Сегодня Никки Ван Хаузен должна была показывать два дома, но этим планам не суждено было сбыться. После встречи в коридоре с докторами Стёрджессом и Редекопом охранник отвёл её в комнату, которая, как она лишь позже догадалась, находилась в отделении психиатрии. Несколько других людей уже находились здесь какое-то время, и двоих привели вскоре после неё – рыдающих и стенающих о нападении террористов.

Её палата имела форму куба – с высоким потолком – и была пуста, за исключением привинченной к полу койки. У неё не было суицидальных наклонностей – но эта палата была местом, куда приводили людей, у которых такие наклонности были, так что здесь не было ничего, с чего можно бы было свесить импровизированную петлю, никаких стёкол в рамках для картин, которые можно бы было расколотить и порезать осколками вены – и дверь открыть изнутри тоже было невозможно. Также здесь не было туалета. Она уже собралась было нажать кнопку звонка, чтобы вызвать охранника, который отвёл бы её в туалет в холле, когда дверь открылась и вошёл Эрик Редекоп в сопровождении симпатичной голубоглазой брюнетки с волосами до плеч. На ней был чёрный жакет, чёрные брюки и чёрные кожаные туфли на низком каблуке.

– Здравствуйте, миз Ван Хаузен, – сказал Эрик.

Она постаралась ответить в такой же формальной манере – в конце концов, она ведь хотела отсюда выбраться.

– Доктор Редекоп, – сказала она и вежливо кивнула.

Эрик указал на женщину.

– Это Сьюзан Доусон, агент Секретной Службы.

Никки почувствовала, как её сердце забилось чаще.

– Здравствуйте.

– Сегодня в коридоре вы как будто узнали меня, – сказал Эрик.

Никки кивнула.

– Я знаю, что мы никогда не встречались, но…

– Но вы знали обо мне разные вещи – или не обо мне, а о докторе Стёрджессе?

На короткое мгновение она подумала, что стоит соврать: в конце концов, из-за того, что она показала им, что она воспринимает всякое такое, она и попала сюда. Но нет, нет, она должна им сказать; она должна как-то это исправить .

– О вас, – сказала она, глядя на Эрика. – О Юргене я знаю лишь то, что знаете вы.

Заговорила Сьюзан Доусон.

– То, что случилось с вами, произошло ещё с несколькими людьми. Возникла некая связь между разумами. Мы хотим попытаться найти метод разорвать эти связи, но в данный момент мы должны признать их существование.

Эрик кивнул.

– Я также подвергся этому эффекту, как и агент Доусон.

Никки затопила волна облегчения – это случилось не только с ней; как бы безумно это не выглядело, она не сошла ума. Внезапно она разозлилась.

– Но если это произошло и с вами, то как вы могли со мной так говорить в первый раз? Как вы могли запереть меня здесь?

Эрик развёл руками.

– Мне очень жаль, Никки. Вероятно, я оказался связан с человеком, чьи воспоминания я читаю, в тот же самый момент, когда вы оказались связаны со мной. Но её воспоминания не всплывали у меня в голове, пока я её не увидел, а это было после нашей с вами встречи – во-первых, потому что мои мысли были слишком заняты здоровьем президента, а во-вторых, потому что мы оба работаем здесь, и я, и она; это здание – по большей части фоновый шум для нас обоих. Но для вас пребывание в больнице необычно, и виды и звуки этого места немедленно вызвали у вас в голове мои воспоминания.

– О, – сказала Никки. – Но постойте! Значит ли это, что кто-то читает мои мысли?

– Ваши воспоминания. Да. – ответила агент Доусон.

– Но мои воспоминания – это личное! – сказала Никки.

– Как и мои, – ответил Эрик. – Поэтому, гмм… не делитесь ими, пожалуйста, ни с кем другим…

– Конечно, – сказала Никки. – Конечно. Но как долго это продлится?

– Мы не знаем, – ответила агент Доусон.

