник, которому со стороны виднее, давал знать, что, по его мнению, Злобин готов для удара в лоб.
— Увы, Лобов мертв, — ударил Салин.
Он не без удовольствия отметил, что Злобин великолепно держит удары. Только глаза превратились в хищные щелочки.
— Я могу считать это официальным заявлением? — попробовал пойти в атаку Злобин.
«Тебя легко просчитать, — с невольной грустью подумал Салин. — Как всех честных людей, впрочем».
— Безусловно, нет, — не скрывая легкой иронии, ответил Салин. — Официальное уведомление о пропаже Лобова вы получите по другим каналам. Специально для этого предназначенным. Мы это организуем. А вот вы…
У Злобина вырвался глухой нервный смешок.
— Я уже работаю у вас?
Салин медленно вытянул руку и взял Злобина за пуговицу на плаще.
— Андрей Ильич, слушайте внимательно и не перебивайте. Отбросьте все личное. В таких делах, поверьте моему опыту, ничего личного быть не может.
Злобин невольно отстранился, но Салин руку не убрал.
— Через Матоянца нам удалось создать технологическую базу для прорыва страны из того дерьма и безвременья, в котором она пребывает сейчас и обречена пребывать во веки вечные. Но если честно, то технологии способны спасти не только Россию, но и все человечество. Я отвечаю за свои слова — человечество! — Салин выровнял дыхание. — Информация о нашем проекте «Водолей» через Лобова утекла в конспиративные круги Ближнего Востока. О последствиях я боюсь даже думать. Большая часть технологий скрытно размещалась в Ираке. Если об этом узнают Штаты, вторая «Буря в пустыне» гарантирована. Они ракетами законопатят Ирак в каменный век, лишь бы не дать нам в руки шанс технологического прорыва. А что произойдет, если та часть работ, что вел Лобов, попадет в руки мусульманских фундаменталистов… — Салин уронил руку. — Это будет ад.
Порыв ветра хлестнул по лицам моросью. Сбитые с веток кладбищенские вороны возмущенно закаркали.
— А чем занимался Лобов, кроме пиара? — спросил Злобин.
— А что такое пиар, если не промывка мозгов? — вопросом на вопрос ответил Салин.
Злобин достал из кармана пачку сигарет. Подумал, сунул обратно.
— Если я не дурак, то тут не обошлось без технологии профессора Мещерякова, — произнес он.
Салин вяло усмехнулся.
— Вы не дурак, Андрей Ильич.
— А как вяжется психотронное оружие с вашими планами светлого будущего? Опять, значит, из костей рай строить будете?
— Другого строительного материала я не знаю, — резко произнес Салин. — А если знаете, как заставить людей надрываться сегодня, чтобы спасти сотую часть живущих в грядущем катаклизме, милости прошу. Мы даже поможем вам въехать на белом коне в Кремль.
— Что вы сказали о катаклизме? — нахмурился Злобин, оставив выпад без внимания.
«Умница, ничем не сбить с главного», — мысленно похвалил его Салин.
— У нас, подчеркну, — у всех нас — не более двадцати лет. Расчеты верные, и все предзнаменования налицо. Конец света, реальный конец света так близок, что даже уже не страшно. Особенно, когда каждый день только и делаешь, что готовишься к нему.
У Салина вдруг тяжело и обреченно ухнуло в груди. Показалось, что сердце сделалось дряблым комком. Он покачнулся на мгновенно ослабевших ногах.
— Извините, я плохо себя чувствую, — пробормотал он.
— Пойдем в машину! — Решетников взял его за локоть.
— Нет, дело — прежде всего. — Салин отстранился и старательно выровнял дыхание.
— Вы теперь знаете слишком много, чтобы оставаться в стороне, — обратился он к Злобину. — Осталось только решить, на чьей вы стороне. Решите здесь и сейчас, Андрей Ильич.
Злобин вновь достал пачку, сунул сигарету в рот, прикурил, закрывшись от ветра ладонью.
Салину две минуты, пока Злобин выстраивал свою позицию в чужой партии, показались пыткой.
В глубине кладбища гулко ударил ружейный залп. Вороны, отчаянно горланя, взвились в небо, черными рваными тряпками заплескались на ветру.
— Прощальный салют, — тихо произнес Злобин.
Он уронил сигарету под ноги. Втоптал каблуком в сырое грязное крошево.
Оперативная обстановка
Навигатору
При контакте с объектом «Маслов» получил информацию о срыве антикризисной программы, предусматривающей введение в стране жесткого централизованного управления. Кодовое обозначение программы — «Проект „Водолей“».
По мнению «Маслова» перехват управления над программой произошел в конспиративных кругах Ближнего Востока, в странах которого были скрытно размещены производственные мощности, задействованные в планах «Проекта „Водолей“». «Маслов» настаивает, что утечка любой информации об участии авторитарных режимов Ближнего Востока в антикризисных программах России значительно обострит международную ситуацию, вплоть до повторения операции «Буря в пустыне».