– Я хочу встретиться с тем, кто связан со мной, – заявила Никки.

Сьюзан Доусон качнула головой.

– Не думаю, что это было бы разумно. Некоторые из оказавшихся связанными уже были знакомы, и мы не можем ничего с этим поделать, но другие – незнакомцы, и я думаю, лучше всего, чтобы так оно и оставалось. Но, разумеется, вы можете покинуть психиатрическое отделение. У вас есть при себе телефон?

– Да.

– Дайте мне его номер, чтобы я могла вас потом найти. Вы можете свободно передвигаться в пределах больницы – в вестибюле есть кафетерий – но мы пока не позволяем никому покидать здание.

– Леся, это Дэррил. У тебя всё хорошо?

– У меня… У меня хорошо. Господи, Дэррил, а с тобой всё в порядке?

– Да.

– Ты слышал о Белом Доме? Господи…

– Да, ужас. Просто… ужас.

– Говорят, никто не пострадал, но…

– Но пострадали все .

– Я видела тебя по телевизору. Когда показывали, что происходит на Мемориале Линкольна. Я так тобой горжусь. Ты сейчас где?

– По-прежнему в больнице.

– Как… как дела у президента?

– Он стабилен, но Сью заблокировала здание больницы. Леся, слушай, здесь происходит что-то супернеобычное. Это случилось со мной и с другими людьми. Мы… мы как-то читаем память друг друга.

– Что?

– Я знаю, что это звучит безумно, малышка. И не только звучит. Но это реально происходит. Поэтому я хочу, чтобы пошла в интернет и сменила пин-код нашего банковского счёта и все подобные вещи.

– Но…

– Просто сделай это. Ты не понимаешь? Кто-то ещё теперь их знает; я не знаю, кто именно. Но мы должны их сменить прежде, чем нас обчистят. Сделай это, и не выбирай значения, о которых я могу легко догадаться.

– Дэррил, гмм… ты уверен , что с тобой всё в порядке?

– Да, со мной всё хорошо. Я знаю, что это звучит бредово, но сделай это – и как можно быстрее.

Такси высадило агента Секретной службы Дирка Дженкса в «Рейгане». Он расплатился с таксистом наличными, не стал ждать сдачи и не потребовал чека. Он оглядел табло вылета и отметил, что через шестьдесят две минуты вылетает рейс в «Ла-Гуардию». После взрыва Белого Дома агенты ФБР уже наводнили аэропорт, но пока что не было никаких признаков массовой задержки рейсов, как это случилось одиннадцатого сентября.

К кассе «Дельты» была очередь, но Дженкинс помахал удостоверением Секретной Службы и оказался впереди всех.

– Ближайший рейс до «Ла-Гуардии», пожалуйста, – сказал он.

– Обратный нужен? – спросила женщина за стойкой.

– Нет. В один конец.

Из отделения психиатрии Сьюзан Доусон отправилась в лабораторию доктора Сингха, которая, как она знала, находилась в шести дверях по коридору третьего этажа от его кабинета. Когда она вошла в лабораторию в первый раз, это было, как выразился Йоги Берра, дежа-вю снова и снова.

Сингх разговаривал по телефону. Он быстро завершил звонок.

– С кем вы разговаривали? – спросила Сьюзан.

– С женой. А что?

– Вы рассказали ей о сцепке памяти?

– Конечно. Это же страшно интересно.

– Лучше бы вы этого не делали, – сказала она. – Мы хотели разобраться с этим по-тихому.

Он жестом указал на монитор компьютера, на котором был открыт Твиттер.

– Вы что, запостили об этом в Твиттер?

– Нет-нет. Я просто поискал там по словам «Лютер Терри», пока разговаривал с женой, и вот что вылезло.

Сьюзан склонилась к монитору. Там было несколько сообщений о том, что раненого Джеррисона отправили сюда и пять сообщений об изоляции здания больницы. Но было также одно с таким текстом: «Странные вещи творятся в Мемориальной больнице Лютера Терри». В другом говорилось: «Сцепка воспоминаний в больнице Лютера Терри в Округе Колумбия». Кто-то ещё вступал в обсуждение со словами: «Я в Мемориальной больнице Лютера Терри. Кто-нибудь знает что-нибудь про телепатию?». Твиттер услужливо проинформировал Ранджипа, что появилось ещё четыре новых сообщения, удовлетворяющих критериям поиска. Однако вместо того, чтобы их открыть, он запустил новый поиск: «МБЛТ». Нашлось два твита. Один гласил: «видел женщину в #МБЛТ, напавшую на хирурга, который спас президента. Должно быть, демократка». В другом говорилось: «Слышал безумнейшую историю о чтении воспоминаний в МБЛТ. Кто-нибудь ещё?».

– Чёрт возьми, – сказал Сьюзан. – Надо было прервать контакты с внешним миром.

Но Ранджип покачал головой.

– Агент Доусон, в городе произошёл теракт. Людям нужно оставаться на связи. Они нуждаются в этом на человеческом уровне: им нужно знать, что с их любимыми, кто бы они ни были, всё в порядке, и сообщить им, что с ними самими тоже всё в порядке.

Сьюзан ничего не ответила; для этой ситуации не существовало инструкций и протоколов.

– И в любом случае, – продолжал Сингх, – кроме больничной телефонной системы здесь сотни сотовых телефонов. И у пациентов, и у персонала. И, конечно же, сотни лэптопов, айпадов и тому подобного, не говоря уж про больничные компьютеры. К тому времени, как вы конфисковали бы их все, даже если бы нашли для этого законные основания, весь мир уже узнал бы о сцепке памяти. А на случай, если бомба взорвётся здесь – в конце концов, террористы знают, где находится президент, и что он всё ещё жив – вам бы хотелось, чтобы люди имели как можно больше средств коммуникации в надежде, что не все они будут выведены из строя электромагнитным импульсом.

– Вы правы, – согласилась Сьюзан. В этот момент дверь кабинета Сингха открылась и вошёл Кадим Адамс. Сьюзан сразу его узнала, хотя…

А вот это интересно. Не было ни малейшего сомнения, что это в самом деле Кадим; она легко опознала его по воспоминаниям Ранджипа. Но сейчас она смотрела на него своими собственными глазами агента и видела детали, которых Ранджип не замечал. Для начала, Ранджип понятия не имел, насколько высок был Кадим, но Сьюзан немедленно оценила его рост как шесть и один; агентов учат точно оценивать рост даже сидящего человека. Она также отметила, что на нём надета футболка с рекламой «Брикерс» – рэповой группы, о которой Ранджип, надо полагать, никогда не слышал; что у него морщинистые мочки ушей и что он грызёт ногти.

Воспоминание – её собственное – о книге одного из её любимых писателей вспыхнуло у неё в голове: «Надо полагать, вы недавно из Афганистана». Но то была другая война; она знала это, потому что это знал Ранджип – на самом деле Кадим воевал в Ираке.

– Кадим Адамс, – сказал Сингх, – это агент Сьюзан Доусон. Как вы знаете, она из Секретной Службы.

Кадим покачал головой.

– Всё это дерьмо, что сейчас происходит. Я вижу его с вашей точки зрения – президент, истекающий кровью на ступенях, вы с ним в лимузине, вы смотрите на него, лежащего на операционном столе. Это был адский день.

– Да уж, – сказала Сьюзан.

– И… чёрт возьми, подруга! Вчера вечером тоже был просто ад, верно, агент Доусон? – Сьюзан почувствовала, что краснеет. Кадим продолжал: – Хотя, учитывая то, как хорошо я вас сейчас знаю, нам следует называть друга друга по именам, как ты думаешь… Сью?

Ранджип взял со стола блокнот.

– Я думаю, нам нужно начать всё это записывать. Агент Доусон читает мою память. Кадим, вы читаете память агента Доусон. И… – он помедлил.