«Маслов», используя оперативные и корпоративные связи в спецорганах, пытается свести к минимуму угрозу перехвата управления над «Проектом „Водолей“». В частности мне была поставлена задача заблокировать работу агентства «PRO-PR» Глеба Лобова, рассматривавшегося в качестве основного источника для пропагандистских и психологических материалов при развертывании Проекта.
Перехожу в режим «свободный поиск».
Серый Ангел
Странник
Максимов курил, стоя у окна. Клубы дыма, ударяясь о холодное стекло, стекали вниз, стелились по подоконнику и, попав в острую струю сквозняка, срывались вниз, закручиваясь причудливыми вензелями.
На влажном белесом налете, покрывшем оконное стекло, темнели три рунических знака. Максимов нарисовал их, обдумывая все, что произошло за эти дни. Нарисовал машинально. Но сейчас, глядя остановившимся взглядом на знаки, чувствовал, как зашифрованная в них информация внедряется в мозг, превращаясь в программу, выполнения которой может оборвать только смерть.
— Гебо, дагас, анзус, — прошептал он вслух.
Во двор въехал джип.
Максимов раздавил окурок в пепельнице. Набросил куртку и бесшумно вышел из квартиры.
Пассажирская дверца открылась, как только он вышел из подъезда.
За рулем сидел Василий Василевич. Угрюмый и уставший. С первого взгляда было ясно, что прошедшая ночь бывшему шефу службы безопасности холдинга стоила остатков здоровья.
Максимов пожал протянутую руку, удобно устроился на сиденье и сразу же успокоил Иванова:
— Барышня спит, аки ангел. И видит соответствующие возрасту сны.
— Задницу этому ангелу надрать надо, — проворчал Иванов. — И тебе кое-что набить не мешало.
— Бодаться будем? — холодно усмехнулся Максимов.
Иванов чертыхнулся и сразу же обмяк.
— Ладно, замяли. Спасибо, что позвонил. В доме все на уши встали и до сих пор стоят.
— Валите все на меня, — подсказал Максимов.
— Не выдюжишь, — отмахнулся Иванов.
Он хлюпнул носом, полез за платком. Сморкался долго и обстоятельно.
— Черт! Аллергия, что ли, на нервной почве? — Он сунул платок в карман. — Карина во что-то вляпалась? Только не крути, я эту бестию лучше чем ты знаю. С малолетства все ее выходки мне боком выходили. Что там на этот раз?
Максимов посмотрел на его оттекшее лицо. Помолчал.
— Нам надо срочно дергать из Москвы. Допустим, в Париж на учебу. Мотив подходящий, никто не придерется.
Иванов был профессионалом. Ситуацию просчитал в секунду и без лишних вопросов.
— Как срочно? — спросил он.
— Сегодня.
Иванов медленно отвалился на спинку кресла.
— Вляпалась-таки! — процедил он.
— Можно улететь или нет?
— Да какие проблемы с такими деньгами! — Иванов махнул рукой.
— Кстати, о деньгах. Я принимаю чек.
Иванов повернулся к нему всем телом.
— Не понял? — протянул он.
— Я согласен взяться за контракт Матоянца, — почти по слогам произнес Максимов.
Иванов натужно задышал. Лицо сделалось багровым.
— Ты это серьезно?
— Как писал Матоянц, я недвусмысленно даю свое полное и безоговорочное согласие. К кому мне обратиться за подробностями задания?
Иванов молчал, испытывающим взглядом ощупывая лицо Максимова.
— Карину ты оставишь в покое, — произнес он.
— На время задания — да, — ответил Максимов.
Иванов полез во внутренний карман. Достал портмоне. Из него — сложенный вдвое конверт.
— Чек, — пояснил он, протягивая конверт Максимову.
Максимов убрал конверт в карман куртки. Приготовился слушать.
Оперативная обстановка
Навигатору
От начальника службы безопасности концерна получил сведения об утечке технологий психотронной войны в конспиративные круги Ближнего Востока. Как установила служба контрразведки концерна, информацию передал Глеб Лобов, руководитель пиар-агентства «PRO-PR».
Получатель информации скрывается под псевдонимом «Саид эль Махди». По данным, требующим проверки, он является бывшим высокопоставленным офицером спецслужб Росссии. В настоящее время «Саид эль Махди» ведет активную вербовку бывших военнослужащих спецназа славянского происхождения для совершения крупномасштабной акции.
Информирую, что Глеб Лобов ликвидирован Фреей. Принял решение срочно эвакуировать Фрею, используя возможности концерна.
В отношении «Саида эль Махди» начинаю «свободный поиск».
Олаф