– И? – повторил Кадим.

Ранджип посмотрел на Сьюзан, взглядом испрашивая разрешения.

Сьюзан подумала об этом, потом сказала:

– Не думаю, что я сейчас в состоянии скрывать что-либо от Кадима.

Как только она это сказал, Кадим удивлённо выпучил глаза.

– Господи! Мою память читает президент.

Сьюзан знала, что отрицать это бессмысленно.

Кадим посмотрел на Ранджипа.

– Я знал, что кто-то читает, по вопросам, которые вы задавали, но… – Он покачал головой. – Без балды! Сам президент! – Он слегка улыбнулся. – Держу пари, он знает, что я за него не голосовал. Потом он посмотрел на Ранджипа. – А что насчёт вас, гуру? Кого читаете вы?

– Доктора по имени Люциус Джоно, – ответил Ранджип и отметил этот факт на схеме, которую составлял.

– А он читает агента по недвижимости по имени Никки Ван Хаузен, – сказала Сьюзан. Она жестом попросила блокнот и записала имя на схеме. – А Никки читает Эрика Редекопа, хирурга, который делал операцию президенту. Редекоп читает медсестру, Дженис Фалькони. – Она записала и эти имена. – Цепочка становится длиннее и длиннее – из чего возникает вопрос, а сколько всего людей подверглись воздействию. Агент Михелис не подвергся – он, похоже, был слишком далеко от вашей установки. Но сколько оказались поблизости?

– Хороший вопрос, – сказал Сингх. Он проконсультировался со стоящим на столе компьютером. – Ха, – сказал он. – Хмм…

– Что? – спросила Сьюзан.

Ранджип подошёл к своей установке, мягкому креслу и геодезической сфере двух футов в диаметре.

– Ну, – сказал он, – эта установка позволяет редактировать память, но зона её воздействия находится внутри этой сферы. Согласно диагностике, в момент электромагнитного импульса – а его определённо нельзя было предвидеть – поле расширилось, сохраняя свою сферическую форму. Оно должно было достичь тридцати двух футов в диаметре, так что можно предположить, что каждый, оказавшийся внутри этой сферы подвергся воздействию.

– Это получается радиус восемнадцать футов, – сказала Сьюзан. – Достаточно, чтобы дотянуться до четвёртого этажа и вниз до второго, верно?

– Именно, – ответил Сингх.

Сьюзан задумалась.

– Президент был там. – Она указала вниз и влево от себя. – А я была по соседству в смотровой галерее, – она указала влево от себя, затем повернулась к Сингху. – Вы уверены, что радиус воздействия не был больше? Уверены, что никто за пределами этого радиуса не подвергся воздействию?

– Мы мало в чём уверены, – ответил Сингх. – Но размер поля прямо пропорционален энергии, потраченной на его создание, а оборудование зафиксировало величину броска напряжения в системном журнале. Если принять, что мы правы и что моё оборудование стало причиной всего этого, то да, я бы сказал, что воздействие ограничилось людьми, которые находились внутри этого пузыря.

– Я не могу бесконечно удерживать сотни людей запертыми в больнице, – сказала Сьюзан.

– Принимая во внимание размер пузыря, в нём не могло находиться больше одной-двух дюжин людей, – ответил Сингх. – Те, кто в этот момент находился в вестибюле или на пятом этаже и выше, вероятно, воздействию не подверглись. И тех на втором, третьем и четвёртом, что были более чем в паре комнат отсюда, также, вероятно, не задело.

– Предполагая, что никто не перешёл на другой этаж, – сказала Сьюзан.

– Э-э… да, – согласился Ранджип.

– И всё же это сужает список подозреваемых, – сказала Сьюзан.

– Подозреваемых в чём? – спросил Кадим. Но потом посмотрел на Сьюзан и кивнул. – А. Это про того, кто читает память президента. Надеюсь, ты скоро поймаешь этого гада, а, Сью?